Бедовая девчонка

В апреле 1980 года, в маленькой квартирке на окраине Курска стоял дым коромыслом –  сестры Селютины, Рита и  Зина, а также их немногочисленные гости обмывали новорожденную. Выпивку и закуску гости принесли с собой, так как у сестёр вечно не было денег. Стол придвинули к кровати, где сидела Рита, мать новорожденной - миловидная и стройная молодуха, младенец лежал здесь же. Комнатушка маленькая, повернуться негде.
 Выпили, покурили.  «Как назовёшь-то свою пищалку, Ритка? Может Варька?» - ухмыляясь, спросил брат Вадим – специалист со стажем в криминальном мире. Рита, уже изрядно пьяная, захохотала: «Ну, да! Варька! Скажешь тоже! Имя какое-то царапучее!». Посыпались предложения, но молодой матери ни одно из имён не понравилось. И тут один из парней предложил: «А назови малышку Олесей». Все замолчали, а потом дружно заорали: «Давай, наливай по стопушке! Выпьем за Олесю! Пусть будет!!! ». Выпили, закурили – дым от сигарет пластами поднимался к потолку. Окурки уже тушили в тарелках с едой.
 Кто-то догадался открыть окно, и горький дым потянулся на волю, а запах алкоголя выветрить не так просто. Весна была в разгаре, середина апреля, но с окна тянуло холодком. Малышка заплакала, её голосок был похож на жалобный писк котёнка. Зина, старшая из сестёр, многодетная мать, очень похожая на Риту, но чрезмерно полная,  посмотрела на Риту: «Покорми Олеську-то, хватит уж водку жрать». Та ответила: «Да ладно, не тявкай!» - взяла ребёнка на руки и приложила к груди. Девочка начала жадно, захлёбываясь, пить молоко, но быстро устала и уснула у материнской груди. Вадим хрипло захохотал: «Ритка, так у тебя молоко пополам с водкой». Его поддержал Васька, второй брат наших незадачливых сестричек и постоянный обитатель тюремных хором: «Ништяк, пускай привыкает. Напьётся молочка от бешеной коровки – крепче спать будет!».  «Ритка, а кто папашка-то у девчонки? С него «пузырь» причитается за дочку». Рита засмеялась: «Ну, ты даёшь, братишка! А я откуда знаю? Один что ли мужик у меня был? Записала ей отчество на своего последнего хахаля, Витьку. А он пришёл в больницу, узнал, что девка родилась, и больше не показывается. Сказал, что хватит с него и одной шалавы. Да и ладно, живы будем, не помрём, проживём как-нибудь, правда, Зинка?»
 Что могла ответить Зина сестре? Она тяжело вздохнула - у неё  самой шестеро детей. Муж её сел в тюрьму, да там и сгинул.  Двоих старших она сдала в интернат, да и младших прокормить было нелегко. Она сдала бы и этих, но боялась остаться без пособия.
 Наконец, гости ушли. Тут бы  убрать со стола, посуду помыть, комнату проветрить, да сестрички не привыкли утруждать себя такими мелочами. Рита, не вставая из-за стола, повалилась навзничь, и захрапела рядом с дочкой. Зина ушла в свою комнатушку и тоже завалилась спать. Её  малыши подсели к столу, и доели то, что осталось.
Так и жили. Зина работала, а её сестра перебивалась случайными заработками, так что они с трудом сводили концы с концами. Вынужденное близкое общение – вот откуда берётся сильнейшая ненависть даже между родственниками. Вражда  между близкими - бывает особенно непримирима. Сёстры враждовали из-за мужиков, которых постоянно  отбивала Рита у своей сестры, из-за постоянных отлучек Риты и её хронических загулов, из-за беспросветного безденежья, но худо-бедно, растили теперь уже  пятерых ребятишек. Маленькую Олесю Зина называла подкидышем, которого постоянно оставляла на неё Рита, исчезая из дома на неопределённый срок, а за подкидышем нужен был постоянный уход.
. Но когда Рита была трезвой, она наводила порядок в своей комнатушке, шила на себя, малышку и на заказ. Она умела вязать и вышивать – это тоже приносило хоть и маленький, но доход. Жаль, что трезвой Рита бывала реже, чем пьяной. Когда её дочь научилась ходить,  мать пропадая на несколько дней, брала с собой и Олесю, поэтому чаще всего в этот период, девочка её росла вместе с  другими никому не нужными детьми,  питалась тем, что оставалось на столе после попоек. Малышка слышала и видела то, что ей совсем не надо было ни слышать, ни видеть. Когда ей исполнилось 7 лет, маме было не до неё – она совсем забыла, что её дочери пора в школу. Вспомнила, когда случайно увидела нарядных девочек в белых бантах с букетами цветов, идущих в школу вместе с родителями. Она пришла домой, поискала свидетельство о рождении дочери, надеясь записать её в школу, но не нашла, и махнула рукой и на дочку, и на школу, уйдя в очередной запой. А тихоня Олеся снова осталась с тётей Зиной, которую тоже любила, ведь та по-своему жалела её  и была её палочкой-выручалочкой. С ней было лучше, чем среди пьяных дядек и тётек.
 Была у неё ещё деревенская бабушка Лида – добрая и приветливая женщина, к которой они с мамой иногда ездили, когда та бывала трезвой. Родной была бабушка Лида или нет, Олеся не знала. Да это было и не важно. Главное, здесь была совсем другая обстановка: девочка впитывала в себя доброту и ласку, слышала нормальную речь без мата и ругани. Там она ела вкусную пищу,  досыта, не то, что дома и у маминых друзей. Иногда, бабушка Лида читала Олесе детские книжки. Самой любимой была книжка про дядю Стёпу милиционера, он представлялся ей в красивой синей форме, высоким сильным и красивым, как на картинке.  Счастье в лице бабушки Лиды было не долгим, но благотворным, оно затаилось где-то в уголке Олесиного сознания, чтобы в будущем прорасти среди бурных сорняков её бытия, и не дать ей окончательно утратить веру в хороших людей.
Так прошёл почти год. В апреле Олесе исполнилось 8 лет. Приближался новый учебный год, а Рите снова было не до Олеси. Тогда Зина вызвала милицию и написала заявление, где подробно описала условия жизни своей племянницы, сделав упор на то, что ей и своих детей содержать трудно. На следующее утро к ним в квартиру прикатила целая комиссия. Ухватив самую суть, комиссия решила сдать Олесю в детский приёмник милиции. Поняв, что Олесю заберут, Зина надела на неё то, что похуже, рассудив, что девочку скоро оденут во всё казённое, и Олеся стала походить на маленькую нищенку. Тётушка, не лишённая доброты, собрала племяннице небольшую сумочку, в которую положила яркий носовой платочек и круглое зеркальце в пластмассовой оправе, которое Олесе очень нравилось. Сестрички подарили ей на прощание пупсика в одёжке и две заколки для волос, украшенных яркими цветочками. Братишки не нашли для подарка ничего подходящего, поэтому один из братьев сделал ей из тетрадного листа бумажный самолётик. Всё это немыслимое богатство сложили в заветную сумочку, и маленькая сиротка была готова вступить в новую жизнь. Но для этого требовалось согласие матери, ведь она не была лишена материнства. Но где её найти? Спросили у Олеси. «Я могу показать вам, где мы с мамой были в гостях», - неуверенно сказала она.  Они объехали семь притонов, и у комиссии была возможность ужаснуться, поняв, что девочка много раз была здесь и запомнила то, что ей вовсе не надо было запоминать. Только в восьмом пьяном аду Олеся увидела свою маму. Она стояла, полураздетая, пьяно пошатываясь, перед тремя мужиками. Музыка гремела так, что закладывало уши, а в разных углах помещения пьяные компании орали свои песни, не обращая внимания на грохочущую музыку. Вонь, от алкогольного перегара и сигаретного дыма стояла такая, что щипало в носу и першило в горле. Члены комиссии попытались объяснить Рите, что вынуждены поместить её дочь в детский приёмник, чтобы потом устроить ребёнка в интернат для постоянного проживания и обучения. Рита сначала никак не отреагировала, пришлось объяснить ей всё сначала. Тогда она, не глядя на Олесю, махнула рукой и буркнула: «А мне пофиг, что вы будете делать», - нацарапав подпись под бумагами, в которые она даже не взглянула, Рита ушла.
Кого только не было в приёмнике-распределителе! В основном, это были подростки правонарушители, ожидающие решения своей участи, и малыши, оставшиеся без родителей. Но главное лицо, которое запомнила Олеся, был дядя милиционер, который ласково заговорил с ней. Она спросила: «А Вас зовут дядя Стёпа?». Он ответил: «Нет, но я тоже хороший. Иди ко мне поближе». И он начал рассказывать, как он любит детей, а сам в это время просунул руку ей в трусики, и начал щупать все запретные места. Олеся впала в ступор от стыда и страха, такого с ней не было даже в пьяных компаниях. Она боялась поднять глаза и, молча, слушала его враньё. Он не стал насиловать её, видимо ему хватало подростков. А, вскоре, за ней пришла воспитательница. Олеся пробыла в приёмнике два дня, и всё надеялась, что мама придёт за ней…
Ну, вот она и стала ученицей первого класса и живёт в интернате. Олеся вспоминает этот год, как самый трудный за всю школьную жизнь. В первый же день, когда у  воспитателей закончилась смена, для Олеси начался кошмар – обряд вступления в коллектив. Пришли подростки 12-13 лет. У неё отобрали заветную сумочку с бесценными вещичками, которые связывали её с родным  домом. Зеркальце разбили, в платочек высморкались и выбросили под кровать, самолётик порвали, пупсику оторвали голову, и выбросили в окно.  Хорошо, хоть заколки были в волосах. Девочка пережила такое потрясение, что не могла даже заплакать. Она молча смотрела, как уничтожают её сокровища, но постоять за себя или хотя бы выразить протест, она не умела. Лёжа в постели, Олеся молча смотрела в потолок, который освещался лампой из коридора. Она вспоминала события этого дня, и спасительные слёзы катились по щекам, смачивая подушку. Ей дали прозвище «селёдка», и это было очень обидно. Поплакав, Олеся крепко уснула. Утром она обнаружила, что лежит в мокрой постели. Такого с ней никогда не случалось. Она снова заплакала, а мальчишки громко смеялись, приговаривая: «Ну, что, Селёдка, понравилось тебе плавать?», и она догадалась, что это ребята налили воды в её постель. Это был жестокий мир, где вся стая обрушивается на слабого, и где не приходиться ждать ни милости, ни пощады. Пришла няня, она сразу поняла, в чём тут дело, молча достала из шкафа чистые трусики, и отправила Олесю в туалет переодеться, потом утешила: «Не горюй, девка, привыкнешь. Такие уж они шутники, эти ребята, научишься сдачу давать, от тебя и отстанут». Тихоня была Олеся, и отпор дать не умела, но дети легко теряют страх перед всем, что повторяется ежедневно.
Много ещё пришлось вытерпеть маленькой первокласснице, пока её не взяли под защиту два мальчика из 9 класса – тимуровцы. Как говорится - жить стало не хорошо, но лучше. У Олеси начали проявляться способности к рисованию, у неё появились подружки, и она уже не чувствовала себя одинокой.  Учебный год закончился, Олесе исполнилось 9 лет. Весь этот год она ждала маму, и однажды она приехала, и привезла дочке чудо из чудес – розовую кукольную колясочку из пластмассы и маленькую куколку в ней. Счастье затопило Олесю с головой – она решила, что мама подарила ей такой прекрасный подарок, о котором Олеся и мечтать не могла, потому, что  приехала за ней. Но очень быстро поняла, что этого не случится. Девочка с  благодарностью посмотрела на мать: «Мамочка, какая же ты хорошая, я тебя так люблю!» Рита криво усмехнулась, пожала плечами: «Ну и люби на здоровье». - «Мама, ты заберёшь меня домой, мне здесь так плохо», - попросила дочка, но мама ответила: «Думаешь, мне хорошо? Пашу на работе, как проклятая».  Девочка не знала теперь, радоваться ей или плакать. Рита побыла недолго, сказала: «Не реви, заберу тебя, как только смогу». Олеся подняла на мать бледное несчастное лицо, и бросилась ей на шею, но та оттолкнула дочь, пробормотав: «Ну, хватит!», и ушла, не оглядываясь. Девочка, молча смотрела ей вслед, прижимая к груди свою колясочку.
Поиграть с долгожданной игрушкой малышка не успела – как только она пришла в комнату, где жила, к ней подскочили старшие девочки: «Ну-ка! Что тут у тебя? Давай делиться!». Выхватив из рук Олеси колясочку с куколкой, они умчались в коридор. Беспомощная Олеся остолбенела. Ошеломлённая таким невыносимым горем, она стояла, не в силах сдвинуться с места. Розовой колясочки, да ещё и с куколкой, у неё теперь нет, и никогда не будет. Её спросили: «К тебе мама приезжала?». Она проглотила колючий комок в горле, но не могла вымолвить ни слова, и, молча кивнула. Ей захотелось остаться одной. Девочка побрела по коридору, зашла в пустой класс, залезла в уголок за последней партой, и просидела там до вечера, сжавшись в комочек, переживая очередной удар жестокой судьбы. На следующее утро она увидела, как мальчишки из её класса катают колёсики от розовой колясочки – это было всё, что от неё осталось.
Со школьной программой Олеся справлялась не хуже одноклассников, поэтому успешно перешла во 2 класс. Начались летние каникулы, ребятишкам объявили, что они поедут в лагерь.
Руководство интерната с подачи местного отдела образования решило провести эксперимент – направить в летний лагерь детей, окончивших 1 и 8 классы, для совместного отдыха. Якобы, для того, чтобы научить старших детей заботиться о младших, а младших – брать пример со старших, т.е. поучить детей жить в контакте, как в нормальной школе.
В группе подростков всегда есть «злой гений», который становится лидером, и подчиняет себе всех. С его подачи подростки превращаются в стаю безжалостных тиранов. Таким лидером в лагере оказался прирождённый садист – Сергей Сергеев, шестнадцатилетний двоечник. Под его влиянием оказались не только сверстники, но и малыши, жизнь которых, превратилась в ад. Этот паршивец придумывал игры с малышами, как типичный фашист. Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации; ей нужен лишь повод. Например: игра в собачку. На ребятишек надевали ошейник из ремня, ставили на четвереньки, и заставляли бегать, дёргая за ошейник, рискуя удавить малыша, за отказ – порка. Или: игра в папу и маму. Мальчиков и девочек раздевали догола и заставляли имитировать половой акт. За отказ – порка. Таких «игр» было множество, этот изувер с кнутом в руке был неистощим на выдумки. Среди его сверстников никто и пикнуть не смел. В случае протеста, такого подростка избивали ночью так, что утром он не мог встать. Заступиться за детей было некому. Вожатые и воспитатели не вмешивались – они и сами боялись этого малолетнего бандита. Каждому из них мог из кустов или из-за угла прилететь камень в голову. К концу смены детишки были так запуганы, что некоторые из них заболели, в том числе и Олеся. Другие стали мочиться в постель, кричать и плакать по ночам. Когда первоклассники после «отдыха» вернулись в свой интернат, он показался им раем. Олесю положили в больницу, так как тело её было всё в синяках и рубцах от кнута. Ей очень понравилось в больнице. Туда приходили студенты, приносили что-нибудь вкусненькое или маленькие подарочки. Как же не хотелось девочке уходить из больницы, и она придумывала разные причины, чтобы подольше оставаться в этом бело-голубом пристанище. Но счастье не бывает вечным. Пришлось снова окунуться в привычно-агрессивную среду сверстников, без надежды на лучшее будущее.
Бывали случаи, когда детей забирали «в семью». Олеся была миловидным ребёнком и её часто выбирали, желая удочерить. Но она всегда отказывалась, надеясь, что мама вспомнит о ней и заберёт. Но мама не приходила. Когда ей снова предложили пойти «в семью» вместе с пятью одноклассниками, она согласилась, надеясь, что в семье будет лучше, чем в интернате.
Новая мама ей сразу не понравилась. Она не смогла бы объяснить, почему. Ни одно чувство не рождается так быстро, как антипатия, и Олеся никак не смогла заставить себя назвать эту женщину мамой.
 Семья жила в селе. Отец – комбайнёр в колхозе, мать – учительница начальных классов. Пятеро своих детей – 4 сына и дочь, да из интерната пятеро, в общем, не соскучишься. Обширное подворье, полно скотины и большущий огород. Есть чем занять сироток, и приучить их к крестьянскому труду. А сироткам 8 – 9 лет от роду, им бы ещё в куклы играть, да мультики смотреть. Но на игры и мультики у них времени не оставалось.
 В селе можно работать целый день, не разгибая спины, и работа всегда найдётся – её никогда не переделаешь. Так что деткам было не до шумных игр и баловства, они ждали часа, когда можно лечь в постель и закрыть глаза. Выручали только занятия в школе и уроки на дом. Остальное время чистили хлев, доили коров, кормили кур и другую живность, ну и отбывали каторгу на необъятном огороде. Работали преимущественно приёмные дети. Человек ко всему привыкает, привыкли и ребятишки. Идя через трудности – что-то теряешь, но и приобретаешь одновременно. Дети многому научились, но у городских ребятишек сложилось твёрдое убеждение, что в будущем, они никогда по доброй воле не будут жить в деревне. Огорчало, особенно девочек, и то, что они были очень плохо одеты. Они входили в подростковый возраст и стоптанные тапки вместо туфель, заношенные и вылинявшие платья, растянутые кофты и т.д. не добавляли хорошего настроения. А ведь на содержание этих детей государство платило приличное пособие.
 Когда Олесе исполнилось 12, старший  «брат» Артём ушёл в армию. Дома остался 17-летний Вова. С деревенскими девчатами он был робок и застенчив, зато своих «сестричек» он не стеснялся: покупал им конфеты и угощал их за то, что они разрешали их пощупать. Девчонки рассуждали философски: «Да жалко, что ли? Пусть щупает, конфет-то охота». Шёл 1989 год, когда в народе ходил анекдот: гостя спрашивают, что он предпочитает – чай без сахара или мыть руки без мыла? Так что конфеты в тот период были для подростков с неустойчивой моралью предпочтительней, чем девичья скромность, да они о ней никогда и не слышали.
 Недавно Олесе исполнилось 13 лет, но этого никто не заметил.
Всё в этой семье стало привычным и терпимым, пока Вова не ушёл в армию, а Артём вернулся домой. В один из вечеров он застал одну из девочек в хлеву и изнасиловал её. Вскоре дошла очередь и до Олеси. Но она не поддалась. Вывернувшись из цепких лап пьяного «братишки», она кинулась в дом, схватила пальтишко, платок на голову, выбежала за ворота и помчалась по улице. Добежала до леса и остановилась. За ней никто не гнался, но вернуться назад она не решилась.
Был апрель месяц, время, когда уходящая зима спорит с весной и погода неустойчива. Зима долго не могла раскачаться, но в феврале мороз крепко сковал землю и ледяные ветры намели снега. В апреле снег в селе почти весь растаял, а в лесу он ещё держался. Лёгкая ледяная звёздочка пролетела, не задев лица,  и осела на куцем воротнике  пальтишка. За первой последовала вторая, и Олеся ощутила её холодное прикосновение, - и вот уже снег повалил хлопьями. Снег кружился, опускаясь и снова поднимаясь, в белёсые токи поднебесья, а потом неожиданно перестал. Олеся плакала и шла, сама не зная куда. Она знала, что ей не избежать наказания и внутренне была готова к этому. «Что же мне делать? Что делать? Куда пойти?», - как заведённая повторяла беглянка, вытирая слёзы.
 Не было у неё человека, который бы её пожалел, защитил, научил, как жить дальше. Главное – не возвращаться в опротивевший дом. Холод пробирал её, она замёрзла и не могла сдержать дрожь. Свет в лесу померк, и ей казалось, что чёрные угрюмые деревья со всех сторон придвинулись к ней, желая навсегда оставить её в этом лесу. Сколько раз она ходила в этот лес с подружками за ягодами и грибами для семьи, и ничего не боялась, а сейчас она забыла об этом, зато вспомнила, что за этим лесом большак. И там ходит рейсовый автобус до города. О том, что она будет делать в городе, Олеся думать не хотела.
Тонкая паутинка лунного света пробилась сквозь облако, как бы нарочно для того, чтобы девочка нашла тропинку к большой дороге. Она выбежала на дорогу, и вовремя – вдали показались огни последнего рейсового автобуса. Войдя в автобус, она спросила пожилого шофёра: «Дяденька, вы довезёте меня до города, если у меня нету денег?». Он посмотрел на её замёрзшее заплаканное лицо, затрапезный вид, и молча кивнул. В автобусе было тепло, и она с облегчением вздохнула. В салоне автобуса сидели две девушки лет 16. Они посмотрели на Олесю и улыбнулись. Одна из них спросила: «Откуда ты такая взялась – в платке, как старушка. Зовут-то тебя как? И куда ты едешь без денег, на ночь глядя?». Услышав ласковое обращение, Олеся снова заплакала и рассказала, как она здесь очутилась. Обе девушки назвались Светой. Выслушав печальный рассказ этой несчастной девчушки, они решили помочь ей. Не доезжая одну остановку до города, они сошли и взяли Олесю с собой. Посовещались. У одной Светы родители алкаши, к ним нельзя, у другой – больная мать. Решили, что алкаши – худшее из зол, и Света забрала Олесю к себе, надеясь, что мать не будет возражать.
Но у Светиной матери было своё мнение на этот счёт. Выслушав историю Олеси, она простонала: «Чего ты удумала, непутёвая? Посодют тебя за неё, да и всё. Самим есть нечего, а об ей государство должно заботиться. Пущай к мэру Сидельникову на приём идёть, он её и устроить». Вторая Света вспомнила: «А в наш клуб на дискотеку приезжает какая-то Наташка Сидельникова, у неё здесь парень. Надо поговорить с ней. Пошли, подруга, на дискотеку, там всё и узнаем, а ты, Олеся, посиди в тепле. Мы скоро вернёмся». Наташка оказалась племянницей мэра и обещала поговорить с дядей.
На следующий день за Олесей приехал целый эскорт: работник администрации, учительница математики из школы, где училась Олеся и завуч из интерната города Курска. «Олеся, что же ты не пришла ко мне?», - спросила учительница, но Олеся промолчала. Да и что она могла ответить – училась Олеся хорошо, но о том, как ей живётся у приёмной мамы, никто не спрашивал.
Устроили Олесю в интернат города Курска.
И жизнь её снова сделала крутой поворот. Интернат был большой, благоустроенный. Классы и спальни удобные, светлые. Дисциплина на уровне – здесь старшие на глазах у всех не обижали малышей. Но курить с 14 лет Олеся научилась здесь – «как все». И успеваемость в классе, где училась Олеся, была хуже некуда. Но это не очень волновало ни детей, ни учителей – в ПТУ их выпускники поступят, а на большее они и не рассчитывают.
Правда, этот интернат выгодно отличался тем, что детей посещали делегации из разных стран – из  Англии, Германии, Финляндии и других. Они привозили детям хорошие игрушки, спортивный инвентарь, одежду и другие нужные вещи. Воспитанники были сыты, хорошо одеты – и это во времена тотального дефицита. Лучшие ученики ездили в Германию на летние каникулы. Старшеклассники получали стипендию в сумме 1900 рублей, и могли купить себе что-то личное по мелочи (деньги тогда были совсем другие). О таких условиях могут только мечтать обычные школьники, особенно из не благополучных семей, живущих с родителями. Олесе очень нравился интернат. А тут ещё к ней приехала мать и пообещала забрать Олесю домой через три месяца. Но прошёл год, а потом и второй, а мать так больше и не появилась.
Олеся училась в 7 классе. Жизнью в интернате она была вполне довольна, правда именно здесь у неё сформировалось потребительское отношение к окружающим, как и у всех ребят из интерната. Ей казалось, что все ей должны и обязаны, раз она сирота, хоть и при живой матери. Всегда сытая, прилично, и даже нарядно, одетая, не обременённая никакими обязанностями, но невежественная и умственно и нравственно. Олесе уже 15 лет, но она, как большинство воспитанников интерната, не задумывается о будущем, ничего не знает о нормальной семейной жизни и моральных принципах.
В интернате много говорили о семейном детском доме супругов Красовых. Они набирали детей в свой новый большой и красивый дом, который им построила областная администрация. Некоторые одноклассницы Олеси ушли в этот дом, в том числе и её закадычная подружка Галя, и звали её с собой, но Олеся и слышать об этом не хотела – ещё свежи были в памяти события в её первой  приёмной семье.
Красова Надежда Ивановна оказалась доброжелательной и мудрой женщиной. Она пригласила Олесю в гости к подружке Гале раз, потом второй, и постепенно Олеся поняла, что ей не хочется уходить из этого дома. Вскоре она стала членом этой большой семьи.
Прошло немного времени, и Олеся стала называть Надежду Ивановну мамой, а её мужа – папой. Она поняла: то, что предлагается от чистого сердца, надо принимать с чистым сердцем. Мама выслушала историю жизни Олеси, не перебивая, ведь умеющий молчать, слышит много признаний, ибо кто же откроет душу болтушке и сплетнице. Олеся обсуждала с новой мамой, как она должна жить дальше. Она просила совета, значит, полностью доверяла этой женщине. Мама настояла и осенью Олеся снова пошла в 7 класс, т.к. сплошные двойки в интернате сводили к минимуму надежды на приличное образование. Она стала хорошо учиться, с увлечением рисовала и украсила своими рисунками весь их дом. Здесь она постигала первые азы домоводства. Однажды мама сказала ей: «Олеся, я не вижу твоего будущего. Кем бы ты хотела стать? Ты не хотела бы  стать профессиональным художником? Сходи в художественное училище, понаблюдай, как там занимаются ребята, посмотри выставку их работ». Олеся пошла.
Всю жизнь мы стоим перед выбором, и от этого выбора зависит наше будущее – далёкое и близкое. У каждого человека свой взгляд на  Истину, и выбор он должен делать, опираясь на эту Истину. Выставка была расположена прямо в вестибюле. Увидев работы студентов, Олеся была поражена. Она смотрела, и не могла оторвать глаз от  рисунков, выполненных акварелью или гуашью. И чем больше она смотрела, тем глубже в неё проникало убеждение, что она никогда не сможет так рисовать -  вот, в чём заключалась её Истина.  Собственные её рисунки, которыми она гордилась, теперь казались ей жалкой мазнёй. В общем, дальше выставки она не пошла, а, придя домой, сказала, что хочет получить какую-нибудь простую профессию. Это была судьбоносная ошибка, но на тот момент, Олеся была ещё не готова сделать правильный выбор. Больше они с мамой об этом не говорили. В детском доме у Красовых было постоянно не менее 20 детей разного возраста,  и всем требовались внимание и уход, поэтому на индивидуальный подход оставалось совсем мало времени. Приходили иногда за советом и бывшие питомцы.
Олеся окончила 9 классов в 18 лет и покинула этот тёплый дом, поступив в кулинарное училище. Она стала учиться профессии повара-кондитера и жить в общежитии.
Тут-то и началась для Олеси и её подружек вольная воля, которая далеко не для всех из них закончилась благополучно. Весь негатив, который Олеся впитала с рождения и до совершеннолетия, весь её горький житейский опыт отразился на её поведении в этот период. Она стала бедовой девчонкой. Иначе и быть не могло – невежественная, инфантильная и развращённая, не имеющая представления, что такое нормальная жизнь.
Невежество делает человека смелым – куда только девалась тихоня Олеся. Невежество легко преодолевает границы дозволенного, а дурной пример – внутреннюю готовность нарушить все правила общепринятой морали, да и кто ей прививал эти правила? А дурной пример для Олеси тут как тут – её соседка по комнате в общежитии, Вика, которая обучалась правилам поведения у своей матери – проститутки. Вика обожала кратковременные, но разнообразные связи с мужчинами. Придя домой, она в красках и лицах, с придыханием, выразительными жестами и мимикой расписывала Олесе, какое удовольствие она получила. Главное, её кредо: «Пока молодая, надо попробовать всё!». Наконец, коварная искусительница уговорила Олесю пойти с ней в кафе развлечься. Они сели за столик и к ним сразу подошли два дядьки. Оба были старше девчат. Они принесли с собой выпивку и заказали закуску. Опытная Вика сразу нашла с ними общий язык, весело болтала, строила глазки. У Олеси всё захолодело внутри,  она почему-то сразу вспомнила пьяного Артёма из первой семьи, и мысленно ругала себя: «Зачем только я сюда пришла? Дура, дура, дура! Я никогда и никому не расскажу об этом, даже самым моим близким подружкам». Дядька подсел к ней ближе и проворковал: «С чего это у меня такое чувство, что я тебе не нравлюсь, лапочка?». Он попытался взять её за руку, но Олеся вырвала руку, вскочила и понеслась к выходу. Её никто не удерживал. Она бежала по улице, глотая слёзы: «Как же я до этого докатилась? Проституткой я быть не хочу! Я должна держаться от этого подальше», - она поняла, что это прямая дорога на панель. Таких приключений она не хотела, однако эта новая вольная жизнь ошеломила Олесю возможностями неконтролируемой свободы. Она не совсем ясно представляла, что делать с этой свободой. Любой человек, особенно молодой, начиная сомневаться в правильности своих поступков, старается оправдать себя и уговорить, что всё, что с ним происходит, обусловлено необходимостью: она уже взрослая и тоже хочет нравиться мужчинам. Подавить стыд и скованность помогала водка и сигарета, но в душе Олеси обитала сила, которая искала выхода, и которой не терпелось вырваться на свободу: ей хотелось любить и быть любимой, а ещё, стать взрослой и независимой. Что для этого надо сделать, она пока не отдавала себе отчёта, и мечты пока оставались мечтами.
Её профессия и работа поваром Олесе не нравились, но выбирать было не из чего. Зато денег ей вполне хватало – пособие от государства и зарплата, обеспечивали её безбедное существование. Она хорошо одевалась, и выглядела очень привлекательной, но душа её была пуста, а жизнь без цели. Она мечтала о любви, но пока всё сводилось к пьяным компаниям с её подружками из интерната и редким случайным связям – по пьянке – гормоны не дремали.
В летние каникулы Олеся вместе с двоюродной сестрой Таней поехала к тёте Зине. Других родственников, кроме матери, у неё не было. В доме у тётки, как и всегда, полный бардак: гора давно не мытой посуды, разорённые лежбища с грязным бельём, в углах мусор, окна давно забыли, что такое вода, ну, и так далее. Гостьи ничему не удивлялись, ничего нового они не увидели, они просто не обращали внимания, на это безобразие, рассудив, что люди живут по-разному. Навести в доме порядок, желания не возникло ни у кого.
Тётя Зина стала ещё толще, теперь она весила около 200 килограммов. И с чего бы это? С едой в этой семье было, как всегда, туго, зато самогонка лилась рекой. Если раньше девчонки довольствовались пивом, реже водкой, то теперь они узнали что такое не очищенный самогон. Зина ничего никому не запрещала. На закуску девчонки покупали свиную кожу с тоненькой прослойкой сала – на проходной мясокомбината, и она казалась им лучше всяких деликатесов – когда живот подводит от голода, привередничать не приходится. На кондитерской фабрике брали оптом бракованные конфеты. Вот вам и десерт к чаю. Картошку воровали на дачах, оставалось только запастись хлебом. Стол получался как на убогой скатерти-самобранке, и Олеся с грустью вспоминала своё неприютное  детство. С сожалением, она узнала, что двоих сыновей Зины уже нет в живых. Старший из них, который подарил ей бумажный самолётик, связался с криминалом и был убит. Второй брат повесился сам. Сестрички потихоньку спиваются – ни семьи, ни детей у них нет. Грустно, но предсказуемо.
Погостив у тёти, решили поехать в деревню к маме Рите. Автобусы туда ходили не каждый день из-за отсутствия бензина, поэтому решили ехать автостопом. Добрались с большим трудом. Мама Рита совсем не обрадовалась их приезду. Она работала дояркой и жила с любовником лет на 10 моложе неё, так что молодые соперницы были ей ни к чему. Олеся спросила: «Неужели ты мне не рада, мама?» - « А чего радоваться-то! Предательница ты: тётку какую-то чужую в детском доме мамой называла, как будто меня и на свете нет!» - «Так она мне в то время и была мамой, если бы не она, не знаю что со мной и было бы». – « Ну, вот и езжай к ней, мне и без тебя забот хватает. Прикатили сюда вертихвостки, шлюшки малолетние, нахлебницы чёртовы!». Мать выглядела на удивление молодо – она стала значительно меньше пить, и это пошло ей на пользу. У её молодого мужа оказался крепкий кулак, который он считал единственным и безотказным средством перевоспитания супруги. Всё остальное в ней его устраивало.
В первый же вечер девчонки отправились на деревенскую дискотеку, собираясь поразить воображение местных кавалеров. Ярко крашеные волосы с начёсом, ногти, глаза и губы, маечка - топик, не достающая  до пупа. Коротенькая до самой крайности кожаная юбочка и туфли на высоких каблуках. Картину дополняли бутылка пива в одной руке и сигарета в другой. Одним словом, выглядели они вызывающе, как подружки гангстеров из американского фильма, и сразу привлекли к себе нездоровое внимание. У девчонок появилось ощущение, что их внешний вид не вызвал одобрения у сельской молодёжи. Они ловили взгляды, полные презрения, со стороны окружающих. Парни таких девчат оценивают, как доступных. «Темнота деревенская, да и только», - думали городские модницы. Они слышали за спиной отдельные реплики осуждения, а то, что говорится у человека за спиной, и есть его репутация, но сейчас задумываться об этом не стоило.
 С дискотеки пришлось убегать босиком и огородами, прячась под заборами, иначе бы их просто изнасиловали всей гурьбой. На следующее утро они уехали из деревни – мать устроила их в машину, которая везла в город молоко. Остаток лета провели у тёти Зины, прожигая жизнь, и скучая.
Наша жизнь, как многосерийный фильм – всё время хочется узнать, что же будет дальше? Вот и отвела их Зина к гадалке. Но та, взяв за гадание деньги, пробубнила что-то совсем невразумительное. Олеся поняла только, что в скором времени жизнь её изменится, она встретит своего короля, и выйдет за него замуж, но не сразу. А пока мечты оставались мечтами.
У неё появилась новая подружка – Вера, которая поступила к ним в училище. Она заняла место Вики – та бросила училище и устроилась в бордель. Вера была не красивая добрая деревенская простушка,  но  Олесе она понравилась – что-то в ней было такое, чего не было в подружках из интерната. Может быть, домовитость, аккуратность в быту, рассудительность. Вера  была на два года моложе Олеси, но это не мешало им дружить.
В первый же выходной день подруги отправились к Вере в деревню. Войдя в дом, Олеся остановилась у порога, и замерла в изумлении. Обстановка Вериной комнаты перечёркивала все представления Олеси о домашнем быте, да ещё в деревне. Ни у мамы с Зиной, ни в интернате, ни в первой приёмной семье, и, даже у Красовых, она не встречала такого уюта, чистоты и порядка. На высокой кровати, покрытой красивым покрывалом, сложены горкой белоснежные пышные подушки, с вышитыми гладью яркими цветами. Нарядные шторы, в тон им обои и сервант, полный разнообразной посуды. Посреди комнаты - круглый стол с вышитой скатертью. Лампочку прикрывал старый шёлковый зелёный абажур с кистями. Он отбрасывал на всё вокруг загадочные тени. «Я бы хотела остаться здесь навсегда! Вот как можно, оказывается, жить! Когда я выйду замуж, у меня в доме будет так же красиво и уютно», - думала Олеся. Вечером, лёжа на высокой кровати, Олеся задумалась: «Мне уже 19, а ни парня толкового, ни угла своего у меня нет. И жизнь моя катится, видимо, совсем не туда, надо что-то менять». Но как, и что менять, Олеся пока не знала, и она провалилась в сон. Проснувшись утром, она, первым делом,  вышла на крыльцо покурить, но увидев мать Веры, она поняла, что этого не стоит делать, и пошла умываться. На дворе стоял сентябрь, и на подворье было много цветущих растений. Олеся вспомнила, как жила в деревне в первой приёмной семье. Не было там ни цветов, ни уюта, ни чистоты. Почему? Она никогда раньше об этом не задумывалась.
И покатился второй год обучения, практика в столовых и кафе, а в выходные они с Верой уезжали в тихий уют деревенского дома, отдыхая там душой и телом. Она вместе с Верой помогала тёте Вале, Вериной матери, делать закатки на зиму. Для неё всё было вновь! Да так интересно! Видимо, пришло время вспомнить то хорошее, что она получила, общаясь с бабушкой Лидой и Надеждой Ивановной Красовой. Тётя Валя, узнав, что Олеся получает пособие от государства, посоветовала ей откладывать деньги на сберкнижку, чтобы накопить денег на жильё. Это был хороший совет. С этого дня она перестала безоглядно сорить деньгами, и задумалась о будущем. У неё появилась цель – создать семью, хотя парня у неё так и не было.
Отказаться от старых привычек оказалось не так просто. Книги читать ей было не интересно, телевизора в общежитии не было, вышивать и вязать её не тянуло – это напоминало ей маму Риту, которую она теперь тихо ненавидела. Чем было заполнить свободное время? Оставались кино, дискотека и шумные застолья в общаге.
Но однажды в училище был организован вечер встречи с ребятами из городского профтехучилища. На этот раз ей повезло. Она познакомилась с Гошей, своим будущим мужем. Он пригласил её на танец, и не отходил от неё весь вечер. Правда, ему не понравилось, что от неё пахнет табаком и чуть-чуть спиртным: «Ничего, это мы поправим», - решил Гоша. Они долго гуляли, и Гоша рассказывал Олесе о своей семье. Мать его, братья и сёстры жили в деревне, отец давно умер, так что, как старший сын в семье, он заботится обо всех. Олеся, не вдаваясь в подробности, рассказала о себе. Они оказались одногодками, им по 20 лет, и Гоша уже отслужил в армии. Они стали встречаться, съездили в деревню к Гошиной матери. «Оденься поскромнее, и не надо так ярко краситься», - попросил Гоша. Олеся Гошиной матери не понравилась, на примете у неё была девушка из их села, да разве сына переспоришь. А из этой городской девицы вряд ли хорошая хозяйка выйдет – сразу просекла мать. Потом они поехали к Вериной матери. Та посадила их за стол, накормила, послушала их, и сказала Олесе: «Хороший он сын, будет и хорошим мужем». «Всё, как цыганка нагадала», - удивлялась Олеся. Пока суть, да дело, закончили они училища и начали работать. Олеся работала в кафе и получала пособие. Продолжая копить на дом, она оставляла себе на месяц только 500 рублей на мелкие расходы. Они с Гошей уже жили вместе на съёмной квартире, но он почти все свои деньги отдавал матери. Расписаться они не могли, Олесе сразу перестали бы платить пособие, да и на свадьбу денег у них не было. Так и жили. Новый образ жизни осваивался с трудом, ей не хватало самого главного – чувства ответственности. Кроме того, Олеся не обладала даже простейшими навыками ведения хозяйства, у неё были только отрывочные сведения. Она привыкла жить на всём готовом, не утруждая себя бытовыми заботами. Но пока супругов связывала воедино взаимная влюблённость, эти пробелы в её воспитании были не особенно важны, как в известном анекдоте: молодая жена, не зная, как приготовить завтрак, предложила мужу: «Милый, давай позавтракаем любовью». Он с радостью согласился. Но когда жена и обед предложила заменить любовью, он уже не так обрадовался. Вечером, вернувшись с работы, где он перехватил только чёрствый пирожок у приятеля, и, увидев свою жёнушку, прижавшуюся к батарее отопления, он уныло спросил: «Ужин разогреваешь, любимая?». Иногда ей было просто лень, и готовить, и прибираться. Все знают, как трудно преодолеть себя, и заставить что-то делать, если не хочется. Свекровь, как в воду глядела. Многолетние навыки и привычки было не просто преодолеть. Но тут за её воспитание взялся муж, и, со временем добился существенных перемен. Через год родился сын, и деньги подкопили, так что они смогли купить себе очень приличный дом. Им даже не верилось в такое счастье. Для Олеси это был первый в жизни дом, её дом, где она могла быть полноправной хозяйкой, и устроить всё даже лучше, чем у Веры. У них с Гошей теперь настоящая семья, сын Ромка растёт. Вот оно, долгожданное  счастье! Она с энтузиазмом обустраивала свой дом, исходя из ограниченного бюджета, и дом понемногу становился пригодным для жилья.
Однако счастье было не долгим. Дом сгорел со всеми пожитками через год. Надо было начинать все сначала. Олеся никак не могла справиться с этой утратой, слишком много надежд она возлагала на этот их первый семейный очаг. Что-то сломалось у неё внутри.
 Нестерпимая боль сдавила ей грудь, и казалось, сердце вот-вот разорвётся, не вмещая горя.
Олеся упала духом – потеряла сон, аппетит. Её положили в больницу. Мест в неврологии не было, и её положили в изолятор. Она лежала и тупо смотрела в потолок, ни о чём не думая. Потом увидела на потолке трещину, потом ещё одну: «Трещины. Повсюду трещины. Вся моя жизнь в трещинах, и через них проникает зло», - подумала  она, и  заплакала, она была на грани отчаяния.
Лечение, покой и участие окружающих, сделали своё дело, и Олеся вернулась в дом её свекрови. Соседи собрали для них деньги, и Олеся купила самое необходимое из одежды – надо было жить дальше. Но молодость тем и хороша, что раны и физические и душевные затягиваются быстрее. Олеся вернулась на работу, Гоша поехал на заработки в Москву – молодые решили снова накопить денег и построить дом, а пока сняли квартиру. Однажды, приехав из Москвы, Гоша привёз ей золотое колечко, и они зарегистрировали свой брак, судьба снова улыбнулась Олесе. Такая жизнь ей нравилась. Даже постоянные придирки мужа не раздражали её. Она стала много читать – заново перечитала школьную программу по литературе. У их сына были детские книжки с картинками, и Олеся, читая и рассматривая эти книжки вместе с сыном, открывала для себя ту радость, которой была лишена в детстве. Она стала интересоваться литературой по воспитанию детей, потому, что видела, что сына она воспитывала плохо. Не было в её жизни образца для подражания. К спиртному её совсем не тянуло, курить она, по настоянию мужа и свекрови, хоть и с великим трудом, но бросила.
Жизнь вошла в привычную колею, пока Олеся не забеременела снова. Она была на пятом месяце, когда случайно узнала, что муж в Москве живёт с двадцатилетней женщиной. Олеся потеряла голову, не зная, что делать, как удержать мужа. Поехала в деревню к свекрови. «Да ты не волнуйся, это он просто бережёт тебя, беременную. Многие мужики так делают», - уговаривала свекровь. Но Олеся не могла смириться с предательством мужа, да и кто бы на её месте смирился?
Когда Гоша вернулся из Москвы, она выложила ему всё, что узнала. Её муж стал с улыбкой оправдываться: «Не бери ты в голову, глупышка, это всего лишь мимолётное увлечение». Олесю охватила такая ярость, какой она не испытывала никогда. Она с силой сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, но вытеснить физической болью боль душевную ей не удалось. Она потеряла контроль над собой, устроила скандал, но потом опомнилась.  «Господи, я кричу, как настоящая истеричка. Всё хорошее, что окружало меня, оказалось фальшивым»,- билось у неё в голове. - «Я не должна плакать, что бы, не произошло дальше, я не должна плакать. Больше не существует любви, только ненависть», - лихорадочно уговаривала она себя. - « Я уже не хочу второго ребёнка, но аборт делать поздно. Что я буду делать с двумя детьми? Ей 20, а мне 30, у них это давно, значит, он её любит». Гоша подошёл к ней, погладил по голове, и сказал: «Успокойся, я  своих не брошу». Значило ли это, что он будет жить на две семьи? Но у неё уже не было сил спросить его об этом. Ей казалось, что всё это нереально. Казалось, какая-то гигантская волна подхватила её и несёт неведомо куда. Муж что-то говорил в своё оправдание, она хотела, чтобы он остановился, и больше ничего не говорил. И тут же хотела, чтобы он продолжал, и рассказал ей всё, хотя это было больше, чем она могла вынести. Инстинкт подсказывал ей, что ей надо уйти, убежать от него, но ни идти, ни бежать ей было некуда. Роднее мужа и сына у неё никого не было, она это понимала.
На работе всё и все уже знали. Олесе казалось, что она стала шутом, на которого всем хотелось просто поглазеть. Она ни с кем ничего не хотела обсуждать. Когда уборщица Дуся спросила: «Что, загулял у тебя мужик?», - Олеся, не подумав, выпалила: «Вы старая жаба, которая никому не желает добра», - та, опешив, отошла в сторону. Напарница Олеси буркнула: «Дусю – то за что обругала?». – «Я могла сказать ей и кое-что похлеще. Пускай не лезет в душу».
 Когда Гоша уехал, она испытала облегчение – им трудно было находиться рядом. Олеся понимала, что он тяготится ею, и это не добавляло ей радости. Ночью, лёжа без сна, она придумывала сцену расправы над любовниками. Она могла обыгрывать эту сцену бессчётное количество раз в разных вариантах, но понимала, что ничего нельзя было изменить. Мысль о том, что она больше не хочет жить, засела у неё в голове. Она встала, подошла к кровати сына. Ромка крепко спал. Ему всего 8 лет, он заканчивает первый класс: «Что с ним будет, если я умру? Но скоро он будет подростком, как я буду справляться с ним в переходный возраст, если Гоша окончательно уйдёт?». Вопросов было много, ответов пока не было.  Поправив одеяло, Олеся пошла в ванну, наполнила её водой и погрузилась в горячую воду так, что над водой остался только нос, всем телом чувствуя наслаждение. Она и не подозревала, как устала. Казалось, болел каждый мускул. Вода понемногу снимала напряжение, и не было желания думать о том, что с нею будет дальше. Скоро у неё добавится забот и хлопот и делить их будет не с кем.
Олеся пошла в декретный отпуск, ей хотелось с кем-то посоветоваться, как ей жить дальше – её Гоша жил на два дома, и использовал любую возможность, чтобы реже бывать у Олеси с сыном. Олеся похудела, подурнела, страдала бессонницей, а таблетки пить боялась. Оставив сына у свекрови, она поехала к Надежде Ивановне Красиной.
Приехав в детский дом, Олеся подошла к Надежде Ивановне и позвала: «Мама, это я, Олеся!» Та, увидев Олесю, всплеснула руками, она с трудом узнала в этой измученной женщине свою бывшую воспитанницу, потом обняла её, и Олеся, не выдержав напряжения, заплакала, обняв свою вторую маму. Их обступили ребята, подросшие за время её отсутствия в детском доме. Подошёл и отец, приветливо улыбаясь, он прижал к себе Олесю. Она снова почувствовала себя дома.
Когда они с мамой остались одни, Олеся рассказала ей всё, попросив совета – что же ей делать дальше? Мама задумалась, потом тихо заговорила: «Насильно мил не будешь. Если ты красива – красота приглядится. Если умна -  ум не пригодится. Если богата – капризам не будет конца, пока не разоришься. Если знаменита – слава приходит и уходит, легко оказаться у разбитого корыта, всеми забытой. Так что не пытайся удержать мужа против его воли. Но и не отталкивай его окончательно. Подумай о детях, он не отказывается заботиться о них, детям тоже нужен отец. Не восстанавливай их  против отца, ненависть плохой помощник в воспитании детей. Пусть у них будет и папа и мама. А ты, доченька, наберись терпения -  Бог всё видит, и не оставит тебя. Так, как сейчас, будет не всегда. Сбрось с себя это бремя тоски и уныния. Ты ещё молода, вот и оставайся ею. Пусть муж увидит тебя красивой и привлекательной, а не хмурой и отчуждённой. Когда он будет приезжать, пусть у вас в доме будет светло и спокойно, без надрыва и скандалов. А дальше жизнь покажет, кто для него важнее. А в церковь ты сходи, может душа твоя и успокоится».
Пробыв в детском доме два дня, Олеся вернулась домой. Она много думала над словами своей второй мамы. Легко сказать, да нелегко выполнить, но попробовать надо. Приняв решение, Олеся успокоилась, и принялась готовить приданое. Она уже знала, что родится дочка.
 Дочка родилась в положенный срок, Олеся ждала мужа, но он сдавал объект и попросил своего давнего друга встретить Олесю из роддома. Через неделю он приехал, сразу подошёл к  дочке, и спросил: «Как назвала?». Олеся опустила глаза: «Пока никак, ждала, когда ты приедешь и сам назовёшь свою дочь». Он смутился, немного подумав, спросил: «Может, Дашей назовём, будет Дарья Александровна, как моя первая учительница?». – «Я согласна, хорошее имя, пусть будет Даша», а про себя подумала: «Хорошо, хоть не Таня, как твоя любовница», но вслух ничего не сказала, и улыбнулась. «Ну, вот и хорошо!» - с облегчением заключил Гоша. А дальше пошли расспросы - хватает ли молока, хорошо ли спит малышка, гуляет ли с ней Олеся? Короче, завязалась семейная беседа двух супругов со стажем. Гоша взялся сам выкупать малышку, рядом крутился Ромка, а Олеся стояла рядом с полотенцем в руках и сдерживала слёзы: «А так и правда лучше, мама была права». После совместного ужина, Гоша поехал к матери, он давно её не видел.
Три года Гоша жил на два дома. Сын Ромка совсем не слушался мать, стал грубить ей, плохо учился. Олеся слышала о Воскресной школе при церкви, и решила сходить туда. Она с удивлением узнала, что Воскресная школа чем-то напоминает Дом пионеров, только под патронатом церкви. Олеся записала сына в Воскресную школу, ему понравились занятия, а батюшка быстро подобрал к Ромке «ключик», и стал для него непререкаемым авторитетом. Климат в семье улучшился, но надолго ли? Мальчику нужен отец, а он редко бывает дома.
На Олесю снова наваливалась депрессия – она чувствовала себя лошадкой с завязанными глазами, бегающую по кругу у мельничного жёрнова. Она ощущала себя человеком с неустроенной судьбой. Муж есть, но его нет. Олеся прочитала книгу «Гарем» Ж.Бенцони, и подумала: «Вот и у меня жизнь тягучая, как в гареме - любимая жена – это не я, старая жена – я. Жизнь проходит мимо - дети, работа, дом и никакой радости».
Вспомнив совет мамы, Олеся пошла в церковь. Стесняясь своего невежества, она подошла к батюшке и спросила: « Я не знаю точно, крестили меня в детстве или нет. Могу ли я покреститься сейчас, и что для этого нужно?». Он начал ей объяснять, что надо причаститься, исповедаться, очистив душу, выучить молитву «Отче наш», а покреститься можно в любом возрасте, для этого нужна только вера. Она видела батюшку и раньше, когда приходила с сыном, но сейчас в присутствии этого человека, она напрочь лишалась своей гордыни и ощущала робость, как ученица у доски перед классом.
Придя домой, Олеся взяла тетрадку и стала записывать свои грехи, вспоминая всю свою жизнь. Грехов набралось на 3 тетрадных листа. Она застыла над тетрадкой, и слёзы закапали на странички, размывая её грехи: « Да что же я за человек такой? Выходит, грешница я потерянная. Всю жизнь жила, и сейчас живу по привычке, не заботясь – хорошо это или плохо. И нет радости от такой жизни ни мне, ни от меня». На следующий день Олеся причастилась и пошла на исповедь. Она не знала с чего начать, но как из глубокого источника, к ней пришли слова. Она услышала свой голос, при этом слёзы душили её, и она плакала, как в детстве, взахлёб, не сдерживая слёз. Она говорила батюшке о своих грехах, а их у бедовой девчонки было не мало, чувствуя, что вместе со слезами очищается душа её. Батюшка слушал, молча и не перебивая. Когда Олеся закончила исповедь, он тихо сказал: «Привычка жить не пустая прихоть, а дар Божий, не отвергайте его. Заслужите уважение окружающих. Кто сам уважения не заслужил, вряд ли прибавит его другому, помните о своих детях. Трудности можно пережить, если приложить к этому усилия, а Бог поможет». Теперь она знала, что так и будет.
Вскоре приехал муж. На этот раз он в Москву не спешил, и Олеся поняла, что его вторая жизнь разладилась, но спрашивать ничего не стала. Гоша объявил, что начинает строить их новый дом. Олеся ушла из кафе и стала работать в детском саду. Там пригодился её талант к рисованию. В воскресной школе ей предложили вести уроки рисования, и она согласилась, попутно беря уроки у опытной художницы. Олеся наладила хороший контакт с родителями, к ней стали относиться с уважением. Она поняла, что статус её сменился, и она гордилась собой. Батюшка, приметив её успехи похвалил: « Умение общаться с людьми – дар, а с детьми – вдвое». Олеся посмотрела на него и поняла, что всю жизнь будет благодарна этому человеку. Она научилась ценить добро и делать добро людям.
Жизнь в семье налаживалась, Даша поступила в музыкальную школу, она собирается стать пианисткой. Сын Рома учится в техникуме. Олеся,  работая с детьми в Воскресной школе и в детском саду,  поняла, что это - её призвание, и решила поступить в Курский пединститут на заочное отделение. Когда она сказала об этом мужу, он бурно запротестовал. «Ещё чего! Зачем тебе это образование? Работаешь и работай». Но Олеся была уже не та, что 3 года назад. Она научилась самостоятельно принимать решения и претворять их в жизнь. У неё теперь была цель. В институт  Олеся поступила и уже перешла на третий курс. Гоше пришлось смириться и принять это, как данность.
 Маленький, никому не нужный подкидыш, потом бедовая интернатская девчонка, упорно копила опыт семейных отношений, чтобы обеспечить своим детям жизнь, лучшую, чем была у неё. Бернард Шоу писал: «Чтобы избежать ошибок, надо набираться опыта; чтобы набраться опыта, надо делать ошибки. Опыт – это школа, в которой человек узнаёт, каким дураком он был раньше». Олеся встала с колен, на которые её поставила судьба, подняла голову, чтобы без стыда и чувства вины смотреть людям в глаза, дай ей Бог счастья!
Будда: « И не было, и не будет, и теперь нет человека, который достоин только порицаний или только похвалы» - лучше не скажешь.