***

- Сволочь, - произнесла она хриплым низким голосом. Слово получилось смачным, как плевок и жирным, как сургучная печать.
Сдерживаться стало невыносимо, нужно было выговориться - выпустить накопившуюся тяжесть гнева, которая мешала жить, сковывая движения и мысли.
Она сидела боком к столу, ссутулившись, низко опустив голову, как-то по-мужски опершись локтями на разведенные колени.
Говорила сначала медленно, потом быстрее, громче, иногда срываясь на крик, вспоминала все его обещания, упрекая в несделанном, забытом, отложенном.
Ей казалось, что слова падают вниз, будто чугунные шары разного размера: те, что помельче отскакивали от пола, другие гулко катились через тишину бесконечным потоком.

Но слова закончились, больше ей нечего было сказать, вместо них полились слёзы.

Наконец она решилась и с трудом повернула отяжелевшую голову. Стул на другой стороне стола - любимое место мужа был пуст, и чтобы встретиться с ним взглядом ей пришлось сделать усилие.

- Как мы теперь...? Что же я мальчикам скажу? - медленно подняв опухшие глаза, спросила почти шепотом.

На нём была футболка с надписью "я ; свою семью", такая же, как у неё и мальчиков. Она хорошо помнила тот солнечный день, когда они вчетвером пошли в парк, купили эти майки и сразу надели, много смеялись тогда и были совершенно счастливы.

Он и сейчас улыбался, но ответить ей ничего не мог - красное сердце на его футболке закрывала чёрная лента, обвившая угол фотографии, стоящей на комоде за столом.