В той стране

    В той стране имелось множество судов. Тщательно про-
сеянных в особых отделах для них экипажей. Она позволяла
себе гонять трампы из Сибири до Кубы. Что заработает на
этом – нимало не заботило её. Но кое в чём прижимисто копе-
ечничала. Исключение касалось собственных людей.
...Наш «Валдай», по обыкновению, свёз сибирские доски
братскому народу. На сей раз стояли не в какой-нибудь дыре –
в порту Гаваны! Свобода, как там понимали, допустила за-
гадить бухту. Разноцветность топливных пятен, плавающая
дрянь вдоль причалов и многочисленных бортов удручала.
Днём мучил солнцепёк. К сумеркам усиливался запах гнию-
щей воды. Сходить с трапа, наивно любопытничая, никому не
хотелось. Однако, и даже весьма охотно, пришлось.
   Ответственный наш партиец был более рыбак, чем помпо-
лит. Поэтому иногда поступал, к общей радости, опрометчиво.
А так мужик что надо, лихой. Нисколько не чинился. В токар-
ке перебирал взятые в плавания два мотора к своему катерку.
Плёл в каюте снасти. В девственных кубинских заливчиках го-
нял на вельботе, удачно ловя тунцов. Продвинутые находили,
что «помпа» смахивает на Хемингуэя. И имена Эрнест и Эдуард
с натяжкой сопрягаются. Для пущего вхождения в образ при-
ставить бы ему бороду. Не худо бы обязать с пяток романов
одолеть. Да разве соломбальца чем подправишь?!
   В загаженном месте ничего ему не оставалось, как присту-
пить к прямым обязанностям. Вот и купил он через агента на
культнуждовские билеты в кино. Предварительно, конечно,
поинтересовался на плохо понимаемом языке с двойным пе-
реводом. Чего, мол, покажут?
   Получив ответ: «Вил лук вери бигест фиш» – решительно
одобрил. Подумаешь, скажете. Так-то так. Да фильм мирово-
го проката «Челюсти». В Союзе его не катили. Тем не менее
в газетах, средь различной ахинеи, обругали: де, насилие над
человеческой психикой. Ухищрения техники и спецэффектов
в погоне за кассой. Срамота.
   В общем-то верно, как оказалось, подметили. Но всегда по-
правку надо вводить: «А я хочу!» Без неё, противу ожидаемо-
го – подлили маслица на интерес.
   В незабвенном том времени искали смысл между строк. За-
шоренность от мира была почти полная. Дела и слова в стране
опасно разошлись. Многими замечаемая фальшь ждала тех,
кто этим шкурно воспользуется. Впрочем, будущее берегло
свои тайны. «Поживём – увидим». Не зря мудрец молвил...
   Вечером почти всей командой, как в чёрном кофе, раство-
рились. Будто совершенная Испания предстала нам картин-
ками. Зрились пальмы, которым нескоро подберёшь достой-
ное сравнение. С прорезями ставень чередовались стильные
старинные дома, защищённые оградами их дворики. Золо-
той колониальный век молча выражал своё «фи» бунташно-
утопическому. Влажный и тёплый воздух осязаемо лип, как
рубашка. Где имелся редкий фонарь, плакатный Фидель с
безумным лозунгом.
   Вместительный зал заполнен даже в проходах. На луч-
ших местах для советико амигос – все мы. По левый локоть
от меня соседствует Вовка Котлов. Почти не общаемся: в
дальних рейсах взаимно надоели. По сторонам зыркаем.
   Вот свет гаснет. Нагнетаемые исподволь ужасы обруши-
лись или, точнее, покусали нас. Дважды – при виде мертвеца и
окровавленной акульей пасти у меня сдавали нервы.
К стыду, подобно девахе с семечками, хватался за Вовкину
руку. Ему же пофиг. Смотрит с одинаковым выражением:
ну, чего ещё отмочите?
   Фильм закончился без титров, чтоб ненавистная
американщина не просквозила. Никак, с фиделевского
одобрения до народа допущен горячего. И в начале ленты ни
названия, ни голливудской студии.
   Обратно топая, догорал от кинопсихушки. Перед Котло-
вым как-то неловко. Наконец, не сдержался:
– Вов, где невозмутимой стойкости учился?
Тот поморщился простецки. Совсем непуганого доканал
ответом.
– Да на линии гэдээровской границы американцы обучили.
Танки их и наши супротив друг друга встали. Моторы с си-
ним чадом ревут. Я залип на сиденье механика-водителя. Руки
на рычагах. В стволе, знаю, кумулятивный снаряд. Поди, на
ближнем «Паттоне» под срез нашей башни такой же смотрел. 
«Огорчу вас, падлы, – думаю, – от вашего пугания только петь
и ссать охота». Первые – те сбрендили, задним ходом сдавать
стали. Манёвры свернули. Обошлось...
   К концу выгрузки получили рейс-задание: направляться в
штаты, в Новый Орлеан.
– Балдёжно,– высказалась курилка у гирокомпасной.
Вскоре «поляк» рассекал воды великой реки Миссисипи.
Город, в котором все возмечтали побывать, предстал по пра-
вому борту лентой набережной в белых тонах. Старый боль-
шой колёсник «Президент», на вечных швартовых, зацепил
взгляд. Вновь потянулась природа.
   В машинном сбавили ход. Звякнул «стоп». «Малый назад»,
«стоп» – значит, боцман замочил якорь. Вид с палубы был не
очень. Плавучий затруханный элеватор, пара судов, ожидаю-
щих засыпки свинского корма. В душу вползало разочарование.
   На всём переходе палубная команда потела. Сначала била
из шлангов по чашам трюмов. Затем скребла, чистила и под-
крашивала их. Теперь они казались идеальными, хоть пере-
вози белые рояли.
   На следующий день прибыл упитанный важный негр. Спу-
стившись поочерёдно в каждый трюм, он с садизмом на уров-
не роста полосовал личной шкрабкой где вздумалось. Сразу
выступала тронутая неизбежной ржавчиной нагота металла.
После посещения капитанской каюты «дядя Том», хмуро
топыря толстые губы, свалил на катере.
   Объявили собрание в столовой команды. Начали с обид-
ного: все без города, потому что документы должны пода-
ваться за полгода. Мастер Гаврилюк не упомянул малую де-
таль: троим всё же было позволено. В почётном списке сам
значился, стармех и врач. Поскольку штатники не удостоили
уважения первого помощника, почёл благоразумным отказаться.
   Главный прикол следовал дальше: трюмы забракованы,
требуется стопроцентная переделка. Бригада профи по этой
части стоила американисто дорого. Да любой советский капи-
тан скорее принял бы мученическую смерть, чем выдавил бы
тому негру: «Агрид, мистер»* А посему все в трюмы – и рабо-
тать. Тут один из мотористов, случайно занесённый судьбой с
новороссийских танкеров, возьми и брякни:
– Давайте заплатите нам хоть какую-нибудь часть.
Неплохой человек, писавший в перестройку дельные ста-
тьи в журнал «Морской флот», вскипел, перейдя на крик:
– Я не позволю наживаться за счёт государства. Всё, всё, в
трюма!!!
   Кто бы ему самому-то разрешил тогда сказать: «Ладно, ре-
бята, заплатим». И началось каторжное ползание по стринге-
рам. Одной рукой держишься за шпангоут, вторая работает. В
мозгу сидит сторож и выкрикивает: «Не расслабляйся, ты на
высоте». Скребёшь, метёшь, переступаешь в следующую шпа-
цию. Сзади висит на прежнем твоём месте другой, чтобы ис-
ключить всякий пропуск. Паучье зависание изматывает, вре-
мя течёт тупо и медленно. А вахта подойдёт – будь любезен.
   Быть отвеснее всех нас боцману досталось. Он раскачи-
вался в бочке и одновременно ширкал подволок трюма. Сама
ступа дракона моталась на шкентеле грузовой стрелы. Чре-
ватый трюк тянул явно выше посмертного ордена Трудового
Красного Знамени. По крайняку прикинуть: в лучшем случае
гарантировал пожизненную инвалидность**.
   На начало новых суток с коридора мотористов пять раз с
лязгом бухала дверь в машину. Четвёртый означал: приняв-
ший вахту следует в столовую команды взбодриться чайком.
Так Вовка Котлов, истый помор с Пустоши, подготовлял себя
к привычному. Всего-то до восьми утра продержаться.
   Простое его товарищеское лицо напоминало кормщика
коча или размитингованного окопника образца 17-го года.
Подошло бы оно и к предводителю «стенки», когда сходится в
праздник деревня на деревню.
   Будучи старожилом судна, уважаемо повествовал о тех, кто
был до нас. Перехватывало дыхание от приключений сорви-
голов в совпортах. Само собой, развлекал морскими байками.
Поражало в тех особое свойство. Невозможно, хоть лопни,
такие выдумать. Позволяют лишь баечки одно: бережно пере-
носить их с правды-матки. Не угодно ли вот эту?
Как однажды все посчитали, шторм не пережить – груз «за-
гулял». Подменный старик капитан усмотрел нечто в нарож-
дающемся новом валу. Седым волхвом выскочил на крыло мо-
стика и взывал к стальной душе судна, гладя планширь:
– Выгребай, «Валдаюшко», выгреба-ай!
Бак принял на себя чудовищный удар и роковой нахлёст.
Корпус с глухим стоном сотрясся конвульсией и стремитель-
но по косой стал проваливаться вниз. Миг жути и беззащит-
ности торжествовал над каждым, но мольба одолела, спасла.
   Учившийся мыслить логично, практикант АМУ сказанул:
– А с постоянным вы того, потонули бы, – никак не отнеся
себя к остальным.
   Последнее гулянье в Игарке вышло Вовке боком. Отмахи-
ваясь от завистливой безджинсовой шпаны, он подскольз-
нулся при полной виктории. С того поневоле завёл привычку
хромать. Судовой врач попался несведущ в костной практике.
Стал Вова лечиться сам, по наитию. Завёл чистое ведро и
перед ужином спускался в машину. Набирал из забортной си-
стемы морской воды, шлангом с паросборника утиля подогре-
вал наружное снадобье. По-госпитальному кряхтя, садился на
баночку, погружал болезную и предавался таинству немудро-
го знахарства. Потом у Вовика был подход к столу, киношка и
сон до его собачей вахты. Теперь же пропуск процедур – во-
дица не годилась.
   Днём в трюме второй механик и Вовка соседствовали, как
имеющие к друг другу полное расположение. Старший собач-
ник просил перебрать предохранительный клапан крышки
главного двигателя. На последнем переходе тот грелся. Жалея
парня, более ничего на ночь не дал.
   Этим и занялся в форсуночной. Не спеша разобрав,
удалился в токарку подымить, погонять думушки. Но, как
только присел, скопившаяся усталость от лазанья и ноч-
ное времечко стали одолевать. Между явью и полудрёмой
вроде нежно качнуло. Древним необъяснимым чутьём за-
подозрил беду. Вскочил. «Валдай» коварно баюкало. И всё
по-стояночному!
   Додумать матюг стало роскошью. На руках съехал по трапу
вниз. Бегом к валоповоротке. Отстегнув её, толкнул вторую
динамку без проворота, прокачки и при намеренно чухающем
индикаторном клапане. Кто обязан спать вполуха, услышит.
Резко довёл до 500 оборотов и метнулся к ходовому масляно-
му насосу.
   В ту же самую минуту в другом ответственном месте служ-
бы замученный матросик решил обозреть мозольный вид.
О ужас! Если можно так выразиться, нарисовалась совершен-
но иная шахматная позиция. Щёлочки его глаз распахнулись до
размера тогдашних пятаков. Презрев телефонию, резвее олим-
пийца посандалил он к ближайшей старпомовской каюте.
   А в машине Вовке уже и «мартышка» не нужна. Падай,
хрень. Ожил телефон. Ё... проснулись, верхогляды!
В трубке оранье:
– Включить «Берёзку»! Нас тащит с якорем! Нужен ход!
– Будет! Мать вашу!
   Теперь кричит не Вовка, а кормщик. Мастер в трусах на мо-
сту зависим и способен проглотить всё, только бы ожил «Бур-
мейстер». Да как за минуту, не более, заглушить отверстие в
крышке цилиндра? Не будить же убитого дневными трудами
токаря, пока втолкуешь…
   Ткнул кнопку насоса прокачки форсунок. Словно на здо-
ровых, взлетел по трапу в токарку. Шестигранник в патрон.
Подвел резец. Лёрку, что нарезает резьбу, показалось, подали
в руки. Горячее изделие жгло ладони до верхних плит. Нуж-
ный гаечный ключ сунулся тем же чудом.
   Из дверей почти зараз вывалились второй и электромеха-
ник. Владимир, тыча пальцем в каждого, выдохнул: «Пуско-
вой. В параллель».
На смех в одинаковых майках, те тимуровцами бросились
исполнять. Предводитель чуть задержался на прокачке, ус-
ловно фукнул в вестовую трубу.
   Главный, как положено, откашлялся на воздухе и замер в
готовности спасти нашу честь. В тот же момент взвыли ди-
намки. Значит, пошёл выбираться виноватый символ надеж-
ды. Всё, что могло произойти, не состоялось.
С окопной хромотой прежний Вовка направился к ком-
прессору...
   Наутро курилка разбирала обстоятельства ночи. Перечис-
лили, ничего не упустив: внезапный дурной ветер, перепахан-
ное якорями дно, парусность в балласте, машина без постоян-
ной готовности из-за мизера топлива и… дырка.
Всё против Котлова – и неслабо!
   Вердикт по совести: Владимир – спаситель.
Когда к обеду разбудила дневальная, никто не позвал его
наверх, не налил рюмки, не сказал пары добрых слов. Мы по-
нимали: к подборке «так поступают советские люди» случай
не подходил. Хуже того, способен грубо сгубить карьеру. На-
прасно будет ползти к ней вновь на коленках.
   Трюма всё же сдали тому флейтисту. Выписали у шипчан-
дера по два блока жевачки, чтоб с небрежной щедростью уго-
щать не столь проверенных.
   Засыпались свинством и подались ближе к Родине – в Гре-
цию, порт Волос.
   Решил я ещё на переходе восстановить справедливость –
почествовать героя. Терпением запасся. Только то и было
трудным. А так у нынешних греков, как у древних, с этим про-
блем нет. Одолев океанские хляби, прибыли в места былого
веселья Бахуса. Задрахмил всех нас 3-й помощник. Помполит
Ковалёв составил тройки.
   По воле его под надзор начальника радиостанции попал.
С трапа не сходя, без обиняков, выложил непреклонное же-
лание. «Марконя-Попов» отнёсся понимающе и, не упустив
своё, контрамарочку на банкет забил.
   В одной винной лавчонке нацедили нам из бочки пять ли-
тров дешёвого коньяка. Мечта сбылась. Всю тройку проняло
предвкушение радости.
   Вечером созвал в каюту господ мотористов. Владимиру
отвели лучшее место на диванчике под распахнутым иллю-
минатором. Каждый почёл за честь сказать ему что-то и под
это выпить. Сначала тостуемый конфузился, потом освоился.
Шутками заслонял себя от речистых. Глаза его лишь выдава-
ли, что оболтусным нашим признанием доволен.
   Окосевший начальник стращал вызревающим жутким тех-
ническим прогрессом.
– Коварный Запад его злоумышляет. Ей-ей! Многих из су-
довой роли повычеркивают.
– И что же, питерский, будет?
– Одно безвахтенное обслуживание. И нас, радистов, к
бабе Фене.
   «Так ведь все перетонут» – никто не возразил. Само собой
подразумевалось.
   Ближнему кругу Вовки Котлова нипочём всякие происки
врагов.
– Наливай!
Хорошо посидели – душевно. Как расходились? Провал.
Память сработала на другое.
   Стою на палубе под роскошным звёздным небом. Сомнам-
булой прислонился к фальшборту у третьего трюма. Чув-
ствую, дозу принял не свою. И ещё чувствую, кто-то идёт надо
мною. Охренеть, упился!
   Подымаю глаза. Бредово вижу токаря Алексея. Словно за-
думчивый классик в липовой аллее, шёл он преспокойно по
узкому планширю. Занеси его чуть влево – и бултых. Как мож-
но ласковей и тише, с придыханием говорю:
– Алёшенька, у тебя «бабка» на станке «колонулась».
– Не может быть.
– А ты ко мне спрыгни. Сходим, посмотрим.
На широкой палубе походка Лёхи изменилась до кренде-
лей. Через несколько минут дотащенный до койки антигерой
вырубился. Может, ему снилась станочная трагедия или кош-
мары покруче? Видок был у него на завтраке по-одесскому
жаргону: «Я вас умоляю».
   Дневная курилка, рассмотрев прискорбный случай, поста-
новила: «Молодому плескать через раз».
   Вовка, обладающий теперь пудовым авторитетом, мол-
чал. Нога к тому времени совершенно излечилась. Как вся-
кому нормальному, мечталось ему уже об отпуске.
Приятное блуждание Вовкиных мыслей угадывалось по
запрокинутой голове и по оглаживанию пятернёй шкипер-
ской бородки.
   Выбрали слабину полностью. Некоторые из почерневших
личных кружек чаю испили. Нехотя стали мы отрывать за-
дницы от скамеек. Тут-то предводитель без напутствия не
обошёлся:
– Коты драные, кыш в машину!


                Вместо эпилога

   Много чего было на коротком веку этого судна. Таких уж
никогда не построят. И дорого, и бесцельно.
Дохаживал он цивильно украденным, под женским име-
нем, когда та жёсткая страна развалилась.
– Прости, «Валдай».
 Вовка Котлов, завязав с морями, проживал в своей деревне.
Но вот уж сколько лет снесён на погост. Пустошинские при-
помнят о нём разное. Например, как лучше женок пёк блины.
Прямо-таки царскими шлёпались в перевороте, прощаясь со
сковородкой.
   Уточнят: завсегдашничала гульба от Котловской избы на
широкую русскую Масленицу.
   Что ещё? Часы ходики охотно бабкам чинил. Опять же угол
дома иль баньки выровнять – Володю звали. И про его всякие
смешные бедовые таланты расскажут. Только о спасённом им
судне все, все забыли напрочь.
– Прости и ты нас, Владимир.

===* Агрид (англ.) – согласен.

==** То же повторил боцман с т/х «Белозерсклес» при сходных обстоятель-
ствах, в бытность на нём капитана Сергея Ястребцева (старшего).