Хирургия. Часть девятая

               

- Василий Иванович!  В моём общении таких контактных и дружеских людей, как Вы, и Сергей Петрович не было, - задумчиво сказал Феликс, и внимательно посмотрел на Василия.
- Вот и радуйся, такой встрече. Все люди, хорошие, кроме плохих, но хороших больше. А кто, какой человек  - оценка делается от личной испорченности. Вот ты, про нас с Петровичем сказал, а я тебе именно  о нём расскажу.
 Когда с ним встретился, то понял, каким нужно быть. Он старше тебя на полвека, а ты чувствуешь это? Нет, не чувствуешь. Потому, что он понимает и старого, и малого, и умного, и не очень…  Он внимательный человек, уважительно относится к каждому.
На днях, в соседней палате, старичок  не удержал в себе,… так получилось.  Все разбежались.  Дед с трудом передвигается в сторону душевой, слёзы текут. Увидела его санитарка, подхватила под руку, придерживает и успокаивает:
- Дедушка, не огорчайтесь. Поправим мы вашу беду.
- Я сам, вы только помогите дойти до душевой…
- Дедуля, вдвоём быстрее управимся. Вы посидите в душевой, я перестелю  постель, потом приведу вас в порядок и будете отдыхать!
Петров подошёл, предложил помощь. Санитарка не отказалась.
- Если не трудно, покараульте дедушку в душевой, поддержите, чтобы не поскользнулся, да не упал. Я подготовлю бельё и перестелю постель.
- Конечно, покараулю, не волнуйтесь и помог санитарке доставит больного в душевую.
Через полчаса, дедушка, чистый, румяный, переодетый в свежее бельё, лежал в своей кровати.
Санитарка, по имени Настя, посмотрела на дедушку и доброжелательно сказала:
- Дедушка! Вы так хорошо смотритесь!  Вот бы бабуля порадовалась, увидев вас!
- Спасибо, милое дитя, за «человечество». Нет у меня бабули. Померла, а я к ней никак на свидание не доберусь. Плохо одному и ей радости нет в одиночестве. Ждёт она меня. Скорее бы к ней… Может Бог услышит...
Бог, дедушку услышал. Он в этот вечер уснул и не проснулся…

- Феликс! Вот тебе, о Петрове! Все разбежались или прошли мимо, но Петров-то не прошёл! Не прошла и молодая женщина, санитарка Настя. Она обслуживала соседний пост. Не обязана была здесь проявлять себя, но проявила!
Вот и оказались рядом, в общем деле санитарка Настя, и писатель Петров!
- Кто там на меня клевещет на всё отделение? Через открытую дверь всё слышно! – сказал я, войдя в палату.
Обижаешь Петрович! – успокоил меня Василий.
- Мы тут с Феликсом за жизнь говорим, а ты к слову пришёлся.
- Так продолжайте разговор, я тоже послушаю, только компьютер уберу на место, да таблетки выпью. Короче, я молчу, а вы зверствуйте…
- Говори, Феликс, Петровичу будет интересно.
- Сергей Петрович, я про себя немного начал рассказывать, да не знаю, удобно ли. У меня ранее не было необходимости откровенничать, а здесь, само по себе получилось, – сказал Феликс. - Что бы вам понятней было,  - вернусь к важному обстоятельству, о котором я уже говорил Василию Ивановичу:
- Жил я всегда в узком кругу своих родственников и проявилось это во  мне, в виде отчуждённости от бурного жизненного потока людей и событий.
 Даже когда я учился в университете, то не очень – то сближался с товарищами. Жил не в общежитии, а обособленно, у близких родственников, точнее – в семье маминой сестры. Мамина сестра, Миловидова  Дора Михайловна - лингвист, преподаватель в университете.  Её муж, Лев Аронович, известный пианист. Детей у них не было. Лев Аронович часто был на гастролях, конкурсах и прочих мероприятиях, в том числе и за границей. Мы с  Дорой Михайловной  оставались дома. Она обо мне заботилась, как о своём ребёнке, но главное, она занималась со мной, как педагог и за пять лет учёбы в университете, благодаря её настойчивости, я параллельно с основной специальностью, в совершенстве освоил английский и французский языки. Дома мы разговаривали неделю на одном языке, потом, на другом. Она очень дотошный, требовательный педагог, а ко мне  относилась с особым  вниманием, испытывая свои новые методики обучения. Мы с ней были очень дружны и откровенны во всём. Она мне прочила счастливую судьбу и успешную карьеру. По завершению учёбы, даже мысли не допускала, что я уеду из столицы и буду жить не у них, в роскошной пятикомнатной квартире, доставшимся им от родителей, Льва Ароновича. Но случилось непредвиденное. Дора Михайловна, скончалась от сердечного приступа, когда узнала, что её муж Лев Аронович, увлёкся молодой особой.  Оказалось, что большая часть его поездок и длительных отсутствий – имитация, далёкая от реальности. Он проживал у своей любовницы и «не собирался ей изменять со своей женой» - как он объяснил, когда был уличён в его двуличии. Через пару недель в доме появилась новая хозяйка.
Мне оставалось два месяца до защиты дипломной работы и получения диплома. Я редко стал появляться в доме, работал в читальном зале библиотеки. Лев Аронович, уже не скрывал своих намерений оформить брак с новой спутницей жизни.
Инесса Викторовна, представилась, как «свободный художник». Она  целыми днями крутилась перед зеркалом, разрисовывая лицо цветными «мазюками», пила кофе и дымила сигаретами, как локомотив, тыкая окурками в хрустальную вазу стоящую на большом круглом столе, стряхивая в неё пепел и сбрасывая окурки. А ведь ранее, в ней всегда лежали конфеты и очищенные лесные орешки, которыми подпитывали организм все домочадцы, считая, что этот продукт активизирует творческую деятельность  мозга.
 Дверь скрипнула, не заходя в палату,  дежурная сестра напомнила:
-  Уже  двадцать три часа, а вы всё бубукаете. Спать пора! Сами не спите и другим мешаете, я выключаю свет!
Закрылась дверь, погас свет. Наступила тишина…