Повесть Тропа, как радуга

1 глава. Конференция

Черненым золотом сентябрь прошелся по Москве. В парках и скверах, на улицах и площадях царила золотистая осень и ее извечная спутница - кисельная грязь. Павел Кузнецов шел по мокрым тротуарам, прикрывшись огромным колпаком зонта, и думал, что осень всегда вносит в душу смятение и заставляет задуматься: «А что же ты сделал за прожитый год, да и за всю свою жизнь? Недаром у древних славян и у православных христиан  Новый год, Новолетие  было осенью; она томит и будто очищает нас для будущего».

Но для Павла это чарующее слово «будущее» не предвещало ничего яркого и интересного. Семьи  не удалось создать, так как по-настоящему никого не полюбил, работа корреспондентом, которой раньше уделял все свободное время, стала утомлять и раздражать. «Жить для себя скучно. Эгоизм - вот основная черта «героя нашего времени», - подумал Павел. - Живем, как на пиру во время чумы:  побольше развлечений, удовольствий, а там хоть трава не расти. Впрочем, сегодня  профессор - эколог так буквально и заявил, - усмехнулся про себя Павел, - через 10-20 лет и трава расти не будет на нашей планете. Слишком много на ней, Матушке, скопилось ядовитых отходов. Мы просто топим себя в отработанных продуктах своей антицивилизации».
 
Павел стал перебирать в памяти факты и аргументы, произнесенные седеньким профессором. Из всего этого набора уже набившей оскомину информации надо было написать броскую статью о прошедшей международной экологической конференции. «Но в каком же ракурсе повернуть описание? - подумал Павел. - Пугать своих милых соотечественников  мне не хочется, а предложить хоть какую-то жизнеспособную программу выживания наши «жрецы от науки» пока не могут».
 
Разговор сам с собой пришлось прекратить; ключ  от квартиры затерялся где-то в марианской бездне большого черного портфеля. Наконец, дверь удалось открыть, и Павел вошел в свою холостяцкую квартиру. В комнате царил осенний  полумрак, но тепло и домашняя обстановка, успокаивающе действовали на «отсыревшие» нервы. Павел снял мокрый плащ, шляпу и устало оглядел себя в зеркале. Ему показалось, что из округлого окна на него смотрит чужой мужчина лет 30-ти, темноволосый, худощавый; карие чуть раскосые глаза выдавали где-то затерявшуюся в веках память о предках с Востока.

Но двойник мало интересовал Павла, поправив наскоро прическу, он повернулся спиной к зеркалу и подсел к своему единственному верному другу – компьютеру, разделявшей все мысли и  страдания журналиста. Ужасно хотелось есть, холодильник, как магнит тянул его к себе, но Павел старался не смотреть в его сторону, отчаянно отбивая дробь по клавишам своего «рояля». Он не на шутку боялся: если доберется до кухни, то все глобальные проблемы человечества сразу померкнут. Он станет добрым и ленивым, а воображение потеряет яркие краски сегодняшней встречи. «Быть может бич голода заставит меня побыстрее написать эту треклятую статью», - ворчал про себя Павел.

2 глава.  Алина

Компьютер  отстучал последние слоги часа два назад. Павел, удобно устроившись в огромном кожаном кресле, смотрел американский боевик. Вдруг зазвонил телефон, он взял трубку и услышал знакомый мурлыкающий голосок Алины:
- Привет, почему не зашел в редакцию? - лениво растягивая слова, проговорила она.
-  А разве ты меня ждала? - удивленно спросил Павел.
-  Конечно, без тебя такая скучища. Твои остроты хоть на время разгоняют осеннюю тоску.
-  Ах, Алина, Алина, не своди с ума мужчину. Если бы я знал?! Я был бы еще в обед у твоего стола в секретариате. Быть может, и сейчас еще не поздно встретиться? - вкрадчиво, как змей - искуситель, спросил Павел. – Ресторан? кино? театр? Твой выбор.

В трубке послышался смех:
-  Хорошо, уговорил. Но я люблю гулять по улицам и магазинам.
- Прекрасный выбор. Как считает современный человек: кино - для простаков, ресторан - для стариков, а театр - для дураков. Вот магазины - единственное полезное времяпрепровождение. Так я тебя жду у памятника Пушкину через час.

Трубка что-то утвердительно «мяукнула», и послышались длинные гудки. Павел,  улыбаясь, вздохнул полной грудью. Эта грациозная кошечка с сиамскими глазами давно привлекала его внимание, но он не стремился сделать первым шаг к сближению: слишком много поклонников вилось вокруг нее в редакции. И этот звонок удивил Павла. «Должно быть, для полной коллекции не хватает лишь моего разбитого сердца, - подумал Павел и похлопал себя по левому нагрудному карману, как бы проверяя, на месте ли требуемое, - ну что ж, посмотрим, кто кого сможет влюбить первым?»            

Под ногами шуршали опавшие листья, мелкий осенний дождик скребся по шелку зонта, Павел, взяв под руку Алину и приняв на вооружение весь набор приемов современного Дон-Жуана, развлекал свою хорошенькую спутницу историями из жизни артистов и певцов, весело-скандальными происшествиями с политиками. Потом они шепотом обсуждали экзальтированные  наряды публики,  шествующей по Тверской.

Вечер проходил приятно и спокойно, но вторая часть программы Алины еще не была осуществлена. И как только она насытилась остротами своего спутника, Алина  заявила, что продрогла и потянула Павла в открытые двери магазина.
Не успели они оглянуться и решить, с чего начать осмотр, как к ним подошла миловидная женщина шоп-гид. Она предложила провести их по основным отделам и ознакомить с вновь поступившими товарами.

Должность гида появилась не так давно в больших универмагах, и на это расточительство шла администрация, так как покупательский спрос был невелик. Сказывался затянувшийся кризис в экономике. Товары были дорогими, и их приходилось рекламировать самыми различными способами. Простые вещи почти не производились - это было не выгодно. Кладовые земли все меньше хранили полезных ископаемых, добыча их стала очень дорога. Многие заводы останавливались, не имея сырья, а другие, чтобы выжить, изобретали новые технологии. Выпускали товаров немного, но   отличного качества и оригинального исполнения. Это в свою очередь вело  к  астрономическим ценам. Тогда и появились шоп-гиды.
 
Павел это навязчивое новшество терпеть не мог. Ему хотелось продолжить прерванный разговор, но Алина встрече была несказанно рада. «Ах, как разгорелись у нее глаза. Будь гид мужчиной, я бы точно приревновал», - подумал Павел, плетясь позади весело щебечущих женщин. Алина так увлеклась рассматриванием товаров, что почти забыла о существовании Павла, и лишь на выходе, взяв его под руку, с очаровательной улыбкой сообщила, что приобрела чудесную дамскую сумочку с замочком итальянского мастера. «Эта вещица, несомненно, будет напоминать мне о сегодняшнем вечере», - промурлыкала она. В ответ Павел изобразил на лице восторг и, как истинный джентльмен, поплелся в кассу оплатить довольно кругленькую сумму.
 
После тепла и яркого света  магазина на улице показалось зябко и неуютно. Гулять не захотелось. Павел предложил посидеть в кафе. Но Алина отказалась, сказав, что завтра ей необходимо рано вставать и хотелось бы выспаться. Быстрым шагом они вернулись к Пушкину, наслаждавшемуся своей любимой осенью, которая в городских условиях совсем не напоминала «очей очарованья». Вошли в метро, но сырость мозаичного подземелья не внесла живости в их разговор. Алина, прикрыв глаза, откинулась на спинку сиденья. Они молчали. Вдруг она резко повернулась к Павлу и сказала:
- Ой, я чуть не забыла! Я же звонила тебе по поручению Дим Димыча. А ты заболтал меня, и я совсем забыла тебе передать, что завтра у тебя срочная командировка. Где-то в Сибири большой пожар, газете нужна статья о героизме пожарных. Возможно, придется прыгать с парашютом, а ведь ты один у нас на это спец!
- Да, но у меня еще о конференции работа не закончена, - недовольно возразил Павел.

Ему совсем не хотелось лететь в такую даль, да еще прыгать с парашютом. Он давно не тренировался.
- Я-то тебя понимаю, - сочувственно вздохнула Алина. - Но редактор уже подписал командировку, и я оформила все документы. Вот, держи. Я их прихватила с собой. Завтра в 9 утра рейс из Внуково.

Павел взял протянутый  пакет и, взглянув на Алину, невольно расхохотался: «Так вот почему эта кошечка согласилась со мной прогуляться, подумал он, - ей нужно было передать бумаги, она сумела совместить приятное, нужное и выгодное. Ай да кошечка! А  я - безмозглый самонадеянный  хомяк!» Алина удивленно поглядела на Павла и, не дождавшись ответа,  отвернулась вновь рассматривать свое приобретение - прелестную сумочку с итальянским замочком.

3 глава.  Полет
 
«Для чего нам земля? Чтобы скитаться по ней? Для того ли нам земля, чтобы не знать на ней покоя? Всякий, кому нужна земля, обретет ее, останется на ней, успокоится на малом клочке и пребудет в тесном уголке ее во веки...». «Да, пожалуй, Брэдбери был прав, когда писал эти строки, - подумал Павел, отложив сборник фантастики. - Нам почему-то всегда чего-то не хватает, и мы скитаемся по земле, по звездным далям, но еще древние мудрецы считали, что чем больше мы знаем, то выясняется, что еще большего мы не знаем. Значит любопытство - это знание без конца и без удовлетворения, бесцельное знание. Что ищет человечество? Возможно потерянное счастье?»

Павла вывел из пелены мыслей голос пилота: «Очаг огня под нами, приготовиться всем к прыжку!» Огонь, как волчий глаз, злобно сверкал внизу. Справа от него расстилалась чернота выжженной тайги. Чуть поодаль от пожара раскинулось на берегу реки Витим  небольшое поселение. Перепаханное  под озимый сев поле, полукругом окаймляло его со стороны леса, тем самым еще и оберегая селение от надвигающегося пожара.

Стоя перед открытыми дверями небольшого самолета, в который он сел в областном центре вместе с пожарными, Павел вычислял, куда удобнее приземлиться. Но отпущенные секунды миновали, и он, оттолкнувшись, завис в воздухе. Промелькнули мгновения счастливого парения птицы, и парашют медузой повис над головой. Земля медленно приближалась, вот и мягкий ковер поляны, надо собирать парашют. Рядом приземлился и огромный баул со снаряжением. Павел торопливо расстегивал ремни и думал о том, как удобнее дотащить до места встречи этот кожаный мешок.

В этот момент вдруг раздался оглушительный рев, на поляну выбежал обезумевший от пожара медведь. Расставив огромные лапищи и издавая клокочущий храп, он ринулся на Павла. Чувство самозащиты преодолело жгучий страх и оцепенение, и Павел, обрезая последние постромки, закричал, что  было сил, призывая на помощь пожарных. Павел знал, что они должны были приземлиться где-то рядом. Один на один ему не справиться с этой живой горой, ведь журналисту не положено даже оружие.

Медведь был уже в трех шагах, когда Павел, освободившись от последнего ремня, нагнулся, собирая все свои силы, и бросил парашют  в распростертые объятия рассвирепевшего хозяина тайги. Гигант начал с ревом потрошить его, запутался в пострамках. Эта увертка дала Павлу минут пять свободного от преследования бега, но вскоре тяжелые шаги и рычание вновь послышалось за спиной. Вместе с этим Павел услышал и крики людей. Он обернулся и увидел  над самой своей головой когтистую лапу и яркую, словно прелая морковь, пасть медведя, а позади - бегущих людей. «Почему они не стреляют?» - последнее, что успел подумать Павел. В этот момент удар огромной лапы обрушился на него.

4 глава. Горница
 
Из состояния беспамятства Павла вывела резкая боль в плече. Он вскрикнул и, открыв глаза, увидел, что мужчина в белом льняном халате вправляет вывихнутый сустав плеча.
- Он пришел в себя, Николай! - обрадовано проговорила  рядом стоявшая круглолицая женщина. - Потерпи, голубчик, - обратилась она к Павлу, вытирая салфеткой вспотевший лоб.
- Анастасия, бинты. Сменим повязку и  на голове, - спокойно сказал доктор, - а Вам, сударь,  дам-ка я снотворного настоя. Иначе от боли Вы вновь потеряете сознание.

С этими словами доктор протянул Павлу глиняную кружку с пахучим отваром трав. Павел чуть приподнялся, выпил до дна лекарство и, откинувшись на подушку, закрыл глаза. Сразу стало легко и спокойно, а сон, как журчание летнего ручья, манил его в свои дали.

Проснувшись на следующее утро, Павел почувствовал себя отдохнувшим и здоровым. Он огляделся, не понимая, что же именно с ним произошло, и где он находится, попытался встать. Но силы обманули его, Павел застонал от резкой боли и повалился на подушку. Вошла высокая худенькая женщина, по-крестьянски туго повязанная белым платком. Поправив сбившееся одеяло, она строго сказала:
- Вам еще нельзя вставать, но если что-то нужно, я принесу, или позвать доктора?
-  Нет, нет, спасибо! Я просто не рассчитал свои силы, - пытаясь улыбаться через боль, проговорил Павел. - Если Вас не затруднит, скажите, где я нахожусь?

Налив ему стакан клюквенного морса, она рассказала, что после несчастья, произошедшего с ним в лесу, дед Валерий с селянами принесли его к ним в дом. Лечит его местный врач - Николай Сергеевич.
- У Вас большие раны на спине и плече. Николай Сергеевич не рекомендовал трогать Вас с места, пока не поправитесь, придется пожить у нас в Круглом где-нибудь до Нового года, а там нефтяники заберут Вас и помогут добраться до Москвы, - закончила она.
- Еще раз спасибо за все и извините меня за доставленные хлопоты, - проговорил Павел и подумал, что женщина напоминает ему школьную учительницу из добрых старых фильмов советской эпохи. Лишь взгляд у нее немного холодноват, слишком я надоел ей за время моей болезни. Вот уж попал в неловкое положение. Не люблю я быть другим обузой.

Когда она вышла, Павел стал осматривать комнату. В каждом уголке дома чувствовалась богатая фантазия и заботливые руки хозяев. Украшали беленую горницу настенные полочки с резным орнаментом. Вокруг хозяина дома - огромного дубового стола, полукругом расположились самодельные стулья. А сам стол был накрыт белой с узорами скатертью и увенчан пузатым самоваром. Вдоль двух стен - лавки, расположенные как ход шахматного коня. Одну из них называют мужской, другую женской - вспомнил Павел. А дополняли эту немудреную обстановку - стенной шкаф и большой прямоугольный ящик - сундук, заменявший тахту, на которой и лежал сейчас Павел.

Уют и особую прелесть вносили в убранство горницы множество цветов, яркий веревочный палас и, конечно же, богатырь камин, выложенный из красного кирпича. Они с русской печью так неразлучно слились, объединившись одной трубой, что напоминали сиамских близнецов. Дымоход был украшен картиной, изображавшей  летний сельский пейзаж, а на каминной доске стояли вырезанные деревянные фигурки  животных и трезубец - подсвечник.

Обведя глазами чисто убранную незнакомую горницу, Павел почувствовал, что  от каждой вещи, сделанной с такой любовью и терпением, веет теплом и жизненной силой. Люди, которые с подобной заботой и старанием обустраивают свое жилище, должны быть добрые, трудолюбивые и уверенные в завтрашнем дне.
Даже ему, чужому здесь человеку, стало как-то спокойнее и светлее на душе, словно вновь очутился в детстве, где добрые  ласковые руки матери укрывали его от всех невзгод большого мира.

5 глава. Обед

Анна шла медленно, покачивая деревянными ведрами на коромысле, и радовалась розовому снежному утру. Она порой останавливалась, вдыхала полной грудью морозный воздух и, как жаждущий, ненасытно впитывала глазами всю серебристую прелесть полей и закуржевелых деревьев. Душа пела, и лицо сменило свою обычную задумчивость на светлую, бездумную радость.

А вот и песенник - родник. В этом заснувшем, заснеженном мире он один живет и звенит. Даже в 40 градусный мороз родник не замерзает и не прекращает своей чудесной мелодии. На желтом песчаном дне сбереженная им от лютой зимы небольшая зеленая былинка тихо колышется в такт извечной родниковой музыке. Вдоволь налюбовавшись своей сокровищницей, как называла она родник, Анна, почерпнув воды, бодрая и радостная пошла домой. В сенях она встретила деда Валерия и Павла, отряхивающих снег с полушубков.

- Ну что, хозяюшка, - спросил нараспев дед Валерий. - Готов ли обед? Мы пораньше поедим сегодня, да в лес снова поедем. Надо последние лесины на двор привезти. Декабрь через недельку - другую так завьюжит, что и в лес на Буланом не въедешь.
- Все готово давно,  милости просим к столу, - ответила Анна.

Иванко - темноволосый, кудрявый паренек лет семнадцати с озорными голубыми глазами крутился возле стола, раскладывая деревянные ложки, расписные глиняные тарелки, льняные салфетки и по-мальчишечьи бойко рассказывал матери о сегодняшней поездке в лес, явно преувеличивая трудности и набивая себе цену.
- Мам, раз уж мы так старались, нельзя ли чего повкуснее щей и каши с тушеными овощами, - усаживаясь, наконец-то, за стол, добавил он.
- Ешь проще, проживешь дольше. Тем более, сейчас пост, - пробасил дед Валерий, перекрестив все стоящее на столе и прочитав вслух молитву перед трапезой.

После чего все, взяв ложки, начали молча есть. Анна сидела напротив Павла, и он мог видеть, как солнечный зайчик играет на ее лице и опущенных густых ресницах. Ее темный платок, молчаливость и излишняя сдержанность заставляли видеть в этой стройной голубоглазой женщине монашку. Впрочем, и весь быт этого селения чем-то напоминал монастырский образ жизни. Все чинно, степенно, уравновешенно. Как выяснил Павел, селяне не поддерживали с внешним миром почти никаких экономических отношений. Лишь два раза в год к ним заезжали нефтяники, забирая экологически чистые продукты: мед, грибы, ягоды, травы, орехи и тому подобное, а взамен привозили книги, журналы, соль. Ее использовали здесь в малых дозах, нашли заменители: майоран, жимолость, чеснок и все пряные травы.

А правило питания врач, что лечил Павла - Николай Сергеевич, разработал на все 365 дней в году. Точнее, на одну неделю каждого месяца, но повторяющуюся за эти 30 - 31 день почти пять раз. Удобно. Хозяйке и голову не стоит ломать, что сегодня приготовить? Подкорректировать его в соответствии своего здоровья и вкуса всегда возможно. А главное, не составляет труда рассчитать и количество продуктов до следующего урожая.

Обед и ужин представляют более плотную трапезу, утром же хлеб и парное молоко, на ночь кружку простокваши. Мясо и рыбу лишь в воскресенье или праздники. При такой диете, как ни странно, Павел чувствовал себя бодро и легко (если учесть немалые  физические нагрузки и перенесенную недавно болезнь). Сегодня после работы на свежем воздухе он ел с таким аппетитом, что не заметил, как на дне показались голубые цветочки.

- Впору добавку просить, улыбаясь, проговорил он. - Спасибо, Анна, за вкусный обед. Пора и меру знать, иначе какой из меня работник в лесу будет. Меня и так дискредитируют - за больного  да маломочного  считают. Только сучки обрубать и позволяют, - в шутку пожаловался Павел.

Все улыбнулись, перекрестившись, встали из-за стола. День зимний короткий, а сделать надо еще много.

6 глава. Воскресенье

Сегодня воскресенье. Вся семья собирается в церковь. И дед Валерий, разбросав в камине догоравшие угольки, закрыл вьюшками дымоход.
- Павел, я знаю, ты не веришь искренне в  Бога, но я думаю, тебе надо сегодня пойти в церковь. А после Литургии мы собираемся в Доме культуры, чтобы обсудить проблемы наши. Общинники давно уж хотят с тобой погутарить, - проговорил дед Валерий.
- Спасибо за приглашение, - отозвался Павел. - Я  и сам хотел пойти с вами, но неловко было напрашиваться. А в Бога я сердцем верю, но умом еще не проникся.
 
Со второго этажа спустился Иванко и, услышав разговор, продолжил рассуждение:
- В Бога начинают верить либо с детства, либо когда Он поможет в беде, либо от больших знаний, когда начинаешь понимать, что такой прекрасный мир никак не мог возникнуть по воле тысяч случайностей. Но меня удивляет другое, - продолжил Иванко, надевая полушубок и выходя с Павлом в сени. - Совсем незначительный факт. У Христа было 12 учеников, и многие из них очень усомнились в Нем, когда Он погиб на кресте. Многие из-за боязни тюрьмы отреклись от Него как, например, Петр. Но... почти все потом отправились проповедовать учение Христа в разные страны, да так убедительно, что за ними пошли тысячи. Им поверили. А сами апостолы почти все мученически погибли. Значит, было великое чудо - ВОСКРЕСЕНИЯ! Только оно могло так потрясти и убедить маловерных учеников и превратить их в Апостолов Христа. Ну, а коль было Воскресение, значит,  был и Иисус - Богочеловек, Сын и Посланник Божий. Это доказывает, что есть Господь Бог, то есть  та Великая, Справедливая, Любвеобильная и Могучая Сила - Творец всей вселенной! - закончил свою речь Иванко.
- Ты почти убедил меня, Иван, - ответил со вздохом Павел. - Я слишком мало знаю о христианстве.
 
По дороге к ним присоединялись соседи и, обсуждая свои житейские проблемы, все медленно поднимались на холм в центре села. Красная горка - так называли это место поселяне. Вокруг дороги росли ровно подстриженные кустарники акации, за ними с одной стороны была расположена детская площадка с горками, ледяными фигурками зверюшек, деревянными домиками на курьих ножках. С другой   - начиналась березовая роща, прекрасная и в зимнее время года. Среди пушистых заснеженных деревьев стоял особняк, напоминавший дворянскую усадьбу. Весь белый с колоннами и балкончиками, а над входом примостилась скульптура раскрывшей объятия совы. Павел подумал, что, должно быть, это и есть Дом культуры совместимый со школой, так как символ совы явно напоминает о знаниях, о мудрости.

Недалеко от беленого особнячка, в самом центре холма, возвышалась небольшая деревянная церковь. Все молча входили в нее, останавливались у аналоя. В  зале было много икон, горели свечи, слабо освещая небольшое помещение; слышалось тихое пение певчих. Павел подумал, что молитва помогает верующим очистить душу, а еще - им есть на Кого надеяться. Один из русских философов писал, что крестьянин счастливее  уж тем, что он, не мудрствуя, искренне верит всей душой в  Господа. Даже если у него умрет ребенок, то крестьянин легче перенесет утрату, потому что уверен, дитя уже на небесах и ему там хорошо.         

В это время раздалось громкое пение в глубине алтаря, раскрылись царские врата, и вышел священник. Он пел сильным голосом, и отзвуки его летели, как птицы к самой вершине храма и разлетались далее над заснеженной тайгой. Павел любил пение, он весь попал под власть музыки, она доходила до самого сердца, как бы очищая «накипь» с души.

Служба закончилась, дети и молодежь быстрым шагом направились  в парк, пожилые и все семейные, имеющие право голоса в обсуждении многих вопросов, чинно выходя из церкви, пошли в Дом культуры. По дороге останавливались подышать свежим морозным воздухом, поговорить о сегодняшнем выступлении семьи кузнеца.
- Интересно мне, что мудреного затеяла семья кузнеца - Михаил с Валентиной? - проговорил седенький старичок - друг деда Валерия.
- Да, Семеныч, что-то давненько ничего особо интересного нам на воскресных лекциях не рассказывали. Лесоводы в прошлый выходной лишь говорили о том, как помогла перепаханная полоса при пожаре, и как лучше за ней следить, - добавил дед Валерий.
- Ленятся, я считаю. Жизнь у нас пошла стабильнее, спокойнее, нет большой нужды развивать науку, - кипятился Семеныч.

Павлу стало смешно от такого высокопарного слова «наука», при упоминании всего лишь о какой-то воскресной лекции. А Семеныч не унимался:
- Я вот своих домочадцев ругаю. Говорю им - скоро наша очередь давать отчет о земледелии, а что мы за последние полгода сделали? Пройдет еще лет 5-10, и земля истощится, не станет давать таких урожаев. С нас селяне спросят, чем плодородие улучшить? - ворчал Семеныч, усаживаясь на широкую скамью в небольшом светлом зале.

На сцене развешивали «наглядные  пособия» и расставляли на столе небольшие железные конструкции. «Будто я попал на настоящий научный симпозиум», - усмехнулся про себя Павел. Когда в зале установилась тишина, мужчина, по всей вероятности, тот самый кузнец Михаил, встал и, набрав побольше воздуха, начал сбивчиво свою речь. Он был могучего телосложения, лицом походил на цыгана. Во время своего рассказа он размахивал руками, кивал головой и даже умудрялся топать ногой в знак большей убедительности. Миловидная женщина, сидевшая за столом - его жена, время от времени вставляла свои пояснения или же тихонько дергала мужа за рукав, пытаясь успокоить его бурную жестикуляцию.

Этот кузнец, напоминавший мифологического Гефеста, своей необычной идеей смог увлечь даже скептически настроенного Павла: «Как видно, прочитав в одном из научных журналов о строении пирамид и их необычной энергетике, он создал подобное из железа в миниатюре и хочет использовать (ох, знали бы об этом  фараоны), как холодильник. Как заверяет Михаил - яйца второй месяц не портятся, молоко дольше обычного не киснет. Чудеса! Что же там за энергетическое поле образуется? А может – просто зима сейчас, вот и не киснет. Дождемся-ка  жары».

Но больше всего в речи Михаила поразил Павла даже не научный, а психологический фактор. Не стоит стремиться попасть на какие-то международные симпозиумы или конференции, ведь главное для любого из нас, чтобы о наших достижениях знали близкие, родные, друзья или недруги, то есть люди, которых мы хорошо знаем. Даже всемирная любовь нам представляется все с теми же знакомыми лицами.

Рядом зашушукались:
- А может, попробуем животных лечить этой штуковиной?
- Что ты, Семеныч! Мы лечим, а не экспериментируем на живых существах. Вот убедимся в безвредности этой штуковины, тогда и решим, - жестко отрезал дед Валерий.

«Да, а у нас все еще процветают научно-исследовательские институты, которые можно было бы точнее назвать «медицинскими концлагерями для животных», - подумал с грустью Павел. Лекция закончилась. Обсуждение оставили на следующее воскресенье; всем хотелось серьезно обмозговать это «чудо». Как сказал еще Августин Блаженный, что чудеса не противоречат природе, они лишь противоречат нашим знаниям о ней.

Большая часть из присутствующих, обступив Михаила и Валентину, вышли с ними в холл. В зале осталось самое старшее поколение общины; старейшины семейств удобно устроились за столом на сцене и приняли серьезный вид. Как никак правительство!

Пожилой человек лет 60, невысокий, худощавый, казалось бы, совсем не представительный - даже без привычного на телеэкране думского пузка, уверенно поднявшись и упершись руками о край стола, начал бодро говорить:
- Итак, наше заседание старейшин селения Круглое можно считать открытым. Лекцию мы прослушали, но надо немало подумать над этим вопросом. Ведь наш главный принцип, как у врача - не навреди. Хорошее старое, проверенное многолетним опытом следует сохранять, а новое не спешить применять - это вернее будет.

А Павел про себя добавил: «У нас же наоборот. Не успел ученый что-то произвести, как тут же трубят о сенсации, деловые бизнесмены вводят на производство, и вот она новинка на прилавках, снабженная красочной оберткой. Глупая любознательность обывателя, жадность предпринимателя и гордость ученого - сыграли глупую шутку над миром, называемую научно-технический прогресс».

- А сейчас хотелось бы познакомиться всем нам с нашим гостем, - продолжал разговор глава Совета старейшин. Он вышел из-за стола и направился к Павлу. - Давайте знакомиться, Евгений Петрович - выборный староста нашего досточтимого Совета старейшин, - проговорил он, обводя рукой собравшихся за столом.
Павел поднялся, пожал протянутую руку, назвал свое имя и наклонил голову в знак приветствия всех.

А далее все пошло, как вечер вопросов и ответов. В команде Павла оказались: дед Валерий, семейство врачей, что лечили его, и Анна. Она хотя и не относилась к старушкам, но была самая старшая из женщин в семье. Они помогали Павлу отвечать на задаваемые вопросы, так как знали о его жизни уже многое, а иногда и осекали особо ворчливых, которые боялись, что рассказы Павла растлевающе подействуют на «нравственно не созревшую молодежь». Положил конец этой интересной, но становившейся довольно острой, викторине староста:
- Я думаю, что мы утомили нашего гостя. Он еще не совсем оправился от болезни. А тем, кто боится его рассказов, я вот что скажу - наши  дети читают современные книги. Они знают достоинства и недостатки большого мира, и если один человек сможет растлить нашу молодежь, то грош цена нашему воспитанию. На этом я предлагаю закончить заседание Совета старейшин.

Возвращаясь  вечером домой, Павел, разглядывая идущих впереди мирно разговаривающих или горячо спорящих пожилых  людей, думал о своих родителях: «Сидят в своей малогабаритной, и все их развлечения - один телеящик. Повзрослевшие дети почти не появляются на пороге их скромного жилища, хорошо, если позвонят раз в неделю. Внуки - вообще редкость в современных семьях (не видят люди своего спокойного будущего, потому и детей иметь не решаются). А о каком участии старичков в общественной жизни может идти речь?! Молодые считают себя умнее, грамотнее, современнее, тем самым, давая понять, чтобы уступили дорогу жизни, оставаясь на ее обочине, так называемом заслуженном отдыхе. Но у нас есть зачастую горячая молодость и будущее, у них же - умудренный опыт и только настоящее».

7 глава.  Школа

Серые косматые облака медленно проплывали над землей, их спутницы -  вертлявые снежинки парашютиками спускались на резной наличник. Павел сидел у такого вот убеленного окна и пытался по памяти воспроизвести курчавую, как у Пушкина, голову Иванко. «Лицо, пожалуй, получилось, - искоса поглядывая на рисунок, думал Павел. - Не хватает разве что какой-то изюминки, его юношеской удали, бьющей через край энергии». Не писалось.

Павел отложил рисунок и стал перебирать прежние наброски. В его коллекции уже находился портрет деда Валерия с его лохматой седой бородой и по-колдовски выразительными глазами. Он казался похожим на старика с филином с картины Константина Васильева. Недавно среди рисунков появились портреты добрых улыбчивых супругов - врачей, они имели удивительную способность отражать на лице, в глазах  все те лучшие душевные качества, которые и составляют их человеческую сущность. Вот истинно, лицо - зеркало души.

Посмотрев еще раз на портрет Иванко, Павел вздохнул, сложил рисунки в папку и, поглядывая на читающего деда Валерия, спросил:
- Может по хозяйству что сделать? У меня сегодня вдохновение под стать погоде - квелое.
- Нет, нет. Всю физическую работу по дому мы делаем до обеда, а потом, после короткого отдыха, отдаем время нашему так сказать научно-практическому делу или школе: кто учится, а кто учит. Вот сегодня у Анны урок биологии, - ответил дед Валерий, не отрываясь от журнала. - А коль нечем заняться - сходи в библиотеку, уважь старика, обменяй журнал. Елена и тебе подберет что-нибудь почитать.

Разглядывая смешные фигурки из снега, которые с упоением лепили малыши, Павел размышлял о том, что скоро Рождество, а там и Новый год. Здесь живут по старому стилю. Да так оно и правильнее, как же можно истинному христианину во время Филиппова - Рождественского поста отплясывать на новогоднем карнавале? Павел вспомнил общинников, их заботу о нем и ему захотелось хоть что-то оставить от себя на память. Надо не лениться, а постараться красками закончить портреты. Очень хотелось бы написать портрет Анны, но она настолько сложна и замкнута, что не доберешься до ее души, а без этой искорки любой портрет - маска.

Раздумывая над этим, Павел зашел в Дом культуры и постучал в дверь с надписью “Библиотека”. Пышноволосая женщина, вся мягкая, как булочка, оказалась соседкой  Анны и деда Валерия. Елена, быстро поменяла литературу и даже выспросила у Павла ответы на библиографический тест, после чего предложила почитать труды Цицерона или древних философов. Павел в ответ засмеялся:
- Мне одного философа - деда Валерия за глаза хватает.
- Ничего, ничего, - скороговоркой пропела Елена. - Душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь. Хотя... сейчас идет Рождественский пост, а дан он нам, чтобы поразмышлять о душе, о Боге. Предложу-ка я Вам Евангелие. Прочтите, но очень внимательно.
- Спасибо. Я, конечно, читал, но в этой книге всегда находишь для себя что-то новое, - сказал Павел, взяв книгу и,  попрощавшись, вышел в холл. Он уже собирался открыть входную дверь, как вдруг его внимание привлек  знакомый голос, доносившийся из зала.   

В большой комнате, являющейся и актовым залом во время собраний общины, стояли парты в три ряда. Спиной к Павлу за ними сидели учащиеся лет 12-17. Ребята первого ряда внимательно слушали приглушенный голос учителя, рассказывающего о внутреннем строении животных, во втором ряду списывали что-то из учебника, а третья часть учащихся, как видно самые меньшие, считывали с доски, а затем, прикрыв глаза, старались заучить. В классе стояла,  нешкольная тишина, прерываемая разве что голосом Анны. «Да, этим деткам не пригодятся обычаи петровских времен, когда в каждом классе был старый вояка, специально приставленный, чтобы наводить розгами порядок и тишину, - подумал, усмехнувшись Павел. - Это не дети, а загипнотизированные мумии, правда,  очень хорошенькие. Особенно белокурая куколка, что сидит рядом с Иванко. Да, Анна ввела их в то состояние, в котором постоянно пребывает сама».

В этот момент закончился урок, и ребят словно бы подменили, они весело защебетали и гурьбой выбежали в холл. Павел подошел к Анне и помог снять наглядные пособия с доски, а вместе с тем и выразил свое удивление:
- Как  Вы смогли навести такую дисциплину в классе? Или Вы пользуетесь гипнозом? - полушутя, полусерьезно спросил Павел.
- Разве может кто-либо такими грубыми методами входить в душевный и психический мир человека? - серьезно ответила Анна. - Ребята сами осознают, что без тишины в классе они не смогут ничего запомнить. Вся наша система обучения направлена на тренировку памяти. И домашнего задания мы не задаем, так как все утро дети помогают по хозяйству, ведь вести натуральное хозяйство - это тоже большая наука.
- Да, я читал, что наш мозг - это своеобразный компьютер и отдел памяти при правильном ее использовании может вместить данные всей  Центральной московской библиотеки. Вы таких полиглотов готовите? Но зачем  здесь, в тайге эти глубокие знания? - иронично  заметил Павел, разглядывая с неменьшим удивлением и сегодняшнюю Анну. Строгий шерстяной костюм подчеркивал стройность фигуры, а косы, короной уложенные на голове - царственно спокойный облик. Они, одевшись,  вышли на улицу. Анна продолжила прерванный разговор:
- Здесь, в тайге, чтобы выжить и не скатиться в пропасть животной бездуховной жизни, знания есть единственный путь достойного существования. Рядом нет ни больниц, ни театров - мы сами должны все уметь и многое знать. Нельзя и перенапрягаться на своем подворье, чтобы физический труд не стал  в тягость и не вызвал озлобления трудностями жизни, а в след за ним уныния. Это уже большой грех.
- Физический труд в разумном пределе идет точно на пользу скажу я, глядя на Вас: здоровый румянец, идеальная фигура - попробовал сделать комплимент Павел. Но Анна поняла его слова по-своему и до самого дома рассказывала о пользе обливания холодной водой, физкультуре и тому подобных реалиях здорового образа жизни. Ее монотонная лекция отбила всякую охоту поухаживать. «Ну и льдина-холодина и очень жаль, что красивая», - подумал сердито Павел.

8 глава. Вечерка

Вчерашний разговор с Анной не прошел для Павла бесследно. Она всерьез решила заняться его здоровьем, которому нужно помочь окрепнуть после болезни. Рано утром его поднял дед Валерий и вместе с Иванко выгнал на снег босиком, заставил вздохнуть три раза глубоко и, поклонившись  три раза, поочередно поблагодарить за все хорошее Господа Бога. После чего окатил холодной водой. И, облившись сам, заставил визжащего Павла сделать вместе с ними несколько упражнений, приговаривая: «Еще так же вечером окунемся - нервы  и клетки встрепенутся от водицы студеной, прогонят болезни. А лишняя недобрая энергия уйдет в землицу, телу тепло и легко будет. А сейчас бегом в дом одеваться», - скомандовал дед.            

Павел, стуча зубами, натянул  брюки и, путаясь  в рукавах, наволакивал свитер. Иванко еще раз пятьдесят отжался от пола и направился в умывальню чистить зубы. Для этого здесь, как когда-то в деревенском быту, применяют дубовые палочки, расщепленный конец которых хорошо очищает налет, массирует десна, при том фитонциды дуба уничтожают микробы.

Анна уже разлила вместо молока  овсяный кисель (пост на дворе) по кружкам, накрыв их душистыми ломтями свежего хлеба и, когда подошел Павел, спросила:
- Вам понравилось обливание?
Павел сердито глянул в ее сторону, но тут же засмеялся:
- Так вот кто инициатор моего мучения, а я-то ума не приложу - с чего это старый за меня взялся?
               
Анна тоже рассмеялась, и искорки озорства сверкнули в ее темно-синих глазах. «Я бы и в проруби искупался, - подумал Павел, глядя с восхищением на ее лицо и точеные руки, которыми она держала полотенце. Как же она красива сейчас, когда смеется. Даже морщинки – лучики, словно ручейки ее озерных глаз. Но почему она так редко смеется? Какая драма произошла в ее жизни?»
             
Павел, по-видимому, так внимательно смотрел на Анну, что она, засмущавшись, отвернулась. Съев горбушку ржаного хлеба и выпив кружку киселя, Павел поблагодарил хозяйку и вышел во двор пилить с Иванко дрова.
             
Морозный воздух холодил, приятно пахло свежими опилками. Хорошо наточенная и разведенная пила грызла бревна, как крокодилица.
         
- А там, в большом мире, чем основную часть дня заняты люд? Вещи любые можно купить и их не обязательно самому делать, - выспрашивал у Павла Иванко; ему казался мир Павла чужой планетой, такой загадочной, опасной и заманчивой.
- Для того чтобы покупать, надо еще заработать деньги. Вот и трудятся люди по своей профессии часов 8-10, - неохотно  отозвался Павел.
- Но это же скучища, 8 часов делать одно дело. Я за день успею попилить, построгать, сколотить что-нибудь, на охоту или рыбалку сходить, да еще и учеба. Нет, в этом отношении у нас интереснее, но мне бы очень хотелось побывать в твоем мире, - со вздохом сказал Иванко.
- Если тебе разрешат, поедем со мной. У меня неплохая профессия, и я зарабатываю немало. Могу определить тебя в любой институт.  Проживем! - похлопывая Иванко по плечу, сказал Павел, искренне желая хоть чем-то отплатить этим добрым людям за теплую заботу о нем.
- Нет, - протянул парнишка. - У нас разрешено уезжать из общины только, когда женишься и вместе со своей второй половиной на год - два для учебы. А когда я еще женюсь? Кто самовольно уезжает, того и назад обычно не принимают.
- Да, строгие у вас законы... - проговорил Павел, утирая снегом раскрасневшееся лицо. - Но, в сущности, они верны. Молодой, один ты наломаешь немало дров, не зная жизни нашего общества. Здесь все проще и честнее.
- Что-то мы завздыхали, - взявшись вновь за пилу, сказал весело Иванко. - Послушай, Павел, а хочешь пойти со мной сегодня на вечерку?
- А не стар ли я. Как - никак 30 минуло, - засмеялся Павел.
- Ты не женат, как я знаю, значит, смело идти можешь. Решено. Хватит тебе с картинами своими вечера коротать.
               
День зимний короткий, и вечер не заставил себя долго ждать. Поужинав, Павел и Иванко вышли со двора. Метель несла поземку, колючий снег сек лицо, и когда они оказались в теплой горнице - Павел был рад уже и этому. В комнате царил полумрак, свет и тепло распространял ярко горевший камин. Сидя около него, один из ребят перебирал струны гитары и негромко пел. Музыка была непритязательная, но слова баллады, оттененные ею, звучали выразительно и волнующе.
- Кто автор этой песни? - тихо спросил Павел, когда певец окончил.
- А разве не понятно? - удивился Иванко. - Он сам, конечно. Смотри, какой довольный сидит. Санька вечно какие-то мелодрамы выдумывает, а мне больше нравятся приключения или рассказы о научных открытиях. Это же увлекательнее всякого детектива, например, отыскание научной истины, - восхищенно шептал Иванко. - Только мне отчего-то стихотворная форма не удается никак.
- Оттого и не удается, что у тебя ум пишет, а не душа. Для этого лучше выбрать рассказ, повесть, - улыбнулся Павел. - Когда душа заговорит, наступит время стихов и, как ни странно, будут они о той же любви или героях...
            
Но дошептать свою лекцию о литературе Павлу не удалось, девчата, отложив свои красивые прялочки и вязания, затеяли игру в ручеек. К Павлу подбежала круглолицая русоволосая девушка, та самая, что сидела с Иванко в школе. Она подала руку и скороговоркой проговорила:
- Я знаю, Вас зовут Павел. Мои родители Вас лечили. А я - Ксения.
Неуемная энергия, казалось, лучилась от нее. Карие глаза блестели, ямочки играли на бархатистых щеках. А бровями она умела повести так, что любой парень не удержал бы вздоха восхищения. «Вот уж  истинная русская красавица», - подумал Павел, глядя на Ксению. Но не успел он сказать ей и нескольких слов, как ее  выбрал Иванко. Павел заметил, как в его синих, как у Анны, глазах  мелькнуло что-то щемящее, прикрытое наигранной веселостью.
            
 Посиделки подходили к концу. Павел стал своеобразным «героем вечер», его расспрашивали о большом мире, о его профессии - он был гостем общины. А они здесь редки. Домой возвращались втроем. Ксения жила по соседству. По дороге шутили, смеялись, Иванко не сводил восхищенных глаз со своей озорной соседки. Стали прощаться. Ксения первой подала свою ладонь и крепко пожала руку Павла. Одно мгновение она глядела ему в глаза с каким-то непонятным волнением. Как будто хотела спросить: «А заняла ли я в твоем сердце должное место?»
            
Павел отвел глаза, он вдруг почувствовал себя виноватым перед Ксенией и Иванко. Он привлек Ксению не своей истинной сутью, она ее просто не знает, а непохожестью на других. Не он интересен девушке, а образ сказочного принца, созданный ею. Должно быть, из-за этой фантазии она не замечает настоящего чувства Ивана.
            
Попрощавшись с Ксенией, они медленно брели по заснеженной улице, разговор как-то не клеился. Где-то вдали гремели колотушечные, трещащий звук разносился по округе, успокаивая селян и будто бы выговаривая: «Спите спокойно, сбережем мы вас от пожара и татя ночного».

9 глава. Клубочек
            
Вернувшись с рыбалки, Павел весь промерз, но был счастлив. Ему, как мальчишке, хотелось похвастаться своим уловом перед дедом Валерием, Иванко, показать огромного судака Анне и, быть может, увидеть вновь на ее лице радость.
            
Он вошел в комнату и, потрясая садком с рыбиной,  проговорил:
- Можете поздравить меня с первым стоящим уловом.
Анна, соседка Елена и дед Валерий как раз говорили о приближающемся празднике - Рождестве. Женщины, обернувшись, в один голос воскликнули:
- Ну и заливное будет на праздник! - и тут же рассмеялись. Дед Валерий поднялся, чтобы лучше рассмотреть рыбину и вынести ее на холод.
          
Павел снял седой от инея полушубок и унты, подсел к камину. Анна с Еленой обсуждали детскую пьесу.
- А разве у вас нет русского перевода? - удивился он, услышав о том, что  Анна должна что-то перевести.
-  Что Вы, - усмехнулась Елена. - Мы переводим на нашу - клубковую вязь. Помните, как Иван-Царевич взял у бабы Яги клубочек - путеводитель? Наше с Анной хобби - это восстановление узелкового письма.
- Наносил мне песен дождик, мне навеял песен ветер,
           Принесли морские волны... Я в один клубок смотал их,
             И в одну связал их вязку, и в амбаре под стропила
             В медном ящике их спрятал...
 - задумчиво произнесла Анна. - Это строки из древней карело-финской баллады “Калевала”. Существовала узелковая письменность и у народов майя в Америке - кипу. И как подсказывают наши сказки – «чудо летописи», была видимо и у древних славян.
- Ох, и холод на улице! - покряхтывая и плотно закрывая за котом Вишкой дверь, пробасил дед Валерий. - Пойду-ка я самовар поставлю, гостью медком угощу.
            
Елена замахала руками, засобиралась:
- Некогда мне засиживаться. Я на минутку и забежала.
               
Попрощавшись, она быстро накинула шубку и вышла за порог. Дед Валерий пытавшийся соблазнить Елену душистым лакомством, проследовал за нею в сени. Павел и Анна остались одни у пылающего очага. Было тепло и уютно, Павлу захотелось услышать голос Анны:
- А что Вы сейчас переводите?
- Только что закончила пьесу для детей о Рождестве, - повернувшись к нему вполоборота, начала Анна. - Раньше не бралась, опыта было мало, а сейчас необходимость заставляет. Книги, что привезли с собой 10 лет назад приходят в негодность. Бумагу мы не хотим делать, частным путем это сложно, да и чистой воды слишком много расходуется. Потому и обратились к узелковому письму. Школьники наши уже неплохо владеют этой замысловатой вязью.
- Мне... - замялся Павел, - кажется, по меньшей мере, странным. Вы лечите животных, а увлечение - переводчик, да еще такой необычный?
- До поселения в Круглом я работала учителем литературы, но в общине не было ветеринара и мы с дедом Валерием и бабушкой Лидой взялись за это дело, - со вздохом проговорила Анна. - К сожалению, Лидии Петровны уже нет с нами. Это поселение было ее многолетней мечтой. Она была счастлива здесь. Лидия Петровна была замечательная женщина, большая оптимистка. Это она уговорила нас научиться новому делу.
- А сейчас привыкли? Стерпелись? - немного жалея Анну, произнес Павел.
- Нет, увлеклась, - улыбаясь, ответила она. – Пойдемте, я Вам покажу моих пациентов.
             
Анна быстро встала. Поправила угли в камине и, взяв подсвечник, одной рукой ловко накинула пуховую шаль на плечи. Пройдя просторные холодные сени, а далее крытый переход - они оказались в большой теплой стае. В загонах, устланных шуршащей золотистой соломой, стояли: корова Лада, конь Буланый и несколько пугливых пушистых барашков. Курочки под ногами недовольно кудахтали,  слетев с насеста.
            
А рядом, в небольшом отделении, на мягкой подстилке лежали два барашка и козочка.
- Вот - это и есть мои больные, - показывая в сторону последних и подбрасывая всем понемногу свежего сенца, проговорила Анна. - У ягнят с рождения эпилепсия, а коза сильно поранила вымя. Я вынуждена была забрать их на время у хозяев, пробую вылечить.
            
Анна поглаживала питомцев, и они, как к родной, тыкались к ней в ладонь своими теплыми мордочками. Павел не удержался и сам погладил милых «плюшевых» барашков, почесал козочке за рожками и вдруг почувствовал желание, как в детстве, схватить этих маленьких зверушек, прижать к себе и, ощутив их тепло, зажмуриться от счастья.
- Не любить их просто невозможно, Вы правы, а уж пожалеть и помочь им, тем более, - сказал Павел, поглаживая животных и глядя в их умные глаза. - Наверное, звери и птицы - это параллельная нам цивилизация, а ум их - это рефлексы. Своеобразный запрограммированный компьютер.
- И очень жаль, - продолжила Анна, - мы их приручаем, как Лиса Маленький Принц, но потом, в отличие от замечательной сказки Экзюпери, убиваем на мясо и шубы. Помню,  в первые годы нашей жизни в общине мне пришлось самой зарубить петушка молодого. Он не ожидал такого злодейства от своей хозяйки, которая столько заботилась о них. Даже сам вытягивал шею на чурбаке, чтобы угодить мне, а смотрел так доверчиво. С тех пор наша семья почти не употребляет мяса. Да и общинники стремятся трофеи добыть на охоте, так честнее. Там состязание между человеком и зверем, кто кого. Ну, пойдемте. Наверное, дед Валерий нас заждался с самоваром.
- Давайте подсвечник. Вам неудобно будет закрывать дверь, - сказал Павел, взяв за ножку подсвечник, он на мгновение задержал своей ладонью руку Анны. - Какая у Вас горячая рука! А я думал у такой Снежной королевы голубая холодная кровь. Освободив руку, Анна тихо произнесла:
- Держите крепче подсвечник. Здесь с огнем не шутят.
         
Она открыла дверь, и морозный воздух клубами ввалился в стаю.

10 глава.  Рождество
 
Дни летели за днями. Сегодня уже Рождество. Павел давно поправился, прошли головные боли, исчезла и противная слабость. Ум ждал возвращения в Москву, жаждал написать сенсационный материал о сибирской общине. А душа замирала при мысли, что придется навсегда покинуть эти просторы, леса и весь этот спокойно-радостный мир, покинуть деда Валерия, Иванко, Анну, которые стали ему как родные и всех, всех  этих милых добрых людей.
            
А кто ждет его в Москве? Родные, друзья, но  с ними он порой годами не видится. У всех свои семьи, дела, работа и нет общих интересов, которым суждено объединять людей. Все устали от жизни, от каждодневной суеты выживания, им не до тебя. «В Москву меня тянет лишь привычка - жить в нашем несуразном мире», - подумал со вздохом Павел.
            
Его мысли прервал отец Александр - священник общины. На вид ему было лет 70, держался он бодро, седая борода мягкими серебристыми волнами застилала грудь, глаза были добрые, вызывающие на откровенность.
- Рад Вас видеть на празднике нашем. Как самочувствие? - спросил отец Александр.
- Я пришел пораньше в церковь, чтобы осознать свою жизнь. Ее воронка закрутила все мое сознание. Я раздвоился, батюшка! - начал Павел. - Скоро придется покинуть вашу общину, но что-то крепко держит меня здесь...
- Понимаю Вас, - покачивая в такт словам головой, сказал священник. - Сам   испытал похожее состояние души. Когда-то я занимал высокий чиновничий пост в министерстве, но жизнь все более не удовлетворяла меня. И тогда я нашел в себе силы вырваться из пут «золотого тельца». Ушел работать сначала простым рабочим в Елоховскую церковь. Хотел быть ближе к Богу и понять смысл жизни. Затем учился в семинарии, работал священником в одной из церквей Подмосковья. На исповеди многие говорили о скверности окружающей жизни, спрашивали, как сделать ее  чище, лучше? На основе этих разговоров, философских исканий многих мыслителей и Святых Отцов Православной Церкви - я пришел к выводу, что лучший  выход из нашего бездуховного мира - это уединенная община и естественный образ жизни. Конечно - это не монастырь, а обычное поселение мирян, но жизнь здесь чище, светлее, ближе к Божьему миру природы и к заповедям Господним. Так и появилось наше общество «Радуга» - что значит стремление к более чистой, яркой жизни. Радуга – это древний завет Бога с Ноем. Помните, как пишется в Библии: «Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением между Мною и между землею». Через несколько лет подготовки мы переселились сюда, - улыбнувшись, закончил свой рассказ отец Александр.
- И никто не уехал потом, познав тяготы сельской жизни? - спросил Павел.
- Первый год был ужасен. Сколько сил физических и моральных потребовалось всем нам! Из 17семей лишь 12 остались на вторую зиму, а потом прижились. С Божьей помощью наладили хозяйство. Появилось свободное время - занялись естественной наукой, подумали о культуре и праздниках.
- Я видел, какой  в селении замечательный Дом культуры, и мне бы хотелось что-то оставить и от себя на память общинникам. Может, мои картины пригодятся вам? - спросил Павел.
- Я рад, что Вы живете нашими заботами, значит, община заняла прочное место и в Вашей душе. А сейчас не волнуйтесь, надейтесь на Бога, Он подскажет правильное решение. Если Вы уедете и будете томиться там, как в темнице, то знаете к нам дорогу. Наши  селяне всегда рады честным и добрым людям, - закончил батюшка.
            
Разговор пришлось прекратить. Отца Александра позвали. Селяне заходили в церковь торжественно спокойные, нарядно одетые. Они помогали в убранстве храма; готовились певчие. К Павлу подошел дед Валерий и несколько благообразных старичков, поздравив друг друга с наступающим Рождеством Христовым, они стали показывать Павлу оклады икон, сделанные ими, картины на сюжеты из Евангелия. Вспоминали и само строительство. Они были рады тому, что хоть что-то сделали для Того, Кто дарит нам саму жизнь.
            
В этот момент голос священника раздался в глубине алтаря. Все замерли. Певчие тихо, но с нарастающей силой подхватили пение, и вся маленькая церковка вторила им. Внутри Павла росло напряжение и ему необходимо было найти выход. И Павел запел, он подхватил торжественный мотив псалма. Неиспытанное ранее чувство радости ко всем и ко всему, охватило все его существо. «Должно быть, это и есть религиозный экстаз, фанатизм, - подумал ум, но душа противоречила. - Нет! Это просто чистая радость, будто вновь родился. Нет тяжких воспоминаний прошлого, и исчезли проблемы сегодняшние. Верится, что Господь тебе во всем поможет». 
            
Рождественская служба подходила к концу. Все расходились по домам, чтобы в тихой семейной обстановке разговеться. Свет факелов и свечей освещал радостные лица, чистые глаза были устремлены к небу, которое в этот торжественный вечер было будто вымыто, а яркие звезды сверкали, стремясь затмить друг друга. Павел не мог отвести глаз от этой прекрасной картины мироздания. Он подумал: «Господи! Как прекрасен Твой подлунный мир! Со мной творится что-то невообразимое: из скептика я превращаюсь в сентиментальное дитя. Но это оказывается так прекрасно - помолодеть душой! Эти люди и эта жизнь в сердце природы помогли мне снять копоть с души. Недаром еще Сенека призывал жить на лоне природы, а один из римских императоров воскликнул: «Ах, если бы знали, какую капусту я вырастил, они не пришли бы звать меня вернуться в Рим?!»  Господь, любовь и природа - вот основное в жизни, остальное суета.  Почему мои соплеменники большого мира (как говорят здесь) не понимают этого? Ведь все давно уже живем, как на вулкане. Жизнь мира нашего созрела, как фурункул, необходимо срочное лечение, иначе произойдет катастрофа».   
            
Павел отстал от всех, шел медленно. Внимательно глядя на небо, он увидел падающую звезду, чиркнувшую по небосклону: «А быть может, люди просто не знают этого правильного пути? Ведь все гениальное просто, но о нем почему  - то не задумываешься, пока не упадет на голову «ньютоновское яблоко». Господи! Мы благодарны Тебе, что дал нам более 2000 лет назад путь Великого спасения духовного, которое ведет к Вечной жизни. Помоги миру и сегодня раскрыть глаза и найти путь спасения естественной жизни на земле! Ведь мы совершаем сейчас тягчайший грех - губим себя ядовитыми стоками вод, радиацией, газами ... Господи, наставь на путь истинный заблудших детей своих, прими нас, как блудного сына».
          
Павел с такой мольбой и болью шептал эти слова, как будто должно было сейчас произойти чудо. Весь мозг его обострился и ждал, но чуда не произошло. Напряжение спадало, и какая-то слабость и опустошенность заливала его мысли. Даже фигура Павла как-то обмякла. Он еле тащил ноги, и в этот миг Павел почувствовал, как в голове еле слышен тихий спокойный голос: «Если ты сам этого очень хочешь, то знаешь уже, что сказать людям. В остальном Господь подскажет, что и как сделать в свое время. Верь только искренне и молись Святой Троице».
         
Павел стоял минут пять, как в тумане, очнувшись, подумал: «Что это было? Я, конечно, верю, что Бог живет в сердце каждого из верующих, но чтобы Он говорил с таким грешником как я? Возможно, со мной говорил мой Ангел - Хранитель? Господи! - с мольбой и глазами полными слез радости обратился Павел, - если и правда Твой Дух Святой осенил меня этими мыслями, дай мне знамение, укрепи в словах Твоих, и я сделаю все, как повелишь!»
          
В небе вновь оборвалась звезда, но Павлу хотелось чего-то необычного, что могло бы полностью убедить его и людей, например, как в случае с Савлом, когда будущий апостол услышал голос Господа. Но ничего сверхъестественного не произошло, и лишь мысли тихо звучали: «Не возвышай себя, будь смиренным глашатаем правильной и праведной жизни. Зачем тебе знамения, ведь не Господь выбрал тебя, а ты сам жаждал помочь людям. По сильной искренней  молитве Господь дает просимое».

11 глава.  Коляда
 
Утром, не успели выйти из-за праздничного стола, как в горницу ввалилась толпа ряженых. Девушки и парни в вывернутых наизнанку тулупах, вместо шапок в огромных тыквах с вырезанными в их кожуре смешными рожицами, в каких-то  старомодных балахонах, все размалеванные, веселые, шумные. Они с приплясом и прибаутками устроили целый концерт в горнице, а в конце своего импровизированного выступления схватили хозяев и Павла вместе с ними за руки и, натягивая на них какие-то смешные наряды, потянули в свой святочный хоровод. Анна и дед Валерий решили откупиться от столь «изнурительной» работы. Анна вынесла огромное блюдо с пирогами и с поклоном протянула его ряженым. Дед Валерий, кряхтя и охая, отправился в чулан за наливкой. У него, как у Плюшкина, там был припрятан шкалик.
          
Иванко не хотел откупаться, а у Павла ничего не было просто, и их закружил карнавал и увлек за собою на улицу. Девушка, что крепко держала Павла за руку, приподнялась на цыпочки  и пропела в самое ухо: «Откупиться не могу, забираем в коляду». И цепочка ряженых уже мчала Павла по улице, а далее по чужим дворам и избам. Общее веселье разгорячило его, и он отплясывал и пел частушки, как настоящий деревенский парень.
            
Выбежав из очередных сеней, Павел споткнулся и вместе со своей пленительницей, разорвав цепь ряженых, упал в рыхлый, искрящийся на солнце снег. Карнавал веселых масок убегал все дальше, а Павел и девушка, смеясь, отряхивали друг друга. «Интересно, кто меня взял в плен Коляды? - сказал Павел и, крепко держа девушку за руку, сдернул маску петрушки с ее лица. Это была Ксения.
            
Она испуганно взмахнула ресницами, но не вырвалась из его рук. Павла поразила ее естественная красота: растрепавшиеся белокурые волосы, морозный румянец и яркий блеск больших карих глаз напоминали ему красавиц из русских народных сказок. И если он рассматривал девушку как прекрасное произведение природы, то она ждала совсем другого. Ее губы обиженно дрогнули, Ксения резко вырвала руку и побежала, поправляя волосы под сбившийся пуховый платок.

12 глава.  Судьба  Анны
            
Шли рождественские дни - веселые, озорные, шумные. Павел понимал, что скоро уедет и, быть может, не увидит больше этого яркого, раскрепощенного и в то же время чистого веселья. Старался не пропустить ни одного из удалых, раздольных, а иногда и таинственных обрядов. Он вместе с Иванко и всеми парнями, мальчишками защищал ледяную крепость, мчался на огромных санях с укатанной, сверкающей горы. А в сумерки, когда молодежь торопилась на вечерку, пожилые ходили друг к другу  в гости, чтобы обсудить год прошедший и наметить планы на будущий, ведь со дня на день ждали Новый год; в эти часы Павел уходил на второй этаж - эта своеобразная научная лаборатория в праздничные дни была свободна - и оставался наедине со своими мыслями.
            
Душа его была полна и радостна - он нашел цель своего  существования, а возможно, и причину, по которой пришел в этот мир. Но как рассказать о том новом и, быть может, единственном пути дальнейшей судьбы планеты и человека? Люди так инертны, они по причине своей лени не смогут оторваться от уюта и комфорта даже ради здоровья своих детей, понадеясь на русское «авось».
          
Павел подошел к окну и тихо произнес слова, которые сами шли из его сердца: «Благодарю Тебя, Господи! За то, что удостоил меня, грешного раба Твоего стать исполнителем воли Твоей небесной! Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя пою Тебе, Господи, за то, что не забыл ты род людской и дал нам тропу спасения, недостойным детям Твоим и многострадальной земле нашей. Помоги, Господи, услышать людям голос разума Твоего и пойти по пути Твоему.      
Да будет прославлено  во веки веков Великое Имя Твое и Великое дело Твое!»
            
Павел постоял у окна еще минут десять, присел на подоконник и улыбнулся, ощутив в душе спокойствие и тихую радость. Главное он вышел на правильную дорогу, а остальное приложится с помощью Божией.
            
На улице давно стемнело, падал тихий ватный снег. Павел услышал, как  кто-то поднимается в кабинет. Он обернулся, Анна удивленно раскрыв глаза, проговорила:
- Я думала, Вы с Иванко. Но я не стану мешать, заберу  лишь книгу.
             
Она прошла к столу и стала что-то перебирать. Павлу захотелось ее удержать, ему нравилось быть рядом с этой умной, красивой женщиной. От нее всегда веяло светом и какой-то жизненной силой.
- Анна. А почему Вы десять лет назад уехали из Москвы? Что повлекло Вас сюда? - спросил Павел.
             
Анна выпрямилась, посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:
- Я просто сбежала от самой себя.
- А дед Валерий, Иванко - кто они Вам?
- Иван - мой сын, а дед Валерий и его усопшая жена Лидия Петровна стали для нас родными после того,  как  мы вместе перенесли тяготы первых лет. Они искренне верили, что община наиболее верный путь жизни. Наверное, только я бросилась сюда, очертя голову. Моя семейная жизнь не сложилась.
- Но Вы красивы, умны! Какой мужчина мог оставить такую женщину? - спросил недоуменно Павел и почувствовал, что и сам не может отвести взгляда от ее строго лица, озерных глаз, от лучика света, играющего на ее темных косах, короной уложенных на голове.
- Мы любили друг друга, но одна страсть была выше любви ко мне и сыну, - тихо проговорила она. - Я боролась пять лет, но не выиграла сражения. Тогда и решила уехать, где бы он нас не нашел. Пусть хотя бы останется чистое воспоминание о нашей любви.
- Община стала для Вас тюрьмой, если пришли сюда не по убеждению. Что мешает Вам сейчас уехать, когда все забыто? Вы могли бы вновь встретить счастье.
Но Анна вдруг засмеялась, Павел даже вздрогнул от неожиданности.
- Что Вы, Павел! Я обрела здесь спокойствие, поняла смысл жизни, ощутила радость от слияния с миром природы.  Вы думаете наша община - это только сельский труд? Гораздо больше. На деньги, вырученные за продажу экологически чистых продуктов, лечебных бальзамов, оригинальных изделий ручной работы мы закупаем соль, книги и отправляем селян в путешествия за знаниями.

Ее глаза горели, как две свечи, и это было лучшим доказательством того, что она здесь счастлива.
- Но как вы применяете эти знания на практике, ведь здесь нет даже электричества?
- Мы собираем не технические усовершенствования - это бабочки однодневки. Наша наука базируется на знаниях естественной направленности, которые прошли проверку временем. Мы  уже построили общину, которая почти ничего не берет материального из внешнего мира. С большим миром поддерживаем отношения в области культуры и знаний, крепко связаны  с Православной Церковью, но экономически независимы. Сейчас начинается второй этап - закрепить обычаи и нормы поведения в традиции, тем самым предложить миру «модель новой жизни».
- Но ваши планы не столь новы. Все новое - это хорошо забытое старое, - улыбнулся Павел. - Когда-то еще в Ветхозаветные времена народы Востока погрязли в безнравственности  и роскоши. В это время лучшая половина эссеев ушла в пустыню, окружив себя скромным бытом, они собирали знания мира, отправляя ходоков в разные части света. Так в Кумранских пещерах  появилось «Царство Правды», оно просуществовало тысячу лет. Позднее было разрушено врагами. Эссеи успели спрятать свою библиотеку, которая случайно была найдена в середине нашего столетия одним заблудившимся бедуином. Расшифровать ее записи так и не смогли еще.
- Я знаю эту историю, - продолжила Анна. - Эссеи, к сожалению, не смогли защитить себя от завоевателей. Вот для этого нам и нужны знания, чтобы оградить от насилия нашу маленькую цивилизацию. Сейчас нас защищает не столько тайга, сколько скромный быт - просто нечего красть, поэтому мы не стремимся создавать ценностей материальных. На это уходит слишком много времени и сил, а в результате только тешится гордость, что у меня лучше и красивее.
Павел вдруг к величайшему своему удивлению заметил, что рядом с ним находится не «холодный айсберг», как он привык считать Анну, а яркий оратор, страстная неординарная личность.
- Анна, Вы другой человек сегодня, я не узнаю Вас?
Она глубоко вздохнула, как-то грустно улыбнулась и тихо сказала:
- Я очень люблю нашу общину, ее удивительных людей. И хотела, чтобы и Вы полюбили нашу жизнь, - помолчав, добавила она. - А вообще-то я слишком разболталась сегодня, извините. Пойду отдыхать, завтра Новый год, будет уйма дел.
Она ушла, а Павлу так много хотелось ей сказать…

13 глава.  Круг - закон мироздания

Утро стояло серое и морозное. Тяжелые пузатые облака вот-вот собирались разродиться снежным бураном. Дед Валерий сговорил Павла пойти на рыбалку, чтобы не мешать  Анне готовиться к празднику. Охоту Павел не любил, а вот с удочкой посидеть в любое время года был не против. Сдели тихо, внимательно следя за кивком на удочке-зимовке, напряжение потихоньку спадало, клева не было. Павел поднял глаза от серой воды и со вздохом удивления оглядел заснеженные просторы, темнеющий за рекой лес и серое с белесой полосой небо. «Никаким художникам не передать естественной красоты природы, - подумал он. - Здесь и чудо-пейзаж, и музыка ветра,  и свежее дыхание морозного воздуха - все это и создает чувство радостного умиротворения. Почему произведения искусства - будь то картины, скульптуры, книги - тревожат душу, тебя тянет переселиться в этот описываемый мир, чтобы почувствовать всеми клеточками своего организма ту атмосферу бытия, так вычурно и ярко описанную художником или поэтом. И лишь природа - истинный создатель красоты и гармонии не тревожит душу, а очищает и наполняет спокойствием и радостью ощущения полноты жизни».
- Смотри, смотри, - взволнованно зашептал дед Валерий. - У тебя же клюет, подсекай!
            
Павел повел  удочкой и резко выдернул на лед небольшого щуренка. Глаза блестели, как у мальчишки, он быстро принялся ловить его рогожкой на снегу. Дед улыбался, но вскоре и сам сидел на льду, отцепляя окуня не меньшего размера.
             
Домой возвращались с хорошим уловом.
- Павел, ты отдай Анне окуней и поднимись в кабинет. Я с тобой потолковать хочу, - сказал дед Валерий, направляясь на второй этаж.
             
Павел послушно пошел на кухню; там раскрасневшаяся от пылающего жара русской печи, хозяйничала Анна.
- Принимай улов, хозяйка, - протягивая ведро, проговорил Павел.
- Помогите мне. Я сегодня не успеваю, почистите на пирог рыбу, - попросила Анна.
         
Павел засмеялся, увидев перепачканное ее лицо, он подошел к ней, вытер остатки муки со щеки и не убрал руку.  Кожа лица была теплая и нежная, а глаза уставшие и такие родные. Ему захотелось прижать ее к себе, как маленькую, и пригладить растрепавшиеся и выбившиеся из-под косынки волосы. Он усилием воли опустил руку и проговорил тихо:
- Отдохни. Я сделаю все один.
- Спасибо, - улыбнулась Анна уголками рта. - Я привыкла все делать сама.
            
Они больше не говорили, каждый делал свое дело, но ниточка теплоты соединяла их: «Она просто уставшая от забот женщина, а панцирь холодности - это защита. Гордость не позволяет показать себя слабой и одинокой, а может она все еще любит его?» От этой мысли даже нож выскользнул из рук Павла. Анна обернулась, но, видимо, Павел так красноречиво смотрел на нее, что она, найдя предлог, вышла в другую комнату. Дочистив рыбу, Павел тоже решил уйти, да и дед Валерий, наверное, заждался.
            
Вымыв руки со щелоком, который заменяет здесь мыло и готовится из отстоявшегося настоя трав и древесной золы, тщательно вытер их рушником и поднялся на второй этаж.  К его удивлению дед Валерий был не один. Павел поздоровался с Евгением Петровичем - старостой общины.
- Давно мы хотели с тобой, Павел, серьезно погуторить, да все как-то времени не было, - предлагая сесть, проговорил дед Валерий. - Но ведь скоро придется проститься и, возможно, навсегда...
            
Дед Валерий отвернулся к окну, так и не договорив, его покряхтывание и заблестевшие глаза выдавали глубокое волнение. Евгений Петрович поддержал прерванный разговор:
- Нам бы хотелось, чтобы Вы как журналист описали жизнь нашего селения. Все ли правильно Вы поняли из нашей жизни - не знаю, но что по душе она Вам - это видно... Хотели бы мы помочь людям, которые задыхаются от суетной и бесцельной жизни города.
            
Павел закрыл глаза и мысленно поблагодарил Бога за помощь в этом трудном деле, ведь и он хотел поговорить о том же со старейшинами, но все оттягивал, не знал с чего начать.
- Вам не по нраву наше предложение? - всматриваясь в лицо Павла, спросил староста.
- Совсем наоборот, - со вздохом облегчения ответил Павел. - Я благодарен судьбе за то, что  привела меня в Круглое, за то, что познакомила с вами, дала цель в жизни, - Павел встал с места,  быстро подошел к старичкам и обнял их. - Вы просто не представляете, как я рад встрече с вами. Ваша община - это... это настоящий институт ХХI века, лаборатория под открытым небом. Вы не селяне, а настоящие ученые, экспериментаторы и вместе с тем - подвижники. Решиться на подобное  - поехать в неблагоустроенное место с семьями - это могут сильные люди, окрыленные мечтой и верой. Я, конечно же, расскажу миру о селении Круглое. Кстати, а почему оно так названо?
- Закон жизни нашего поселения - круг. Он известен людям издавна, еще Цицерон о нем толковал - это закон цикличности в природе и  человеческом обществе, проще - закон круга. Все возвращается на круги своя, - спокойно сказал дед Валерий.
            
Павел улыбнулся, поудобнее усевшись на стуле,   и внутренне приготовился  к долгому разговору.
- А я думал, что названа так община, потому что улица идет по кругу.            
- И это  важно для поселян, - вступил в разговор Евгений Петрович. - Первый принцип нашей «круговой общины» говорит о том, что все общественные дела совершаются по круговой очередности. Так что каждая семья должна и с колотушкой походить, охраняя поселение от пожара и непрошеного гостя, и стадо попасти, а как подойдет очередь - поехать в большой мир для более глубокого освоения своей профессии, ну и так далее.
- Сколько же у вас подобных принципов, и можно ли нарушать их? Кто их придумал? - спросил торопливо Павел.
- Начну с последнего вопроса, а первый подскажешь, если забуду, - пошутил дед Валерий. - Придумала наши стежки-дорожки, по которым мы и шагаем, сама - Ее Величество Жизнь. Прожив десять лет здесь, мы составили устав общины, где все выверено потом и долгими бессонными ночами размышлений. И поняли, что нарушать эти пять принципов - это значит - себе загодя яму копать. Живешь в общине - выполняй их, а если не хочешь - уезжай. Дорога никому не закрыта.
- Дед Валерий - лирик, а все-таки в чем суть, скажем, второго закона? - обратился Павел к старосте общины.
- Нет, Павел, закон у нас один - это круговое движение всей материи в природе. А из него вытекают и наши пять принципов, характерные для любого бесклассового общества, где бы все выполняли одинаковую работу, но соразмерно тем возможностям, которые им дал Господь.
            
Второй же принцип таков - это семейное натуральное хозяйство (малый круг, то есть замкнутый хозяйственный мир). Мы не продаем и не покупаем внутри общины, каждая семья обеспечивает себя всем необходимым. Например, если хочется такое же платье, как у Анны, приходи, и она тебя научит, подскажет свой секрет мастерства. Ты видел небольшие мельницы - этот двигатель придумал муж Елены, ваш сосед, а теперь они почти в хозяйстве каждого. Мы ищем подобные  ручные технологии и по возможности их применяем в своем натуральном хозяйстве.
- Можете не объяснять зачем, Анна вчера мне многое рассказала о ваших научных изысканиях, - перебил Павел, ему не терпелось скорее узнать дальше, о тех оставшихся трех, должно быть, мудреных принципах. Ведь еще Платон пытался построить идеальное государство, он даже трижды ездил ко двору сицилийского правителя для этих целей, но... увы, все  безуспешно. Неужели это вообще возможно?
- Тогда перейдем к третьему - нам приходится собирать знания по всему миру.  Но каждому невозможно все знать, поэтому одна семья, иногда больше, выбрав себе необходимую для общины профессию или, точнее направление науки, начинает его  более глубоко осваивать, - продолжал Евгений Петрович.
- Вот, например, наша семья и семья Ивановых. Ты их знаешь, Павел, они как-то заходили к нам на огонек. Помнишь, мы еще обсуждали, как лучше  лечить Буланого? - настаивал, чтобы вспомнил и вторую семью айболитов, дед Валерий, но Павел хорошо помнил этот жаркий вечер. Дебаты затянулись тогда  далеко за полночь.
- Свои знания передаем от отца к сыну, как говорится. Основы знаний преподаем в школе детям. О новинках рассказываем на сходе общины, когда приходит очередь готовить воскресную  лекцию семье. Вместе решаем, а стоит ли использовать нововведение в нашей жизни, не навлечет ли оно каких бед, - продолжал Евгений Петрович. - Помните разговор с семьей кузнеца? Еще община никак не даст добро на изготовление подобных мини-пирамид. Древние египтяне считали, что всякое изменение ведет к худшему, зачем что-то менять, если и так хорошо, - говорили они.
          
Павел с этим мнением был явно не согласен:
- Как бы всем нам не хотелось остановиться даже в возрасте - жизнь всегда что-то изменит. Потому надо быть готовым к подобным изменениям.
- Четвертый принцип говорит о том, - продолжал Евгений Петрович, - что для удовлетворения своих необходимых потребностей поселяне имеют право пользоваться естественными материалами, легко добываемыми, и так же легко восполняемыми природой. Мы отказались от достижений научно-технического прогресса, поэтому нам не нужны ни шахты, ни заводы, ни скважины. А железа на земле столько добыто, что его на века хватит, если учесть наше минимальное его потребление. В крайнем случае, отыскать его можно и в топях  болотных, даже булат изготавливали из такого мягкого болотного железа, но знали особые добавки.
- Поэтому я и приметил, что в домах все из глины, дерева, шерсти. Гвозди и те большей частью на шпунты заменены. Удивляюсь, насколько хорошо вы освоили плотницкое дело. Впрочем, на Руси всегда были мастера «топорной» работы в самом лучшем понимании этого слова, которые могли создать и такую чудесную церковь, как  Кижи, например, без единого гвоздя! - покачивая в знак одобрения головой, проговорил Павел.
- Вот мы и подошли к последнему принципу - пятому. Это отношение к наделам земли. И здесь действует магический закон круга. Мы строим свои усадьбы по эллипсу, как Вы заметили. За домом огород, пашня, далее покос. Землю закрепляем навечно, если хочешь с нее получать хорошие урожаи - удобряй, ухаживай за своей кормилицей. Нельзя купить, отнять, арендовать, чтобы одному обогатиться за счет другого. Больным и убогим помогает каждый, - закончил староста.
- Но если в одной семье два ребенка, а в другой пять? Какое же тогда здесь равенство, - спросил Павел. Скептический ум все-таки пытался найти зацепку, нестыковку в концепции построения подобной общины, хотя душа давно приняла такое жизнетворчество.
- Как Вы поняли, - перебил Евгений Петрович, -  наше поселение стабильное, оно не расширяется. Это важно, чтобы не пришлось в будущем захватывать чужие земли, из-за чего возникают и все войны.  Дом строится на две половины, в одной живут старички, а во второй молодая семья. Следующий сын или дочь должны пойти в другую семью, в примаки, как говорили раньше. Третий же ребенок, когда подрастет, перейдет жить к бездетным старикам.  Есть и другой вариант - ютиться двум семьям в одной половине или надстраивать дом. Впрочем, все сложные проблемы решаем сообща.
- Но как же решена у вас эта животрепещущая проблема? Наш мир задыхается во многих регионах от перенаселения. Численность население земли более 6 миллиардов, что в 5 раз превышает допустимое, как считают многие ученые. Ее и большой мир никак не может решить. Разве что запретами, как в Китае, или жесткой доктриной Мальтуса «Эпидемии и войны - благо для человечества». Научите и «старшего брата», он будет вам благодарен, - улыбнулся Павел.
            
Дед Валерий крякнул от удовольствия:
- Эк, загнул. Выходит, Круглое - младший брат? Интересное сравнение. Не можем мы пока давать рекомендации: не заслужили еще авторитета у «братишки».
-  Это, прежде всего, культура семейных отношений и страх, что их ребенку негде будет достойно жить, надел земли маловат для большой семьи. Во-вторых, раньше мечтали о многочадстве и просили  это у Господа, а Бог дает по великой просьбе. В-третьих, внимательное отношение со стороны врачей к каждой семье, но если ребенок все-таки зародился, пусть даже третий или четвертый, губить жизнь ни под каким предлогом нельзя, - ответил староста.
- Смысл ваших  законов мне ясен, но какова цель подобной уединенной жизни?
- А цель проста, как вода или воздух, - протянул слова дед Валерий. - Мы хотим вырастить своих детей и внуков в экологически чистом мире, здоровыми, счастливыми и духовно богатыми. А самим продлить жизнь, наслаждаясь общением с родными, друзьями, культурой, наукой и всем прекрасным богатейшим миром Божьим.
- Добавлю лишь одно, - поглядывая на потемневшее окно, проговорил Евгений Петрович. - Города - это своеобразные вавилонские башни, созданные гордостью человека, там обожествляют ум и научно-технический прогресс,  надеясь, что именно они сделают человечество счастливым, а в будущем и  долгожителем. Мы же надеемся только на промысел Божий, на наши руки, и наши сердца.

14 глава.  Новый год

Рождество и Новый год совершенно разные, но, несомненно, самые прекрасные зимние праздники. Рождество несет в себе чувство очищения, желание любить мир. А Новый год вспышками огней и хлопушек, веселым пиром и ночным карнавалом позволяет забыть прошлогодние беды и надеяться только на лучшее. Романтическая Новогодняя ночь всегда полна чудес и веселья. Наверное, не найдешь ни одного человека, который бы не любил Новый год.
            
Сегодня ночь под Новый год. В Доме культуры собрались все поселяне от мала до велика. Малыши и дети чуть старше, покружив вокруг елки с Дедом Морозом и Снегурочкой, получили подарки и отправились к 10 часам вечера спать в библиотеку, где были разложены для них   постельки, и потрескивала жарко натопленная печь.
             
Взрослые в это время уже занимали места вокруг праздничного стола. Павел после серьезного разговора с дедом Валерием и старостой общины, остался в кабинете и еще часа два строчил в записную книжку все то, что услышал сегодня. Он боялся, что после веселой новогодней ночи, что-нибудь да забудется, а будет ли еще время поговорить? Павел даже отказался от ужина, потому сейчас у него сосало под ложечкой, но собравшиеся явно не торопились прикасаться к этим аппетитным блюдам. Павел даже в тайне злился на такую длинную речь Евгения Петровича. Но наконец-то притушили свечи, и прозвучал тост: «За Старый добрый год!» Послышались звуки хлопушек, шумные поздравления и все, выпив по бокалу хмельного напитка, принялись за угощение.
             
Праздник был в самом разгаре. На сцену вышли Дед Мороз и Снегурочка и начали новогодний вечер, который велся в виде импровизированной сказки - концерта. Из темного угла появились Баба Яга и Бармалей, исполняя замысловатый, но такой захватывающий своей ритмикой танец, они время от времени выхватывали из сидящих какую-нибудь «жертву» и требовали выкуп. Пленник, «не на шутку испугавшись», выходил на сцену и исполнял загодя подготовленный танец, песню или другой театральный номер. Павел надеялся, что его как гостя минует эта учесть. Он ведь не знал о такой традиции - быть нашпигованным артистическими номерами, как новогодняя утка - яблоками.
            
Но... этих «злодеев» очень интересовал его, чужака, выкуп. Павел попытался оправдаться, но со всех концов стола только и слышалось: «На сцену!» Павел ошалело озирался по сторонам, как бы ища защиты и помощи. На ум кроме стихотворения «Мороз и солнце» или тому подобного ничего не приходило. «Не петь же им,  как в лесу родилась несчастная  елочка, которую спилили», - думал, совсем падая духом, Павел. И вдруг он услышал спасительный шепот: «Идите смелее. Я Вам помогу». Павел обрадовано обернулся и увидел рядом стоящую ослепительно красивую Ксению. Золотистые волосы волнами рассыпались по плечам, маленький ротик чуть морщился в озорной улыбке, а карие глаза блестели, словно золотые шары на веточках елки. Она была одета в белое, тонкого холста платье, чем-то напоминавшее тунику.
- Ксения, ты сегодня напоминаешь мне Прекрасную Елену, - шепнул ей Павел, когда они  добрались до пыльных занавесей сцены.
- Замечательная мысль! - рассмеялась Ксения. - Вспомните хоть немного из монолога Париса, а я буду Вашей Еленой. Быть может, что-нибудь  и получится из этой затеи?
            
Она быстро вытащила из ящика с актерским реквизитом старую запыленную шторину и набросила ее на плечи Павла. Новоявленный Парис вызвал шквал смеха и оваций, появившись на сцене в таком, по меньшей мере, странном одеянии и с совершенно серьезным лицом. Но ему было не до улыбок, Павел старательно вспоминал хоть 10 строк из «Илиады». Он долго махал полой своего экстравагантного плаща (явно с чьего-то окна) и пролепетал кое-что из бессмертной поэмы Гомера.
            
Ксения во второй раз спасла положение,  чудесно прочитав монолог прекрасной гречанки. Она так страстно говорила о любви, что Павел был поражен ее актерским дарованием. Но, наконец-то, испытание сценой закончилось. За кулисами было душно и они, взявшись за руки, выбежали в холл.
            
Оба от души смеялись, вспоминая свою импровизацию:
- А ты, а ты... перепутал и два раза назвал меня Ксенией, вместо Елены, - еле выговаривая слова от смеха, проговорила Ксения.
- Я вообще врал, как только мог, - смеясь, оправдывался Павел. Опираясь одной рукой о подоконник, а другой все еще сжимая руку девушки. - Представляешь, я «Илиаду» читал лет десять назад. Что я мог из нее вспомнить?
- Но ты, Павел, так красноречиво признавался в любви, а главное, с какой настойчивостью звал убежать с тобой, - шутила Ксения.
            
Потихоньку напряжение спадало. Они успокоились.
- Выйдем на улицу, здесь душно, - предложила Ксения.
          
Павел хотел возразить, что простудимся...
- Нет, нет, пойдем! - бросила на ходу она в ответ и потянула Павла за собой.
            
Морозный воздух сразу же освежил раскрасневшиеся лица и заставил поежиться. Павел снял джемпер и накинул его на плечи Ксении. Она повернулась к нему лицом и, глядя прямо в глаза, спросила, жарко дыша и время от времени пробегая язычком по пересохшим губам:
- А если, если я была бы такой же прекрасной, как Елена? Ты увез бы меня с собой в ваш мир?
            
Павел взял ее за плечи, серьезно посмотрел в горящие глаза и, видя, что она совсем не шутит, проговорил:    
- Ты намного ее красивее, но ... я чужой тебе, ты не знаешь нашего мира. Ты будешь там несчастна.
- Нет, нет, - топнув ногой, вскричала Ксения. - Я кажусь тебе глупой девчонкой, которой захотелось попутешествовать?! Да я больше всего на свете люблю своих родных, наши просторы, Круглое. Но ты, ты скоро уедешь! После Нового года через день, два приедут нефтяники! - почти в отчаянии выкрикивала она.
- Что с тобой, Ксения, успокойся, пожалуйста, - крепко сжимая ее за плечи, сказал Павел.
          
Ее подбородок предательски дрогнул, и слезы градом полились из глаз.
-Я люблю тебя, Павел, люблю, понимаешь! Я знаю, что ты еще не успел меня узнать и также сильно полюбить, но клянусь - ты будешь самым счастливым мужчиной на земле! Я же тебе тоже нравлюсь? Правда? Скажи, - проговорила она и вся напряглась, как струна.
            
Павел нежно погладил ее по волосам, печально улыбнулся и тихо сказал:
- Девочка, милая, ты самый великий соблазн в моей жизни. Но мы не сможем любить друг друга. Мы слишком разные, у нас нет связующей нити. Слишком различно наше воспитание, привычки, нравы. Я любил бы тебя за красоту и молодость, а ты меня пока я кажусь тебе здесь необычным, таинственным, приплывшим из другого мира на корабле с алыми парусами Греем. Мы захотим переделать друг друга под свой нрав и стиль жизни и лишь испортим тем. Души наши не примут такую любовь. Чувство померкнет, и лишь останется печаль о несбывшейся мечте...
            
Он замолчал. Глаза Ксении высохли и сейчас, лихорадочно блуждая, смотрели то на Павла, то на снег, как безумные.
- Значит, ты отвергаешь меня? - еле слышно проговорила она.
- Я не смогу забрать тебя и любить так, как ты этого достойна. Прости, Ксения, что встретился на твоем пути и Ивана.
         
Причем здесь Иван? - еле сдерживая обиду и гнев, проговорила она.
- Он глубоко любит тебя, Ксения.
- Ах, вот как!? Ты отвергаешь меня и толкаешь к другому! Ну что же, госпожа сваха, - вся пылая от обиды, выкрикнула Ксения, - считайте, Вы справились со своим заданием. Я выйду замуж за Иванко. И он будет самым счастливым из мужчин! Прощайте! - она быстро дернула плечами, скинув джемпер, и бросилась в холл.
            
Павел долго стоял на улице, но холод понемногу остудил и его разгоряченную голову. «Онегин из меня не получился, как впрочем, и Парис, одним словом, неудачник я», - вздохнул он, поднял джемпер, отряхнул его и медленно открыл дверь.
            
В зале уже разнесли столы, в полумраке звучала мелодия Вивальди. Мужчины медленно и грациозно вели в танце своих дам. Павел сел на скамью у стены, тихая мелодия и мерцающий свет свечей понемногу успокоили его. Он видел, как мимо проплыла  красивая пара - Ксения и Иван. Она положила голову ему на плечо, а он нежно и бережно, словно хрустальный сосуд держал ее за талию. «Я думаю, они сумеют быть счастливыми. Они просто созданы друг для друга»,  - вздохнув, подумал Павел.
            
Немного успокоившись за Ксению, он хотел было пойти домой, веселье не шло ему на ум. Но музыка сменилась, и был объявлен белый танец. Павел вдруг увидел медленно идущую в его сторону Анну. Он моментально встал и сам сделал шаг навстречу, сердце забилось: «А вдруг выберет другого?» Видя его поспешность, Анна заулыбалась и сказала:
-  Вы правы, я хотела именно Вас пригласить на вальс.
- Благодарю. Но почему опять это чопорное «Вы»? Мне помнится, еще сегодня утром мы перешли на более теплое «ты», - сказал Павел.
            
Она была хороша: гладко зачесаны волосы, огромные, казавшиеся в полумраке бездонными, глаза; стройную фигуру облегало черно-белое платье. Анна улыбалась, и глаза ее искрились, она уже не казалась Павлу холодным айсбергом, а скорее чистым журчащим родником.
- Ах, как бы мне хотелось, чтобы ты Анна оставалась такой же веселой и улыбчивой всегда, - восхищенно глядя на нее, сказал Павел.
- Разве может быть праздник каждый день? - удивленно посмотрев на него, спросила она.
- Праздник – это, конечно же, редкость, но улыбка могла бы остаться, хотя бы для меня, - глядя ей прямо в глаза, прошептал Павел.
- Мне сегодня очень хорошо, а что будет завтра, не знаю, - ответила Анна.
- Но еще не поздно узнать. Я предлагаю испытать судьбу. Ночь под Новый год самая вещая. Пойдем на улицу, погадаем!
            
И он увлек Анну в распахнутую дверь. Набросив одежду, они поспешно вышли на крыльцо. Павел, взяв Анну под руку, быстро повел ее к перекрестку дорог и, остановившись, тихо прошептал:
- Слушай.
            
Они стояли молча минуту, другую, и Анна вдруг засмеялась.
- Я, словно девчонка, выслушиваю свадебный поезд! Может, еще под окнами пойдем слушать, или посоветуешь ведро на ночь закрыть, а ключ под подушку положить, чтобы  суженый-ряженый пришел во сне его просить, - шутила она.
- А если я попрошу ключ от твоего сердца? Ты отдаешь его мне? - вдруг серьезно спросил Павел.
- Что ты, Павел?! - прошептала испуганно она и, отступив назад, провалилась в снег. Павел подхватил ее за талию, поднял из сугроба и медленно опустил на дорожку. Ее испуганные глаза  и губы были так близко, он крепче обнял ее и поцеловал.
            
В этот момент позади послышался хруст снега, и раздался хмельной разговор двух друзей -  деда Валерия и Семеныча.
- Вот и я говорю, что удержаться на ногах при сегодняшнем  ветре невозможно. Ну уж эта молодежь, опять весь спуск укатали. Нет, Валерий, ты как хочешь, а я лучше поеду, - падая на дорожку, пробормотал Семеныч.
- Пусти, увидят, - прошептала Анна и, оттолкнув Павла, быстро пошла по улице.
- Эй, молодежь! Помогите двум старикам дойти до хаты, - пробасил дед Валерий. - Э, да это же наш Павел. Вот уж повезло.
            
Павел был рассержен появлением двух друзей, но, видя их веселые бесшабашные лица, улыбнулся и сам, аккуратно поддерживая старичков, повел их на ночлег, удерживая от «праздничного ветра».

15 глава.  Прощание

Павел сидел, привалившись к столу и опершись на согнутую в локте руку. Глядя на два большие вещмешка, он вспоминал - все ли положил из того, что с такой любовью было собрано ему в дорогу. «Сегодня выезжаем, я уже со всеми попрощался. Не видел лишь Анны и Ксении, как же я умудрился обидеть обеих, да еще в сказочную Новогоднюю ночь?! Неужели у меня весь год пройдет так же сумбурно и неопределенно? - печально размышлял Павел. - Как бы мне хотелось остаться в Круглом навсегда. Жить радостно и достойно, ни от кого не зависеть,  все делать самому. Как жаль, что женщина умная, красивая и сильная, заставившая уважать, а потом и полюбить, сама не захотела вновь почувствовать счастье жизни. Впрочем, я не виню ее. Спасибо Господу, что  поселил любовь в мою бездомную душу. Я научился любить, отдавая и ничего не требуя взамен. Я узнал здесь и то, что можно жить счастливо в согласии с природой и людьми и на нашей  грешной земле.
            
Я напишу обязательно книгу об этой общине, а потом создам общину-пансионат, чтобы люди, как и я, сами смогли увидеть такую жизнь, смогли пожить в естественных условиях: сами пекли бы хлеб, топили  русскую печь, доили корову, косили траву, а отдыхали бы дружно и красиво, как это умеют делать в Круглом. Если кому по душе такая опрощенная материально, но духовно и научно богатая жизнь - милости просим в Круглое-2 . Сибирь большая и построить неподалеку еще одно небольшое поселение не составит труда.
            
А если бы Анна приняла мою любовь? Я не смог бы поехать и мое дело, мои мечты остались бы не осуществленными. Анна станет моим вдохновением, моей путеводной звездой», - Павел встал и подошел к окну.
            
Через узорчатое от инея стекло было видно, как морозный день розовой дымкой пронизывает воздух, а снег жемчугом переливается на солнце.  Анна с Еленой возвращались из школы. Расставшись с подругой у ворот, Анна зашла в дом.
             
Она улыбнулась, видя Павла у окна, и произнесла тихо, растягивая слова:
- Я за тобой. Нефтяники уже ждут.
- Я собрался, лишь поджидал тебя. Хотел просить прощения за вчерашнее. Я ни в коей мере не хотел тебя обидеть. Я...я люблю тебя Анна.
            
Анна вдруг шагнула к нему, положила руки на плечи и, тревожно вглядываясь в глаза, тихо произнесла:
- Простить? За что? За любовь? Это я - замурованная мумия избегала тебя, как только поняла, что теряю душевный покой, - темп голоса ее нарастал. - Я хотела сдержать свои чувства, знала, что тебе придет время уехать, а я не смогу бросить своих. Не смогу пережить этого раздвоения. Павел, любимый, пойми меня! - она прижалась к нему мокрым от слез лицом.
- Анна, Анна, что ты сказала? Повтори! – еще не веря услышанному, выдохнул он. - Скажи еще раз!
- Любимый, родной! Я вижу, судьба вновь обносит меня чашей счастья. Я не хочу  терять тебя.
- Поедем со мною, любимая, ты же знаешь мои планы, и кто как не ты лучше расскажет о вашей жизни людям, - горячо говорил он, сжимая в ладонях заплаканное лицо Анны. - Не бойся поверить в мою любовь. За всю свою жизнь я не любил и не смогу полюбить также сильно и преданно. Анна, наши судьбы в твоих  руках - решай!
- Ты молод, Павел, ты должен увериться в своих чувствах, я не смогу потерять любимого дважды. И если ты не отвергнешь своей мечты и моей любви, мы обязательно встретимся. Возможно, вся наша жизнь там, в большом мире,  покажется тебе просто глупым сном, фантазией.
- Анна... Что ты говоришь?! Разве...
- Не говори ничего, не надо. Остаться здесь ты тоже не можешь. Я не хочу такой жертвы. Я верю, мы обязательно встретимся! - она прикрыла ему рот ладонью и прижалась к его плечу.
            
Павел умолк и лишь губами перебирал каждый ее пальчик. Она отняла руку и, обвив его за шею, нежно прикоснулась к его горячим губам.
            
В сенях послышалось  бодрое топтание Ивана и шарканье деда Валерия. Анна легонько отстранила Павла и отвернулась к окну. Вошли дед Валерий и Иван:
- Узнали, что отправляешься, вот и пришли посидеть на прощание, перед дорожкой, - пробасил дед Валерий
- Счастливого пути тебе. Вспоминай нас, - проговорил серьезно, как-то по-мужски, Иван. - Посидим.
            
Все присели на лавки, посидев минуту, также молча встали, взяли вещи Павла и вышли в сени. Павел на секунду задержался взглядом на убранстве  горницы, в которой ему было тепло и уютно многие зимние дни и вечера. Каждая вещица напоминала о заботливых руках хозяев. Столько трудиться над бытовой вещью может только человек, который хочет доставить радость своим близким. Искренняя вера, крепкая семья - вот основа всего в жизни. «Быть может, когда-нибудь и я смогу почувствовать себя здесь в полной мере родным и близким?» - подумал Павел.
            
Он обернулся к образу Иисуса Христа на иконе, перекрестившись, тихо сказал: “Господи, спасибо Тебе за все! Сохрани моих любимых и меня не оставь без Своего благословения”.