Любовь

Автор: Сергей Стасенко


— Ты что? Справится с двумя тявками не можешь?!
Перед глазами все померкло…

***
…Я красавец.
Да. Я этого не скрываю. Во мне есть все — раскраска, симпатичная мордочка, разноцветные уши, великолепный хвост… а глаза, глаза какие! Произведение собачьего искусства. Нет, я не хвастаюсь. Просто я действительно крутой.
Мой человек называет меня гордо — Гавр. Когда у него хорошее настроение —Гаврюша. А нашкодничаю — Гиви. Еще приговаривает: «Ну точно, гад, похож на моего сержанта в армии Гиви». Я ничегошеньки не понимаю. Однако, когда я гавкаю хозяин зовет меня — Молчать.
Забыл сказать, что я бигль. Такая вот странная у меня порода.
Все бы было здорово и считал бы я себя неподражаемым пока не появилась в моей жизни пародия на меня. Она мне жутко не понравилась. Такая вся длинная, как сосиска, шкура висит, глаз не видать, хвост вечно опущен, а в глазах вся скорбь пуделиной нации.
Не люблю пуделей. Хитрые они.
Так вот про эту пуделиную… Она постоянно гавкала. Так мы и познакомились. Лежу я в своем домике на балконе и слышу вдруг протяжное «Га-а-а-а-ав! Гав! Гав». Лает без конца. Я отвечаю. Оно еще громче. Как мог забрался на перила балкона, глядь вниз, а там внизу… Неслыханное! Почти, я один в один — пародия, говорил же! Гавкает на луну. Спать не давала. Успокоить ее не смог, но на другой день встретились на прогулке.
Хозяйка, старушка пожилая, не слышит ни пса. Я побежал знакомиться. Нужно понять, что к чему. Она хоть и орать снова начала, мол, «Гав! Гав!», не лезь к моему хвосту. Но в этот раз я на нее посмотрел по-другому. Видать, свет прошлой ночью не так падал. А тут… Она такая длинная, громадные уши, мощные лапы, хвост крючком, почти как у меня. Порода у нее странная — бассет. И не бигль. И не такса.
Эта зараза не обращала на меня внимания. Только к хвосту ее подберусь, она рычит. Этим, наверное, она мне приглянулась. Нет, я как порядочный пес, не фанатею от всего висящего и длинного. Но вот ее характер… Чего я в ней нашел? Не пойму.
Нащупал дорожку на балкон. На третий этаж. По виноградным гроздьям стал каждый день спускаться. Проведывал пока ее старушки дома нет. Звали ее Сосиска. Пес его знает, что это значит.
Стал я презенты носить. Думаю — надо задобрить. С таким-то характером. Сначала решил по мелочи — отнял мышь дохлую у соседского кота и принес Сосиске. Она свое привычное «Гав! Гав! Гав!» и давай прогонять. Однажды чуть не грохнулся с третьего этажа. Я же не соседский кот, чтоб по балконам гасать!
Заговорить с ней пытаюсь. Она смотрит, и как будто не видит меня. Я так разозлился. Целых полдня не приходил. Но тут ничего не поделаешь — тянет.
Украл у хозяина курицу и бегом на балкон. Приношу, а она даже носом не поведет. Лежит, скулит. Я лизнул ей нос, а она как разразится снова.
Чего, собственно, мне годовалому, мажорному биглю к этой вешалке бегать?! Не найду я что ли себе породную? Конечно найду!
В общем, хватило меня еще на полдня и я решился на крайнюю меру. Нашел хозяйский тапок, мною уже давно погрызенный, и понес к ней. Это было полное фиаско. Притащил тапок прямо под нос. По привычке лизнул и тут такое началось… Дома оказалась хозяйка. Как закричит:
— Ану давай отсюда! Откуда взялся? Вон! Вон! — давай за сердце хвататься, какой-то пузырек хлестать.
А Сосиска и тут не промолчала. Опять гавкает. Странная она.
Хозяйка меня отрезвила. Шуганула метлой. Я ее с раннего детства не приемлю. Удрал. Но в этот раз мне не повезло. Свалился я случайно с балкона. Благо дело успел за виноградные грозди зацепиться.
С тех пор я к ней ни ногой. Потом приходила ее старушка к моему человеку. Отдала тапок. Долго бранилась. Хозяин меня этим тапком отходил. Я ж еще от падения не отошел… Эх, несправедлива жизнь собачья! Не понимают человеки, что такое любовь.
Вот и лежал я так под стулом. Скулил и обижался второй день. Не ел. Хозяин мой отходчивый. Уже не злился. Но его постоянно по телефону вызывали. Только и слышал в трубке: «Товарищ генерал, вы нам срочно нужны!»

***
Так было и в ту ночь. Трубка снова проговорила хозяину, что «он срочно нужен» и я остался один. Задремал. Проснулся от шума на балконе. Сосиска лаяла. Я выскочил. Но в этот раз луны не было. И лай этот был такой жалобный. Просящий помощи.
У нее дома были люди. Доносились громкие обрывки фраз, вроде бы в трубку телефона:
— …Не знаем мы есть диабет или нет… Без сознания… Да. Пациентка… Не знаем, кто вызвал… Может и она пока могла… Не можем делать ничего… Похоже на инсульт… Черт, Марина, заткни эту псину!
Я почувствовал неладное. Проковылял к балкону. Сосиска скулит, люди ругаются.
— Ай, она меня за ногу цапнула.
Люди хотят сделать что-то плохое. Я это понял. Стал пытаться запрыгнуть на балкон, но не получалось.
— Марина, я не могу лечить пациентку, когда в меня вцепилась ее такса!
— Это не такса, кажись…
— Какая разница?!
— Служба уже едет.
Я отчаянно залезал на перила. Внизу зазвонили в дверь. Голоса. Тяжелые шаги.
— Где тут ваш бультерьер? Ба! Так это ж такса.
— Товарищи, давайте живее. Она ж не подпускает лечить нас.
— Ну врачи… С собакой не могут справиться. Ладно, Валера, давай плеть. Ой, ё-ё-ё… Зараза. За ногу тяпнула.
— А говорил!
— Валера, дай ей…
Я услышал, как Сосиска заскулила. Не выдержал. Справился с перилами и соскочил вниз.
— Елки-палки, еще один.
— Что за зверинец! Товарищи, хотя бы оттесните их, у нее уже пульс почти не прощупывается. Мы уносим.
— Давайте-давайте. Валера помогай.
Я принялся гавкать, закрывая собой Сосиску. Она бросалась.
Это меня отвлекло. Я получил страшный удар плетью в бок. Заскулил, но быстро опомнился. Сосиску надо защищать.
В этот момент хозяйку понесли из квартиры на каких-то «носилках».
— Удачи, собачники! — бросил человек в белом халате.
— Валера, пора завязывать…
— Так они в сговоре…
Я рычал. Сосиска тоже. И тут большой человек выпрямился:
— Ты что? Справится с двумя тявками не можешь?!!
Внезапно в руке человека что-то засверкало. Он взмахнул рукой и ударил меня. Я перестал гавкать и скулить. В глазах потемнело. Все стало, как в тумане. Рухнул. Стал видеть что-то красное. Быстро заморгал.
Издалека слышал орала Сосиска. Попытался подняться, но не смог.
— Так. Хорошо. Давай бери их. Они, видать, бешенные. Едем на базу. Усыпим.
— Так усыплять уже нечем.
— Ну так порубаем! Давай быстрее. Еще возиться здесь. Меня Юля ждет.
Нас везли долго. Я очнулся. Чувствовал, как что-то горячее течет по моей задней лапе. Никак не мог ею пошевелить. Приподнялся и увидел, как Сосисочка старательно лижет мне рану. Там что-то было очень порвано…
— Ты извини, что я такая злая на тебя была, — она заскулила у моей ноги. — У меня ведь совсем… В общем, прости…
Потом продолжила вылизывать лапу. Мне стало очень горячо. Все тело забилось в ознобе. Что-то замелькало перед глазами. Я почему-то стал видеть давно забытые картинки: первый раз меня лизнула моя мама, мы вчетвером с братьями кушаем ее молочко, потом расставание, первый взгляд на хозяина, он трепал мои ушки, я тогда весело скулил…
Все померкло, но я услышал скрип открываемой двери.
— Валера, вытаскивай давай этих. Сволочи, мне все брюки порвали. И топор там готовь.
— Босс, может это… Подождем пока уколы привезут… Ну, чтоб усыпить.
— Какие уколы? Одурел? Дешевле так и больше мыла сделаем с них. Забирай.
— Я просто никогда еще не рубил…
— Тряпка! Тащи их. Я все сделаю.
Люди еще что-то громко говорили. В этот момент Сосиска снова вцепилась в штанину большому. Он ее отшвырнул.
Очнулся в клетке. Полумрак. Вокруг шум. Было десяток, а может и несколько десятков собак. Моя лапа совсем горела. Рядом в клетке сидела Сосиска. Учуяв, что я очнулся, заговорила:
— Как тебя зовут?
— Гавр, — я через силу повилял хвостом.
— Гавр, милый, для меня никто такого никогда не делал. Хозяйка у меня хорошая, но больно злая. Часто кричала… А ты… Носил мне всегда что-то…
— Брось. Все будет хорошо. Мы выберемся. Обещаю.
— Но…
— Ану цить там в клетке, — это соседний бультерьер.
— Да, помолчите. Елки-палки! — а это уже дог внизу.
— Без вас тошно. Вот, когда на убой поведут, тогда и скулите. Достали! Напоследок о колбасе не дают помечтать, — это «дворик» внизу.
— А куда нас…
— На мыло вас пустят. Вот куда, — жестоко крикнул дог.
Внезапно дверь распахнулась и к нам решительно зашагал большой человек с длинным топором.
— Ну что? Будете знать, как мне брюки рвать.
Он распахнул наши клетки. Схватил за шкирки. Она не сопротивлялась. Потом меня бросил на руки помощнику. Я краем глаза увидел скулящую Сосиску.
— Сосиска, все будет хорошо. Все будет хорошо… Слышишь?
Нас бросили в темную комнату. Там горел красный свет. Большой человек взял топор. Я стоял перед ним. Замахнулся. Я гавкнул.
Снаружи послышался шум. Большой обернулся.
— Валера, глянь, что там.
Тот вышел. Внезапно гулкий удар. И в эту страшную комнату ворвался мой… хозяин. В своем кителе. Правда расстегнутом.
Ничего не говоря, он наотмашь ударил большого. Тот рухнул. Хозяин поднял топор.
— Ну, сукин сын, я тебе глаза на жопу сейчас натяну! — замахнулся.
В комнату ворвался другой человек. Какой-то худой.
— Товарищ генерал! Не надо. Не надо мараться. Здесь у них мыловарильня. Они собак убивают и мыло варят.
— Сукин сын, — он снова замахнулся, но худой отнял у хозяина топор.
Меня подняли и унесли. У худого на руках была Сосиска. Первый раз я видел, как она улыбалась.

***
Через несколько дней я, наконец, смог поднять голову. Лежал дома у себя в домике. Вокруг светло. Несколько моих любимых мисок. Молоко, мой корм, мясо, даже индейка! И Сосиска рядом. Учуяв, что я очнулся она весело повиляла хвостом.
— Очнулся. Я так ждала тебя. Только не волнуйся.
Я не понял, но потом поглядел на свою заднюю лапу. Ее не было… Только перемотанный весь.
— Я…
— Знаю. Я тоже тебя люблю! — она лизнула мои усы.
В коридоре послышался шум. Гулкий голос моего хозяина. Какие-то разговоры. Второй — голос женщины.
— Из-за вашей таксы мой пес лапы лишился. Какого дьявола? Где вы были?
— Так я ведь не знала. Мать в больницу забрали. Мне сообщили. Я только сегодня прилетела. А где Сосиска?
— Да здесь она. Куда ей деться? Они теперь — не разлей вода. Лежала все эти дни. Не отходила от него. Не ест. Хотя еды много. Чего она у вас такая злая была? Мой Гаврюша ведь к ней уже добрых две недели ходил. Даже от живодеров защищал.
— Ой, а вы не знаете? Это у нее с рождения. Мы ее, как взяли, не поняли сразу. Думали болеет. На рынке не сказали. А потом в три месяца ветеринар сообщил, что она не видит. Слепая… С рождения. Матушка больно переживает в больнице. Все печется, как она. Сосиска за свою жизнь ни с одним псом не была близка. Не видит же их.
— Хм… Ну и история. Да нормально ваша Сосиска. Только вот, боюсь, что жить она теперь у меня захочет. От этого балбеса отходить не желает.
Мой хозяин-генерал усмехнулся. Наверное, первый раз за эти дни. Я поглядел на свою бассетку.
— Я бы очень хотела увидеть, как ты выглядишь. Опишешь?
— Да я не очень говорить красиво умею.
Мы с ней радостно завиляли хвостами.
Вот так и живем почти месяц. Я и Сосиска. И ничего, что она не видит, а я хожу плохо. Мне хозяин купил такое модное колесико. Теперь бегать веселее. Даже без лапы. А Сосиска во всем меня слушается. Больше не гавкает. Только вот луну до сих пор не любит.
И как она понимает эту луну?