Городские сороки

                Продолжительность жизни – 15-17 лет.
                Отряд воробьиных (вороновые).
                Оседлые птицы. Гнездятся парами, но
                в большинстве живут группами
                (колониями). Температура тела –
                45-45,5 градусов. Скорость полёта          
                превышает 60 км/час.
                Сердце четырёхкамерное, развито
                очень сильно, занимает треть полости
                тела. Частота сокращений достигает
                300 ударов в минуту.
                Сороки высиживают птенцов 15-20
                дней. В выводке бывает в среднем
                от 3 до 7 птенцов.
                Энциклопедия юного
                натуралиста.
               
                Прощание.

      Под окнами нашего дома – дюжина клёнов. Деревья мрачноватые, уродливые, словно испорченные чьей-то недоброй прихотью. Впрочем, это и понятно: под постоянными сквозными приморскими ветрами без изъяна дереву подняться трудно.

      Это место несколько лет назад облюбовали сороки. Редкий островок, охваченный со всех сторон строениями из кирпича, железа, стекла и бетона, стал приютом для птиц. Здесь поселилась многочисленная колония, образовав ночное общежитие более чем для сотни сорок.

       Каждый вечер они возвращаются в строго определённое время. Птицы словно угадывают тот сумеречный час, когда свет и тьма гармонично уравновешенны, напряжение дня растворяется в предчувствии ночи, неизбежная суета дневного бытия сменяется ощущением свободы, тяжесть существования уменьшается до крохотных размеров.

        Некоторое время по вечерам за окнами слышится уже привычный сорочий переклич. Разместившись на ветках и успокоившись, в сумерках они напоминают задутые ветром огарки свечей. Прячут головы на груди и спят в таком положении очень чутко. Этот заоконный сумеречный птичий спектакль увлекает, уютно разбавляет привычные телевизионные вечера.

        По утрам птичий щебет – предвестник рассвета, начала нового дня с его заботами, новыми впечатлениями, неизвестными ещё событиями – радостными или печальными.

         Однажды, ближе к утру, когда каждая ветка покрылась белым ворсом изморози, на этом фоне особенно чётко проявилась колония тёмных пятен. И как только мантия ночи начала светлеть, принимая сероватый оттенок, очнулись две сторожевые птицы.
               
      Пара вдруг хлопотливо засуетилась, беспокойно       застрекотала, стала перелетать с места на место, с дерева на дерево. Это было похоже на оповещение о случившемся.

       На ближнем развесистом клёне была видна сорока. Она словно спала, обмякнув, привалившись к стволу. Эта ночь для неё оказалась последней.

       Вдруг откуда ни возьмись появилась лёгкая чёрно-белая соратница, взмахнув крыльями над клёнами, крикнула пронзительно, сделала круг и улетела. Этот крик возник неожиданно и лопнул, как струна: одна из пары не смогла найти себе места в невыносимо узком пространстве общего горя.

        Звонкие вскрикивания пробуждающихся становились чаще и громче. Заслышав сорочий переклич, весь заулок, замыкавший кленовый скверик, мало-помалу наполнился голосами других птиц. Вскоре трещала вся округа. Это не был привычный утренний щебет – это был отклик сочувствующих живых существ.

       Внезапно всё стихло как по команде. У разветвления, где покоилось тело подруги, появилась первая пара. Птицы опустили головы на грудь и застыли в молчании. Прошло не более минуты, как к паре присоединилась ещё одна, затем ещё и ещё. Последней рядом с умершей опустилась одна сорока, оставшаяся без пары. Прощание подошло к завершению.

        Способность к сочувствию, боязнь неизвестности и трепет перед тем, кто перешёл черту жизни, - это, похоже, свойственно всему живому. И порой инстинктивные повадки птиц не уступают осознанным поступкам людей.

    Попрощавшись, птицы постепенно разлетелись по своим обыденным дневным делам. Искать пропитание, готовиться к приходу весны, вить гнёзда и разводить птенцов.



                Наставница.   

        Жажда деятельности у птиц  просыпается с первым полётом, с обретением способности  к самостоятельному выживанию. Неосознанная и суетливая вначале, она позже направляется врождённой схемой поведения всех живых существ – инстинктом продолжения рода.

         Апрель стоял сухой и жаркий и обманчиво побуждал птиц к действию. Городских пернатых обитательниц, привычных ко всему, не пугало присутствие людей, машин, не останавливали лязгающие, дребезжащие звуки, которые доносились с соседней строительной площадки, - щебетуньи начинали свой сезон построек.

         Эта молодая пара сорок сразу обратила на себя внимание.  Они ,даже опускаясь на дерево,старались сесть рядом, но не на одной ветке, а напротив, чтобы не терять друг друга из виду. Похоже было, что птицы готовились к строительству гнезда, а с чего начать, ещё не совсем понимали.

          Наконец они выбрали уютное разветвление и приступили к работе. Спустя некоторое время стало понятно, что действия самца лишены какой бы то ни было последовательности: прерывистые повороты головы, нервное подёргивание хвостом
и крыльями, частые перескакивания с ветки на ветку. Всё это сопровождалось раздражённым стрёкотом подруги. Причиной беспокойства были неумело пристроенные прутья, падающие раз за разом. И как тут не разволноваться? Ведь приходится часто взлетать, кружить над землёй, высматривая подходящие сучья, опускаться, чтобы подцепить клювом хворостинку, подниматься к будущему гнезду, пристраивать новый «кирпичик», отлетать на соседнюю ветку, чтобы оценить крепление, - и так до бесконечности, пока не стемнеет.

         За всем этим с ветки соседнего дерева наблюдала ещё одна сорока. Неумение пары укладывать сучья и веточки, которые птицы постоянно роняли, пугало и сердило её. Она перелетела поближе к паре, села на соседнюю ветку и замерла.
 
           Все последующие дни наставница садилась рядом, долго и внимательно вглядывалась в процесс, водила из стороны в сторону клювом и нравоучительно стрекотала. Она приобрела над молодыми какую-то таинственную власть, давая понять им, что такая ответственная работа требует спокойствия и сосредоточенности. Самец  был особенно напряжён в присутствии старшей. Он не сводил глаз со своей подруги, которую опытная сорока обучала, как правильно взять в клюв ветку, почему надо стараться взять её вдоль тела, при полёте определять направление строго по стволу вверх, а не стремиться пробираться среди веток. Так путь хоть и короче , но есть опасение выронить найденный прутик.

            Мало-помалу гнездо начинало обретать вид надёжного жилища, и наставница поняла, что пару можно оставить, - так будет лучше. Она не улетела совсем, а наблюдала с ветки соседнего дерева.

            Оставшись вдвоём, сороки поначалу растерялись, замешались, будто натолкнулись на невидимую преграду. Но спустя некоторое время всё же сами взялись за дело. Уроки не прошли даром. Молодость скачет по тому же кругу. Просто у каждого поколения свои препятствия.

              Через несколько дней после того, как гнездо было готово и украсило собой покрывшийся нежной зеленью клён, ранним утром налетел невесть откуда взявшийся шквальный ветер, нагнал туч, небо потемнело.Послышались громовые раскаты, блеснула молния, обрушился ливень. Страшным напором взвыл ветер. Ствол клёна, на котором построили своё гнездо сороки, с неистовой силой качнуло к земле и снова возвратило на место. Настоящая приморская буря трепала ветки дерева так сильно, что казалось, птичьему дому не уцелеть.

           Стихия буйствовала до утра следующего дня. Когда всё стихло и выглянуло солнце, перед глазами предстала удручающая картина: земля была усеяна огромными ветками, корни некоторых деревьев оголены потоками воды, на соседних клёнах не удержалось несколько гнёзд – птичье горе.

            Но сорочий новострой уцелел! И наставница появилась у гнезда первой после разгула стихии. Облетела территорию, оценила обстановку и удалилась с осознанием честно выполненного долга.


                Стресс.

     Заступала на дежурство последняя  предновогодняя ночь, тихая и не очень морозная. Лёгкий снежок, выпавший накануне, припушил ветки клёнов, и стало светлее вокруг .

      Колония сорок, которую мы, жильцы, считаем уже своею, начала размещаться на ночлег. Птицы занимали на ветках свои места. Пернатых наших соседей ничто не беспокоило: ни прохожие, ни автомобили. То здесь, то там вспыхивали в сумерках ещё тускловатые квадраты окон, слышались сигналы домофонов, хлопали двери подъездов.Сороки спокойно готовились ко сну.

        Надвигающаяся темнота сообщала наступающей ночи приятную тишину, такую мирную и безмятежную. И птицы в сумерках, словно тени, продолжали опускаться на бледные от изморози ветки клёнов.  Возникая  из серой мглы, отвесно падал снежок и таял, ложась на чёрный асфальт.
 
         Всё изменилось внезапно. Кто-то разместил злонамеренно  или по недоразумению прямо под окнами возле клёна взрывоопасную систему фейерверков и привёл её в действие. Неожиданная  оглушительная стрельба и яркие вспышки в мгновение ока согнали сорок с насиженных мест. Испуганные птицы в безумии бросились вверх, теряя ориентацию, натыкаясь друг на друга, на ветки.
Их страшный переклич был слышен, несмотря на адский грохот установленной под деревом ракетницы. Невозможно представить, что пережили привыкшие доверять людям ни в чём не повинные сороки!

      Когда всё закончилось,  птицы застыли на соседних деревьях в каком-то  забытьи, напоминавшем бесконечный обморок. Они были ошеломлены резкой , внезапной переменой ,нарушившей привычное состояние ночного покоя.

         К  утру прошёл испуг, неразбериха закончилась, и они стали собираться вместе. Всё, что пережили за эту бессонную ночь, выплеснулось у птиц наружу: устроили они такой гвалт, что казалось, конца ему не будет!
 
         В это время птицы обычно отходили ото сна на родных своих клёнах, подбивали клювами перья на грудках и крыльях, готовясь  проживать ещё один день. А этим утром, нагалдевшись вволю, странной колеблющейся тонкой струйкой потекли они в сторону парка. И в каждой крошечной точке просматривалась неразрывная связь с ближними .