Тоскливое дежурство

   Магазин закрыли на карантин, и только нас с Коляном директор оставил на дежурстве. Отопительный сезон ещё не окончен, да и при стороже безлюдный магазин выглядит надёжней, беспокойства за него меньше.
   Сменщик Колька затеял парниковый огород на бесхозной территории. Колян работник опытный, я при магазине – первогодок. Да и огород у меня имеется при доме. Коля в благоустройке проживает, без земли ему «жизня нецельна». Тяжко мне достаются одинокие сутки безделья, не привык я к бесполезному времяпровождению. Жаль, писать бросил, самое время посочинять. Бросать я умею, три года не курил. Не писать легче, чем не пить, не курить.
   Тяжко, тяжко маяться с безделья. Сдуру зарядкой занялся по три раза на дню. Хорошо, хоть книги в нашей сторожке нашлись. Не рекомендованные, правда, да почитать есть что. Есть и советские. Советские книги лучше российских тем, что они редактированы. Современные издания пестрят грубыми ошибками и засорёнными, перевёрнутыми предложениями, коих разгадать сложнее, чем ребус. Каковы мозги у авторов с извилинами спутанными, таковы и мысли их высказанные. У советских редакторов ответственности перед читателем было несравненно больше.
   Читать приходится на улице, под солнцем, в сторожке телевизор мешает. Телевизор не выключить, включать сей ящик я так и не научился: «Сюда нажмёшь, сюда, сюда, потом этим пультом столько ж». Проще зарождение Вселенной представить, чем телевизор включить. На улице, без движений, промерзаешь скоро, погоды ещё не летние. Чтение скоро приходится прерывать – быстрее бы главу дочитать, чтобы потом не вспоминать на чём остановился.
   Телевизор притягивает лучше книги, телевизионщики приловчились убивать время зрителя, рекламщиков приваживать. Уткнёшься в зомбоящик взглядом, не отцепишься разом. Жена увлеклась телесериалом «Пёс-2», вот и я пристрастился. Там один из героев, тёзка мой, употребляет редко применяемые словечки, я схватываю, запоминаю; задаюсь литургическими вопросами, обувеваюсь градационными мыслями, прихожу к регламентировано неписанным, природным законам.
   Отупляет современное телевидение профессионально. Как-то доложили Николаю II: «Народ российский дюже безграмотен». «Вот и хорошо», - прозвучало ответом. Наше телевидение плодит безграмотность народную гораздо результативней русских помещиков. У телевидения для того инновации имеются, отработанные идеологии, чистота слова русского, красиво скрывающая правду.
   Вот так и бегаю от скамеечки к дивану перед телеком. Под вечер голова пучится от мыслей пустопорожних – что делать, и как с этими делами бестолковыми к должному результату прийти. На глазах глупеешь, а думать хочется. Без мыслей мудрых жизнь накатом катится.
   Эх, была бы по соседству сторожиха знакомая, шукшинская! Потягали бы мы с ней луну за верёвочку, поговорили. Не стало в наших местах сторожих, убоялись бабушки ночей разбойных. С мужиками же без бутылочки очищенной по нашим временам и поговорить не удастся. Угрюмые времена пошли, люди бессловесные…

   За телефон ухватился с безделья. Кому звонить? Не особо я увлечён телефонными разговорами, чаще мне звонят, я – только по делам неотложным. Дел-то общих нет, всё сам, всё сам. А поговорить надо, люди разговорами живут, привыкли мы к общению.
   Лёха. Мы с ним работали раньше. Всех своих сослуживцев бывших я удалил. Лёха мне названивал однажды, вот я его и сохранил в телефонной книжке. О чём разговаривать только? Он ногу недавно сломал, дома на бюллетене лежит, на гипсе рожицы рисует.
   -Привет, Лёха. С днём рождения тебя.
   -Какое день рождения, Игорь? У меня оно осенью.
   -Зажилил, Лёха? Холодильник на замке и ключ потерял? А я к тебе с подарком. Какая тебе разница, когда день рождения твой?
   -Ко мне тут на днях Витька с Женькой заходили, - смеётся Лёха. – Пузырь распили, я за вторым побежал. Прихожу, а их и след простыл.
   -Так ты уже бегаешь? Может, и ко мне заскочешь, за реку? Ты человек свободный, я – подневольный, на дежурстве.
   -Куда мне за реку, с моей-то ногой, - жалится Лёха. – Я за водкой полчаса хожу. Уж лучше ты ко мне. Ключ от холодильника я отыщу. Чесслово!
   Там, в Заречье, где Лёха живёт, церковь отстраивают, не традиционную какую-то. Много их развелось – адвентисты, евангелисты, баптисты… Чёрт ноги сломит, не только Лёха. Так вот… Церковь на одном желании паствы не отстроить, деньги нужны. И приловчился этот божка водочкой казахстанской приторговывать, дешёвой. Водка чистая, нисколько нашей не хуже. Народ пошёл, и стройка продвигается потихонечку.
   Да если бы наш священник, что затеял строительство храма на вокзале, взял бы примером деятельность зареченского служки, храм бы тот давно отстроен был. А так стоит долгостроем с десяток лет уж как – недостроенная церковь, городским символом. Кому она нужна, церковь на вокзале? И как они её сносить собираются теперь?
   -Так ты заходи, Игорёха. Тебе я всегда рад. Жаль только, не пьёшь ты.
   -Так посидим, - проникся я приглашением. – Поговорим, подуркуем.
   -Посидим, поедим, - согласился Лёха.
   «Хороший был человек, что придумал разговоры разговаривать», - пришла в мою бестолковку очередная дурацкая мысль, и я заметил с удовлетворением, что голова перестала болеть, освободилась для свежего вливания.

   Дочке, что ли, позвонить? А зачем? Никогда просто так не звонил, не отвлекал от дел семейных.
   -Здравствуй пап. Как дела?
   -Да никак. Вот звоню всем от безделья. У вас-то как? Чем занимаетесь?
   -Дома сидим. Карантин же. С утра в магазин сбегала. Дома дел всех не переделать.
   -Друган дома?
   -Рома! Деда звонит. Будешь разговаривать?
   -Привет, дед! – в Ромкином голоске явно прослеживаются радостные нотки.
   -Соскучился, Ром?
   -Мы вместе соскучились. Когда приедешь, деда?
   -Карантин же. Нельзя. Заболеем ещё.
   -Этот плохой карантин! – озлился Ромка. – На плаванье нельзя, в садик нельзя, в школу тоже нельзя. Одни магазины гадские!
   -Что ж поделать. Лета будем ждать. Там ледоход не начался ещё?
   -Сейчас посмотрю.
   Мы с Ромкой договорились: как только лёд по Бии пойдёт, внук мне сразу сообщит. От меня речки не видать. Идти до берега недалеко, да нельзя пока. Карантин…
   -Река ещё белая, - услышал я в трубке голос внука.
   -Подождём ещё. А дельфины не приплыли?
   -Деда! Ты когда со своими фантазиями расстанешься? Не бывает в реках дельфинов! Они в солёной воде живут.
   -А у мамы соли нет? Уж больно дельфинов хочется увидеть.
   -У нас соли мало, на реку не хватит.
   -Жаль. А вот я слышал, в Амазонке пресноводные дельфины живут. Может, позовём?
   -Ну давай позовём.
   -А давай пообманываем друг друга, - я чувствовал, что Ромка хочет поговорить, а говорить не о чем. – Я первый. Я такой сильный, что могу камень в кулаке сжать, и из него вода потечёт.
   -А я такой сильный, что могу через три ступеньки лестницы перепрыгнуть, - согласился поспорить Ромка.
   -А у меня друг есть, волшебник. Он мне по ночам сны показывает.
   -Мне расскажешь, дед?
   -Обязательно! Вот карантин закончится, приеду и расскажу. Давай, обманывай. Твоя очередь, Ром.
   -Сам обманывай.
   -Меня бабуля на карантин дома закрыла, а сама в магазин ушла. Я крылья одел и в форточку выпорхнул. Во дворе Рей за сороками гоняется, облаивает (Рей – пёс наш дворовый). Сороки у него из миски еду воруют. Они к нам на ветлу в старое гнездо каждый год прилетают. Я Рея от сорочьей свары окликнул: делиться надо. Снег ещё не весь стаял, а сорокам тоже кушать надо. Сороки оценили мою защиту, к себе пригласили. У них там, наверху, хорошо, далеко видать. Только ветки с гнезда сильно колются. Да и сороки уж больно сильно кричат, не разобрать их.
  -Ну ты и приврать, деда! Ты такой большой, враз с гнезда свалишься. Лучше ко мне приезжай.
   -Пока не могу, Ром. Меня медведи на мёд пригласили. Отказать им никак не получится, сам понимаешь. Вот отгощусь у медведей, а там и карантин кончится.
   -Мёд привезёшь, деда?
   -А как же! Как к Ромке, да без мёда? Ты же не примешь без подарка?

   Я отложил телефон. Спать пора. Печка гудит, в сторожке тепло. Голова не болит, тоска ушла. Хорошо усну, а там, к утру, и Колька сменщик объявится. Дома лучше, жена покормит, не всё же самому.
   Скорей бы он уж кончился, этот чёртов карантин!