Жареный танк с укропом

(отрывок из повести "Гамарджоба, панове")   

                Через полчаса все бойцы блокпоста, одев бронежилеты и каски, у кого они были, сидели плечо к плечу в самой защищённой части бетонного укрытия. На поверхности находились только четверо. Двое были в дозоре, но при начале танкового обстрела и они должны были спуститься в укрытие. А вот где был Михай со своим напарником никто не знал. Хотя практически всем было понятно, какая военная специализация была у этого парня, похожего на цыгана. Не зря он «местным» задавал одни и те же вопросы, касающиеся танка. Когда по времени? Сколько выстрелов? Интервал? С ходу или стоячий? Где остановка? Ориентиры? Примерная дистанция? Корректировщиком был наш Михай. Профессиональным и очень грамотным корректировщиком артиллерии. Дальней артиллерии.
                В четырнадцать пятнадцать было тихо. В четырнадцать тридцать забежал один из дозорных, попросил огонька, прикурил и на вопрос:
                - Ну, как? – молча мотнул головой и убежал на пост.
На позициях возле лесополосы успели кое-как закопаться и замаскироваться. Все ждали.
                - Кот, я Гром! Давай на связь, слющай! – изображая акцент лица кавказской национальности, пробасил артиллерист.
                - Здесь Кот. Тихо пока.
                - Слющай, Котик! Совсэм тебя не уважяют эти сушёныеукропи!
                - Не знаю. Может у них обед, а может планы изменились. Но вы там не расслабляйтесь. До связи!
                Через часа полтора курящие взбунтовались и Дед разрешил по двое выходить на свежий воздух и испортить его своей «Примой» и «Шахтёрскими» с фильтром. Пришёл Вира с перевязанной головой и в хреновом настроении. Приказал группе Деда по-тихому собираться и выдвигаться на усиление к лесополосе. Но тут из окопа в наш бетонный бункер покатились с выпученными глазами курящие:
                - Выполз, сука!
               Я, было, рванулся наверх, но железная рука Кирпича мёртвым якорем зафиксировала мой ремень.
                - Нос, не высовывай свой нос! – зло сказал этот доморощенный поэт, сажая меня на место.
               А тем временем:
                - Гром, я Михай.
                - Здесь Гром.
                - Вышла «коробочка». Два пристрелочных.
                - Есть, два пристрелочных!
                - Бронебойные не трать, «мочи» фугасами.
                - Ежу понятно, начальник!
                Позже я узнал, что батарея гаубиц, знакомых мне ещё по Афгану, Д-30, стояла и ждала  команды нашего корректировщика-наводчика в восьми с половиной километрах от наших позиций. Пригодных для стрельбы по средним танкам снарядов было всего шесть. Два из них Жорик Громов, командир гаубичной батареи, выменял у соседей за малую толику этилового спирта, а вот четыре пришлось покупать. А что? Такая нынче война! Жорик не был профессиональным военным. Георгий Иванович Громов был преподавателем математики в техникуме шахтёрского города Горловка. Правда, срочную служил в артиллерии и дослужился до звания старшего сержанта – командира орудия. Свою военную специальность математик вспомнил, когда обнаглевшие бандеровцы попёрли на Донбасс свои порядки устанавливать. На бывшем военном артиллерийском складе «консервации» собрал из ржавеющего там арсенала четыре гаубицы Д-30 и заново научил их стрелять. И теперь Громова Г.И. с большим уважением звали – комбат Гром. 
                Оба дозорных, неуклюже ворочаясь в бронежилетах в узком коридоре бетонных апартаментов, рухнули к нашим ногам вместе с разрывом первого фугаса, выпущенного по нам вражьим танком. Бетонные блоки чуть вздрогнули, и из щелей посыпался сухой раствор. Было видно, что мужики привыкли к таким «играм» противника и чувствовали себя в относительной безопасности. Никто из них не слышал, как орёт в микрофон рации Михай:
                - Прицел – 224, уровень – 323, основное направление – правее 1/20…
                И через двадцать секунд из двух стволов гаубиц Д-30, по сути моих ровесниц, с грохотом вылетели два осколочно-фугасных снаряда 122 калибра. Пристрелочные. В это время Т-64, с ярко жёлтой полосой через всю башню, успел долбануть второй раз. Тридцать пять секунд для нормального человека вроде и немного. А вот для артиллерийского корректировщика это вечность. За тридцать пять секунд, что летит «медленный» гаубичный снаряд, с целью может, что угодно произойти. Об этом знают и артиллеристы, и танкисты, а лучше всех – корректировщики. Мы не слышали, как «прошуршали» над нашим бетонным укрытием два гаубичных снаряда. Но, как они рванули, почувствовали собственными сидалищами.
                Снаряды разорвались практически одновременно в 10 - 15 метрах от танка, подняв вверх два чёрно-серых «букета» из асфальта, щебня и земли. Один снаряд упал прямо перед мордой танка, забросив в открытый люк потерявшего страх механика пару лопат дорожного покрытия и, пахнув, на и без того чумазую рожу, жаром горящего тратила. А второй рванул слева, звонко отбарабанив осколками по броне и гусеницам.
                « А вот тут спешить не надо. Укропы в танке конечно охренели. Откуда, мол, прилетело? Не ожидали такого приёма и, что делать дальше не знают. Совещаются», - думал Михай, сжимая в руках «Аквидук».
                - Гром, всё отлично. Заряжай все. Поправку дам.
                - Я готов, Михай. Жду поправок.
                Внезапно взревел танковый движок, выпустив густой сизый клуб дыма. Машина дёрнулась назад, но её, почему-то, начало разворачивать вправо. Правая гусеница остервенело грызла старый асфальт, а левая судорожно дёргалась и не крутилась. Танк беспомощно «вальсировал» на одном месте, смещаясь в сторону второй воронки. «Осколком каток заклинило», - понял Михай.
                - Гром! Цифры те же. Без поправок. Огонь!
                - Михай, я правильно пон…
                - Огонь, твою маму…
              Танк Т-64, производства Харьковского завода имени Малышева, лязгая правой гусеницей, надрывно грохоча полумёртвым, страшно чадящим двигателем, «ёрзал» на месте, как свинья на льду.
                - Идиоты! Рвите когти! Вылезайте и в кусты, пацаны! – орал в голос украинским танкистам, привстав на одно колено и размахивая биноклем в руках Михай.
                Первый же снаряд разорвался за башней, в задней части танка, разворотив двигатель. Машина замерла, просела, обречённо зачадив горящим топливом, как-бы ожидая тот последний… «контрольный в голову». Второй и третий снаряды разорвались практически в одной точке, выкопав общую большую  воронку прямо по ходу предполагаемого отступления танка. Михаю даже показалось, что он увидел, как откинулся люк аварийного выхода, но тут прилетел четвёртый снаряд. Тот самый. Контрольный! И поставил «жирную», 122 миллиметровую точку прямо в центре верхней части башни Т-64. Рвануло так, что даже стоя за километр с небольшим от взрыва парни почувствовали толчок горячей волны воздуха в грудь.
                - Боекомплект в башне рванул, - радостным голосом сказал напарник, - там больше двадцати снарядов.
                - Двадцать восемь!
                - Чего? – не понял напарник.
                - Двадцать восемь снарядов в башне у Т-64. В нашем случае – двадцать шесть, два он успел стрельнуть, - объяснил Михай, щёлкнув тангеткой радиостанции.
                - Гром, я Михай. Цель уничтожена. Спасибо за работу.
                - Как учили, дарагой, как учили! – радостно коверкая слова, ответил Громов, - спасибом нэ отделаетэсь, господа спецы. Я на вас два литра «шила» извёл. До связи!
                Из бетонного «убежища» повалил народ. Их лица были такими, как после демонстрации на 1-ое мая! Типа: «Скорей бы флаг отдать и по соточке!» На дороге горело и чадило то, что ещё минуту назад хотело их вкатать в асфальт, размазать, растоптать… Взрывались от высокой температуры разного калибра пулемётные и автоматные патроны внутри раскалённого корпуса. Глухо «хлопнула» ручная граната. От взрыва боекомплекта, башню сорвало со штатного места, и она лежала рядом с корпусом, воткнув деформированный ствол в щебень обочины. Где-то там, внутри, горели, «выполнив свой долг» молодые пацаны с русскими и украинскими фамилиями. Кто-то из ополченцев зло и цинично сказал:
                - Пожалуйте к столу, господа бандеровцы! Жареный танк с укропом!