Чеснок для Бирмингема

На горизонте маячил парус. Ну, парус как парус… Не в этом дело. Штука в том, что на берегу за ним следила одна девица – красоты необыкновенной, возраста самого соблазнительного и дура дурой при том. Ну вот просто дура, как вам еще сказать?

Отец ее, мельник заморской веры, то есть мельник-то он мельник – человек нужный, да всем чужой – жил неподалеку. Так что и она, дева эта, мельникова дочь, там жила вместе с ним и с матерью, и с двумя братьями. От берега шагов триста. Конечно, у кого какой шаг… Дамы – те семенят, в юбках широко не шагнешь; пастор, когда трезв, ногу кладет прилично, мерно… пьяный может и скакануть – знаете, иноходью такой, припрыжкой; а мельник с гробовщиком – те размашисто и так скоро, что собаке не допереть. Так что их шагов, может, и не триста, меньше. Гробовщик, кстати, выше ростом, и ноги его длиннее, так что он еще скорей мельника добегает до всякой цели. Живут они в соседних домах, поэтому и вспомнил про него к слову.

Вот так эта дева, мать которой – мельникова жена, а братья – сыновья один к одному, чернявы и худы телом… Это в мать они, мельник сам как бочка с членами… Короче, дева все сидит-сидит… замуж-то никто не берет… смотрит на белый парус – да как грянет оземь головкою чеснока! Берег весь раскололся. Волна в три горы пошла от него, добежала до корабля и несется взад. Тащит и само судно с якорем, которым корабельные пытались цепляться, и еще чего-то, что со дна моря. Веками там лежало, и на тебе через локоть – прямо на лужок, всем на обозрение.

В общем, дева та, звали ее Агата, вышла замуж за капитана. Пил сначала, оплакивая корабль и свою вольницу, а потом ничего себе – выучил язык, стал общаться, мельнику помогать. И гробовщику за одно. Гробовщик один жил, ветхий стал – хоть себе плати, монеты из кармана в карман гоняй. Команда-то? А, кто как. Нормальные мужики в деревне всегда нужны. Разошлись по домам. Что им без корабля-то?

Так вот сей чеснок, люди добрые – той породы. Потому и стоит не медный грош! Берите по чуть-чуть. В одни руки по две головки, на развод. Больше не дам. Еще в Бирмингем идти, там меня заждались. В Бирмингеме люди культурные, загодя разбирают, за целый год – уж пропил все, а еще товар не носил. В тот мешок даже не глядите, уже оплачено ихним графом!