Мой отец

  Владимир Машков в фильме "Ликвидация" невероятно похож на моего отца. Отец умер 19 марта 2016 года, в возрасте 95 лет, и с тех пор я часто смотрю фрагменты из этого фильма, уж больно Давид Маркович Гоцман оказался похожим на Владимира Марковича Блейхман, и в облике, и в речи, и даже в походке, только отец был гораздо спокойней и глубже. Машков замечательный актер, к каждой роли он подходит по другому, и в этом фильме, где он сыграл Гоцмана, его образ оказался очень близким по типу к моему отцу, но во всех других фильмах, где снимался Машков, между ними нет ничего общего (ни внешнего, ни внутреннего).
 Посмотрите на их фотографии, и вы почувствуете главную разницу между ними. У Гоцмана (Машкова) взгляд сыгранный и рвется наружу, а у отца взгляд всегда был естественным и прятался глубоко внутри. Когда он так смотрел на меня, то обычно ничего не говорил, но, если уж что-нибудь сказал, то я помню это и сегодня, и это при том, что он обычно не повторял одно и то же дважды.
   Сегодня мне вспомнилось как мама, однажды, попросила меня не оставлять его одного и доехать с  ним до гаража. Гараж был очень далеко от дома, в районе винного завода, где ждали разгрузки цистерны с вином и вокруг них по вечерам всегда крутилась всякая шантрапа. Незадолго до этого там убили человека и ходить было довольно страшно.
   Поставили мы машину, идем домой и тут, возле железнодорожного переезда, подходят к нам из темноты три тени и что-то требуют. Я так испугался, что даже не помню, что именно. Посудите сами, я оказался тогда один против троих, своего старика я в расчет не брал (ему было 64 года, инвалид войны слабого телосложения со скрюченной правой рукой). И тут смотрю у этого инвалида, в его скрюченной руке, незнамо когда и откуда оказалась какая-то ржавая железяка и он, доселе незнакомым мне, не своим, но спокойным и уверенным голосом, стал говорить им, что "хоть одного, но обязательно убьет". 
  Я знал, что отец в 1944  году (будучи белобилетником) сел в тюрьму, после ранения и контузии, за убийство в пьяной драке, что статья была расстрельная, но ему дали только 10 лет, потому что его спасли белый билет, орден Боевого Красного Знамени и медали. Не знаю точно, что это такое - белый билет, но он действительно в гневе мог дойти до бешенства, и я думаю, что в момент убийства с ним так и произошло.
 Он говорил это так убедительно, что эти люди поверили и дали нам пройти. Когда мы добрались до первого фонаря, отец наконец выбросил эту железяку, посмотрел на меня таким взглядом, как на этой фотографии, и с холодной улыбкой спросил:
    - Сашка, ты кажется испугался?
      Я честно признался, что испугался. Тогда он с каким-то сожалением сказал:
    -  Как же ты жить то будешь? Всякого говна боишься...
   И все, ни слова больше, и никогда об этом не вспоминал.