Две судьбы

Два миловидных мужчины средних лет, один стройный, худощавый и аккуратный, другой – плотный, кряжистый и взъерошенный, сидели на сером, прибрежном, морском песке, разложив перед собой на мятой пожелтевшей газете нехитрую снедь: бутылку коньяка «Хенесси», сырок «Новость», лучок, чесночок, шматок сала фунта полтора, и два пластмассовых стакана. Легкий пассат игриво шевелил их волосы, окрашенные багровыми красками заката. Их голоса органичными инструментами вливались в вечернюю симфонию прибоя, растворяясь в нем, как партитуры в звучании морского оркестра.

- Мы с тобой, согласись, в чем-то схожи, - задумчивым тенором, с интонацией легкой печали, говорил худощавый.
- Согласен. Есть что-то похожее в наших судьбах. – подтвердил баритон кряжистого собеседника, - Понимаешь, брат, отец мой был большим грешником, но и ученым был, от Бога. Но так случилось, что Создатель в одночасье лишил его разума. А что такое гениальность и безумие в одном флаконе? Это – трагедия! Я, как бы – плод этого страшного коктейля. Отец в порыве безумия решил создать из меня Икара. Да, да! Икара! Он всегда верил, что люди на определенном этапе своего развития умели летать! И он начал ставить опыты на мне, когда я был еще совсем мальчишкой! Он досконально изучал принципы и законы преодоления гравитации, различных летающих земных организмов. Сначала он просто приделал мне тряпичные крылья и столкнул с колокольни! Не получилось! Я не взлетел! Тогда он поставил мне в жопу реактивный двигатель с органическим реактором! И этот небольшой реактор и расщеплял говно на нейтроны. И что вы думаете: я полетел! Получилось! Я тогда летал с приличной скоростью, достигая высоты до десяти километров. Но, если бы ты знал, какой зловонный был этот реактивный двигатель! Когда я взлетал, в радиусе 10 миль погибало все живое! Радиация, брат! Вмешались экологи, зеленые, юннаты и прочая шелупонь…

- Ужас! – покачал с пониманием Худощавый.
- Вот я ему и говорю: Бать, давай что-то более экологичное и щадящее поставим, - усмехнулся Кряжистый, -  Вот тогда-то он мне вот этот пропеллер и присобачил! Прямо вживил в ребра и в позвонок! – кряжистый укоризненно кивнул через плечо на свою спину, призывая худощавого приятеля полюбоваться на серебристый пропеллер, нелепым цветком торчащий в спине из дырки пиджака.

- А заправляешь чем? Бензин, керосин, солярка? – живо поинтересовался Худощавый, разливая остатки коньяка по пластиковым стаканчикам, - Много жрет?
- Да, вареньем заправляю, будь оно не ладно, - грустно крякнул Кряжистый, -  Там, короче, внутри такой коллайдер небольшой стоит. Он расщепляет атомы варенья, отчего и происходит выделение энергии, вращающей пропеллер. Я думаешь, почему работаю на фабрике варенья? Чтобы всегда можно было заправиться. На халяву….

- ААА! – понимающе протянул Худощавый, -  у меня похожая история. Даже еще хуже! Я, короче болел в детстве воспалением легких. Кашлял. Батя мой, тоже большой ученый, акульи жабры поставил мне вместо легких. С тех пор я живу в глубинах океана. Среди рыб, китов, акул. А я так мечтал о небе! – воскликнул он в каком-то отчаянии и, не чокаясь, выпил за свою мечту.

- Да чё там хорошего, в небе твоем? Птицы, облака и пустота! – с презрением воскликнул Кряжистый, - Понимаешь, Ихтя – Облака и Пустота! А настоящая жизнь в глубинах Океана! Рыбы! Осьминоги! Омары! Устрицы! Мидии! Это же вкусно как! Русалки разные! Сладкие! Зовущие! О! Как бы я хотел бы тобою! Чтобы обнимать и ласкать этих прекрасных, жопастых и сисястых созданий!

- Ха-ха-ха-ха…. Смешно! Знаешь, Карл, - невесело, но громко усмехнулся в усы тот, которого называли Ихтя, - Мы все находимся в плену мифов. Русалки, говоришь? Да, чтоб ты знал:  Русалки – это холодные, бесчувственные создания, не способные на настоящие чувства! Только секс! Секс, секс. И секс! Давай, давай, давай! Еще, еще, еще! Гут! Дас ист Фантастишь!!! И больше ничего на уме нет!

- Нечего себе!!!! Да я бы их всех… - в сладкой истоме, восхищенно цокнул языком кряжистый. Глаза его засверкали блудливыми светлячками в опустившихся на побережье сумерках.
- Кстати, что это там за история у тебя с Малышом? – посерьезнев спросил Ихтя, - Все вокруг только об этом и говорят….
- Чушь! Это грязные сплетни! – густо покраснел Карл, -  Слушаешь всякую гадость. Ничего не было… Пошалили немного….
- Пошалили, говоришь? Ну-ну…. Хорошо, если так…. Карл!  – Ихтя шутливо погрозил приятелю пальчиком.
- Не веришь, Ихтя? Клянусь стратосферой! – Карл истово перекрестился, - С мамашей его, фру Свантенсон, было пару раз. Да муж нас застукал, чуть не убил меня тогда.
- Ну, хорошо. Допустим! А с Фрекен Хильдур Бок? – хитровато, словно следователь ВЧК, прищурился Ихтя.

- Ну, ты уж совсем…. – драматично и наигранно артистично сморщился Карл, и снова лик его побагровел, словно мятое знамя Коммунизма. И друзья весело, от души, раскатисто расхохотались.
- Не тушуйся, Карл! Я ведь, Карл, тоже, как и ты, земных баб больше люблю, страстных, потных, непредсказуемых, вонючих, горячих… Как моя Гутиэрра. Эх! Гутиэрра, Гутиэрра! Где ты сейчас, Гутиэрра? – на глазах Ихти появились непрошенные, скупые, соленые, мужские слезы. Они стекали по его щекам и пропадали где-то в зарослях густой седой щетины.

- Где-где! Небось, с Зуритой, - легкомысленно предположил Карл. Ему, похоже, нравилось трунить над своим глубинным, морским другом.
- Ах, молчите, молчите, Карлсон! Молчите, умоляю вас!!!! – в отчаянии взмолился Ихтя.
Они несколько минут молчали, думая кто-то о своем, кто-то - о своей…
- Ой! – встрепенулся вдруг Ихтя, - К сожалению, Карлсон, пора, мой друг, пора мне в сине море!
- А мне пора в сине небо, будь оно неладно! Давай, Ихтя, до свидания! Как всегда, в субботу. В шесть?
- Договорились, Карл! Береги себя! Не летай высоко! Не подлетай близко к вертолетам!
- А ты не гоняйся за торпедами! Взял моду: за торпедами гоняться! И трепангов мне налови к субботе!
Друзья горячо, по братски, обнялись на прощание и разошлись, всяк по своим стихиям.