de omnibus dubitandum 115. 562

ЧАСТЬ СТО ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (1914)

Глава 115.562. ВОЙСКОВАЯ СЕМЕЙНАЯ КАЗАЧЬЯ БЛИЗОСТЬ…

    Уже пять часов утра. Еще темнота ночи.

    Куда же двигаться? Решаю до утра остановиться здесь. Приказываю: — на всех четырех углах расставить по два казака; лошадей завести в каменные дворики; если появятся турки — будем отстреливаться до конца; казаки и кони утомлены; лошади мокры до тебеньков седел; цепью спешенных казаков заняв каменные изгороди, с винтовками «на изготовку», — разрешил отдыхать, вздремнуть; бодрствовать должны только 4 пары часовых, взводный урядник Серкин и я.

    Лежу, завернувшись в бурку. Бинокль на груди. Всматриваюсь в ночную темноту, думая, — что, она нам даст к утру? Пригревшись среди казаков, помимо своего желания я потерял бодрость. Чувствую, кто-то тормошит меня за плечо и говорит:
«Ваше благородие… Ваше благородие… Конница турок».

    То будил меня Серкин. Сон как рукой смахнуло. В бинокль вижу: от горного хребта, уже на равнине, на юго-восток, медленным шагом двигается человек 30 всадников. В бинокль «Цейса» не могу определить, — свои это иль турки? Стояла еще предутренняя темнота. Казаки уже залегли за булыжными завалами с заряженными винтовками.

    Для выяснения посылаю навстречу 4-х конных казаков. Увидев их, всадники остановились и выслали навстречу также 4-х конных.

    Выяснилось, что то был взвод казаков, высланных генералом Гулыга на разведку крепости Баязет, которую мы уже давно прошли.

    Через час с лишним времени, двигаясь на северо-запад и поднявшись на склоны Агри-Дага, вошли в село.

    На улицах тучи кубанских пластунов. Они праздно толкутся на улицах, видимо после завтрака, и с удивлением рассматривают казаков неведомого им отряда. Показали мне домик, где находится главный их начальник. Секретный пакет был адресован на имя начальника авангарда Эриванского отряда генерала Гулыги*, но когда я вошел в помещение, то увидел, что в углу за столом сидел очень крупный генерал в черкеске-шубе, а генерал Гулыга, стоя перед ним, что-то докладывал.

*) ГУЛЫГА Иван Емельянович (куб.)(26.8.1857-02.6.1934)(II колено) — личный дворянин, уроженец станицы Незамаевской, Ейского округа, Кубанского Казачьего Войска. Отец - Емельян, р. ? г. Урядник. Мать - ?, р. ? г.
Признан в дворянстве Определением дворянского собрания от 1875 г. мая 12 дня, № ?. Определение утверждено указом Сената 1876 г. марта 22, № 1039. Внесен во 2-ю часть дворянской родовой книги. Проживал в станице Незамаевской, Ейского округа, Кубанской обл.
Жена — ?, р. ? г. Сыновья: Владимир, р. ? г. и Георгий, р. ? г. [Список дворян, внесенных в дворянские родословные книги Ставропольской губернии, Терской и Кубанской областей, с 1795 г. по 1 декабря 1912 г. Составлен Ставропольским депутатским собранием по постановлению очередного губернского собрания состоявшегося 16 декабря 1909 г. с. 18.]
Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1877), Академию Генштаба (1899). Атаман Кавказского отдела ККВ, генерал-майор (6.12.1912). В Великую войну начальник 2-й, затем 1-й Кубанских пластунских бригад, Георгиевское оружие (1915), командир Терско-Кубанского пластунского корпуса, генерал-лейтенант (1.10.1917). Командующий Кубанской армией (17. 01-14.02.1918), первопоходник. Во ВСЮР ВрИД начальника 8-й Донской казачьей дивизии (1919), в резерве офицеров Генштаба (1920).

    Поняв, что это и есть начальник всего Эриванского отряда, я доложил ему о цели моего прибытия и вручил секретный пакет. Генерал принял меня сухо, словно я прибыл с разъездом из соседнего села, и не подал руки.

    Генерал Гулыга, командир 2-й Кубанской пластунской бригады, он же и начальник авангарда, подскочил ко мне, заключил в свои объятия и почти прокричал:

    «Ваше Превосходительство!… Да ведь это наш родной кавказец!». И не обращая ни на кого внимания, громко продолжает, уже обращаясь лично ко мне:

    «Как же вы, хорунжий?!… Где же наш славный 1-й Кавказский полк?… Говорите, говорите!». А сам суетится, хлопает обеими руками по полам черкески и, ни секунды не стоит на месте.

    Генерального штаба генерал-майор Гулыга с 1911 года был атаманом нашего Кавказского отдела Кубанской области. Управление отдела находилось в нашей, Кавказской станице. С 1911-го и по 1913-й годы включительно, будучи юнкером Оренбургского казачьего военного училища и приезжая в отпуск, я неизменно, и обязательно, по уставу, представлялся ему. В мае 1914 г. я был командирован в лагери льготных казаков нашего отдела, начальником которых он был. В общем, генерал Гулыга отлично знал меня. И вот — такая неожиданная встреча в Турции и на войне, взвод казаков, прибывший из Персидского отряда.

    Генерал Абациев* передал мой пакет начальнику своего штаба. Последний задал мне несколько вопросов о «Макинском отряде» из Персии, в который входила наша бригада.

*) АБАЦИЕВ Дзамболат (Дмитрий) Константинович (осет.)(3.12.1857 -4.6.1936, Белград, Югославия)(см. фото) - генерал от кавалерии (представлен в 1917; утвержден 19.6.1919, ВСЮР). Поступил в армию простым казаком, участник рус.-турецкой войны 1877-78 гг., с 9.11.1876 по 17.9.1879 состоял ординарцем при генерале М.Д. Скобелеве. За проявленное мужество был трижды награжден Знаком отичия Военного ордена - Георгиевским крестом. После войны выдержал офицерский экзамен при Виленском пех. юнкерском училище. Участник Ахалтекинской экспедиции 1881; за штурм Геок-тепе награжден Золотым оружием. В 1900 младший офицер лейб-гвардии 3-й Терской каз. сотни Собственного ЕИВ Конвоя. 23.5.1904 назначен командиром Уссурийского каз. полка. Участник рус.-японской войны 1904-05.9.7.1906 прикомандирован к штабу Кавказского ВО. С 6.1.1907 командир 2-й бригады 1-й Кавказской каз. дивизии; 9.10.1912 назначен начальником 2-й Кавказской каз. дивизии, с которой вступил в войну. Всю войну провел на Кавказском фронте. В февр.-апр. 1915 одновременно командовал Эриванским отрядом VI Кавказского АК. Провел успешную операцию против турок и захватил Алашкертскую долину. С 14.6.1916 командир VI Кавказского АК. За взятие ночным штурмом в февр. 1916 Битлиса награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. 15.9.1917 зачислен в резерв чинов при штабе Кавказского ВО. В 1917 недолго командовал Туземным конным корпусом, развернутым из «Дикой дивизии». В конце 1918 вступил в Добровольческую армию. Участвовал в формировании горских частей; с апр. 1919 - в резерве чинов при штабе главнокомандующего ВСЮР. С июня 1919 почетный представитель горских народов при командующем войсками Северного Кавказа. После поражения белых армий эмигрировал в Югославию, жил в Белграде. С 2.4.1930 председатель Суда чести для генералов 4-го отдела РОВС (до этого член суда). Был женат на дочери действительного тайного советника Елизавете Эдуардовне Фукс, имел, трех дочерей.

    Выслушав все, Абациев сказал: «Хорошо, хорунжий… Отдохните… Мы приготовим ответ, и вы с ним вернетесь назад».

    Доклад окончен. Генерал Гулыга выходит из комнаты. Я следую за ним. На улице его окружают пластуны, офицеры и казаки, словно рой пчел около своей матки. Генерал шутит со всеми, смеется, острит и пластуны, с доброю сыновьей улыбкою радости на лицах, глядят на него, слушают все это, словно изречения своего пластунского мудреца иль колдуна.

    При мне молодой хорунжий в золотых погонах явился к нему за получением боевой задачи. Гулыга весело показывает ему на кряж, который только что миновал мой разъезд, и говорит:  - Сбросьте этих несчастных турок и займите их позицию! - и, обняв его и поцеловав, добавляет: - Ну, с Богом, дорогой! И хорунжий, вне себя от радости, от ласки родного кубанского Отца-Генерала, нисколько не сомневаясь в своем успехе - на глазах всех, отчетливо повернулся кругом, чисто по-юнкерски, и быстро и легко побежал к своему взводу храбрых пластунов. Ну, может ли после этого хорунжий "не взять гору"?!

    А меня он отечески берет под руку и ведет в свою хату-хану. В хане за бумагами сидит красивый полковник в кителе. Гулыга представляет меня ему, и я узнаю, что это начальник штаба его бригады, Генерального штаба полковник Букретов (будущий Войсковой Атаман конца 1919 - начала 1920 гг.). Оба просят подробно рассказать о нашем отряде.

    Между собою они на "ты". Букретов корректен, внимателен. Тут же угощают всем, что у них есть. По-казачьи накормили и закормили. Отпускают отдохнуть после столь тревожной ночи.

    Мой взвод казаков передан в распоряжение командира сотни 3-го Кавказского, льготного, полка подъесаула П.И. Копанева*, приданного к пластунской бригаде генерала Гулыги.

*) КОПАНЕВ Павел Игнатьевич (куб)(?-?)(II колено) - уроженец станицы Дмитриевской, Кавказского уезда, Кубанской обл. Сотник (1909), 2-го Кавказского казачьего полка ККВ (с. Армавир). Источник: rosgenea.ru
Отец - Игнат, р. ? г. Мать - ?, р. ? г. Сестра – Феодосия, р. ? г.
Жена – ?, р. ? г., уроженка станицы, ? отдела, ККВ

    У Копанёва я попадаю из огня - да в полымя. Сосед, на льготе жил в нашей станице, когда я был юнкером, бывал у нас в доме. Скакун и музыкант. Сплошная активность во всём. Только три месяца, как выбыл "из нашего полка для формирования третьеочередного. Все его мысли устремлены "к первому полку".

    Он буквально не знает, куда посадить и как лучше угостить столь неожиданного и дорогого гостя-однополчанина. Он забрасывает меня вопросами о родном ему полку, о товарищах-офицерах, да так, что я не успеваю на них отвечать. После страшной ночи с разъездом я попал сразу же в свою, так близкую и приятную мне семью Кавказцев и морально оздоровел.

    Мои казаки уже накормлены и спят. Лошади жуют душистое сено. Наконец отпущен и я. Где-то в сарае, поверх соломы, завернувшись в бурку, неизменную спутницу каждого казака, лег и... провалился в сон, словно умер. Сколько спал - не знаю.

    Шумная беготня пластунов по улице и громкие крики "ура" - разбудили меня. Прибежавший ординарец зовет к генералу Абациеву. - Почему кричат "ура"? - спрашиваю.

    - Урядник Малыхин вернулся. Баязет (21.10.1914) в наших руках. За это генерал Абациев поздравил его "зауряд-хорунжим", вот почему и кричат "ура". По докладу Малыхина, наш 1-й Кавказский полк, почти одновременно с ними подошел к Баязету. Турки оставили его без боя.

    Абациев в "хане", в штабе Гулыги. Последний, вновь как ртуть, веселый и подвижный, радостно повторяет своим громким, с хрипотой, голосом: - Ну и Кавказцы! Баязет даже они взяли!

    Я получаю ответный секретный пакет своему Начальнику отряда, козыряю важному, крупному Абациеву.

    Генерал Гулыга вновь обнимает меня и просит передать сердечный привет так дорогим ему Кавказцам, Атаманом отдела коих он был около четырех лет.

    Выхожу из генеральской "ханы" и попадаю в многосотенную толпу пластунов. Мой взвод казаков в конном строю окружен ими тесным кольцом. То все пластуны 10-го батальона, формируемого из нашего отдела. У каждого казака моего взвода стоят тут его родные станичники, друзья детства, кумовья, сваты-сваточки, соседи, которые не виделись между собою многими годами. Поэтому у всех радостные лица и бесконечные спросы да расспросы.

    В чистенькой черкеске, в новеньких золотых пластунских погонах с малиновым просветом, одетый, словно "идти в гости" - меня обнимает станичник, друг детства, хорунжий Володя Куркин, только что выпущенный из военного училища. Вижу усатых есаулов-пластунов, живших на льготе в нашей станице, когда я был мальчиком и юнкером.

    Пластуны-станичники, считая себя по праву более близкими ко мне, "отталкивая" в сторону субординацию, окружив тесным кольцом, называя только по имени, - расспрашивают, расспрашивают, а о чём, - трудно сосредоточиться. И так радостно всем было ощущать нашу Войсковую семейную казачью близость, да ещё под стенами исторического Баязета.