Каббалисты с брайтона глава 5

5. 1986 вторник. Медленно. В конце быстрее и резче. 1986
I hear…

      Я просил повторить несколько особо впечатляющих вещей. Понизить немного темп. Развить какие-то темы дальше. Ничего не понимал в теории музыки, но чувствовал, где и что можно изменять, добавлять. Да! Именно добавлять и оправлять  в оправу. Она смеялась и называла меня младенцем в музтеории, но тут же: «...потакаю капризам, ибо сегодня ваш день»!  В конце-концов мы так устали, что я стал внутренним слухом слышать и изменять музыку прямо в мозгу. Как-то передавал это корявым языком, а она как будто читала мои мысли и старалась быть инструментом, проводником.

   Совершенно счастливые, пили без счета чай ничтожными глотками, растягивая время. Бутылка сладковатого вина тоже тихо пустела. В окне появился алый диск полной луны.
Переполненный чаем и шопенщиной, собрался. Спасибили друг дружку. Посматривали на дверь. Понимали что такой праздник в нашей жизни если и не повторится, но, как говорится, «унесем его с собой». Мы не должны больше видеться. В тот, Иной мир, мир божественных музыкантов, "ганд-харвов", ходят избранные. Не толпой. В одиночку. Ну может еще – муж и жена, - Орфей и Эвридика. Одна плоть, рождающая особое дитя – Высшую Музыку, Музыку Сфер, Числа Пифагора. Эйдосы Сократа.
Я ждал, что она что-то подобное скажет.
Угадал. Она запинаясь, как бы извиняясь, протянула ладони.

 - Айзек... вы понимаете, я вам вся открылась. Вся-вся. это стыднее чем... и... я не смогу вас больше видеть? Да разве смогу? Мне будет страшно и стыдно? Вы знаете то, что даже мой муж не знает и только догадывается наверно?  Вы ведь учуяли эту всю магию? Давайте сейчас расстанемся? Может быть когда-нибудь через много-много лет муж все это узнает и  мы все встретимся?  Вы ведь тоже ждете, что начнут нас выпускать? Вы тогда будете нашим самым близким другом? Самым-самым? Ему и мне?

Я подошел к двери стал приоткрывать. Показалась та щель-между-мирами, как 15 лет назад, в лен-комнате.  Хотел крикнуть: Вера, это же я, Алик! Обернулся и снова увидел их портрет над роялем – Марк, Вера, Гита.
- Да. Конечно. Я сам это хотел сказать. Но как же ваши пьесы? Рукописи сгорят? Их никто не увидит? Я считаю, что те  три пьесы, что мы... изменяли... – просто лучшее. Остальные – тоже шедевры, гораздо лучше большинства того классик-попа, которым нас пичкают по радио. Ну там эти... забыл... майборода... скоровода... глэчик... цуцульковский... только отбивают интерес к классике.  Жаль, что это пропадет вместе с вами... и "рукописи сгорят"... и Булгаков тут ошибется.
Она улыбнулась и посмотрела на меня снизу вверх. Показалось совсем наоборот – сверху вниз.

    - Как раз Шопен сам и завещал сжечь свои рукописи и черновики... А они и не сгорели!  Наследники не смогли. Рука не поднялась. Он больше любил играть друзьям, родным, сестре. Людовике. Редко давал концерты – так, «для шабашки», как говорится. А может, настоящая музыка – это семейное дело? Может быть музыка на продажу – это – ха! Как говорили большевики – тоже «продажная девка буржуазии»?! Только представьте! – набивается народ сотнями, как сельди в бочку, что бы прикоснуться к Духу, к Небесному... Кашляют, ворочаются в тесном кресле, задевают друг друга... воняют сотнями духов - у кого какие «парижастее» и «клемастее» - и это еще в лучшем случае!... шуршат чулками, скрипят кожаными башмаками, стучат шпильками, судят и судачат кто как выглядит.... как... как в кошмарной общественной бане ужасов! Где надо оголить не тело, а душу. Стыд! Утрата! Утрата стыда! Нет, я понимаю, живая музыка – это не запись, можно и в общественную клоаку сотнями нырнуть, чтобы услышать, живую игру, скажем, Горвица без микрофонов. Но имейте уважение друг к другу в этой тысячной клоаке. Бррр! Какое там дигнити! Толпа с другого конца, все эти технари, фельцманы во фраках, не умеющие за всю жизнь написать и двух строчек, выпячивают свою «аля-моцарт» технику! Главное – скорость на грани фантастики, аппассионату простукать в два раза быстрее самого Бетховена. Это сейчас. А наверное через 100 лет надо будет уже в три раза. Браво и публика на ушах в своих декольте, «клема», помада, маскара, пот.

Как группоуха в зале у сцены.
С музыканта тоже капает ручеек.
Как аксессуар мастерства.
Бедный, но счастливый сизиф.
Еще бы скрипАчку на рояль уложил.
Почтенная публика, смотрите, как я ухайдокался.
Все довольны. Доза классики получена. Причастились...
Мы не такие.  Наши билеты на 10 рублей дороже!

    - Знаете, моя дочка уже в свои 5 лет неплохо играет – и главное – у нее есть интерес и амбиции. Не те что у ее мамы. Так что я думаю. Надеюсь. Эти рукописи будет кому передать. Впрочем, как и мне когда-то...

     Смысл последней фразы я понял 20 лет спустя, когда увидел случайно Марка, уже тут в Америке...

    - Но Вера, неужели вы никому не показывали свои рукописи, даже специалистам?
- Спе-ци-а-ли-стам? Вы серьезно? Во-первых, сейчас так не пишут – это «не модно», не оригинально и сотни других «не» навалят на вашу голову «человека-с-улицы»! Может кто-то и пытается импровизировать. Скажем, Баха.  Но кроме Глен Гульда – это все жалкие механические потуги без Духа Первого Мастера! Что-то получается у Таривердиева, нашего «эзопа» в музыке. Сколько «глухих к классике» стали хоть что-то слушать серьезное, после его «17-ть мгновения»! Хотя Лист тоже был импровизатор тот еще. Уникальный мастер... на разные темы. Но это было давно. Специалисты? Вот шнитковщину, а-то-наль-но-е. Экспериментально-виртуозное. Су-пер-ду-пер - это – да!... это специалисты поймут... хотя там и понимать нечего, - механика и арифметика. Ну, а для народа, фолька, толпы и "черни стоящей у тронов" у нас, «у тут» есть рула-терула и «соловьиная теща-роща».  Съедят и пальчики оближут! А для «избранной антиллигенции», такой догадливой, такой читающей между строк – натте-битте – арлекины и ярмарки колйоровы... а «там»... а «тем»... !... е-е-е... и ком-м-мон... на три ноты... чтобы можно было на три шага топать...
и топать... широкой дорогой топайте толпой товарищи-мистеры-бараны!...
главное – блейте-мычите, но не бодайте наши красные и белые новые ворота!  «Шопен умер» и никто не крикнет, как английскому королю, если появится  кто-то схожий – «да здравствует Шопен»! Знаете, я думаю, что талант  любят только в могиле, а то не дай Бог оживет еще... да... да и то... пока наследники вымрут, что бы не чирикали, мол, - наши ноты!... так... грустно?... а зря... ... а может... Так и надо? Баха вспомнили через 200 лет – случайно, Моцарта – чуть раньше.
Слабые цветы забивают колючками и травой,
а видны и заметны самые сильные и красивые единицы!
Но разве обязательно слабому цветку, Недотроге,
эта борьба, место под солнцем?
Может ему и не надо тянуться вверх чтобы там сломаться,
а наоборот, отойти от всех,
и найти свой невидимый Остров в Океане,
куда нет хода никому?
Остров в Океане!...

      - Вобще думаю, что Шопену повезло, что ему дали возможность первый раз выступить и заметили. Мне самой кажется, что на одного известного «шопена» приходятся десятки и не менее талантливых и оригинальных, о которых кому-то может показаться, что им «не повезло»... «не состоялись». А может так и надо? Может они эти «неизвестные» и нужны, чтобы дать когда-нибудь взлет кому-то одному, «известному»? А он. Известный. Мастер.  Он потом дает силы расти опять новым сотням неизвестных.
Как маяк заблудшим кораблям,
укажет выход к их Острову в Океане...
... и вообще вся наша так называемая настоящая, хрупкая культура - это наверное архипелаг Неизвестных Островов? И в этом ее сила? Она, а не стадно-концертный поп! Да! Ну конечно! В том, моем золотом 19 веке были в России, в Европе сотни семейных театров. Салонов. Было... Были группы. Братья и сестры духа. Новая аристократия искусства. Короли и жрецы музыки. Священники и принцы поэзии, скульптуры и живописи. Графы прозы. И не было толпы. Где? Где они все? Кто их выкосил? Кому они сейчас нужны?!
Ой! Да что это я! Не подумайте, что я и... Шо... Он мой идеал.  Я не рядом. Нет! Я вообще – никто рядом. Так. Просто слушательница, и изредка щебечу себе издалека. С пустой галерки. Чтобы никто не услышал.

     Я уходил от нее и вспомнил откуда-то строчки: «...мне в пору ясных теплых дней мил щебет птиц издалека, зато и мучает сильней меня любовь издалека...» Может опять этот Виньен? А может все наше хрупкое земное искусство со сгоревшими рукописями - это лишь эхо вечного.Тени   "платоновской пещеры"?  Которые не исчезают? которые там, "за границей", в Небесном Ерусалиме...
«И исчезну!» – была моя последняя мысль в тот день в припадке  восторга.

I’m dying of thirst beside the fountain,
Hot as fire, and with chattering teeth
In sound the only motion and silence are returning;
the only useful quality, weakness.
For though all creatures under heaven are the products of Music,
Being itself is the product of Not-being

Глава 6  http://www.proza.ru/2020/04/03/149