Джунгли

      Это случилось в моем далеком прошлом в летние школьные каникулы.  Каждый день – праздник. Очень люблю лето. В один солнечный летне-праздничный день, мамка решила затеять грандиозную стирку. Стирали тогда вручную. Дело нелегкое. Увидев гору белья, кучу тазиков, мисок, решила я втихаря увильнуть. Хоть мамка и была неродной, но с Золушкой меня, в  мои пятнадцать лет, вряд ли можно сравнить. Я, таки, выскользнула со двора.

      Моя любовная страсть в то время – это прекрасный, «могучий и ревущий» Днепр. Наплававшись до изнеможения, приплелась домой только к вечеру. Кучи белья уже ни зги. Оно даже высохнуть успело. Но ремень меня ожидал не шуточный. Этакий армейский, старого образца, с увесистой пряжкой, на которой красовалась звездочка. И получала я этой звездочкой по полной программе.

     В тот празднично-летний вечер эта пряжка вновь пошла плясать, уча послушанию и покорности. А во мне вдруг проснулась ярость. Я уже не чувствовала боли. И страха больше не было. Увернувшись от очередного удара, схватила рукой эту звездочку, выдернула ремешок и дико заорала: - «Убью! Еще раз ударите, всех убью!» 

     Скуля, как собачонка, не жрамши, залезла я в  постель, оставляя на чистых накрахмаленных и белоснежных простынях, рыжие пятна от кровоподтеков. Тело ныло. Спала ли я в ту ночь? Сон меня не брал. Но сознание словно проваливалось в какую-то бездну. Окутал мрак и тишина. И сквозь эту накатившую пронзительную тишину, почувствовала, как кто-то бережно, но крепко взял мою руку. Потом рывок.

     - Вставай! – слышу женский голос. – Пойдем со мной!
     - Куда? И кто ты? – я пытаюсь сопротивляться и удержаться в кровати.
     - Пойдем! Не бойся!
       Снова рывок. И я стою в сумеречном полумраке. Мне легко, ничто не болит. Только вокруг странная пустота. Меня окутывает какой-то туман.
     - Где ты? Кто ты? – спрашиваю.

     Но никого не вижу. Ощущаю лишь присутствие, слышу женский тихий голос. И на плечи словно ложатся чьи-то руки, вернее, нечто похожее на ласковые руки. Это как легкое дуновение ветра. Именно это прикосновение направляет меня.
      - Пойдем.

     И мы ( или я) идем. Еще один шаг, и о! боже! Какое-то странное ощущение. Я словно стою в маленьком цилиндрическом лифте, и он мчится вниз на невероятной скорости, выворачивая все мое нутро наизнанку. Резкий тормоз. Стоп кадр. Я как будто в западне в этом чертовом цилиндре.

     - Выпусти меня! – пытаюсь закричать, но едва ворочаю языком.

      - Не бойся! – и вновь успокаивающий женский голос и прикосновение к плечам. – Пойдем.
       Проливается неяркий голубой свет. Впереди узкий и невысокий тоннель. Идем. Потом вновь цилиндр и вновь спуск. И так несколько раз.
      - Это уровни, - говорит женщина, или не знаю - кто.
       Мне не понятно, что это означает, но я уже не сопротивляюсь. Иду. Далее  массивная деревянная дверь. Открывается. Входим в просторное помещение. Очень странное помещение. Прямоугольная комната. Посреди длинный дубовый (почему-то я решила, что дубовый) стол. С обеих сторон стола такие же массивные старинные стулья. На них сидят…
       - Этого не может быть! Что это?
       - Смотри, просто, смотри, - отвечает голос и не дает объяснений.
        На стульях сидят разные животные. Вернее, наполовину животные. Потому что сидят, как люди. Но человеческих ног, рук и других частей не имеют.  Это как мультяшки.  Во главе длинного стола в большом кресле восседает гном в красной шапочке. 
   
        В тот миг,когда мы вошли, вся эта картинка предстала перед глазами в ярких красках, но была неподвижной. А после нашего появления, все вдруг зашевелилось. Они ожили! И, словно, не замечая нас, продолжили какую-то свою беседу. Я ничего не разобрала из того, что там говорилось. В ушах лишь звенел колокольчик, который был прикреплен к красной шапочке гнома, похожей на шапочку Буратино.
      
       Это выглядело сказочной фигней. Если бы не одна странная деталь. Все стены комнаты представляли собой дубовые шкафы-полки, на которых стройными рядами были уложены тонкие пластины. Спутница меня к ним подталкивает.
      
       - Что это? – рассматриваю, заинтересовавшись.
       - Библиотека.
       - Библиотека?! Таких библиотек не бывает, - удивляюсь и протягиваю руку, чтобы взять  одну пластину и рассмотреть.
        И в этот миг громче зазвенел колокольчик. И я увидела, как добродушное лицо гнома зло исказилось. И головы всех этих сказочных мультяшных  "милых" зверушек повернулись в мою сторону. Но я таки успела одну подержать в руке. Всего миг. Пластина мне показалась тонкой, но тяжелой. Увидев, как «зверушки» начинают грозно приподымать свои задницы с дубовых стульев, быстро ложу пластину на место.
      
        - Это охранники, - говорит моя провожатая и увлекает меня вновь в тоннель. Опять цилиндры, сумасшедшие падения, новые тоннели. Страх. Страх провалиться куда-то, откуда нет пути назад.
         - Не бойся! Мы возвращаемся.
         - Как можно возвращаться, падая вниз?
         
          Вместо ответа, слышу лишь легкое прикосновение к плечам и толчок. Потом свет в глаза! Дневной свет! Но не яркий. Потому что мы стоим в глухом лесу. Это не мой родной и знакомый мне лес. Это джунгли! Рядом со мной женщина. Теперь я ее вижу. Она берет меня за руку. Улыбается. И мне больше не страшно. Просто удивительно.
         Вокруг все кишит какими-то заморскими гадами. Кто-то ползет, кто-то стрекочет, шипит, визжит и кричит. Пространство наполнено чуждыми звуками, чуждыми растениями, животными. На этот раз вовсе не мультяшными. Но они нас не замечают. Мы находимся в пространстве, которое не взаимодействует с нами. Мы отстраненно присутствуем.
         
        Она подводит меня к каменным глыбам, сквозь которые густо пробивается дикая растительность. Такое впечатление, что здесь никогда не ступала нога человеческая.
        - Пойдем, - спутница вновь увлекает меня.
         Мы втискиваемся в узкую щель между двух камней. Далее низкий проход  в подземелье. Свет здесь есть, но очень тусклый. Он пробивается в небольшие щели между камнями. Сначала ощущаю затхлый воздух. Вскоре глаза, «акклиматизировавшись», начинают различать внутреннее содержимое. Шок пронзил сознание.
       - Что это?! Что это?! Куда ты меня завела?  - пытаюсь повернуть назад, выскочить.
        Но она меня удерживает за руку.
       - Смотри, смотри.
        - Не хочу!!!
        - Смотри! Потом пожалеешь, если откажешься.
         
        Мы стоим в каком-то каменном мешке –пещере. В стенах этой пещеры выдолблены небольшие ниши. А в нишах люди, закрытые там решетками. Они находятся в неподвижных странных позах, поскольку в каждой нише места столько, что туда можно лишь с трудом втиснуться.

       На них были когда-то белые одежды. Теперь – лохмотья. По ним ползали жуки и грызуны. И все эти люди, вопреки моему пониманию о жизни, были живы. Они смотрели на нас . Смотрели безучастно.  Изуродованные тела. Гноящиеся раны. Смрад.
       Но это был еще не весь увиденный мной ужас. В темном углу, к которому мы стояли спиной, послышался какой-то металлический скрежет. Поворачиваю голову и замираю. На цепи подвешен человек. Подвешен за одну руку и одну ногу. Это он шевельнулся и звякнула цепь. Рядом с ним еще одно страшное зрелище. На каменном топчане лежало тело. Оно не было привязано. Человек просто лежал. По нему, как и по всем остальным, ползали гады, его грызли, кусали. Он гнил. Но был жив. И не шевелился, не издавал стонов. Он смотрел на нас. Но как смотрел! Одним глазом. Другой выпал из его глазницы и свисал на какой-то живой нити.

       Разве могут люди быть живыми вот так?! Это противоречило всем моим маленьким жизненным познаниям.  В моем сознании пронеслась мысль, что их кто-то так наказал, кто-то заточил, кто-то издевается. И надо бы спасать? Или самим спасаться? Я вновь дергаюсь к выходу. И меня вновь легко, но настойчиво удерживает спутница.
       - Надо бежать, - шепчу ей. – надо сообщить…
        - Постой еще немного. Сейчас все увидишь.
       
        Снаружи послышался тихий шорох. В проем протиснулся человек. Худощавый, высокий, жилистый, лысый  и в белых одеждах. Было понятно, что он очень крепок и здоров.  Женщина обхватила мои плечи.
       - Ты его не бойся. Он нас не видит.
       Лысый принес с собой небольшую торбочку. Сначала он достал бутылку с водой и какой-то маленький черпачок.  Каждому, из находившихся в заточении, влил в рот по одному черпачку воды.  Они молча проглотили, не издав ни звука. Далее лысый извлек из своего мешочка  рис  и, отмеряя его ложкой, вложил этот рис каждому в рот, кроме последнего, который лежал на топчане с вывалившимся глазом. Вернее он собирался и ему запихнуть ложку риса в рот. Но что-то его остановило.
        - Он уже отказался от риса, - сказала женщина. – Нас видят все, кроме помощника.
        - Какого помощника?
       - А вот этот лысый и есть помощник, посвященный в тайну. Это – их храм.
      - Храм?! Вот это  - храм?!
      
       Лысый нагнулся низко к лицу, вернее, к тому, что ранее было лицом, того, кто лежал на топчане и отказался от риса. Он что-то сказал на незнакомом мне языке. И в ответ, лежавший на топчане, прошептал ему какие-то слова.
После помощник ушел. А во мне кипело негодование.
       - Это не храм! Надо сообщить! Надо их освободить!
        - Успокойся. Это особые факиры. Для них – это тайный храм. И готовятся факиры к нему много лет.
        - Так нельзя с людьми! Уведи меня отсюда.
         Мы вышли. Еще раз оглянулись. Но пелена застлала мои глаза. И вновь ее руки у меня на плечах, и вновь толчок, какое-то падение. Кругом мрак. Но я еще чувствую ее присутствие.
       - Это были джунгли Брунея. – услышала тихий голос в ухо. – А теперь спи.
 
        Проснулась поздно. Меня никто не трогал в тот день. Просто не замечали. Словно я пустое место. Но ремень пропал с того дня навсегда. А я ни на кого не злилась, как всегда. Как всегда быстро забывала обиды. Я ведь тоже не подарок! В общем, все потекло по прежнему, только без пряжки со звездочкой. И на том спасибо!

      Ночное странное путешествие я помнила, как сон, но очень яркий. Только было непонятно, почему мне приснились джунгли Брунея и ненормальные факиры. В то время я не знала не только о факирах ничего, но и о Брунее тоже, к своему стыду. Ко "сну" у меня вопросов много по нынешний день...