Дневник

Теплый осенний вечер, за окном тишина и только деревья слегка покачиваются, показывая существование неутомимого ветра, что сейчас по какой-то причине стих. Я сижу в темной комнате, где мой рабочий стол освещает небольшая настольная лампа. Работать у меня не получается, мысли то и дело охватывают мой разум, и я никак не могу выпутаться. Раньше со мной такого не было, я всегда знал, чего я хочу, всегда был занят работой. Мне уже 64 и для моих лет, по словам моих коллег я очень активен. И действительно я всю свою жизнь куда-то бежал, стремился. Сегодня конференция, завтра защита диссертации, а после поход в лес. В один из таких походов все и изменилось.
В лес мы выезжали небольшой компанией в пять человек не считая меня, двое из них еще были совсем молоденькие, им было чуть больше 30, и они в наших походах придавали нашей старческой компании нотку веселья. В очередной раз мы собрались в свое маленькое путешествие, но на сей раз что-то подтолкнуло нас разбить лагерь не на нашей поляне, где мы обычно ночевали и пели у костра, а дальше, гораздо дальше. Мы прошли по лесу пару лишних часов, прежде чем дойти до речушки, у которой мы и остановились.
Я не буду останавливаться на вечерних посиделках у костра, разговорах, которые мы тогда вели. Это не имеет значения, особенно по сравнению с тем, что случилось на следующее утро.
Еще на рассвете один из моих друзей пошел прогуляться вдоль реки, но достаточно быстро вернулся. Он был чем-то очень озадачен и утверждал, что нам нужно взглянуть на то, что он только что видел во время своей минутной прогулки. Мы пошли за ним, и отойдя лишь на пару десятков метров от места нашего лагеря, увидели сруб. Он выглядел старым, потрескавшимся, от времени он наклонился на бок, а дверь, вернее то, что от нее осталось лежала у входа. Было видно, что там давно никого не было, но это и не важно, когда и кто там был. Было ли это заброшенной сторожкой лесника или жилым помещением, главное дом был. Он был и как-то по-своему вписывался в окружающее пространство. Удивительно, как творение человеческих рук может так гармонично вписаться в природу. На крыше проросла трава, стены, как мы увидели, подойдя ближе, поросли мхом, и запах как-то слился с запахом леса и текущего рядом ручья.
Мы обошли дом и тут то и началось самое интересное. Перед нашим взором открылась такая картина. Небольшое углубление у корней дерева, там же табличка, слепленая по-видимому из глины, на которой пальцами было написано «бытие». А рядом кости человека, свернувшегося калачиком. Что произошло здесь когда-то мы на тот момент не знали, и я об этом скажу немного позже. Сначала нужно сказать о том, как я узнал историю, что случилась здесь, и которая не была бы известна, не реши мы разбить лагерь в новом месте.
Когда наши эмоции от увиденного утихли, мы направились к срубу. Мы не надеялись что-то найти внутри дома, но все же решили посмотреть, что же осталось от жизни неизвестных. Никакого убранства в домишке конечно же не было, было пару пеньков, по-видимому заменяющих стулья. Мы уже собирались уходить, как вдруг я заметил за одним из пеньков тетрадь. Она была в ужасном состоянии, за то время, что она там пролежала, страницы пожелтели, часть страниц промокла из-за чего текст полностью размыло. Но то, что осталось в сохранности, произвело на меня не малое впечатление.
Итак, я сижу за своим рабочим столом, но в голове вместо работы строки из дневника. Я больше не могу выдерживать их и решаю записать все то, что смог разобрать из записей в дневнике.
«Лепесток один, второй. Любит – не любит, любит – не любит. Лепесток за лепестком обрываются листья ромашки, а вслед раскрывается ее сердцевинка, чтобы узнать аптечная ли это ромашка. Ох, хоть бы раз найти аптечную! Мне пять, и я и счастлива. Каждый день привносит что-то новое, вчера мне мать показала, где растет тысячелистник, у него такие забавные листочки, словно перышки! А сегодня мы вместе уминаем за обе щеки монетки или капустку, так называла моя мама плоды вяза, они такие вкусные! А завтра папа обещал, что пойдет с нами в лес и мы будем собирать…»
Я откинулся на кресле, последние слова было почти не разобрать, а следующие пару страниц и вовсе лишились очертаний. Я закрываю дневник. На сегодня работа окончена.
***
Дождь, такой мелкий, моросящий, обычно вызывающий у меня чувство омерзения сегодня ощущается как-то иначе. Я иду на работу и мне впервые хочется повернуть назад, уйти.
«Запах липы заполняет воздух вокруг, словно обнимает своим медовым ароматом. Яркое солнце, пение птиц, полет жуков – все в такие дни «свое», вся атмосфера природы будто разыгрывает какую-то сценку всем своим существованием, они живут будто, показывая свою жизнь. «Смотрите все вот какой я и вот такая жизнь моя!» - слышится в воздухе. Они счастливые хотя и не задумываются об этом, их не волнует почему, зачем живут. Их жизнь – праздник. А мы, несем словно крест извечный вопрос «зачем?». И дело уже даже не в том, зачем наша жизнь, а в том, зачем мы ее живем так, как это делаем мы. Мы тоже играем, но не потому что это свидетельство радости бытия. Скорее наоборот. Игра уже не заметна, каждый меняет маски от человека к человеку и за ними не видно нас, того что мы думаем, чувствуем. Все это усугубляется страхом быть иным и теперь один похож на другого. Толпы совершенно разных людей, со своей историей, мыслями, жизнью, стремящихся быть как все. Страшно. Небо заволокло облаками и пошел легкий, моросящий дождь, сменивший солнечный день. Медленно, капля за каплей выбивает и смывает наложенную на лицо маску».
Я записал эти строки на работе во время перерыва. Я пытался работать как раньше, но по какой-то причине меня тянула эта история. В голове звучал вопрос «куда я стремлюсь?» и особенно остро в моей душе отзывались события прошедших лет и тех желаний, от которых я когда-то отказался…
«Сегодня счастье в моей жизни достигло своей полноты, и дело не в том, что вчера я добилась успехов в своей работе и получила признание коллег.
После защиты я не успела выйти на улицу, как меня мой давний друг, тот человек, что вызывал в моей душе какое-то особенное чувство света, на которого я смотрела с легкой улыбкой. Я знала, что он ценит свободу и потому не пыталась изменить то, что есть. Когда он подошел, то спросил, не желаю ли я пройтись, может не сейчас, но в иной раз.
Мы гуляли в тот день до самой ночи, звезды были так красивы в тот день и мир будто чувствовал то, что происходило в моей душе и показывал это всем вокруг. И тогда мой друг…»
Оставшаяся часть была покрыта чем-то схожим с плесенью и сохранились лишь следующие строки.
«… мы здесь задержимся, не знаю насколько, как распорядится судьба, что нас сюда привела, отведя от всех тех, с кем мы сюда пришли. Вернемся ли мы в город или останемся здесь не важно, до тех пор, пока мы друг у друга есть. Здесь приоритеты иные, и потому пока я здесь, писать дневник не стану.»
Я вспомнил Лизу, этот яркий цветок, готовый слушать мои речи часами, когда остальным они были скучны. Ее взгляд полный какого-то особенного воодушевления, сменяющийся болью в тот момент, когда я сказал ей о том, что в нашем возрасте нужно думать об ином. И о том, что нам лучше не видеться, поскольку это будет теребить душу и вызывать невыносимую боль…
Я позвонил ей, договорился о встрече и все объяснил. А она смотрела на меня мокрыми от слез глазами, но светящими от счастья. Дневник теперь лежит на видном месте дома, а мы живем с мыслью, что праздник бытия это и есть жизнь и не важно сколько нам лет.