Фильм Работа без авторства

Фильм «Работа без авторства» (2018) немецкого режиссера Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка - из категории «Художники в кино». Значит, на любителя.  Проскальзывают факты биографии современного немецкого авангардиста Герхарда Рихтера. Но это не традиционное жизнеописание художника в красках. Это взгляд на историю через искусство. И история о том, что отдельно от идеологии искусства не существует. Оно либо вписывается в ее рамки, либо противостоит. Противостояние – это инакомыслие. Художники выражают его по-своему.

Для неискушенного зрителя (и не только) может показаться неожиданным, что авангард в 30-е годы подвергся свирепому гонению не только на родине соцреализма в Советском Союзе, но и на родине нацистской идеологии, в Германии. 
Ну, чему научат полотна Кирхнера, его «Берлинские улицы», кишащие проститутками, всякого рода хлыстами, воришками и прочим андеграундом?
А о каком гражданском и воинском долге говорит его автопортрет в образе солдата с отрубленной правой рукой? Той, в которой истинный ариец должен держать оружие.
Зачем думать об отстраненной форме, когда вокруг – реальная жизнь, богатая содержанием.

Поэтому и обращается гид по выставке современного искусства к пятилетнему мальчику, указывая на работы Кандинского:

- Ты ведь тоже так нарисуешь, правда?

Милый мальчуган Курт Бартнер рисовать любил. И стал художником. Симпатичный герой, становление которого проходило между двумя эпохами: в нацистской Германии и в социалистической ГДР – стал заложником двух направлений в искусстве.
 Его душевные борения созвучны страданиям юного Вертера. Те же глубокие чистые чувства к Элли, возвышенные мечтания, изнурительные поиски самого себя. Но в отличие от героя Гете, пагубных привычек у Курта нет, с возлюбленной заключает брак, руки на себя не накладывает.

Его творческий путь начался в восточной Германии. В Дрезденской Академии Курт Бартнер постиг азы искусства, встретил девушку, которую полюбил. По иронии судьбы Элли оказалась дочерью того самого профессора, который умерщвлял людей.

 Профессор Карл Зибанд (актер Себастьян Кох) - даже не отрицательный герой, а злодей-вредитель. В отличие от героя отрицательного, он не убежден в правоте своих действий (пусть и злонамеренных). Как врач, герр Зибанд видит их негуманность, но не протестует. Соглашается с тем, что больные немецкие девушки должны быть уничтожены. Зато оставшиеся в живых здоровые дадут крепкое арийское потомство. В общем, Спарта. Только хилых и больных со скалы не сбрасывают. Их уничтожают в газовых камерах: все-таки, 20 век, тридцатые годы, новые технологии. Врач-убийца знает, что в категорию больных попадают и здоровые, но мыслящие иначе.  Сам он мыслил в унисон установленному порядку и идеалам фюрера и стал бездушной частью запущенной машины смерти.

Курт был талантливым. Ему поручили написать для почетной галереи профессоров помпезный портрет профессора Зибанда. Того самого, который отправил в камеру его юную тетю (правда, ни ему, ни нынешним городским властям об этом не известно).  Он делал монументальную роспись с рабочими. В конце концов соцреализм -  это не обязательно ненависть к буржуазии. А прославление героики труда – миссия сама по себе почетная.

Но внутренние терзания Курта не оставляют. Он хотел стать Художником. Не в том смысле, чтобы научиться хорошо рисовать - этим ремеслом он владел вполне, а чтобы тронуло, чтобы заметили, выделили, признали. Для этого он не стал биться с разбегу головой об колонну, как это делал юный Дали. Он пытался найти и выплеснуть на холст то, что сделает его Куртом Бартнером, известным и узнаваемым даже без авторской подписи.
 
 Вначале была абстракция. Вожделенный Запад, свободный от канонов Постановления по искусству от 1932 года. Зажигательная речь сокурсника-абстракциониста, убеждающего покупателей, что большие пустоты между маленькими пятнами краски – это открытое пространство, глубокое самовыражение, Вселенная и космос. Убеждение сработало, работы куплены, цель достигнута.

Отблеск вдохновения от речи сокурсника остался в виде отпечатков пяток Курта на холсте, разрезанного полотна и брызг красок, не смешанных на палитре.
Профессор живописи Антонио ван Вертер (актер Оливер Мазуччи)- чудаковатый, эксцентричный, уже вызывает интерес тем, что никогда не снимает шляпу. По этому поводу в Академии ходили шутки. Но любое сказанное им слово воспринимают очень серьезно.

Влиятельный мэтр осмотрел все сделанное Куртом. В напряженной тишине, пугающей и таящей надежду, прозвучало:Это не ты.

Финал укладывает всю пережитые эмоции в единый гармоничный ряд.
Трудные поиски завершились обретением самого себя.

 Курт не изобрел новое «сфумато» или точечную теорию цвета подобно Жоржу Браку. То, что он делает, просто до банальности. Он использует альбомные снимки, газетные фото, разбавленные живописными эффектами и правдой жизни.Идея не в том, как он создает, а в том, что созданное им – трогает, воздействует, обличает. Без вызова и жажды эпатажа.

Искусство обличает больше, чем досье в папке. Увидев себя на картине рядом с уничтоженной им жертвой, профессор-убийца Карл Зибанд едва не лишился чувств.  Разоблачение нависло как Дамоклов меч, а его покровитель, майор НКВД, (актер Евгений Сидихин) к тому времени уже покинул Дрезден.

Что касается пресловутой свободы творчества, то она, конечно, имеет место быть –тем более на Западе. Но только если художник не нарушает каких-то базовых правил лояльности. Поэтому осторожный западногерманский критик, заканчивая репортаж о творчестве Курта Бартнера, картину с изображением офицера Вермахта в качестве иллюстрации для интервью - отклонил.

Сам режиссер назвал картину «биографией Германии», но это скорее антология искусства на примере одной страны и стыке двух эпох.
 Фильм не отнесешь к шедеврам вроде «Лучшее предложение» режиссера Джузеппе Торнаторе или «Девушки с жемчужной сережкой» Питера Веббера, но это и не дешевый китч в духе «Тюльпанной лихорадки» Джастина Чадвика. Он даже не посередине. Выше. Гораздо выше.
Великолепный музыкальный ряд,на высоте актерская игра, работа оператора.

Чтобы не почувствовать ничего, надо быть ну очень неосведомленным в искусстве. Таким, как переводчик, называющий социалистический реализм «социальным».