Сон со среды на четверг

Исполинский тоннель, стены цвета мокрого кирпича. Тусклый жёлтый свет лампы не давал определить, насколько каменный коридор уступает Готардскому. Бесшумно продвигаясь вглубь, ощущала на себе посторонний взгляд: начинало вызревать чувство неодолимого, цепенящего страха. Методично овладевала сознанием неистовая паника. Остановилась. Передо мной - крупный пламенный бутон на ярко-изумрудном стебле и настенное слепое зеркало правильного овала. Тело не слушалось. Оно решительно приближалось к мутной поверхности. Шаг - и я уже в другом месте.

Это был преогромный дом, в котором висел еле слышимый голубой полумрак зимних сумерек. В воздухе властвовал запах медикаментов. Будь солнце в зените, была бы ослеплена белизной стен и мраморных полов. Передо мной - огромная лестница из бесцветного камня на этаж выше. Она, холодная и выбивающая почву из-под ног,- как сама смерть,- манит, утягивает туда, где всё уже предопределено. Подчиняюсь. Не поднявшись и до середины, меня цепко хватает из стены вылезшая медсестра, что было понятно по её коротенькому халатику с алым крестом на левой груди. Её лицо мне не было знакомым,- какое-то без особых примет. В её руке-укол с прозрачной жидкостью. Она безмолвно, словно по чьей-либо команде, неотступно пыталась ввести мне содержимое шприца. Меня поглотила глухая, вязкая тишина. Страх захлестнул, и чувство бессилия накатило волной и накрыло с головой. Мне только что и оставалось, как тонуть в густом безвластии, невозможности выбора. Но вдруг она замешкалась, и я вырываюсь из её крепких "объятий".

Придя в себя, начала оглядываться по сторонам. Я оказалась на втором этаже. Позади-обезумевшая и помешанная; впереди-чистое, как горная вода, окно, высота которого не уступала высоте потолков. За этим гигантом лежали молочные сугробы. На вершине одного из них стоял величественный, священный олень. Недвижим, он смотрел на меня. Его взгляд, необыкновенно выразительный и скорбящий,-потому и живой,- не отпускал меня. Обронив одинокую слезу, медленно опустила глаза: ровно подо мной-застеклённый бассейн с неисчислимыми смиренными слезами. Снова подняла взгляд на наблюдающего. Боли не сдержать и ему, посему подчинился чувству, дотла выжигающему всё то, что делало его живым. Такое случается с тем, кто теряет кого-то очень близкого, безмерно дорогого сердцу. Слеза неспешно скатилась по его гладкому медному меху и я решительно сделала шаг вперёд.

Чувствовала, как плоть окутывал жаркий пламень, пронзая острым как лезвие стеклом живую ткань. Густой рубин окрасил ледяную воду в цвет спелого граната, а моё тело, без двух минут бездыханное и скованное невозможной болью, медленно погружалось на дно.