Приключения советских авиаторов в Италии. 1944г

Автор выражает искреннюю благодарность за интервью и консультации полковнику запаса Михаилу Болтунову – военному журналисту, писателю, историку, специалисту по разведывательным операциям ГРУ СССР во время Второй мировой войны.



ПРЕДИСЛОВИЕ



Несколько лет назад газеты города Бари, - столицы южно-итальянской провинции под названием Апулия, - как по команде разразились «сенсационными» статьями о «секретной русской авиационной базе/группе Соколова», которая существовала в нём в 1944 году.


«В 1944 году столица Апулии была местом секретной миссии англо-американцев с Советами. Событие - невероятное сегодня - было «забыто» архивами Вооруженных сил Италии и России. Почти год в регионе проходило военное общение между «плохими друзьями».  В определенном смысле русские предприняли автономную, но «параллельную» акцию с союзником. Этот аномальный способ сотрудничества был отражением взаимного недоверия, которое уже разделяло два блока и которое с капитуляцией Германии материализовалось во времена холодной войны. Советские солдаты, которые на протяжении всего периода своего проживания жили в палаточном городке, расположенном в неустановленном районе аэропорта Бари, делали все, чтобы остаться незамеченным: они никогда не были связаны со своими англо-американскими коллегами и не имели контактов с гражданским населением или местной русской общиной». (цит. по «Quotidiano di Bari» от 18 марта 2017г.). Итальянский историк и авиационный эксперт Григорий Алеги (Gregory Alegi) уверен, что англо-американцы с подозрением смотрели на коммунистов с оружием. «И, со своей стороны, русские (…) абсолютно не были склонны к братанию». Советским военнослужащим удалось оставаться незамеченными в городе и не вступать в отношения ни с населением, ни с местной русской общиной. «В авиационных архивах, - поясняет Григорий Алеги, - они нигде и никогда не упоминаются. Мы говорим обо всем, даже о футбольных матчах и кулинарных обменах с англо-американцами, но русских никто не помнит». Это подтверждают и церковные источники в Бари: «В наших архивах нет никаких следов. Они никогда не приходили сюда. Они никогда не участвовали в наших религиозных службах. Никто не проводил церемоний с ними. Два года назад совершенно случайно мы узнали об их миссии в Апулии. Мы знаем, что они были в районе аэропорта Палезе».  (цит. по «La Gazzetta del Mezzogiorno» от 08 июня 2007г.). Как считает «профессор истории университета Салерно Никола Оддати (Nicola Oddati), историческая «незаметность» советских военнослужащих для горожан могла быть обусловлена ещё и тем, что по его мнению – русские носили американскую военную форму с советскими знаками отличия, потому что советская военная форма для апулийской жары не была приспособлена. Вито Мауроджиованни (Vito Maurogiovanni) был свидетелем похоронной процессии: «Я думаю, что это была осень 1944 года, и это было невероятно для нас в Бари. Мы никогда не видели толпу, которая пела «Интернационал», размахивая красными флагами, а также англо-американских и русских офицеров вместе. Нам объяснили, что умер советский солдат». (цит. по «La Gazzetta del Mezzogiorno» от 24 июня 2007г.).


Особенно впечатляют «авторитетные» свидетельства «церковных источников» города Бари на этот счёт. Тем не менее, стоило итальянским «экспертам» и историкам обратиться к Рунету, и вся их аргументация рухнула бы в одночасье. Никакого секрета из существования в Бари в 1944 году АГОНа (авиагруппы особого назначения) СССР никогда не делал; - сообщения Информбюро, газетные публикации выходили с завидной регулярностью, а в 1999 г. издательством  «Андреевский флаг» был опубликован объёмный труд военного историка, кандидата исторических наук Анатолия Сергиенко «АГОН - авиационная группа особого назначения». С тех пор появилось много мемуаров, были рассекречены документы, которые дополняют монографию Сергиенко, и по-иному расставляют акценты в известных событиях. На их основе и был написан этот очерк.


Часть первая.


 
«Сынки». 



У всех руководителей «Большой тройки», чьи решения во время Второй мировой войны изменили мировую историю, были взрослые сыновья. Более того, двое из этих сыновей, - при некотором, - ином, чем случилось в реальности стечении обстоятельств, - могли изменить эту историю. Но, обо всём по порядку...
1943 год для Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР Иосифа Сталина, выдался тяжёлым во всех отношениях. До конца 1943 г. союзники СССР по антигитлеровской коалиции воздерживались от активных действий в Западной Европе. Красная армия успешно развивала наступление по всем фронтам, - была прорвана блокада Ленинграда, уже отгремели бои в Сталинграде и на Курской дуге, - но союзники опять перенесли на следующий год открытие Второго фронта, хотя и начали итальянскую кампанию.

 
Надо отметить, что задолго до высадки союзников в Нормандии, разведки стран «Большой тройки» свой «профессиональный Второй фронт» открыли и договорились о совместных операциях.  В самом начале Великой Отечественной войны в Первом управлении Наркомата госбезопасности был сформирован отдел по взаимодействию с английской и американской разведкой.  В июле 1941 г. начальник разведуправления Генштаба Красной армии генерал Филипп Голиков подписал в Лондоне соглашение о том, что разведки не станут проводить операции на территории друг друга без предварительной договоренности. И хотя до «доверительных отношений» из-за взаимного недоверия, так и не дошло, тем не менее, - сотни тысяч жизней были спасены.


В семью Иосифа Сталина в 1943 г. пришло и личное горе. При всех сложностях его отношений со старшим сыном Яковом Джугашвили, - всем в ближайшем окружении Верховного было понятно, что пленение Якова немцами, а затем и подтверждённая оперативными данными его смерть в немецком концлагере, не могли бесследно пройти для Иосифа Виссарионовича.



СПРАВКА.Яков Иосифович Джугашвили (18.03.1907 - 14.04.1943) старший сын И. В. Сталина. Родился в селе Баджи Кутаисской губернии. В восьмимесячном возрасте осиротел – его мать Екатерина Сванидзе, - первая жена Сталина, - умерла от брюшного тифа. Воспитывался тёткой в патриархальных грузинских традициях, в ближайшую школу ходил пешком за 7 км каждый день. Отца, мачеху и сводного брата Василия, не разговаривавший по-русски и застенчивый четырнадцатилетний Яков, впервые увидел в 1921 г.  Сталин называл его волчонком. Яков окончил московскую школу в 1925 г.  и женился на однокласснице и дочери священника 16-летней Зое Гуниной (1908—1957). Иосиф Сталин противился этому браку и Яков совершил попытку суицида. Отношения с отцом ухудшились настолько, что Яков с женой переехали в Ленинград, где у них родилась дочь, которая вскоре умерла и после этого брак распался. С 1930 по 1936гг. Яков – студент и выпускник Московского института инженеров транспорта. В 1935 г. Яков женился на Юлии Исааковне Мельцер (1911—1968), в 1938 г. у них родилась дочь Галина. В 1937 г. по совету отца Яков поступил в Артиллерийскую академию и закончил её в мае 1941 г. На фронт попал 27 июня 1941 г. в звании старший лейтенант, командиром артиллерийской батареи. 16 июля 1941 г. при выходе из окружения возле города Лиозно он пропал. Как выяснилось позже – 18 июля 1941 г. Яков Джугашвили попал в плен. На допросах (оригинальные протоколы найдены в Берлине после войны) заявил, что «(...) с гордостью защищал свою страну и её политическую систему (...)». (цит. по Википедии). Сначала Якова Джугашвили содержали в концлагере в Хаммельбурге. Весной 1942 г.  его перевели в Любек, а затем в Заксенхаузен. Есть документально неподтверждённая легенда о предложении обменять Якова на фельдмаршала Паулюса, на что Сталин якобы ответил: «Я солдата на фельдмаршала не меняю». Тем не менее, в книге «Двадцать писем к другу» дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминает: «Зимой 1943—1944 года, уже после Сталинграда отец вдруг сказал мне в одну из редких тогда наших встреч: «Немцы предлагали обменять Яшу на кого-нибудь из своих… Стану я с ними торговаться! Нет, на войне как на войне». В своих мемуарах маршал Георгий Жуков писал, что во время одной из прогулок Сталин задумчиво произнёс: «Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его фашисты». (цит. по Википедии). Вечером 14 апреля 1943 г. Яков Джугашвили бросился на проволоку в концентрационном лагере Заксенхаузен. Когда Яков схватился за проволоку, часовой, роттенфюрер СС Конрад Хафрих открыл огонь. Труп был сожжён в крематории лагеря. Урна вместе со свидетельством о смерти была отправлена в РСХА и там исчезла.



На Тегеранскую конференцию (28.11.1943 – 01.12.1943) президент США Франклин Делано Рузвельт и премьер-министр Англии Уинстон Черчилль, не сговариваясь и не особо задумываясь о политесе и чувстве такта (а может быть и умышленно – авт.), приехали с сыновьями, и нашли время познакомить их с Иосифом Виссарионовичем. Сделать это было нетрудно – у Черчилля как раз во время конференции случился день рождения с обязательным банкетом, на котором присутствовали и его дети – Рэндольф и Сара. (Уинстон Черчилль прихватил в Тегеран ещё и дочь Сару Черчилль-Оливер поскольку; - как писал его личный архивист Мартин Гилберт (Martin Gilbert), – «он обожал с ними петь песни в дороге» - авт.). А президент Рузвельт с ближайшим окружением и сыном Эллиотом поселился в советском посольстве.



СПРАВКА. Эллиот Рузвельт (Elliott Roosevelt) (23.09.1910 – 27.10.1990). Эллиот Рузвельт был сыном президента Франклина Д. Рузвельта (1882–1945) и первой леди Элеоноры Рузвельт (1884–1962). Учился в Принстоне. Эллиот Рузвельт всегда интересовался авиацией и журналистикой. С начала войны офицер разведки, он к январю 1945 г. дослужился до бригадного генерала. Несмотря на плохое зрение и классификацию 4-F (непригодный), он стал пилотом и выполнил 89 разведывательных боевых вылетов с общим налётом в 470 часов. В январе 1943 г. подполковник Эллиот Рузвельт сопровождал президента США Франклина Делано Рузвельта  в качестве военного атташе на встрече в Касабланке и на последующих Каирских и Тегеранских конференциях в ноябре-декабре 1943 г. В 1944 году посещал СССР в рамках проекта челночных рейсов американских пилотов, участвовал в высадке войск союзников в Нормандию. После смерти президента Рузвельта закончил военную карьеру и вышел в отставку. После войны Рузвельт имел лицензию частного пилота и владел небольшим самолетом. Занимался литературной и предпринимательской деятельностью, политикой. Был женат пять раз. В 1973 г. Эллиот Рузвельт был обвинен в участии в заговоре, с целью убийства премьер-министра Багамских островов и ему пришлось эмигрировать в Португалию в 1972 г, а с 1974 г. он переехал в Англию. Позже вернулся в США. Эллиот Рузвельт умер в возрасте 80 лет от сердечной недостаточности.



Подполковник Элиот Рузвельт и капитан Рандольф Черчилль были знакомы до Тегерана, особых дружеских чувств друг к другу не испытывали, и оба служили в военной разведке, что не удивительно. «Я убедился в том, что для юного Рандольфа Черчилля разговор — это исключительно односторонний акт. (...) «Мы поговорили о (...) юном Рандольфе Черчилле. «Завидная способность — ни в чем не сомневаться», — заметил отец». (цит. по Эллиот Рузвельт. – «Его глазами».). 


СПРАВКА, Рандольф Черчилль (Randolph Churchill) (28.05.1911 - 06.06.1968) - британский политик, сын Уинстона Черчилля (Winston Churchill), член партии консерваторов. С 1940-го по 1945-й годы заседал в британском Парламенте. Учился в Итоне (Eton College) и Крайст-Чёрче, Оксфорд (Christ Church, Oxford); после окончания колледжа он некоторое время занимался журналистикой. Во время Второй мировой войны Черчилль служил в 4-м Королевском Гусарском Полку (4th Queen's Own Hussars); когда-то именно в этом полку служил и его отец. Некоторое время Рандольф служил в SAS Специальной воздушно-десантной службе (Special Air Service) и несколько раз отправлялся в тыл врага, в Ливийскую пустыню. В 1944-м Черчилль отправился в Югославию в качестве офицера связи в составе английской миссии при штабе И.Б. Тито. Рэндольфа Черчилля часто описывают, как заблудшего сына клана Черчиллей; он отличался невероятной раздражительностью, много пил и в целом был сильно испорчен своим чересчур влиятельным отцом. От его склочного характера страдали все – в том числе и один из немногих его друзей - Ивлин Во. Литературный талант Рэндольф от отца все же унаследовал; это помогло ему стать довольно успешным писателем. (Уинстон Черчилль - лауреат Нобелевской премии по литературе 1953г. - авт.). В 1966-м Рэндольф начал работать над биографией отца, но успел написать лишь два тома. Скончался Рэндольф Черчилль от сердечного приступа в 1968 г.; на момент смерти ему было 57 лет. Похоронили его вместе с родителями, на кладбище Церкви Святого Мартина близ Вудстока, Оксфордшир (Woodstock, Oxfordshire).


К чести Сталина надо отметить, что он очень радушно отнёсся к приехавшим  в Тегеран детям руководителей «Большой Тройки» и, по воспоминаниям Эллиота Рузвельта, даже нарушил протокол официального обеда от советской делегации, лично усадив того за обеденный стол между Иденом и Гарриманом (Сэр Антони Иден (Robert Anthony Eden) в 1943 г. - министр иностранных дел Великобритании, Уи;льям А;верелл Га;рриман (William Averell Harriman) в 1943г. - посол США в СССР – авт.). На этом обеде 29 ноября 1943 г. произошла история, о которой рассказал Элиот Рузвельт в своих мемуарах: «К концу обеда Дядя Джо поднялся, чтобы предложить тост по вопросу о нацистских военных преступниках. Я не могу точно припомнить его слова, но он произнес примерно следующее:
— Я предлагаю выпить за то, чтобы над всеми германскими военными преступниками как можно скорее свершилось правосудие, и чтобы они все были казнены. Я пью за то, чтобы мы объединенными усилиями покарали их, как только они попадут в наши руки, и чтобы их было не меньше пятидесяти тысяч.
Как ужаленный, Черчилль вскочил с места. (Кстати, премьер-министр во время всех тостов пил только свой излюбленный коньяк. Поглощая каждый вечер солидную дозу этого напитка, он хорошо натренировался для беседы такого рода. Все же я подозреваю, что в данный вечер даже этот заядлый пьяница владел языком хуже обычного.) Его лицо и затылок побагровели.
— Подобная установка, — выкрикнул он, — коренным образом противоречит нашему, английскому чувству справедливости! Английский народ никогда не потерпит такого массового наказания. Я пользуюсь этим случаем, чтобы высказать свое решительное убеждение в том, что ни одного человека, будь он нацист или кто угодно, нельзя казнить без суда, какие бы доказательства и улики против него ни имелись!
Я взглянул на Сталина. Видимо, этот разговор очень его забавлял, но он оставался серьезным; смеялись только его глаза. Он принял вызов премьер-министра и продолжал поддразнивать его, очень вежливо опровергая все его доводы и, по-видимому, нисколько не беспокоясь по поводу того, что Черчилль уже безнадежно потерял самообладание.
Наконец, Сталин повернулся к отцу и осведомился о его мнении. Отец давно уже еле сдерживал улыбку, но, чувствуя, что атмосфера начинает слишком накаляться, решил обратить дело в шутку.
— Как обычно, — сказал он, — мне, очевидно, приходится выступить в качестве посредника и в этом споре. Совершенно ясно, что необходимо найти какой-то компромисс между вашей позицией, м-р Сталин, и позицией моего доброго друга премьер-министра. Быть может, вместо казни пятидесяти тысяч военных преступников мы согласимся на меньшее число. Скажем, на сорок девять тысяч пятьсот?
Американцы и русские рассмеялись. Англичане, ориентируясь на своего премьер-министра, который приходил все в большую ярость, сидели молча с вытянутыми лицами. (...)
Я надеялся, что Сталин удовольствуется первыми ответами и переменит тему раньше, чем очередь дойдет до меня, но ему, бесспорно, присуща настойчивость. Он обратился с этим вопросом и ко мне и я, несколько нетвердо держась на ногах, встал с места.
— Как сказать, — ответил я и перевел дух, стараясь соображать быстро, несмотря на действие паров шампанского.
— Не слишком ли академичен этот вопрос? Ведь когда наши армии двинутся с запада, а ваши будут продолжать наступление с востока, вся проблема и разрешится, не так ли? Русские, американские и английские солдаты разделаются с большинством из этих 50 тысяч в бою, и я надеюсь, что такая же судьба постигнет не только эти 50 тысяч военных преступников, но и еще сотни тысяч нацистов.
И, сказав это, я собрался снова сесть. Но Сталин, сияя от удовольствия, обошел вокруг стола и обнял меня за плечи.
— Превосходный ответ! Тост за ваше здоровье! — Я вспыхнул и уже готов был выпить, так как по русскому обычаю полагается пить даже за свое собственное здоровье, — как вдруг я увидел, что перед самым моим носом кто-то гневно потрясает пальцем.
— Вы что же, хотите испортить отношения между союзниками? Вы понимаете, что вы сказали? Как вы осмелились произнести подобную вещь? Это был Черчилль, взбешенный не на шутку.
Потрясенный тем, что премьер-министр и маршал пикировались прямо над моей головой, я молча уселся на свое место.
К счастью, обед вскоре окончился, и я пошел за отцом в его комнату, чтобы извиниться. Шутка сказать, испортить отношения между союзниками!
Отец хохотал во все горло.
— Не волнуйся, — успокаивал он меня, — ты ответил совершенно правильно. Прекрасный ответ. Уинстон просто потерял голову, увидев, что никто не принимает его слова всерьез. Дядя Джо так допек его, что Уинстон готов был обидеться на любые слова, особенно если они понравились Дяде Джо. Не огорчайся, Эллиот.
— Но ты ведь знаешь… я меньше всего…
— Брось, — сказал отец и снова рассмеялся. — Ведь и Уинстон проспится и забудет все.
Но мне кажется, что он этого так и не забыл. За многие месяцы, что мне пришлось впоследствии провести в Англии, я уже ни разу не получал приглашения на вечер в Чекерс (поместье Черчиллей – авт.). Очевидно, Черчилль ничего не забывает». (цит. по Эллиот Рузвельт. – «Его глазами».).


К счастью, на следующий день - 30 ноября 1943 г., - в Тегеране в английском посольстве отмечали 69-летие Черчилля. На приёме блистали его сын Рэндольф в новенькой с золотым шитьём форме, и дочь Сара Черчилль-Оливер в форме женского вспомогательного корпуса военно-воздушных сил, которых премьер-министр представил Сталину. Именинник получил подарки и поздравления, выглядел довольным, и инцидент был исчерпан. Сталин над Черчиллем даже подшучивал. Когда за кофе Черчилль сказал: «Я верю, что бог на нашей стороне. По крайней мере, я сделал все для того, чтобы он был нашим верным союзником», – Сталин хмыкнул и ответил: «А на моей стороне – дьявол. Потому что общеизвестно, что дьявол – коммунист. А бог, без сомнения – добрый консерватор». Черчилль поднял тост: «За пролетарские массы!» Сталин поднял тост: «За консервативную партию!»». Мы знаем об этом эпизоде из дневника Идена, который присутствовал при разговоре». (цит. по Борис Тененбаум «Великий Черчилль».).


Договорённости в Тегеране лидерам «Большой тройки» дались нелегко, - в основном из-за позиции англичан, Франклин Рузвельт говорил по этому поводу сыну: «Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего он на самом деле хочет. Он прежде всего хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию». (цит. по Эллиот Рузвельт. – «Его глазами».).

 
Одним из важнейших итогов Тегеранской конференции, - помимо конкретных обязательств союзников по поводу места и даты открытия Второго фронта, - явился консенсус по решению югославской проблемы.

СПРАВКА. 25 марта 1941 г. правительство Д. Цветковича подписало в Вене протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии. Тогда же молодой король Петр II Карагеоргиевич организовал государственный переворот, который устранил от власти в Белграде союзных с фашистами правителей. Срочно был подготовлен Договор о дружбе и ненападении между СССР и Королевством Югославия подписанный в Москве 5 апреля 1941 г. наркомом по иностранным делам Вячеславом Молотовым и посланником Югославии в Москве Миланом Гавриловичем.  Уже на рассвете 6 апреля 1941 г. когда в Москве закончился банкет по случаю заключенного советско-югославского договора, нацисты нанесли бомбовые удары по столице Югославии Белграду и другим городам страны. В этот же день немецкие, итальянские и венгерские войска вторглись в её пределы. Регулярные войска оказывали сопротивление ровно 10 дней, - 17 апреля был подписан акт о капитуляции Югославии. Королевская семья и члены югославского правительства бежали в Великобританию из страны, поделенной агрессорами на части. Из большей части Хорватии, Боснии и Герцеговины Гитлер создал так называемое «Независимое государство Хорватию», под руководством А. Павелича. Сербию возглавило правительство М. Недича. В горах Западной Сербии стали создаваться и действовать вооруженные силы эмигрантского правительства - четники. Предводителем их был Д. Михайлович. Уже к осени 1941г. начали появляться территории, не контролируемые агрессорами, общая площадь которых к концу года достигла 20% страны. На них была ликвидирована власть оккупантов, создавались партизанские базы и национальные комитеты самоуправления. К ноябрю-декабрю 1942 г. была сформирована регулярная Народно-освободительная армии Югославии (НОАЮ) и образован высший политический орган страны - Антифашистское вече народного освобождения Югославии. 29 ноября 1943 г. на его второй сессии был учрежден Национальный комитет освобождения Югославии, выполнявший функции временного народного правительства. Партизанам, которых возглавил Иосиф Броз Тито, остро не хватало оружия и боеприпасов, продуктов питания, медикаментов. Реальную помощь могли оказать только три страны - США, Великобритания и Советский Союз. Но парадокс заключался в том, что первые две оказывать ее могли, но не хотели, а СССР хотел, но не мог. Из радиограммы И.Б. Тито Исполкому Коминтерна от 31 января 1943 года: «...Сотням тысяч бойцов грозит голодная смерть... Двадцать месяцев мы боремся без минимальной материальной помощи с какой бы то ни было стороны. Уверяю вас, что этот наш дивный героический народ Боснии, Лики, Кордуна и Далмации вполне заслужил максимальную помощь. У нас появился сыпной тиф, но у нас нет лекарств, народ умирает от голода, но не ропщет. Этот голодный народ отдает нашим бойцам последний кусок хлеба, а сам умирает с голода, отдает последнюю пару чулок, рубах или обуви, а сам идет босым и голым по такому холоду. Сделайте все, что можно, чтобы помочь нам». (цит. по Анатолий Сергиенко. - АГОН - авиационная группа особого назначения).



Михаил Болтунов: «Если говорить о времени Великой Отечественной войны, - отбросив некоторую советскую мифологию, потому что мы сами иногда создавали миф о партизанском движении, - то надо сказать, что самое сильное, крупное и мощное партизанское движение было конечно в Югославии под руководством маршала Тито».



Из мемуаров Е.М. Примакова: «К концу 1941 года в рядах вооруженных сил народно-освободительного движения находилось не менее 80 тысяч человек, в 1943 году - 320 тысяч, а в сентябре 1944 года — около 400 тысяч бойцов. Она сковывала значительные силы фашистских войск. Для Германии и ее союзников Югославия стала самостоятельным, очень беспокоящим фронтом. (...). «Перед странами — участницами антигитлеровской коалиции встала проблема — какую линию занять в отношении этого нового государственного образования, как теперь относиться к югославскому эмигрантскому правительству, которое официально признавалось главными мировыми державами. Особую активность проявили англичане, которые на протяжении всей войны ревностно заботились об усилении своего влияния на развитие событий в Южной и Юго-Восточной Европе. Осенью 1943 года они направили в Югославию, к Тито, военную миссию во главе с генералом Фицроем Маклином». (цит. по Примаков Е. М. - Очерки истории российской внешней разведки. Том 4. - глава 38. - На югославской земле.).



В середине июля 1943 г. английского дипломата и полковника разведки Фицроя Маклина (Fitzroy Maclean) срочно произвели в бригадные генералы и назначили главой английской военной миссии в Югославии.  25 июля 1943 года Черчилль встретился с Маклином и объяснил, что его задача - просто выяснить, кто убивает больше всего немцев, и предложить способы, которыми англичане могли бы помочь им убить больше. Политика, при этом особой роли не играет и должна быть вторичным соображением. 18 сентября 1943 г., с этим заданием Маклин отправился к Тито. Там в Яйце (Jajce) произошла первая встреча 32-летнего Маклина с 51-летним Тито. Они общались без переводчика, т.к.  прекрасно говорили на русском и немецком языках. В отчёте для британского командования от 6 ноября, составленном по возвращению в Лондон, Маклином, было отмечено, что партизанское движение под управлением Тито сражается с немцами с наибольшей эффективностью, поскольку в отличие от других политических сил Югославии партизаны более многочисленны, дисциплинированны, организованы, мотивированы и не склонны к политическим компромиссам. Далее следовал вывод, что исключительно по военным причинам союзники должны впредь отправлять все имеющееся оружие и оборудование партизанам.


СПРАВКА. Сэр Фицрой Хью Ройл Маклин, 1-й баронет (Sir Fitzroy Hew Royle Maclean, 1st Baronet) (11 марта 1911 - 15 июня 1996) – шотландский солдат, писатель и политик. Член британского парламента (с 1941 по 1974), член Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Маклин родился в Каире в семье офицера - шотландского аристократа, воспитывался в Италии, образование получал в Итоне и Королевском колледже в Кембридже. Затем он учился в Германии до прихода на дипломатическую службу в 1933 г. В 1934 г. был отправлен на дипломатическую работу в Париж, но в 1937 г.  попросил о переводе в СССР, где находился до 1939 г. С началом Второй мировой войны Маклин оставил дипломатическую службу и записался добровольцем в британскую армию. Воевал в Северной Африке (Ливия), на Ближнем Востоке (Персия, Ирак), на Апеннинах (Италия), и на Балканах. Был главой британской военной миссии при штабе Тито. Фицрой Маклин - один из двух человек в британской армии, которые во время Второй мировой войны сделали карьеру от рядового до бригадного генерала. Сэр Фицрой Маклин умер в возрасте 85 лет в Англии. Принято считать, что Ян Флеминг использовал жизненные коллизии Фицроя Маклина и его личные характеристики при создании образа Джеймса Бонда.



И уже в январе 1944 г. генерал Фицрой Маклин вернулся в расположение штаба Тито в городке Дрвар, с двумя достаточно весомыми свидетельствами британской дружбы. Одним из этих свидетельств стало прибытие в качестве офицера связи миссии сына премьер-министра - Рандольфа, а вторым - теплое письмо от Черчилля, в котором выражались восхищение и поддержка лично маршалом Тито.  (Надо отметить, что Черчилль был неравнодушен к эпистолярному жанру – сущестует легенда, что Отто Скорцени остался жив и на свободе только благодаря тому, что вернул Черчиллю его письма к Муссолини - авт.).


Михаил Болтунов: «В начале 1944 года советское командование, решило наладить более тесный контакт со штабом Тито для организации совместных действий и направить в Югославию советскую военную миссию, которую возглавил 43-летний генерал-лейтенант Николай Васильевич Корнеев». 


СПРАВКА, Корнеев Николай Васильевич (08.05.1900 - …07.1976). Родился в д. Каменка, Богородицкого уезда, Тульской губернии, Российской империи.  В 1919 г. окончил Екатеринославскую инженерную школу. Участник Гражданской войны. С июля 1919 г. по апрель 1921 г. — командир взвода инженерного батальона XIV-й армии, в июле 1924 г. назначен командиром отдельной роты связи III-го стрелкового корпуса.  С февраля 1925 г. — начальник связи корпуса. С июля 1926 г. находился в распоряжении Разведупра Штаба РККА. В 1929 г. окончил Восточный факультет Военной академии им. Фрунзе. Начальник оперативной части 35-й стрелковой дивизии и «спецработа в разведотделе штаба» ОКДВА (июнь 1929 - март 1930), «специальная командировка в Китай» (март 1930 - февраль 1931). Помощник начальника Разведотдела Ленинградского военного округа с августа 1935 г.  В мае 1939 г. назначен преподавателем Академии Генштаба РККА. Участник советско-финляндской войны. С января 1940 г. - заместитель начальника оперативного отдела Северо-Западного фронта. Комдив (21.03.1940). Генерал-майор (4.06.1940). Начальник штаба 20-й армии (июль - октябрь 1941). Командующий 9-й резервной армией (июнь - июль 1942). Начальник штаба 24-й армии (август—октябрь 1942). Зам. начальника штаба по тылу Северо-Западного фронта (октябрь - декабрь 1942). Начальник штаба 11-й армии (декабрь 1942 – декабрь 1943), Генерал-лейтенант (04.10.1943). Глава военной миссии в Югославии (январь - декабрь 1944). Заместитель начальника 4-го, 5-го (июнь 1945 - июнь 1946) управлений ГРУ Генштаба, старший преподаватель кафедры военного искусства Академии Генштаба (июнь 1946 - май 1953). С мая 1953 г. в отставке. Умер в Москве, похоронен на Кунцевском кладбище.



Решение о направлении представителей Советского Союза в Югославию официально было объявлено в специальном сообщении Информбюро «О положении в Югославии», опубликованном во всех советских газетах 14 декабря 1943 года.
Советская военная миссия в отличие от миссий англо-американских союзников была аккредитована не при Верховном штабе НОАЮ, а при Национальном комитете освобождения Югославии. Тем самым советское правительство подчеркивало не только ее военный, но и политический характер.


В середине января 1944 г. для вылета членов советской миссии в Югославию были выделены два самолета Си-47 за номерами: Л-834 (экипаж Шорникова) и Л-815 (экипаж Лебедева). (Самолёты Си-47 «Дакота» поступали в СССР из США по ленд-лизу с 1943г.- авт.).

 
В начале февраля 1944 г. первая часть миссии во главе с генералом Корнеевым добралась до южно-итальянского города Бари, и разместились в гостинице «Империал». В течение следующих 20 дней на Адриатике погода была нелётной, а в районе партизанского полевого аэродрома непрерывно шёл снег. Корнеев принял решение вылететь в Югославию на планёрах. Надо отдать должное - доставку советской миссии союзники организовали с небывалой помпой. На двух планерах «Horsa» с английскими пилотами под прикрытием 25 английских истребителей «Спитфайер», - и что немаловажно - именно 23 февраля 1944 г., - доставка членов советской военной миссии генерала Корнеева в штаб Тито прошла успешно. После этого экипаж Лебедева вернулся в СССР, а экипаж Александра Шорникова был включён в состав миссии. Его самолёт был размещён на авиабазе союзников в Бари, где постоянно находился и заместитель Корнеева – 40-летний полковник Степан Васильевич Соколов. Жили все в районе аэродрома, на вилле «ди Веллина» в местечке Палезе близ Бари.

Экипаж Шорникова осуществлял постоянные полёты в Югославию с боевыми заданиями, и, кстати, сразу же стал легендой авиабазы, первым осуществив ночную посадку на заснеженную площадку в высокогорном районе Боснии. На авиабазе в Бари никто в это не поверил. В следующий полёт Александр Сергеевич прихватил с собой плетеных корзин и набил их у партизан снегом. Вернувшись в Бари, он молча выставил корзины, вдоль ряда самолетов союзников и после такого весомого «аргумента» пилоты авиации союзников так же молча последовали его примеру.


СПРАВКА.

Александр Сергеевич Шорников (31.10.1912-18.11.1983). Родился в городе Вязники, ныне Владимирской области, - в семье рабочего. Окончил школу ФЗУ, работал на фабрике. В 1933 г. окончил авиационную школу пилотов ГВФ в Тамбове. Работал лётчиком в Грузинском управлении ГВФ. 5000 часов в воздухе, почти миллион километров по различным трассам страны без поломок и аварий — с таким летным «багажом» встретил пилот-инструктор Грузинского управления ГВФ Александр Шорников войну. С начала войны летал командиром корабля в Харьковской, а затем Киевской авиационной группе особого назначения ГВФ, которая выполняла боевые задания в интересах Южного, затем Юго-Западного и Сталинградского фронтов. 10 декабря 1942 г. Киевская авиагруппа была переформирована в 7-й отдельный авиаполк ГВФ. Капитан А.С. Шорников летом и осенью 1943 г. обеспечивал подготовку к Тегеранской конференции глав СССР, Великобритании и США (28 ноября – 1 декабря 1943). Особо отличился А.С. Шорников при выполнении заданий с авиабазы в городе Бари (Италия) в 1944 г. Принимал участие в спасении Верховного штаба НОАЮ во главе с маршалом Тито. Экипаж майора А.С. Шорникова 4 июня 1944 г., совершив посадку в горах на площадку крайне малых размеров, за два рейса вывез в Бари руководящий состав штаба во главе с маршалом Тито и членов военных миссий. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июня 1944г. Шорникову Александру Сергеевичу присвоено звание Героя Советского Союза. После войны продолжал службу в ВВС, был заместителем командира одного из транспортных авиационных полков. Вышел в запас в 1957 г. в звании подполковника.  Работал старшим инженером в Министерстве гражданской авиации. Похоронен в городе Вязники.


 
О начале работы советской военной миссии в Югославии было объявлено в сообщении ТАСС от 6 марта 1943г.


Михаил Болтунов: «Интересно, что в состав советской военной миссии входили не только специалисты, к примеру, там – разведчики, технари, радисты, но даже представители финансовых наших органов - был и заместитель председателя правления Госбанка СССР Владимир Сергеевич Геращенко. Это как раз отец того самого - известного нашего финансиста Виктора Геращенко. Был там Константин Квашнин - разведчик из органов безопасности. Как раз в этот период он находился в Лондоне. Ему приказали прибыть в Бари.  Сначала в Бари, а потом в центр партизанского движения в Дрвар».


Из мемуаров Е. М. Примакова: «Наряду с сотрудниками военной разведки в состав миссии включили небольшую оперативную группу НКГБ СССР, получившую традиционное в разведке название — резидентура. В нее вошли Г.С. Григорьев — руководитель по прикрытию помощник начальника миссии, В.А. Квасов — сотрудник, секретарь миссии, а также шифровальщик и радист. (...). В середине апреля в ставку Тито прибыла новая группа опер работников НКГБ: Б.П. Одинцов, советник по разведке, А.В. Тишков, советник по контрразведке, П.Е. Горошкин, специалист по шифровальному делу, М.В. Жуков для работы личным шифровальщиком у Тито по его просьбе. (...) Одновременно в эту группу был командирован из лондонской резидентуры сотрудник разведки К.К. Квашнин, который там поддерживал контакт с представителями британской разведки. Здесь ему было поставлено своеобразное деликатное задание — «отвлекать внимание англичан и американцев от группы Одинцова-Тишкова». В этом качестве он проработал около пяти месяцев». (цит. по Примаков Е. М. Очерки истории российской внешней разведки. Том 4. - глава 38. - На югославской земле.).


СПРАВКА, Квашнин Константин Константинович (1913 - 2007). Родился в Омске. Окончил семилетку, а затем с дядей переехал в Новосибирск, где начал работать на заводе учеником электромонтера. В 1931 г. ему предложили пойти на учебу на годичные курсы подготовки в ВУЗ. В 1932 г. поступил в электромашиностроительный институт Москве. В 1933 г. институт был закрыт, а его здание и студенты переданы Московскому электротехническому институту народной связи им. Подбельского (МЭИС). В 1937 г. окончил МЭИС инженером по радиосвязи и радиовещанию и был оставлен в аспирантуре. В 1937–1938 гг. курсант спецшколы по подготовке специалистов по диверсионным операциям в народном хозяйстве стран возможного противника. В ноябре 1938 г. Квашнин получил назначение заместителем начальника Радиоцентра контроля за эфиром. С 1939 г. в НКВД. Перед войной переведён в специальный отдел оперативной техники на должность заместителя начальника отделения механических и пиротехнических аппаратов и устройств. 27 июня 1941 г., Квашнин был откомандирован в особую разведывательно-диверсионную войсковую часть НКВД – ОМСБОН (Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения) на должность помощника начальника инженерной службы, а позже переведен в Москву, в специальную группу, подчинявшуюся непосредственно начальнику IV Управления Судоплатову П. А. Это управление руководило боевой деятельностью разведывательно-диверсионных групп (РДГ), а также деятельностью партизанских отрядов на всей территории, оккупированной гитлеровцами. К 1943 г. в США и Англии были созданы службы по подрывной работе на территории противника. Эти службы вступили в официальный контакт с советским разведывательным управлением. Под фамилией Красовский, Константина Квашнина, как специалиста, занимавшегося организацией выброски, направили в Лондон, для контактов с английской разведкой и организации совместных действий. Он участвовал в 18-ти выбросках наших агентов-диверсантов, которых готовили в Советском Союзе, а англичане на своих бомбардировщиках доставляли в заданные районы. В конце февраля 1944 г. К. К. Квашнин из Лондона был направлен в советскую военную миссию при штабе И. Б. Тито в качестве советника по диверсионной деятельности и офицера связи. Подполковник Квашнин установил хорошие личные отношения с сыном Черчилля Рэндольфом и оказал большую помощь английским офицерам в выходе из немецкого окружения. Полученная от Квашнина информация имела важное значение в оценке намерений английских правящих кругов в их послевоенной политике в Югославии. В 1945г. Квашнина назначили начальником кафедры оперативной техники в Высшую Разведывательную школу (ВРШ) 1-го Главного управления - Краснознаменный Институт - Академию внешней разведки. С преподавательской и научной работы в 1967 г. вышел в отставку и работал в МЭИС инженером научно-исследовательской лаборатории радиовещания. Дату смерти и место захоронения автору выяснить не удалось.



Из мемуаров Константина Квашнина: «Наша основная группа собралась в Бари в начале апреля примерно из 20 человек. (...) 13 апреля мы проследовали в Бриндизи и оттуда на английском двухмоторном военном самолете ночью вылетели (..). Каждому на крайний случай дали парашют и проинструктировали, как им пользоваться. Многие из нас никогда ранее не прыгали с самолета. К счастью, все обошлось благополучно, хотя нас во время полета энергично обстреляли. Приземлились мы на плохо подготовленном поле - партизанском аэродроме. Нас ждали. Были зажжены сигнальные костры. Все быстро высадились. Самолет сразу ушел назад. Время было холодное в горах, примерно в километрах 50 от Дрвара. Там, кроме лесов, гор и ущелий, ничего нет. Переждали до утра в избушке около аэродрома, а рано утром надо было уходить, так как немецкие самолеты летали и обстреливали всех и вся. Поднялись в гору и день провели в пещере. Потом совершили бросок километров 25 до узкоколейки и по ней доехали до Дрвара. (...). В партизанской, столице в то время было не больше десятка, не разрушенных немецкими самолетами домов, которые можно было для чего-то использовать. В одном из таких домов располагалась наша военная миссия. Недалеко была военная миссия англичан. Меня прикомандировали к ней в качестве офицера связи. Через 4 дня всю нашу миссию принял Тито в своем штабе, который находился в бревенчатой пристройке в пещере на горе, попасть туда можно было только по узкому уступу, справа от которого была скала, а слева - неприступный обрыв. Где-то с другой стороны был запасной выход. Прием был не богатый. Жили партизаны, по существу, впроголодь. Были овощи, небольшие кусочки мяса. Посуда разная. Встреча прошла очень тепло. Тито рассказывал о своей армии, гордился, что она многонациональна. (...) Хорошо помню, как все мы вместе отмечали 1 Мая, выпили за нашу Родину. Конечно, утром была бомбежка, днем - обстрел. (...). 17 мая Тито вместе с представителями нашей миссии выехал в горы для выбора нового места для штаба. В горах, в лесу мы пробыли два дня. У меня за это время было две встречи с Тито. Первая деловая, когда мы предложили свою помощь в организации диверсионной и партизанской работы. Вторая встреча была как-то утром. Мы оба рано проснулись, и он предложил прогуляться. Где-то на отдалении нас сопровождала охрана. Мы быстро нашли общую тему. Я рассказал о себе, об Омске, где родился. Оказывается, под Омском Тито, будучи военнопленным первой мировой войны, работал батраком. С тех пор он и русский хорошо знает. Солнечная погода, зелень, величие гор пробуждает лирическое настроение. Тито размечтался, стал фантазировать о красивой жизни после победы. Больно представить себе сегодня, что творится теперь в Югославии. Разве за это клали свои головы бойцы Народной освободительной армии Югославии?! Да и наших там не мало полегло».  (цит. по Квашнин К.К. - Воспоминания ветерана).



Михаил Болтунов: «Английская миссия была интересна тем, что в состав этой миссии входил сын Премьер-министра Британии Рандольф Черчилль».



Из мемуаров маршала авиации Голованова: «Как-то мы получили данные о прибытии в Верховный штаб сына Черчилля Рандольфа, который появился там в личине военного корреспондента. Появление его у маршала Тито было не совсем обычным — он был сброшен туда на парашюте.
Когда я доложил о полученных сведениях Сталину, он, немного помолчав, сказал:
— Имейте в виду, сыновья премьеров так просто на парашютах не прыгают и в чужих штабах без определенных целей не появляются.
Так оно и оказалось. Сын Черчилля активно действовал в определенном направлении как в своей, так и в американской миссии. Мы получали сведения и о том, что Рандольф совершает вояжи между Верховным штабом НОАЮ и Каиром. Английские офицеры называли Рандольфа толстым сыном великого отца...». (цит. по Голованов А. Е.  Дальняя бомбардировочная...).



Премьер-министр Англии Уинстон Черчилль, периодически «ненавязчиво» сообщал в письмах Сталину об «успехах» в Югославии своего сына Рандольфа,

 
Получено 5 января 1944 года.
ЛИЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО ПОСЛАНИЕ ОТ г-на УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ.
1. Мой сын Рандольф спустится на парашюте к Тито вместе с бригадиром Маклином, главой нашей миссии, так что я буду хорошо информирован. Всем офицерам была дана инструкция работать в самом тесном согласии с любой миссией, которую Вы пошлете. (...).


Получено 24 января 1944 года.
СТРОГО СЕКРЕТНО И ЛИЧНО ПОСЛАНИЕ ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ.
(...)
6. Бригадир Маклин и мой сын Рандольф успешно спустились на парашютах в месторасположение штаб-квартиры Тито. (цит. по


Получено19 мая 1944 года.
ЛИЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО ПОСЛАНИЕ ОТ г-на УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ.
(...)
6. Мой сын Рандольф, которого Вы встречали в Тегеране, находится у маршала Тито и пишет о самых превосходных отношениях, существующих между советской миссией и нашей. Пусть будет так и в дальнейшем. (цит. по


 
К апрелю 1944 г. глава английской миссии Фицрой Маклин через Алжир убыл в Лондон на встречу с Черчиллем и Эйзенхауэром.  Кроме этого, Маклин был лично приглашён в Букингемский дворец королём Георгом VI для информирования монарха о ситуации в Югославии. Рэндольф Черчилль остался «на хозяйстве» в Дрваре.



Надо отметить, что пребывание в миссии в Дрваре не было утомительным и особо рискованным. Дрвар - небольшой промышленный городок, расположен в узкой долине и со всех сторон окружен горами. Резиденции союзнических миссий находились в разных частях города. Штаб-квартира Тито с ближайшим окружением и охраной располагалась на окраине, - в пещере на высоте около 20 метров от подножия горы. Каждый день Тито ездил в Дрвар, где находился штаб, на джипе - подарке Черчилля, а вечером возвращался в свой домик.  В мае 1944 г. в Дрваре была проведена специальная практическая конференция для молодых руководителей партизанских соединений и вожаков молодежных объединений по совершенствованию диверсионной деятельности. Также состоялся второй конгресс антифашистской молодежи Югославии. От англо-американской военной миссии на нём выступал тепло встреченный присутствующими майор Рандольф Черчилль, - сын британского премьера.


24 мая вечером в доме культуры показывали советский фильм о Зое Космодемьянской, затем были танцы. К полуночи Дрвар погрузился в тишину. 25 мая в городе собирались поздравить И.Б. Тито с днем рождения. Ему исполнялось 52 года.



Михаил Болтунов: «25 мая 1944 года начальник Генерального штаба маршал Василевский доложил Верховному Главнокомандующему Сталину, что неожиданно прервана связь как с советской военной миссией в Югославии, так и со штабом Тито. Сталин и Генеральный штаб были встревожены, но, в сущности, ничего не могли сделать – никто не понимал, что же случилось. Немцами была организована крупная спецоперация под руководством командующего второй танковой армией генерал-полковника Лотара Рендулича (Lothar Rendulic).  Ему было придан, пятисотый батальон СС. Это были отъявленные головорезы Скорцени. Более того, — это были люди, приговоренные Имперским судом к тюремному заключению и к смертной казни за проступки в военное время. Им была обещана жизнь и свобода, если они смогут выполнить задачу. Гитлер приказал, по существу, уничтожить штаб Тито. Заодно уничтожить и советскую военную миссию. Кроме того, туда же входила так называемая, команда Бенеша и специальная часть, задача которой была направлена только на то, чтобы идти за боевыми порядками этого 500-го батальона и обращать внимание только на документы, материалы, шифрограммы, шифр блокноты – всё что связано непосредственно с обеспечением секретной деятельности штаба Тито и союзнических миссий».


 
СПРАВКА. Операция «Россельшпрунг» («R;sselsprung» - «Ход конем») была последней из семи крупных атак, предпринятых немцами против партизан. В историю Югославии она вошла как «Седьмая атака». Целью было уничтожение Верховного штаба и приданых учреждений, захват узла связи, нарушение управления воинскими частями и партизанскими соединениями, уничтожение или пленение югославского руководства и прежде всего Тито, разгром военных миссий. Диверсантам поручалось и специальное задание (кодовое название «Москва») - уничтожение членов советской военной миссии. В итоге операция должна была привести к обезглавливанию и дезорганизации всего народно-освободительного движения Югославии. Планировались: - интенсивная бомбардировка, выброска с помощью самолетов и планеров парашютного десанта, молниеносная атака моторизованных частей с флангов. Поскольку Дрвар находился в центре территории, контролируемой партизанами, основные задачи по захвату и/или ликвидации Тито, его штаба и сотрудников иностранных миссий возлагались на десант. Для вывоза Тито и особо важных пленников был подготовлен специальный самолёт. В случае задуманного немецкое командование могло реально изменить стратегическое положение сил не только в Югославии, но и на Восточном фронте перебросив туда часть войск сдерживаемых партизанами Тито. В Москве в общих чертах знали о готовящейся немецкой операции и предупредили генерала Корнеева. Поэтому в июне 1944 года штаб Тито и военные миссии было запланировано перебазировать из Дрвара в леса в районе посёлка Потоци. К концу мая были начаты подготовительные работы по строительству там запасного командного пункта, жилья, и часть имущества миссий была туда перевезена. На случай ЧП были созданы директивы с алгоритмами действий и местами сбора личного состава миссии.



Хронология событий.


25 мая 1944 г.


Около 5 утра началась бомбардировка Дрвара. С особым упорством немцы бомбили дома на правом берегу Унаца, где размещался батальон охраны.  В 6.00 на поле за городом приземлились планеры. Их доставили 40 транспортных самолетов Ю-52, которые тут же выбросили 875 парашютистов  - 500-й батальон СС. Усилившийся ветер отнёс парашютистов на полтора километра от штаба Тито, который страшно злился, наблюдая эту картину, — за несколько дней до этого он приказывал оборудовать вокруг города пулеметные гнезда, но его приказ не был выполнен. Десантники открыли огонь из пулеметов и минометов, стремясь занять ключевые позиции и отрезать все пути отхода из Дрвара. Начались бои в городе. Десант после приземления стал пробиваться к месту расположения штаба Тито, который оборонял батальон охраны и курсанты офицерской школы. Немцы захватили узел связи.  После подхода дежурных связистов (они оказались в центре десанта, но чудом сумели пробиться с боем и вынести рацию, правда, без запасного питания – авт.), советская миссия в сопровождении взвода югославских бойцов поднялась на гору Клековача и двинулась в Потоци.
Батальон охраны успешно отражал все попытки врага перейти Унац и приблизиться к пещере, в которой находился Тито. Сражались все, кто мог держать оружие. Выход из пещеры был под непрерывным и прицельным огнем десантников, среди которых находились и снайперы. Осаждённые взломали пол, по веревке из парашютных строп спустились вниз и через сливовый сад выбрались на горный гребень над долиной Унаца, и двинулись в Потоци.
Горожане, вооруженные легким оружием, дрались в Дрваре до последнего. К сумеркам враг отступил, залег на кладбище. Главная цель операции – внезапный захват или физическое устранение маршала Тито - провалилась. Сам маршал, члены его Верховного штаба, правительство Югославии и члены союзных миссий вырвались из окружения и ушли в горы.


Михаил Болтунов: «Вот, что по этому поводу в своём дневнике пишет разведчик Константин Квашнин. «Проснулись рано. На Дрвар сильный налёт авиации до 50 самолётов. В 8 сообщили, что немцы высадили сильный десант и прикрывают его с воздуха. Связь прервана. Идут уличные бои, разрушена железнодорожная станция (…) в 16-30, над нами появились 12 бомбардировщиков, сделали разворот и начали бомбить.  Все разбежались врассыпную, я отскочил метров на 30 от барака и уткнулся носом в гнилой пень. Страшно неприятное впечатление. Ад кромешный, лежишь под кустом и ждёшь – на тебя или нет. После бомбёжки отошли дальше в горы В одиннадцать часов пришла часть миссии. Измученные. Шли под обстрелом более суток. Вместе с ними ушли в лес на отдых».


Из мемуаров маршала Голованова: «Утром 25 мая мной была получена радиограмма от начальника нашей расположенной в горах в районе Дрвара радиостанции (штат ее состоял из двух человек: старшины Владимира Щеглова и рядового Пушкина). В этой радиограмме сообщалось, что происходит высадка немецкого десанта на Дрвар, где идет бой. Зная, что там находится маршал Тито и наша военная миссия, я сейчас же позвонил Сталину и доложил ему о содержании полученного донесения.
— Вам сообщили какие-либо подробности? — спросил он.
Получив отрицательный ответ, Сталин дал указание выяснить подробности и позвонить ему. Примерно через два часа пришло сообщение о том, что высажен крупный немецкий десант, захвачен город. Каких-либо подробностей сообщить не могут, так как связаться не с кем. Ввиду того, что немцы находятся в непосредственной близости, радиостанцию зарывают в землю, сами уходят в горы. (...) Об этом докладывал Сталину я уже лично, так как он звонил до этого неоднократно, справляясь, не получили ли мы каких-либо новых данных, и, наконец, дал указание по получении таковых приехать и доложить лично.
— Видимо, полученные вами сообщения правильные, и положение там серьезное, — немного помолчав, сказал Сталин. — Ни по одному каналу не могут связаться наши товарищи со штабом Тито. Это не может быть случайностью.
Походив немного, Сталин остановился и задумчиво, как бы про себя произнес:
— Чья же это работа, хотел бы я знать?.. Видимо, сынки зря время не тратят». (цит. по Голованов А. Е.  Дальняя бомбардировочная...).



26 мая.
Утром удар с фланга на позиции защитников города нанесли танковые и механизированные войска немцев, прорвавшиеся из Бихача. Немцы, поддержанные авиацией и пехотой хорватов и мусульман-босняков, захватили Дрвар и овладели долиной Унаца. Советская миссия вышла из окружения без потерь. В этих трудных условиях примером выносливости для всех стал 35-летний генерал-майор Анатолий Горшков. Сказывались его партизанский опыт и закалка, приобретенные в Брянских лесах. Вначале рация барахлила, а потом вышла из строя.
Михаил Болтунов: «Самое страшное, что у штаба Тито и у советской военной миссии не было связи. Большая радиостанция при отступлении была разбита уничтожена. Оставалась такая маленькая радиостанция походная – «Северок» как они называли – «Север» и с помощью этой радиостанции было трудно поддерживать связь с нашей авиагруппой в Бари, а только на Бари можно было надеяться, потому что больше ждать помощи штабу, - по сути окружённому в лесу, и Тито было неоткуда».


 

Налицо было 2 фактора, представлявших угрозу жизни преследуемых:
- Тито, высшие органы народной власти и Верховный штаб потеряли связь с войсками и внешним миром.
- оторваться от преследования было невозможно.


Единственным средством эвакуации в сложившейся обстановке могла быть только авиация. Тито обратился за помощью к генералу Корнееву и майору Вивиану Стриту (Vivian Street) (исполняющему обязанности главы английской миссии – авт.). После тщательного анализа ситуации пришли к выводу, что эвакуация самолётами возможна с высокогорной площадки в районе Купреша. Туда, для подготовки посадочной полосы, немедленно была направлена группа из югославских бойцов и трёх членов советской миссии, среди которых был штурман Павел Якимов из экипажа м-ра Александра Шорникова. Перед их уходом генерал Корнеев согласовал со штурманом условный сигнал для посадки самолета с тем, чтобы сообщить его в Бари своему заместителю Соколову.



З1 мая.
Михаил Болтунов: «Утром у подножия горы Великий Шатор отряд, вырвавшийся из окружения, разделился на две части. В одну сторону ушёл Тито, Верховный штаб, руководство и старшие офицеры миссий, в другую сторону ушли   другие офицеры – вместе с ними как раз был Николай Квашнин и Рандольф Черчилль». (группа Тито направилась в Купреш, вторая группа в Тичево – авт.).
По различным каналам в Бари стали пробиваться отрывочные сведения о случившемся. Руководствуясь ими, Соколов установил круглосуточное дежурство экипажа Шорникова на аэродроме.



2 июня.
Михаил Болтунов: «Советским радистам наконец-то удалось наладить аппаратуру. Помог наш высококвалифицированный радист, фамилия его была Долгов. Он поднялся на одну из самых высоких гор, смог закрепить антенну и всё-таки добился связи с полковником Соколовым, с Бари».


Генерал Корнеев приказал немедленно установить связь с Москвой. Когда это удалось сделать, он передал радиограмму с просьбой разрешить миссии вылететь в Италию, если туда переберется руководство Верховного штаба. Центр рекомендовал действовать по обстановке. Передавать информацию о времени и месте эвакуации в Бари пока было преждевременно.



3 июня.
Передовой отряд шел форсированным маршем и к утру прибыл на место. Купрешко поле — это далеко не поле, а всего лишь относительно ровная каменистая площадка на высокогорье, недалеко от села Купреш. Выбрав наиболее подходящее место, люди приступили к работам. Руководил ими штурман Якимов. Среди холмистого нагорья и возвышенностей отряд отыскал относительно ровный клочок земли — кукурузное поле. Проделали необходимую работу — определили направление взлета и посадки, убрали большие камни, засыпали глубокие борозды, рытвины и ямы, заготовили хворост для костров.


Советские радисты не смогли повторно связаться с Москвой и Бари. «Пришлось просить англо-американскую миссию передать телеграмму Соколову через их радиосвязь своим шифром. Она была передана и получена квитанция. В телеграмме Соколову я написал, чтобы он выслал Шорникова на Купрешко поле к 22.00 в ночь с 3 на 4 июня. Точно такая же телеграмма была послана в Бари через Москву». (цит. по Корнеев Н.В. - Военная миссия СССР в Югославии.).


В Бари Соколовым из Москвы была получена радиограмма от Корнеева: «Соколову. Сегодня в ночь на 4 июня в 22.00 выслать в мое распоряжение самолет Шорникова. Приводной сигнал три костра треугольником».


Через час после получения радиограммы из Москвы к Соколову прибыл капитан Престон (Престон -  сын бывшего дипломата из английского посольства в СССР, женатого на русской – авт.), и на русском языке сообщил, что на его имя принята радиограмма от Корнеева, она переведена и советский полковник может с ней познакомиться. «Соколову. Сегодня в ночь на 5 июня в 22.00 выслать в мое распоряжение самолет Шорникова. Приводной сигнал три костра треугольником». Прочитав и сравнив оба текста Соколов, вызвал к себе командира экипажа Шорникова и связиста принимавшего радиограмму Корнеева из Москвы. Было принято решение о дате вылета согласно радиограмме из Москвы. Ситуация складывалась критическая. Соколов уехал к союзникам «выбивать добро» на взлёт на 4-е июня.

 
К вечеру экипаж Шорникова собрался на аэродроме в полном составе, была проведена предполётная подготовка. Приехал Соколов и сообщил, что союзники, имея ту же задачу на 5 июня, вылет Шорникову в ночь на 4 июня не разрешают. Решили пойти на хитрость и сообщили англичанам, что экипаж хочет осуществить разведывательный полет с тем, чтобы завтра действовать уже наверняка.
Под эту легенду согласие англичан на вылет было получено. Расчеты показывали, что полетное время до площадки составит около полутора часов, значит надо вылететь не позже 21.00. По совету Соколова экипаж взял с собой еду и несколько бутылок водки.


К 21.00. группа Тито, руководство миссий и охранные подразделения, измученные труднейшим девятидневным переходом, подошли к Купрешу. Якимов доложил начальнику миссии о готовности площадки. Корнеев предложил Тито осмотреть ее.



Из мемуаров Е.М. Примакова: «... создалась непосредственная угроза окружения немецкими силами, нас атаковали три дивизии. Мы ушли оттуда во время боя прикрывавших нас частей. Организовали маневровое движение штаба и союзных миссий…прошли пешком более 300 км. Коммуникации во всех районах нашего движения были заняты немцами. 1 июня ночью в лесу нас обстреляли егерская дивизия СС и четники. 2 июня подверглись минометному и пулеметному обстрелу, преследованию легких танков и немецких горных отрядов, от которых оторвались 3 июня во время завязавшихся боев. (...). Форсированный 10-дневный марш изнурил людей...». (цит. по Примаков Е. М. Очерки истории российской внешней разведки. Том 4. - глава 38. - На югославской земле.).


В 21.00. Экипаж Шорникова взлетел по маршруту Бари – Купреш и к 22.30 вышел на заданную точку, увидел сигнальные огни и произвёл посадку. Первым к самолету подбежал штурман Якимов, за ним группа югославских бойцов. Подошли Корнеев и Тито Шорников доложил о том, какая путаница произошла с датой вылета, как обманули англичан, как летели. Узнав, что самолёт может вместить 20 -25 пассажиров, Корнев дал команду занять места в самолёте. Распоряжением Корнеева были посажены в самолет: маршал Тито, часть членов Верховного штаба, часть советской и британской миссий и часть английской миссии во главе с Корнеевым и Стритом - всего 26 пассажиров. При выходе из окружения никто из советских людей не пострадал.
После взлета, посоветовавшись с Корнеевым, экипаж предложил пассажирам скромный «ужин». Для изголодавшихся людей он оказался как нельзя кстати. Вскоре в кабину к лётчикам зашёл Тито и попросил экипаж слетать ещё раз сегодня в Купреш.
Вопреки откровенному стремлению доказать Соколову, что на Купрешко поле надо лететь в ночь на 5 июня, союзники в ночь на 4 июня тоже совершили два рейса. Их самолет сел на Купрешко поле через 30 минут после первого вылета с него Шорникова. Взяв на борт часть офицеров Верховного штаба НОАЮ и членов англо-американской миссии, экипаж поднялся в воздух, доложив во время полета в Бари, что Тито увезен советским самолетом. Так что к прилету Шорникова союзники знали, что маршал уже эвакуирован и находится на подлете к Бари.



4 июня.
Когда самолет подлетел к Бари, было за полночь. Связист, опережая события, своим шифром доложил в Москву: «Шорников доставил в Бари группу югославских и советских людей во главе с Тито и Корнеевым». Около часа ночи самолет приземлился, зарулил на стоянку, где пассажиров уже ожидал Соколов. Через несколько минут к самолету подъехало англо-американское начальство. Союзники были явно обескуражены, но, когда узнали, что экипаж собирается лететь вторично, без лишних вопросов и быстро обеспечили заправку самолета горючим. Экипаж Шорникова поднял Си-47 в небо и прежним маршрутом пошёл на Купреш для эвакуации оставшихся, которая была успешно проведена к 3 часам утра.
К 5 утра Купрешко поле было занято немецкими танковыми и моторизованными войсками.



«Руководящий состав югославского национально-освободительного движения был спасен. Без преувеличения можно сказать, что в этом деле решающую роль сыграли усилия работников советской военной миссии и наших славных авиаторов» (цит. по Корнеев Н. В. - Военная миссия СССР в Югославии.).
Это признавал сам И. Б. Тито: «По пути советский генерал Корнеев упорно настаивал, чтобы я оставил оперативные части и перебрался в другое место, где можно было бы беспрепятственно работать... Сначала я об этом и слышать не хотел. Но англичанин Стрит был на его стороне. И я подумал — у нас есть остров Вис, там мы будем на нашей территории. Они предлагали лететь в Италию. Я заявил, что в Италию не полечу. Мне сказали, что добраться иначе нельзя, надо сначала лететь в Италию, а оттуда на Вис. Тогда я согласился. В те дни я впервые покинул оперативные части. Советские пилоты, очень храбрые люди, прилетели ночью на Купрешко поле, и я улетел этим самолетом». (цит. по Гиренко Ю. С. - Сталин — Тито. М.: Политиздат, 1991. - 449 с.).



А вот эвакуация второй группы с частью миссий и сыном Черчилля Рандольфом, которая, утром 31 мая, направилась в Тичево, пошла не так, как планировалось. Ее вылет 31 мая не состоялся.



Михаил Болтунов: «В своём дневнике Константин Квашнин неоднократно вспоминает Черчилля. Англичане обещали часть нашей миссии вывезти в Бари вместе с частью своей. Черчилль сначала обещал, что утром первого июня в сопровождении истребителей придут самолёты, но противник подтянул силы и начал наступление. До семи часов самолёты не пришли. Дальше оставаться на посадочной площадке было опасно».


Из мемуаров Константина Квашнина: «Нас гоняли по горам до 8 июня, как стадо баранов. (...) Шли только по ночам, а с приходом светового дня скрывались и проводили разведку. Так продолжалось несколько дней, на протяжении которых удалось уйти в безопасный отрыв». Сейчас это трудно представить, но тогда мы были в походе около 100 часов (с редкими часовыми привалами)» (цит. по К.К. Квашнин. - Воспоминания ветерана.).

 

«Но, как оказалось, германские специалисты тоже не дремали. Они сделали все, чтобы загнать группу Квашнина в «мышеловку». Уходя от прямых столкновений, группа была вынуждена скрыться в горах. Ситуация казалась патовой: с трех сторон наступали карательные отряды, а с четвертой – высился отвесный склон, подняться на который без специального снаряжения было невозможно. Разведка, проведенная вечером, принесла малоутешительные результаты: единственный способ спастись – спуститься вниз и уйти в долину. Группа разбилась на связки и после короткого инструктажа начала опасный спуск. Константин Квашнин страховал Рандольфа Черчилля, который находился под градусом. Перед самым спуском в англичанине вдруг проснулось желание… распевать песни. На замечания он не реагировал. В сложившейся ситуации это было равносильно смерти, к тому же Рандольф мог сорваться вниз, увлекая за собой Квашнина и одного из партизан, страховавших его спуск. А ведь понятно было, что руководство германских коммандос знало о нахождении в группе сына английского премьера и старалось любыми способами заполучить его. И тогда Квашнин принял единственно правильное решение – саданул Рандольфа под дых и, бесчувственного, стал спускать на веревках. Несколько напряженных часов в полной темноте – и группа наконец оказалась внизу. Посты карателей удалось ликвидировать без особых потерь. К рассвету группа вышла в безопасный район…». (цит. по Иосиф Линдер. - Разведка без галстука.)


Из мемуаров Константина Квашнина: «Выбрались мы, спустившись ночью по отвесной скале, хватаясь за куски, следуя гуськом за проводником. Нам удалось оторваться от немцев. Да и югославские воины смогли как-то закрепиться и ослабить натиск преследователя. (цит. по К.К. Квашнин. - Воспоминания ветерана.). 
Михаил Болтунов: «И вот, наконец-то самолёты эти пришли. Это случилось восьмого июня, - через три дня как Тито был уже вывезен в Бари. В восемь часов пришли четыре «Дугласа», в сопровождении десяти «Спитфайеров».  Не теряя времени, быстро сели, загрузили раненых и через полтора часа были в Бари. Таким образом были вывезены вторая часть англо-американской миссии, часть нашей миссии, в которую входил Константин Квашнин и в том числе был вывезен и Рандольф Черчилль».



Представители военных миссий распрощались перед расставанием. Протрезвевший Рандольф не держал на Константина обиду, они в последний раз пожали друг другу руки и расстались навсегда. Так советский разведчик Николай Квашнин спас жизнь Рандольфа Черчилля, сына премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля.



Михаил Болтунов: «Вывоз Черчилля – это, как-бы и не звучало, – было важнейшим мероприятием, потому что попадание в лапы врага сына такого высокопоставленного лица поставило бы Англию в очень тяжёлое и сложное положение.  Я думаю, что фашисты придумали бы, конечно, изощрённые требования. Как бы поступил Уинстон Черчилль трудно сказать, - трудно даже предположить, как бы это было. Очень трудно об этом судить, но я думаю, что сам Уинстон Черчилль попал бы в очень тяжёлое положение, потому что всегда человек разрывается между ролью отца и ролью руководителя государства. Надо сказать, что город Бари сыграл ключевое значение в этой  истории. Особенно в истории Югославии».



5 июня 1944 г. войска союзников заняли Рим, а 6 июня пришли известия о начале высадки союзных сил в Нормандии - долгожданный второй фронт в Европе был наконец-то открыт.


После эвакуации из Дрвара И.Б. Тито пробыл в Бари несколько дней. Все это время он жил на вилле «ди Веллина» у Соколова и интенсивно работал. Встречался Тито в Бари с соотечественниками-партизанами, которые проходили лечение в английском госпитале. 6 июня, на остров Вис отбыл английский миноносец «Блекмур». На его борту находились Тито, его штаб, англо-американская и советская военные миссии. К этому времени из Лондона в Бари вернулся глава английской миссии Маклин, который из-за командировки не попал во дрварскую передрягу.



СПРАВКА. Остров вис находится в Адриатическом море на юго-западе Югославии у побережья Далмации. Это сравнительно небольшая часть гористой суши, в длину 12 - 15 км и в ширину 6 - 7 км, покрытой лесами и виноградниками. За месяц до перебазирования Верховного штаба на остров, здесь был построен аэродром. Расположился он в котловине, среди виноградников, протянувшись с северо-запада на юго-восток. Взлетно-посадочная полоса была выложена из листового профильного железа. С одной ее стороны - два домика для аэродромной команды, с другой - гора. В связи с этим аэродром имел только одно направление для взлета и посадки.
Из мемуаров К. Квашнина: «Впоследствии Тито организовал штаб для руководства своей армией на югославском острове Вис, недалеко от Сплита. Мы назвали этот остров «Вино и сардины», чего там было в избытке. Но не было воды, и привозная вода шла только на приготовление пищи». (цит. по К.К. Квашнин. - Воспоминания ветерана.).


14 июня, на Вис прибыл премьер королевского правительства Шубашич, который подписал вместе с маршалом Тито соглашение о признании Национального комитета освобождения Югославии как выполняющего функции правительства. В августе 1944г. Уинстон Черчилль встретился в Италии с маршалом Тито и всячески настаивал на встрече Тито с королем и с Михайловичем. Попытка эта успеха не имела...
После «путаницы» союзников с датами в радиограммах генерала Корнеева, советским командованием немедленно был предпринят тщательнейший «разбор полётов», к которому подключились и дипломаты самого высокого уровня.


Из мемуаров маршала Голованова: «Мной было доложено Сталину о целесообразности и прямой необходимости организовать свою базу в Бари, что усилило бы обеспечение боевой деятельности партизан. По его указанию наши товарищи договорились с союзниками об организации в Бари авиационной базы, куда была переброшена группа транспортных самолетов с личным составом, которая в июле начала боевую работу на партизан». (цит. по Голованов А. Е.  Дальняя бомбардировочная...).


Прибыв на Вис, Корнеев отправил в Москву подробный отчет о случившемся в Дрваре. В ответ он получил информацию о принятии правительственного решения по созданию в Бари полноценной советской авиабазы и авиагруппы особого назначения (АГОН). Корнееву также сообщили, что в Бари состоятся переговоры союзниками по решению практических вопросов создания авиабазы, которые поручено возглавить его заместителю полковнику Соколову. По завершению переговоров генерал Корнеев отзывался в Москву для подробного доклада по дрварским и последующим событиям.


Надо признать, что «плюху» от экипажа Шорникова союзники получили знатную. Единственный советский экипаж, оказавшийся в то время в Бари на авиабазе союзников, - в одиночку, без штурмана и вопреки, а не благодаря «взаимодействию» с союзниками, - выполнил труднейший и ответственейший полёт - и спас от гибели и плена руководство Югославии и большую часть советской и союзнических военных миссий.  И сделал это без прикрытия истребителей - что немаловажно.  С профессиональной и военно-политической точки зрения это выглядело фантастически и ставило союзников в крайне неудобное положение, поскольку их действия в этой истории прямо противоречили договорённостям лидеров стран антигитлеровской коалиции в Тегеране. Кроме этого, у руководства СССР не могло не возникнуть мысли о преднамеренности действий союзников в истории с перепутанными датами в радиограммах.


 
Из отчёта Шорникова исполненного на имя начальника ГУ ГВФ: «Английское командование ВВС свою миссию, Верховный штаб и советскую миссию в ту ночь вывозить не собиралось, требовали 4 часов подготовки аэродрома с последующей аэрофотосъемкой. Посланную радиограмму через английские разведорганы в Бари умышленно нам вручили с датой следующего дня, то есть вместо 3 июня, стояло 4-е. Уточнив по радио еще раз необходимость вылета 3-го, я и полковник Соколов явились в штаб разведорганов армии, обеспечивающий наш полет, и известили их о нашем намерении с целью разведки вылететь в район примерного нахождения штаба Тито и миссий. Тем самым обманув разведорган, мы вылетели. На указанные по радио Корнеевым координаты прибыли вовремя». (цит. по Анатолий Сергиенко АГОН - авиационная группа особого назначения).



5 июня 1944 г. А. Я. Вышинский пригласил в НКИД Чрезвычайного и Полномочного посла Великобритании господина А.К. Керра, имел с ним беседу и вручил официальное письмо, в котором, в частности, говорилось: «Уважаемый господин посол! По полученным сообщениям, в последних числах мая немцами был выброшен крупный парашютный десант на территории расположения штаба югославских партизан. Одновременно с этим немецкие оккупанты открыли усиленные военные действия наземными и воздушными вооруженными силами в этом районе. Только благодаря советскому самолету в Бари, который сделал за одну ночь два полета к штабу партизанского движения, удалось спасти маршала Тито и его группу, а также часть работников английской и советской военных миссий. Английские самолеты в это время были заняты другими операциями».


14 июня посол Великобритании А.К. Керр вручил А.Я. Вышинскому ответ: «…Мое правительство желает, чтобы я указал Вам, что (…) Советский самолет был первым из приземлившихся в Югославии и поэтому вернулся с маршалом Тито. Общее количество персонала, эвакуированного в ночь с 3 на 4 июня, было следующее: советским самолетом - двадцать пять партизан, четыре советских гражданина и один британский гражданин; самолетом Средиземноморских военно-воздушных сил - пятьдесят один партизан, четырнадцать советских и девять британских граждан». (цит. по АВП РФ. Ф.07. Оп.5. П.38. Д.25. Л.6-8.).


 
17 июня 1944 года Государственный Комитет Обороны СССР принял постановление «О создании в Бари (Италия) базы и авиагруппы по транспортировке военных грузов в Югославию». Первый его пункт гласил: «В целях оказания помощи Народно-освободительной армии Югославии создать в Бари (Италия) базу и авиагруппу для выполнения специальных заданий по транспортировке грузов, эвакуации раненых и обеспечению связи, подчинив ее начальнику военной миссии в Югославии генерал-лейтенанту Н. Корнееву».


В постановлении ГКО также поручалось «начальнику Главного управления кадров Красной армии генерал-полковнику товарищу Голикову укомплектовать базу в Бари кадрами согласно штату».
Таким образом, дипломатический марафон завершился 21 июня 1944 года. В этот же день заместитель начальника ГШ генерал армии А.И. Антонов подписал директиву. В ней указывалось:
«В соответствии с постановлением ГКО от 17 июня 1944 года к 25 июля 1944 года сформировать:
1. Авиационную группу особого назначения численностью в 201 человек. Пункт формирования - город Москва.
2. Базу по транспортировке грузов численностью в 32 человека.
3. Командующему АДД (авиации дальнего действия – авт.) для укомплектования формируемой авиагруппы особого назначения выделить 12 самолетов типа Си-47 с летно-техническим составом, обеспечив материальную часть соответствующими запасными частями».



Наивно было бы думать, что пребывание более 200 советских людей на территории бывшего противника, да ещё и постоянный их контакт с союзниками не заинтересовал Главное разведывательное управление Красной Армии. Это была прекрасная возможность сбора разведывательных данных. И вполне естественно, что ГРУ эту возможность не упустило.\
\

Генерал-полковник службы разведки Филипп Голиков оценил возможности, которые могла бы использовать советская военная разведка для проведения своих операций на Балканах с территории авиабазы в Бари. Для обсуждения возможностей разведки в Бари Голиков пригласил начальника ГРУ генерал-лейтенанта Ильичева. Было принято решение создать в Бари резидентуру ГРУ, укомплектовать ее опытными офицерами-разведчиками, а также использовать эту базу для расширения возможностей сбора сведений о положении на Балканском полуострове, обстановка на котором летом 1944 года была напряженной.


На разные должности в базе была «вмонтирована» группа из восьми человек, которую возглавил подполковник Александр Александрович Капранов. Он был зачислен на должность заместителя начальника базы по материально-техническому обеспечению. Формированием «команды» Капранова занимался сам начальник ГРУ. Кроме Александра Александровича в группу вошли: два переводчика базы, хорошо знающие итальянский язык, - Н.А. Васильев и П.П. Шерстобитов, помощник начальника базы по медико-санитарному обеспечению Н.Е. Ковалев, помощник начальника базы по связи инженер-майор П.А. Чернышов, шифровальщик А.В. Панин и радиотелеграфисты И.В. Красавин и В.И. Смирнов.


Через контакты с американскими и английскими офицерами в непринужденной обстановке наша спецгруппа получила возможность подпитываться дополнительной информацией, крупицы которой кропотливо собирались прежде всего переводчиками базы.

 
Резидентура ГРУ на военно-воздушной базе союзников в Бари была создана летом 1944 года. Используя возможности базы, в Албанию, Болгарию и Грецию были переброшены, но уже без согласования с англичанами, представители советского командования, которые были сотрудниками Главного разведывательного управления. На основе донесений разведчиков, бесперебойно поступавших в Центр, начальник ГРУ регулярно готовил специальные донесения о положении в Балканских странах, которое менялось как под влиянием острой борьбы за власть внутренних политических сил, так и под воздействием акций английской разведки.

 

Установлению более тесных отношений личного состава с местным населением способствовали и те культурно-массовые мероприятия, которые проводились в Бари и Палезе. Трижды почти весь личный состав выезжал на барийский стадион, где проводились международные футбольные матчи и соревнования боксеров. На стадионе в Палезе сражались между собой футбольные команды, созданные по национальному признаку, - русские, американские, английские.



Тем временем из Москвы на остров Вис вернулся генерал Корнеев с новой группой членов советской военной миссии. В ее составе был молодой офицер в форме Народно-освободительной армии Югославии. Волнуясь, он представился Тито: «Товарищ маршал, поручик Жарко Броз прибыл для прохождения службы!».


СПРАВКА, Жарко Фридрихович Тито (02.021924-1995) – старший сын Иосифа Броз Тито и его первой жены Пелагеи Денисовны Белоусовой – крестьянки деревни Михайловка, что неподалеку от  Омска, с которой Иосиф Броз Тито познакомился и обвенчался в 1919 г., находясь в русском плену после 1 мировой войны. В 1920 г. супруги уехали в Югославию, и вступили в ряды подпольной компартии. Семья часто переезжала, т.к. числилась неблагонадёжной. В 1928 г. Иосифа посадили в тюрьму, а Пелагея с сыном Жарко уехали в Советский Союз. После выхода из тюрьмы Иосиф отправился вслед за женой и 21 февраля 1935 г. прибыл в Москву, где ему выдали советский паспорт на имя Фридриха Фридриховича Вальтера. Под этой фамилией Тито работал политическим референтом по вопросам КПЮ в Балканском секретариате Коминтерна. Пелагея окончила Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Ю. Мархлевского. (КУНМЗ). В целях конспирации ей дали другое имя — Елена Александровна Николаева и перевели из КПЮ в ВКП(б). Она считалась политэмигранткой, и только в 1933 г. ей выдали советский паспорт. Она находилась на партийной работе сначала в Казахстане (преподаватель истории партии), а потом в Рязанской области (инструктор Шиловского райкома партии). А их сын Жарко практически все детство провел в детских домах; - сначала жил в детдоме сотрудников Коминтерна под Иваново, оттуда сбежал, связался с «плохой компанией» и в итоге попал в интернат для малолетних правонарушителей под Ленинградом. Жарко был способным, но трудным ребенком, который страдал от дефицита родительского внимания. Летом 1935 г. Пелагея приехала в Москву на курсы повышения квалификации партийных работников, и они с Тито и Жарко втроем прожили два месяца в «Люксе» на Тверской улице №36.
Из мемуаров Елены Боннэр: «(...). Жарко существовал в «Люксе» как-то очень беспризорно. (...). Живя в «Люксе», он резко отличался от других люксовских мальчишек. Был одет значительно хуже «заграничных» ребят, да и советских тоже. Выглядел неопрятно, смотрел исподлобья. Разговаривая со взрослыми, походил на разозленного и несколько затравленного зверька, и тогда его рыжеватые волосы начинали торчать, как колючки. Он был отчаянный драчун и такой же смельчак. Учился на два класса ниже меня, хотя был младше всего на несколько месяцев. В школу ходил редко, больше шлялся по окрестным дворам и особенно по известной тогда «Бахрушинке». Это было множество проходных дворов за нашим домом, соединявших сложной сетью переходов Большую Дмитровку, Козицкий и Глинищевский переулки. «Бахрушинки» все боялись. Считалось, что там раздевают, убивают и еще многое происходит столь же и даже более страшное. Жарко был своим в этом темном месте и водил знакомство с парнями взрослей его. (...).  Няни, мамы и бабушки стеной стояли против того, чтобы их дети «водились» с ним. Считалось, что его нельзя звать к себе, потому что он ворует, и это был его еще самый мелкий грех. (цит. по Елена Георгиевна Боннэр. «Дочки-матери». http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=12786).
Уже осенью 1935 г. «товарищ Вальтер» увлекся 21-летней женой одного из руководителей немецкого комсомола Эрнста Вольвебера, которая работала в Москве под псевдонимом Эльза Люция Бауэр. Суд не разрешил отцу забрать сына в новую семью, и Жарко передали обратно матери. 16 октября 1936 г. Тито с югославским паспортом на имя Ивана Кисича выехал на очередное задание Коминтерна за границу.
В начале Отечественной войны 17-летний Жарко добровольцем ушёл на фронт; - в боях под Москвой у знаменитой деревни Крюково был ранен в правую руку, которую пришлось ампутировать. 31 марта 1942 г. Георгий Димитров радировал И. Тито следующее: «Ваш сын храбро сражался. Получил неопасное ранение. (!!! – авт.). Теперь он здоров. Находится в Москве. Живет пока в «Люксе». Посылает Вам привет». (цит. по с. 136. -  Юрий Гиренко «Сталин – Тито», Политиздат, 1991). После ранения Жарко жил в Москве и учился в Высшей военной школе при Генштабе Красной армии.

«Докладная записка заместителя начальника Генерального штаба по разведке генерал-лейтенанта Ф. Кузнецова о Вальтере Жарко Фридриховиче (сыне маршала Тито).
12 апреля 1944г.
РГАСПИ. Ф.82. Оп.2. Д.1369. Л.125-126
«…3 декабря 1941 года под ст. Крюково Московской области был ранен осколком мины в правую руку (…) правая рука (…) ампутирована. (…). С 6 апреля 1944 года является слушателем… Высшей специальной разведывательной школы Красной армии».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 апреля 1944 г. Жарко Тито был награждён орденом Отечественной войны 2-ой степени. С 1944 г. Жарко – офицер разведки югославской армии. Жарко Тито женился на москвичке Тамаре Вегер, которая переехала в Югославию из Советского Союза в конце 1945 года. У них родился сын Иосиф (Йошка) Броз Тито, - внук и полный тёзка Иосифа Броз Тито и девочка - внучка Тито – Златица. Однако позже, - в основном из-за разгульного образа жизни мужа - они с Жарко развелись в 1951 г. Тамара Вегер работала на югославском радио и не имела возможности содержать двух маленьких детей. Поэтому Иосип Броз Тито забрал трёхлетнего внука Йошку с сестрой к себе, но видеться поочередно с матерью и отцом не запрещал.  Тито не баловал своих детей и внуков, был с ними даже строг. Они ходили в школу пешком, одевались скромно, почти все хорошо учились, позже находили работу как все, квартиры в новостройках получали в порядке очереди, от своих социалистических предприятий. Так и теперь – большинство из них живут жизнью обычной, нормальной семьи. Жарко после смерти отца жил в Белграде. До конца жизни он получал советскую, а потом и российскую военную пенсию. Умер в 1995 году.



Английские спецслужбы не оставили в покое экипаж Александра Шорникова даже на острове Вис. Действовали абсолютно по-хамски. 29 июня 1944 г. на острове Вис был повреждён английской грузовой машиной его самолет, который стоял в стороне, в нескольких десятках метров от других самолетов.  Несмотря на столь большое расстояние между ними, неожиданно появившийся английский грузовик направился в сторону самолета Шорникова, ударил его, сломав консоль правого крыла, выведя из строя, и лишив экипаж возможности выполнить боевое задание. Советское правительство через посла Великобритании в СССР недвусмысленно потребовало прекратить подобного рода «случайности». Чтобы не провоцировать спецслужбы экипаж Шорникова 15 июля возвратили из итальянской спецкомандировки на Родину.

 
Из рапорта А. Шорникова по возвращению на Родину: «Начальнику ГУ ГВФ генерал-полковнику Астахову.  (...) ... с 17 января по 15 июля сего года: общий налет 132 часа 35 минут, в том числе ночных - 95 часов 50 минут. Выполнено рейсов - 38, произведено вылетов - 103, в том числе ночных - 41. Пройдено километров - 65 935. Перевезено пассажиров - 319, в том числе 113 человек иностранцев. Перевезено груза - 22 726 кг и боеприпасов - 1850 кг». (цит. по Анатолий Сергиенко. - АГОН - авиационная группа особого назначения).



И хотя мелкие «недоразумения» и провокации продолжались - АГОН или «группа Соколова» - с честью выполняли свой боевой долг по оказанию помощи братской Югославии. Советские военные грузы, предназначенные для Югославии, первоначально планировалось доставлять в порт Бари пароходами, а уже отсюда перебрасывать силами АГОНа. Переговоры по этому вопросу англичане провалили.  Поскольку этот вопрос своевременно не был решен, - работу на Югославию советские самолеты осуществляли с английскими грузами.




В узком семейном кругу Уинстона Черчилля, очевидно, также были сделаны определённые выводы после истории со спасением сотрудником ГРУ Генштаба СССР Рандольфа Черчилля от немецкого плена. Срочно был вызван из творческого отпуска старинный приятель Рандольфа - Ивлин Во, уже считавшийся в ту пору выдающимся писателем, - и, как ни странно, - тоже офицер разведки, связист.


Из дневников И. Во: «Пикстон. Воскресенье, 2 июля 1944 года. 28 июня пришло сообщение, что Рэндолф в Лондоне и меня разыскивает. Вернувшись в Лондон утром в День святых Петра и Павла и побывав на службе в Бромптон-Оратори, я приехал к нему в «Дорчестер», и он предложил мне полететь с ним в Хорватию. Рэндолф надеялся, что я поспособствую преодолению Великой Схизмы между католической и православной церквями. О существовании этого противостояния ему стало известно буквально на днях, и он счел, что оно мешает его военной политике. Я охотно согласился, но вплоть до вчерашнего дня полагал, что ничего из этой поездки не выйдет, ведь за последние три года неудач у меня накопилось немало. Сегодня, однако, пришла телеграмма, что все улажено. Летим во вторник». (цит. по Ивлин Во. - Из дневников 1911-1965).



Человеком Ивлин Во был крайне неординарным и отношения его с Рандольфом Черчиллем дружескими, - в обычном понимании этого слова, - назвать было трудно. Тем не менее, в Югославию с Рандольфом поехать согласился. Кандидатура писателя для участия в этой миссии немало озадачила будущего историка лорда Фредерика Биркенгеда (Frederick Lord Birkenhead), который прекрасно знал, насколько Во не «переваривал» коммунистов, и в частности, Сталина, «которого считал... одним из архизлодеев в мировой истории». Раньше война казалась Во аристократическим крестовым походом против зла олицетворяемого свастикой. По словам Биркингеда «наш союз с Россией, по мнению Ивлина, окончательно избавил войну от всех признаков крестового похода, какими он наделял её вначале (..). Понятно, что с такими радикальными взглядами толку от него как от офицера при коммунистическом союзнике быть не могло». (цит. по Пол Бердетт-мл. (Paul S. Burdett, Jr.) Ивлин Во на войне.).


СПРАВКА, Артур Ивлин Сент-Джон Во (Evelyn Waugh) (28.10.1903-10.04.1966) английский журналист, прозаик, романист, классик английской литературы XX века.  Родился в интеллигентной семье среднего достатка в Хэмпстеде, предместье Лондона Его отец Артур Во, был известным в девяностые годы девятнадцатого века литературным критиком и директором издательства «Чапман и Холл», в котором при жизни печатался Диккенс. И хотя мать Ивлина, была дальней родственницей третьестепенных лордов Кокбернов, - тем не менее социальный статус семьи Во под определение аристократии не подходил. Однако культурного и материального уровня семьи хватило чтобы Ивлин Во учился в колледже Лансинг (Lancing College) с 1917 по 1921 г. Как организатор клуба «Dilettanti» и «Клуба мертвецов», он приобрел там репутацию ученика, дерзкого по отношению к школьному начальству, сатирика и «разоблачителя». Далее была учёба в Оксфорде с 1922 по 1924 г. Оксфорда Ивлин Во так и не кончил — не сдал нужных экзаменов и был исключен по причине пьянства. Выйдя из университета без степени в 1924 г, он посещал Школу искусств Хартли, «где бездельничал и прогуливал занятия». Работал учителем в двух школах, из одной его уволили за пьянство. Короткое время числился репортером «Дейли экспресс», но ничего из написанного не было напечатано. Далее последовали кратковременный тайный брак и начало писательской деятельности. 29 сентября 1930 г., - при духовном наставничестве иезуита - отца Мартина Д’Арси, - в возрасте тридцати лет, Во принял католичество и со временем стал активным деятелем католического движения в Англии. Сразу после обращения он в качестве корреспондента «Таймс» отправился в Абиссинию и Конго. Путевые заметки были опубликованы и имели успех. В конце 1935 г. Во вернулся в Абиссинию, чтобы освещать итало-абиссинский конфликт для «Дейли мэйл». В апреле 1937-го женился на Лауре Герберт, внучке графа Карнарвонского, и поселился в старинном, шестнадцатого века поместье, тем самым на последующие годы став человеком солидным, землевладельцем. В 1939 г. Во был призван в Королевскую морскую пехоту и, направлен в десантно-диверсионные части. Служил на Среднем Востоке, потом был переведен в Королевскую конную гвардию. Ивлин Во был кошмаром всех начальников, постоянно вступая с ними конфликты.  Начальники мстили ему по-своему; - зная его боевой пыл, всё время передвигали его в те части, которые не предназначались в данное время отправке на фронт. Осатаневший Во в январе 1944 года отпросился в полугодовой отпуск для написания романа; к июню он закончил «Возвращение в Брайдсхед». С середины 1944 года военная одиссея Ивлина Во приобретает черты Крестового похода. При посредничестве своего друга, Рандольфа Черчилля, в качестве офицера связи он оказался в югославской военной миссии бригадира Маклина.  Особым опасностям в Югославии Во не подвергался - кроме того, что вынужден был разделять общество Рандольфа Черчилля, который был невыносимым человеком - шумным, навязчивым, постоянно пьяным. В Хорватии не было никаких напитков, кроме местной «ракии»: Рандольф ее и пил, но Ивлин Во пить отказывался. После войны - в 1948–1949 г. он совершает два лекционных турне по Америке, выступая в католических учреждениях, в том числе в Колледже Лойолы в Балтиморе, который в 1947 г. наградил его почетной степенью. В последующие годы Во - успешный романист и сельский джентльмен в Сомерсете. Большинство его романов появились в серийных изданиях, а десять его произведений издал массовым тиражом «Пингвин Букс»; он получил звание «Сподвижник литературы», которое присваивается выдающимся литераторам. Умер Во у себя дома в Тонтоне (графство Сомерсетшир) (Taunton Somerset).


 
Югославская поездка Во успешной не стала, ещё и потому что контролировать Рандольфа Черчилля не мог даже его отец, тоже, кстати, не особый трезвенник.  Даже после дрварской истории Рандольф Черчилль со вкусом и с образцовой регулярностью отдавал должное местным напиткам ракии и грку (в оригинале «grk» – идентифицировать не удалось – авт.), который годился и для того, чтобы заправлять грузовики. (Очевидно не зря Уинстон Черчилль оставил после себя цитату: «Легче управлять нацией, чем воспитывать четверых детей» - авт.) ... А своего непосредственного начальника, - бригадного генерала Фицроя Маклина, - Ивлин Во попросту ненавидел.



Из дневников И. Во: «Вис, понедельник, 10 июля 1944 года. (…) Полет в Вис. В самолете юги (югославы – авт.) и венгерский танцор. Банкет в честь Тито в штабе (современная вилла со всеми удобствами, за вычетом воды); волынщики, много джина, вина и тминной водки. Тито со своим штабом опоздал на полтора часа. В новенькой фуражке с югославской кокардой, в форме русского маршала. Повсюду серпы и молоты, коммунистические лозунги. (...) Рэндолф напился и полез купаться. Маклин: угрюм, беспринципен, тщеславен, возможно, безнравственен. Бреет голову, уши торчат, как у дьявола. Прочел его докладные записки, в одной из них цитирует Лоуренса Аравийского, говорившего, что, если заставляешь завоеванную провинцию сражаться за свою свободу – значит, победа одержана».


«Вторник, 11 июля 1944 года Вис. Бригадный генерал Маклин: угрюмый нацист. Слоняются парами по склону и о чем-то шепчутся. Вода отвратительна, кроме вина пить нечего. Не выспался: Рэндолф болтал до трех, а мухи проснулись в четыре».
«Топуско, Хорватия, Понедельник, 23 октября 1944 года (...) Ужасно надоело рассказывать Рэндолфу одно и то же; первый раз, когда он пьян, и второй, когда протрезвел. Проходит два часа, и он, напившись, со стаканом ракии в руке, является ко мне в комнату упрекнуть меня в отсутствии дружеских чувств. Проходит еще час, и он жарит почки вместо нашей кухарки Зоры, лезет к ней целоваться, громко со вкусом чмокает ее в щечку и, если блюдо удалось, весело посвистывает. Все это, а также его американские словечки, покашливание и попукивание, не слишком украшают мой быт, особенно в дождливую пору. Еще повезло, что, в отличие от Фредди, мне не приходится ночью слушать его богатырский храп».


«Топуско, Хорватия, Пятница, 27 октября 1944 года Весь день дождь. Не выходили из дому. Опять «трения» с Рэндолфом: в очередной раз посетовал, что я мог бы быть с ним повежливей. Меня этим не проймешь: он просто распущенный хам; ему доставляет удовольствие хамить тем, кто слабее него; если же он имеет дело с таким же сильным, как он, то тут же принимается скулить. Если ему все это сказать – поймет, но выводов из сказанного не сделает. Как бы там ни было, мы обречены жить вместе, и я должен держать себя в руках и признавать за ним права вышестоящего офицера, пусть он и уклоняется от своих прямых обязанностей. Во время воскресного воздушного налета он потерял лицо, и сейчас я менее всего склонен скрывать свое раздражение. Факт остается фактом: он несносен, у него отсутствует фантазия, острота ума. Он по-детски памятлив, и память заменяет ему мысль. Задачи он ставит перед собой самые незначительные, но и эти задачи неспособен решить из-за неумения владеть собой. По характеру он человек зависимый – а потому привязчивый и эмоциональный. В длительном общении он плох, но вывод напрашивается сам собой: никто, кроме него, не выбрал бы меня, и никто, кроме меня, не ужился бы с ним. В нашей с ним общей военной работе мы оба находимся на пределе – но выхода ни у него, ни у меня нет, и мы должны с этим считаться».


«Топуско, Хорватия Суббота, 25 ноября 1944 года. Правлю корректуру. (Ивлину Во в это время переправили из Лондона корректуру одного из его лучших романов «Возвращение в Брайдсхед» - авт.). Рэндолф весь день «квасит»; пытается сочинять стихи. Сидел рядом со мной со стаканом вонючей ракии, что-то бубнил себе под нос, считал на пальцах слоги и, в конце концов, «родил» вот какую поэтическую строку: «В забытье твоей любви заточен сижу». После чего впал в бешенство, а потом – в прострацию. (цит. по Ивлин Во. - Из дневников 1911-1965.).



В отчете под названием «Церковь и государство в освобожденной Югославии», переданном Фицрою Маклину и Министерству иностранных дел в марте 1945 г., Ивлин Во приходит к выводу, что режим Тито угрожает католической вере в регионе, где число католиков достигает пяти миллионов. Из Лондона реакции не последовало и Во отправил копию отчёта в Ватикан папе римскому. Его чуть не отдали под суд за разглашение служебных тайн, однако, благодаря Уинстону Черчиллю все же спустили дело на тормозах, но на этом югославская командировка Ивлина Во завершилась.
К середине августа 1944 г. советские войска были уже на Балканах и 6 сентября вышли на югославо-румынскую границу. Тито официально обратился к советскому правительству с просьбой о вступлении Красной армии на территорию Югославии. Он объяснил это тем, что у НОАЮ нет достаточного количества тяжелого вооружения и танков, чтобы разбить немецкие войска. И события начали развиваться стремительно.



18 сентября 1944 г. маршал Тито таинственно исчез с острова Вис вместе с руководством Югославии и руководителем советской миссии. Эта операция была подготовлена и успешно проведена спецслужбами СССР. Вывезли маршала и его штаб скрытно, ночью 2 самолёта барийского АГОНа (экипажи летчиков П. Михайлова и В. Павлова – авт.). Чтобы обмануть англичан и американцев, советские самолеты покружили над базой союзников в Бари, а затем развернулись, пересекли Югославию, занятую войсками противника и приземлились в румынской Крайове. Через несколько дней маршала повезли в Москву на согласование совместной советско-югославской операции по освобождению Белграда. Покинув Советский Союз в ноябре 1939 года Тито прибыл в Москву в сентябре 1944 г. в качестве Генерального секретаря ЦК КПЮ, Председателя НКОЮ, Верховного главнокомандующего НОАЮ, маршала. Тогда же впервые состоялись личные встречи Тито и Сталина в Кремле на которых были согласованы вопросы взаимодействия югославских партизан с Красной Армией, которая вступила на территорию Югославии. 28 сентября, завершив в Москве все свои дела, Тито, Корнеев и сопровождавшие их лица вернулись в Крайову.

P.S.
Наше исследование русских следов в Бари продолжаются. Благодаря фото из альбома Окинина Н.С. в музее истории Внуково - http://www.ccvnukovo.ru/events/39/ и http://www.youtube.com/watch?v=UcswC6Rff6U
и с помощью архитектора и presidente dell'associazione Ecomuseale del Nord Barese Эугенио Ломбарди (Eugenio Lombardi), журналистки Мины Барконе (Mina Barcone, qiornalista di Barinedita), написавшей о наших поисках статью на Интернет-ресурсе города Бари «Barinedita» (Mina Barcone - Foto inedite e nuove rivelazioni: quando i sovietici portarono a Bari il maresciallo Tito. - сайт «BARINEDITA» от 20сентября 2020 г. директора и сотрудницы Музея истории района Внуково Костиной Екатерины Эдуардовны и Никитиной Елены Александровны, координатора поисков в Бари – нашей соотечественницы, гида по Бари и Апулии Ольги Мартыновой, - нашей команде удалось выяснить адреса вилл и школы в Палезе, где располагались советские пилоты АГОН в 1944 году. Indirizzi: villa «Anna» - Lungomare Tenente Noviello; Scuola «Duca d'Aosta» - via Duca d'Aosta. Villa «Rosa» si trovava in via Nazionale, 10, Villa «Verina», - via Giuseppe Volpe, 8.

Вот ссылки на итальянскую прессу о наших поисках    и    Итальянская журналистка Мина Барконе из Бари очень помогает в истории с АГОНОМ.
Если вдруг найдется кто-то из родных советских летчиков работавших в 1944 году из Бари на Югославию - выходите на связь - будем очень рады.