Синий йод

Вступление:
Счёт своим произведениям на сайте "Проза.ру" я по недоразумению открыл под своим давним псевдонимом "Нил Емелин". Нил Емелин это палиндром, чем, собственно, мне и нравился до поры, до времени. При регистрации на  "Проза.ру" к обычному для меня авторскому имени Николай Федотов услужливо предлагалась цифра 3. От негодования я и воткнул Нила, а когда малость отошёл, заменил на сегодняшнего Александровича, памятуя об автографе любезного моего современника Пригова: "Николаю Александровичу от Дмитрия Александровича..." Предлагаемый ниже текст является адаптацией к "суровой прозе" (как я её сейчас понимаю) моего наиболее популярного опуса, бытующего на сайте "Резьба по дереву, кости и камню". Прости, дорогой Иоганн Вольфганг, не уберёг я идентичности, как ни крути.


Приблизительно в 1970-е годы мне попалась на глаза некая газетная статья о чудовищной целительной силе СИНЕГО ЙОДА. Кажется, я не придал тогда статье большого значения, но через некоторое время врач "ухо-горло-нос" прописал мне простенькую процедуру с препаратом ЙОДИНОЛ. Препарат оказался для меня безобидным, недорогим и даже целительным. 100-миллилитровый флакон за время лечения мало истощился. Срок годности лекарства был три года, и оно осталось ждать следующего применения (насыщенный синий цвет препарата, видимо, застрял тогда в моей памяти).

Прошло несколько лет, родные перетряхивали аптечку и поинтересовались: не пора ли выбросить сильно просроченное лекарство? Я сказал: "Конечно, пора", но вдруг возник иной план действий. В ту пору я был как раз озабочен идеей патинирования кондового, грубо оструганного соснового щита, призванного стать фоном для моих латунных чеканок. Где-то я уже писал, что учился в ДХШ у мастеров "сурового стиля", поэтому и сам творил соответственно... Согласно замыслу, цвет свежей сосны должен был стремительно превратиться в алюминиевый (или серебряный) цвет елового штакетника десятилетней выдержки на широте Ленинграда. В относительно тренированной руке зодчего оказалась большая колонковая кисть, которой я хладнокровно разгонял лужу йодинола, проливаемого из флакона на белоснежную сосновую доску.

Окрашивание шло, на удивление, неплохо: хорошая адгезия, достаточно равномерный тон, любимые многими акварелистами ультрамаринные хлопья, восприимчивость к лессировкам, подсыхание - близкое к бумажному варианту. Нужный, по моему ощущению, тон был набран примерно за четыре покрытия, - всё заняло от силы полчаса. Подсохшая поверхность была несколько голубее, чем хотелось, но имела приятный матовый блеск. Я рассчитывал, что излишнюю голубизну поглотит желтоватый лак. Под рукой был НЦ-218, которым я воспользовался не позднее, чем через два часа после покраски йодинолом. Лак наносился кистью в один слой. В итоге я получил поверхность с матовым, близким к естественному блеском и неплохим голубовато-серым цветом. Конечно, я кое-что знал о способности пятен обычного коричневого йода бесследно исчезать, поэтому слишком и не обольщался.

Как бы то ни было, программа-минимум была выполнена: мои сосновые доски за час-другой "состарились" лет этак на пять. Стоит ли объяснять, что подобное превращение имеет некоторую практическую ценность для бутафоров и, может быть, реставраторов. Но хотелось бы подчеркнуть значение моего случайного "открытия" для чисто экспериментального "искусства для искусства". Окрашенные столь экзотическим способом доски более тридцати лет находятся пред моим взором и кое-что за это время мне поведали. Такую же отделку я пробовал на ели, берёзе, осине. На лиственных породах данное покрытие, на мой взгляд, менее выразительно, чем на хвойных.

Что же происходит с покрытием во времени? Оно изменяет свой цвет достаточно быстро. Я называю этот процесс "от серебра к золоту" или "молодеющее старение". Известное всем потемнение древесины и лака вступает в сложное взаимодействие с линькой или обесцвечиванием йода, а также переходом его из синей фазы в коричневую. Я полагаю, что йод когда-то совсем обесцветится, но к тому времени отличный золотой цвет приобретёт сама сосна (ель) и, таким образом, результат на всех стадиях будет достаточно положительным. Разумеется, идея быстро выцветающей окраски понравится немногим резчикам, но ведь и красавица-сосна давно отвергнута любителями миниатюры и тонкой детали. Я обычно сравниваю древесину сосны с композицией, в которой слои пенопласта перемежаются слоями камня. Но текстура хвойного дерева ни с чем не сравнима по красоте!

Для иллюстрации своих заметок на сайте "Резьба по дереву, кости и камню" я привёл несколько фотоснимков, сделанных в процессе изготовления моей композиции "Зоопарк" (2003г.), которая является правой частью триптиха "Триста", посвящённого, конечно же, трёхсотлетию Санкт-Петербурга. Центральная часть триптиха - "Фортеция" (2001г.); левая - "Заячий остров" (2003г.). Для тех, кто не был в Петербурге, скажу, что Петропавловская крепость ("фортеция", как называл её царь Пётр I), расположенная на Заячьем острове, это сердце нашего города. На всех "блинах" триптиха крепость изображена в виде стилизованного шестиугольника с крестообразным собором посредине. Санкт-Петербургский зоопарк находится на расстоянии полёта стрелы от фортеции, поэтому в год "зоолетия" автор мысленно пригласил животных подойти поближе к фортеции и принять деятельное участие в торжествах, код которых допускал двоякое толкование.

В самый же день Юбилея (27 мая 2003 года) мой триптих находился на выставке в Доме архитектора СПб, вследствие чего ещё два участника выставки - Евгений Полторацкий (1925-2006) и Борис Рапопорт (1939-2004) - предложили единственному среди них "деревянщику" (то есть мне) стать третьим в известном ритуале с ПЭТ стаканчиками, на что я милостиво согласился.

Несколько слов в завершение. Мне близка эстетика неяркой, приглушённой, как бы "по-музейному" припудренной, "запылённой" окраски. Мне кажется, хорошая деревянная скульптура та, которая обладает свойством красиво стареть. Практически все работы в моей галерее на сайте мастеров-резчиков (за редкими исключениями) прошли в той или иной мере обработку синим йодом. Их цвет, заметно менявшийся во времени, меня устраивал на любой стадии. Было огорчительно, когда один из "мастеров"-иностранцев охарактеризовал мои произведения как "бесцветные, тусклые, тривиальные, серые". Боюсь, что такими же он воспринимал наши русские избы и деревянные церквушки. Хвалю себя за благоприобретённую толерантность.

Что касается неустойчивости красок к воздействию времени и природных факторов, - в искусстве безграничном появятся, я в это верю, художники, которые развернут данное явление на пользу и себе, и нам с Вами. В качестве первоначальной задачи я бы предложил им создание покрытия-хамелеона для декора тех или иных пространственных объектов, претендующих на какую-никакую художественность.