Чтобы была в земле правда. Часть Первая

         

ГЛАВЫ ИЗ КНИГИ "БОЯРЕ ВЕРНЫЕ И ИЗМЕННЫЕ".    
               
               
      

                "ЧТОБЫ БЫЛА В ЗЕМЛЕ ПРАВДА"

                Из истории Боярской Думы
             в эпоху правления Ивана Грозного

                Часть Первая

               
                Старину я вам скажу стародавнюю
                Про царя было про Ивана про Васильевича.
                Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудёр,
                Он хитёр и мудёр, мудрей в свете его нет.

               
                Народная историческая песня

               
               
               
                ПРОТИВОСТОЯНИЕ

   
     Эпоха правления Ивана Грозного (1533-1584) ознаменована  рядом исторических событий,  оказавших  большое  влияние на ход отечественной истории.   Оценка  этого исторического периода  является предметом полемики,  а подчас, и  ожесточенных споров,  как среди специалистов: историков, педагогов, деятелей культуры и искусства,  так и среди  пытливых читателей,  ревнителей   российской истории.
     Дошедшие до нас достоверные  источники: летописные своды, народные сказания, письма,   мемуары  свидетелей и участников  событий времени царствования первого русского самодержца, равно как и цитаты из трудов иерархов Русской Православной Церкви,   ученых и отечественных историков,  являются яркими иллюстрациями фрагментов  отечественной истории, рассказы о которых автор предлагает вниманию читателей.
     Эти бесценные исторические и литературные источники позволяют нам глубже прочувствовать  атмосферу давно ушедшего времени.  Времени, когда противостояние двух ветвей власти –   самодержавной,  в лице царя Ивана IV Васильевича Грозного,  с одной стороны  и   власти  феодальной аристократии  в лице Боярской Думы -  с другой, достигло своего апогея. Это, переросшее в многолетнюю вражду противостояние,  берёт своё начало в XV веке,  в годы правления деда Ивана Грозного, великого князя Московского Ивана III Васильевича (1462-1505), когда в Московском княжестве, наряду с политическими и экономическими,  остро встал  вопрос о престолонаследовании.

     Как отмечает  российский  историк XIX века,  профессор  В.О.Ключевский (1841-1911):  «С конца XV века  эта вражда  дважды обнаруживалась с особенной силой и каждый раз по одинаковому поводу, по вопросу о престолонаследовании,  о преемнике. В первый раз, когда великий князь Иван III Васильевич  развенчал внука (Дмитрия Ивановича (1483-1509) - формального соправителя деда с 1498 по 1502гг.  – А.С.)  и назначил сына (княжича Василия (1479-1533),  рожденного во втором  браке Ивана III с византийской принцессой  Софьей Палеолог (1455-1503) - А.С.). Первостепенное боярство стояло за первого, и его противодействие великому князю в этом деле сопровождалось казнями и насильственными пострижениями. Нерасположение великого князя Василия III (годы правления 1505-1533) к боярству было естественным чувством государя к людям, которые не желали видеть его на престоле и неохотно терпели на нём».
     Второй раз, по словам историка, эта вражда  обнаружится через полвека, в 1553 году, когда  во время  тяжёлой болезни  преемник Василия III,  государь всея Руси  Иван IV Васильевич  Грозный  потребует от бояр присяги  своему  первому сыну, законному наследнику  младенцу-царевичу Дмитрию (1552-1553) и встретит жесткое сопротивление  со стороны высшей феодальной знати -  членов Боярской Думы, желавших видеть на престоле двоюродного брата Ивана Грозного Владимира Андреевича Старицкого(1533-1569). Чем закончилось это противостояние,  читатель узнает из последующих глав повествования.

               
               
                «ЦАРЬ И ГОСПОДИН ПО ПРАВУ КРОВИ»

      Но вернёмся ко времени правления  отца Ивана Грозного, великого князя  Василия III - «самодержца» и «государя всея Руси», как он стал официально именоваться,  завершив объединение русских земель вокруг Москвы  присоединением Пскова, Волоцкого уезда, Смоленска, Рязанского и Новгород-Северского княжеств. Преподобный  Иосиф Волоцкий (1449-1515) назвал правление Василия III  правлением над «Всея Русския земли государем государь».   
      С падением в 1453 году  под натиском турок-османов тысячелетней Византийской империи  Московская Русь  осталась единственным независимым православным государством в мире. В сознании  православного народа –  русский  государь   становится заступником всех православных христиан на земле, а Москва, как столица самостоятельного и в политическом, и в  религиозном отношении  государства  – Третьим Римом.  Духовная  и политическая идея  «Москва – Третий Рим» была  обоснована    монахом  псковского Спасо-Елиазарова монастыря старцем Филофеем  в  его Послании сыну великого князя Московского Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог,   великому князю Московскому  Василию III:
      «Не преступай, царь, заповедей, которые положили твои прадеды: великий Константин и блаженный Владимир, и великий богоизбранный Ярослав и прочие блаженные святые; их корень – и до тебя…
      Храни и внимай, благочестивый царь тому, что все христианские царства сошлись в  одно твоё, что два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не быть; уже твоё христианское царство иным не достанется».
      Сам великий князь так понимал своё предназначение:  «Я царь и господин по праву крови. Я ни у кого не просил титулов и не покупал их. Не существует законов, по которым я должен кому-то подчиняться. Веруя во Христа, я отвергаю любые права, выпрошенные у других»..

      Из "Степенной книги царского родословия":   
      «Сей благочестивый государь, великий князь всея Руси Василий Иванович, благочестиво царствовал и благополучно правил хоругвиями Русской земли, держал скипетр коренного и плодоносного их отечества, извечного, Богом управляемого их наследия, и Бог везде всячески поспешествовал ему и от всех врагов, видимых и невидимых, избавлял его и помогал побеждать ему противников, и укреплял его, и покорял ему соседние земли, одни — миром, а непокорных — мечом».

       Как пишет русский историк, педагог С.Ф.Платонов (1860-1933), «Властный, требовательный и строгий, Василий не обладал достоинствами Ивана III,   но зато еще более его любил власть и умел показывать свое могущество и самовластие всем его окружавшим… внутренние отношения действительно менялись… Эта перемена отношений к подданным резче всего сказалась изменениями в быте боярства… Князь московский не любит, как бывало прежде советоваться с боярами и решает дела… в своем домашнем совете».
               
       При правлении  Василия III значительно  увеличилось земельное дворянство, активно   ограничивались  привилегии бояр. В борьбе с феодальной боярской оппозицией  великий князь пользовался поддержкой Церкви.
       Лишь однажды Церковь  не поддержала решение государя.
       В год вступления Василия III  на престол (1505) со всех концов  земли русской  свезены были в Москву  знатные красавицы, чтобы предстать на смотринах перед   великим князем Василием. Из 1500 невест князь выбрал в жёны  Соломонию Сабурову (1490-1542),  дочь боярина  Юрия  Константиновича Сабура, служившего при  дворе окольничим.
       «Так впервые русский государь, -  пишет исследователь русского средневековья,  археограф  А.А.Зимин (1920-1980), - решил связать свою судьбу не со знатной женой, а с представительницей боярской фамилии, безоговорочно преданной московским великим князьям».
       В ожидании  рождения наследника  прошло двадцать лет. Так и не став отцом, после долгих колебаний, Василий III, наконец,  принимает решение  о расторжении брака с бездетной супругой.
       Боярская Дума поддержала решение князя. Против  выступили церковные иерархи   митрополит Варлаам, Вассиан Патрикеев и преподобный Максим Грек, за что  и были  отправлены в ссылку, а митрополит  Варлаам  поплатился лишением сана
       На вопрос  Василия III  о возможности его развода с супругой  инок Вассиан отвечал:  «Ты мне, недостойному, даёшь такое вопрошение, какого я нигде в Священном писании не встречал, кроме   вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя».
       В 1525 году с одобрения митрополита Даниила - преемника митрополита Варлаама на митрополичьей кафедре,   брак был расторгнут.  Соломония   приняла иноческий постриг  под именем София и  в течение 17-ти лет несла  свой монашеский подвиг   в  Суздальском женском  Покровском монастыре. Канонизирована Русской  Православной Церковью  в лике  преподобных  как София Суздальская.

                *   *   *
       В  начале 1526 года Василий III сочетался браком с юной красавицей Еленой  Васильевной  Глинской (1508-1538), дочерью литовского князя Василия Львовича Глинского и его жены Анны Якшич, дочери сербского воеводы.
       Из Псковской летописи:
      «В лето 7031 Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя. А все то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит».
       По родословной легенде, которая присутствует в ряде частных родословцев, Глинские ведут происхождение от Мамая: «Царь Ординский Мамай коего на Дону побил Дмитрий Иванович а у Мамая Царя сын Мансуркиян Князь а у Мансуркияна Князя сын Олекса Князь а крестил его в Киеве Митрополит, а от него Глинские».
       По другой версии Глинские могли происходить от Ольговичей (одной из ветвей Рюриковичей).
       В браке с Еленой Глинской  Василий III  становится отцом двух сыновей   – Ивана  (1530-1584) и Юрия (1532-1563).
       О заботливом отношении великого князя  к своему  долгожданному наследнику красноречиво свидетельствуют  его письма  жене.  Любящий отец  обеспокоен состоянием здоровья своего   первенца,  Ивана, у которого образовался нарыв на шее:
       «Ты мне прежде об этом зачем не писала? И ты б ко мне теперь отписала, как Ивана сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и каким образом явилось, и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то отчего бывает, с роду ли, или от иного чего? О всем бы об этом ты с боярынями поговорила и их выспросила, да ко мне отписала подлинно… обо всем отпиши».
       В другом письме Василий III  требует отчёта от жены  о рационе питания наследника: «Да и о кушанье сына Ивана вперед ко мне отписывай, что Иван сын покушает, чтоб мне было ведомо».
       Большую заботу о своём  наследнике Василий III  проявил  и  на смертном одре при составлении духовной грамоты.      О  болезни  и последних днях жизни великого князя   мы узнаём   из летописной  «Повести о болезни  и смерти Василия III»:
       «В год 7041 (1533). Князь великий всея Руси Василий Иванович собрался ехать осенью в свою вотчину на Волок Ламский охотиться… Поехал же князь великий к Волоку в свое село Озерецкое и тут начал недомогать… Князь же великий из Колпи на Волок, а из Волока в Иосифов монастырь ехал в повозке и совсем не вставал с постели, все время лежал; и поворачивали его с одной стороны на другую, ибо обессилел он от тяжелой болезни, да и ел мало… И тогда князь великий приказал писать духовную свою грамоту… И начал с боярами совещаться князь великий и наказы давать: и о сыне своем великом князе Иване, и о великой княгине Елене, и о своем сыне князе Юрии Васильевиче, и о своей духовной грамоте…».
       Как отмечает  В.О.Ключевский:  «Приглашены были также митрополит   и братья великого князя.  Таким образом,  у постели умирающего Василия составилось собрание Боярской Думы, какого по полноте, вероятно, не бывало прежде во всё его княжение. Здесь государь опять говорил о сыне наследнике, о земском строении, т.е. повторял перед всеми боярами сущность того, о чём шла речь на тайном совещании,  передал собственно политическую часть составленной на нём духовной.   Беседу свою он закончил  признанием, что видит в боярах главных дельцов земского дела, самую надёжную опору государственного порядка и своего малолетнего сына.
Отпустив митрополита  и   братьев   и  оставив при   себе   «бояр своих всех»,   больной       говорил: «Мы вам государи прирождённые, а вы наши извечные бояре;  так постойте, братья, крепко, чтобы сын мой учинился на государстве государем, и была в земле правда;  будьте все сообща, дело земское и сына моего дело берегите и делайте заодин».
       Умирающий государь спешит сделать все предсмертные распоряжения по общим государственным и по своим делам».

       Из  летописной Повести о  болезни  и смерти Василия III:
«Преставился князь великий Василий Иванович всея Руси, нареченный в монашестве Варлаамом, в год 7041 (1533), месяца декабря в третий день, со среды на четверг, в двенадцать часов ночи, накануне Варвариного дня… Все люди тогда плакали и рыдали неутешно. Даниил-митрополит и бояре унимали людей от плача, но в этом крике не слышно было что друг другу говорили».
       Перед смертью (1533) Василий III  Иванович выделил  «седьмочисленную комиссию» - опекунский  регентский совет, который должен был править за  его малолетнего сына Ивана IV Васильевича (1530-1584) до достижения  наследником  совершеннолетия.
       В опекунский совет вошли:  младший брат Василия III,  дядя наследника престола, князь Андрей Иванович Старицкий; М. Л. Глинский (дядя великой княгини Елены) и советники: братья  Шуйские (Василий и Иван), Михаил Захарьин, Михаил Тучков, Михаил Воронцов. По замыслу великого князя, этим должны были сохраниться порядок правления страной доверенными людьми и уменьшиться распри в Боярской Думе.    Существование регентского совета признаётся не всеми историками: так, по версии историка А. А. Зимина, Василий III передал ведение государственных дел Боярской думе, а опекунами наследника назначил М. Л. Глинского и Д. Ф. Бельского. Мамкой для Ивана была назначена А. Ф. Челяднина.    Опекунский совет стоял над  Боярской Думой.               


               
                РЕГЕНТСТВО ЕЛЕНЫ ГЛИНСКОЙ
   
      После смерти великого князя внутри Совета  между  боярами началась борьба за единоличную власть.  Польские дипломаты доносили в Краков: «бояре там едва не режут друг друга ножами; всеми делами заправляют лица, назначенные великим князем…». Ситуацией воспользовалась  мать малолетнего великого князя – вдова Василия III,  Елена  Васильевна Глинская.  С помощью своего фаворита Ивана Овчины Телепнева-Оболенского вдове  Василия III  удалось отстранить от власти  бояр-опекунов и  других  влиятельных  представителей княжеско-боярской аристократии,  возможных соперников, способных посягать на законность власти её сына.
      Родной брат Василия III Ивановича, князь Юрий  Иванович Дмитровский(1480-1536),  до рождения Ивана IV Васильевича,  считавшийся преемником великокняжеского престола, в 1533 году был схвачен,  посажен под стражу и в 1536 году скончался «от умора голодом». Князь Андрей  Иванович Старицкий (1490-1537),    родной брат  Василия III Ивановича  и Юрия  Ивановича Дмитровского,  в 1537 году был обвинён в мятеже и казнён.  Михаил Глинский, дядя Елены Глинской, в 1534 году  был арестован и в том же году   умер под стражей.  Князья  «главные бояре» Бельские стали терять своё влияние.
 
      Продолжая политику Василия III, направленную на укрепление и совершенствование аппарата  управления страной, вдова князя  за  время  своего  недолгого регентства (1533-1538)  приступила к проведению   земской, губной  и денежной реформ.
      В ходе  финансовой и денежной  реформы  по всей территории Московского государства была введена единая валюта – копейка, серебряная монета весом 0.34 грамма. Деньги печатались на построенном в Москве Монетном дворе.  На оборотной стороне этих монет  было отчеканено - «Великий князь всея Руси  Иван».  В результате - удельные княжества, лишившись экономической самостоятельности,  стали сильно зависеть от центра.
      Из Никоновской летописи  7043 [1535] года:
«О денгах. Тоя же зимы князь великий и мати его великая княгиня, видев неправду в людех, денег умножися подделных и резаных, и восхоте то лукавство из своего государства вывести, и посоветовал о том с боляры, и повелел государь и его мати делати денги новые… а старые денги и подделные и резаные переделывать…»
      По приказу Елены Глинской  в Москве началось строительство каменных стен Китай-города. Укрепления возводились вокруг многих центральных и пограничных городов и крепостей. На юге и западе Московского государства строились новые города.
      Внешняя политика Елены Глинской была направлена на развитие  добрососедских отношений с  Молдавией, Швецией,  Астраханским  ханством и Ногайской ордой.  Княгине  удалось  заключить мирный договор с Ливонией, завершить Стародубскую войну (1534-1537), подписав на выгодных для России условиях мирный договор  с Польшей.
      Реформы Елены Глинской, направленные  на  укрепление  централизованной  власти,  явились  весомым вкладом в процесс государственного строительства, начатого её предшественниками – великими князьями Иваном III и Василием III.
      Но осуществить  все намеченные планы  княгине не удалось. Пережив своего супруга на 5 лет,  тридцатилетняя княгиня   скончалась в апреле 1538 года.  Тайна  смерти  матери Ивана Грозного осталась неразгаданной.
      Иван Овчина Телепнёв-Оболенский   вскоре после кончины Елены Глинской  был   заточён боярами   в темницу, где он и  скончался  от голода.
      Княжеско-боярская олигархия вернула себе власть.
      
               
               
               
                БОЯРСКОЕ "ЦАРСТВО"            

       После смерти Елены Глинской вся полнота власти оказалась в руках боярских противоборствующих группировок Шуйских (Рюриковичей) и Бельских (Гедиминовичей).   До 1540 г. страной фактически управлял И. В. Шуйский. При нем решения Боярской Думы, в которой он безраздельно господствовал, стали законодательно равны царским указам. Правление Шуйских отличалось хищениями и беспорядками. Наместники временщика в городах и весях вели себя «как лютые звери».      Отстранённые от власти   Бельские были отправлены в ссылку. Сторонника Бельских, митрополита Даниила  заставили добровольно отречься от сана. На митрополичью кафедру  был    возведён     Троицкий     игумен   Иоасаф.  С 1544 по 1547 гг. к власти  приходят  Глинские,  тогда же  постепенно  реальная власть сосредотачивается у представителей старомосковского боярства – Захарьиных.
       Боярское  «царство»  привело к ослаблению центральной власти и усилению произвола бояр-вотчинников на местах. Московские  бояре успешно решали исключительно  свои  личные и узкогрупповые задачи.  В стране процветали воровство и  безудержный произвол власть предержащих бояр. Из-за постоянных войн, распрей, заговоров и переворотов  внутри боярских группировок  страна жила  в постоянном  напряжении.  Начавшееся в  народе брожение, грозило перерасти в  бунт.
       В.О.Ключевский писал: «Власть надолго попала в руки бояр. Теперь они могли распорядиться государством по-своему, осуществить свои политические идеалы и согласно с ними перестроить государственный порядок. Но они не пытались строить никакого нового государственного порядка. Разделившись на партии князей Шуйских и Бельских, бояре повели ожесточенные усобицы друг с другом из личных или фамильных счетов, а не за какой-либо государственный порядок. В продолжение десяти лет со смерти правительницы Елены они вели эти усобицы, и это десятилетие прошло не только бесплодно для политического положения боярства, но и уронило его политический авторитет в глазах русского общества. Все увидели, какая анархическая сила это боярство, если оно не сдерживается сильной рукой».

                *   *   *
        Оставшиеся без попечения родителей в заложниках у властолюбивых бояр, молодой правитель Московского государства  Иван и его младший брат Юрий, с детских лет  в полной мере  испытали    на себе  горечь предательства   «государей прирождённых, извечных» - бояр московских,  которые  крайне злоупотребляли полученной  властью.   
        У каждого своя правда -  гласит народная мудрость. «Своя правда»  была и у бояр московских: ни один из наказов великого князя  Василия III,  «государи прирождённые»,  бояре московские  не  выполнили. «Извечные бояре» не только не озаботились о том, чтобы сын  Василия III «учинился на государстве государем» и уж тем более о том, чтобы «была в земле правда», но и «все сообща заодин» всячески унижали  вликого князя  Ивана IV, ущемляя его законные  права.   Только во время официальных церемоний, прилюдно,  бояре лицемерно выказывали юному  государю знаки почтения.
        По воспоминаниям Ивана Грозного они с братом  росли,  как «самая последняя чадь»,князья Василий и Иван Шуйские «самовольно навязались в опекуны и  таким образом воцарились», а его с братом Юрием «начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков», вплоть до «лишений в одежде и пище».
        «Играют они, бывало, с братом Юрием в спальне покойного отца,  - пишет В.О.Ключевский, - а первенствующий боярин князь И.В.Шуйский развалится перед ними на лавке, обопрётся локтем о постель покойного государя, их отца, и ногу на нее положит, не обращая на детей никакого внимания, ни отеческого, ни даже властительного. Горечь, с какою Иван вспоминал об этом 25 лет спустя, дает почувствовать, как часто и сильно его сердили в детстве. Его ласкали как государя и оскорбляли как ребенка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать сердце. Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами».
      Такие, сформировавшиеся с младенческих лет черты характера царя, как подозрительность,  мстительность  и жестокость, по мнению В.О.Ключевского, явились результатом  отношения к нему  московских бояр,  без малого десятилетие, с 1538 по 1547 гг., фактически правивших  страной:
      «От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекло детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие… Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чём он твердил при всяком случае: "родственники мои не заботились обо мне". Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку  ходить оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нём подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям».
       С детских лет живя во враждебном  окружении, молодой государь научился умело скрывать свои чувства, затаив против бояр глубокую обиду.
               
                *   *   *
       В марте 1542 года  в Москве начинает  служение преемник владыки Иоасафа на митрополичьей кафедре,  владыка Макарий ( 1482-1563), возведёный  Собором Русской Митрополии в сан  митрополита Московского и всея Руси.  С этого времени  владыка Макарий становится духовным наставником  и верным другом  молодого русского государя.   В народе митрополита  Макария почитали "святым" и "учительным" пастырем.
       Сам  митрополит говорил: "Не знаю, какими судьбами Божиими избран я смиренный, не только всем  Собором Русской Митрополии, но и самым благочестивым и христолюбивым царём и великим князем Иваном Васильевичем, всея Руси самодержцем".
   

               
                ВСЕЯ РУСИ САМОДЕРЖЕЦ

       Вскоре после достижения совершеннолетия Иван IV  объявляет о своём решении венчаться на царство.  Решение Великого князя  владыка всецело поддержал. Самодержавие  для  митрополита Макария  олицетворяло торжество Православной веры, единение царской и духовной властей.
       «Первым помыслом Ивана при выходе из правительственной опеки бояр, - по мнению В.О.Ключевского, -  было принять титул царя и венчаться на царство торжественным церковным обрядом. Политические думы царя вырабатывались тайком от окружающих, как тайком складывался его сложный характер, поэтому идея венчания на царство стала полной неожиданностью для  боярства».
       Историк, публицист, писатель и педагог Н.И.Костомаров (1817-1885)  предполагал, что инициатива принятия царского титула не могла исходить от 16-летнего великого князя и, скорее всего, принадлежит митрополиту Макарию, оказавшему влияние на становление религиозных  чувств и политических взглядов Ивана IV.  Такого же мнения придерживались  советские историки, профессора Р.Г.Скрынников и В.Б.Кобрин.
         
       16 января 1547 года  в Успенском соборе Московского Кремля  митрополит Московский и всея Руси Макарий  совершает  чин венчания на царство великого князя Ивана IV Васильевича. На шестнадцатилетнего  первого русского царя были возложены знаки царского достоинства: крест  Животворящего Древа, бармы и шапка Мономаха. После приобщения Святых Тайн над Иоанном IV  было совершено церковное Таинство Миропомазания.
       Как пишет митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (1927-1995), «помазание царей святым миром имеет своё основание в прямом повелении Божием… Над каждым верующим  это таинство совершается лишь единожды – сразу после крещения. Начиная с Грозного, русский царь был единственным человеком на земле, над кем Святая Церковь совершала это таинство дважды, свидетельствуя о благодатном даровании ему способностей, необходимых для нелёгкого царского служения».
       Обращаясь к молодому русскому царю, святитель Макарий говорил: «Это место для Вас   избрал   Сам Господь Бог  на этой земле и Своей милостью на Свой престол вознёс». Из уст митрополита Московского  прозвучали слова о том, что Русское Царство является преемником Рима и Византии.
       Впервые  таинство венчания на царство было произведено не в Константинополе патриархом, а в Москве митрополитом Московским. Независимость  - автокефальность  Русской Церкви от Константинопольского патриарха была принята в 1448 году Собором русских епископов после того, как в 1439 году  на Ферраро-Флорентийском Соборе  Константинопольская и другие православные Церкви заключили  Флорентийскую унию с  католическим Римом, иными словами, соглашение об объединении православной и католической церквей.  Русская Церковь эту унию отвергла.
      Венчание  на царство  внука византийской принцессы  Ивана IV Васильевича    полностью  воспроизводило  византийский церковный обряд коронования императоров. Грамота, полученная от Константинопольского патриарха, содержала признание царского достоинства за Иваном IV  и его потомками, а также признание всем православным миром  рождения нового Московского Царства.
      Святитель Макарий наставлял  молодого государя:«Буди приступен и милостив, и приветен по царскому сану и чину; всех же православных христиан блюди и жалуй и попечение о них имей от всего сердца».
      По словам В.О.Ключевского:" Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное я сделалось для него предметом набожного поклонения".
      Со вступлением на престол первого  в истории Руси царя  Московское государство стало именоваться Русским Царством.
               

                ИЗБРАННИЦА ЦАРЯ

      
      Незадолго до венчания на царство  16-летний государь принимает решение  выбрать себе достойную супругу-соотечественницу из числа девиц благородного происхождения.
      «Как все люди, слишком рано начавшие борьбу за существование, - пишет В.О.Ключевский, -  Иван быстро рос и преждевременно вырос. В 17–20 лет, при выходе из детства, он уже поражал окружающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумывались и в зрелом возрасте.  В 1546г., когда ему было 16 лет, среди ребяческих игр он, по рассказу летописи, вдруг заговорил с боярами о женитьбе, да говорил так обдуманно, с такими предусмотрительными политическими соображениями, что бояре расплакались от умиления, что царь так молод, а уж так много подумал, ни с кем не посоветовавшись, от всех утаившись».
       Избранницей  царя становится 17-летняя дочь боярина Романа Захарьина, Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева. Известная  писательница, историк А.О.Ишимова (1804-1881)  так  пишет о первой русской царице:
       «Между тем еще за несколько недель до коронования знатные придворные чиновники посланы были во все Русские области с указами государя о том, чтобы бояре и дворяне, имевшие дочерей девиц, везли ко двору всех самых прекрасных из них… Но никогда еще не собиралось в Москве столько прекрасных, милых, добрых девиц, как в январе 1547 года, когда Иоанн вскоре после коронования хотел праздновать и свою свадьбу. С каждой из девиц приезжали родители, а часто и родственники.
       Иоанн выбрал из всех красавиц самую скромную, и от того самую прелестную, Анастасию, дочь небогатой вдовы Захарьиной. Покойный отец невесты, Роман Юрьевич, был окольничим,   а дедушка боярином при  Иоанне III. Предки их происходили от одного Прусского князя, выехавшего в Россию с двумя сыновьями и крестившегося в Греческую веру в 1278 году…
       Итак, Анастасия была дочерью знаменитого родоначальника наших царей. Все историки того времени с восторгом говорят о прекрасных качествах души и сердца этой первой царицы Русской! Благочестие, ум, чувствительность, неизъяснимая кротость — все соединялось в прелестной супруге Иоанна Васильевича».
       Русский  писатель, журналист и историограф Н.М. Карамзин  (1766-1826), так характеризует избранницу царя: «Не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники,  изображая свойства её, приписывают ей все женские добродетели, для коих только находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединённые с умом основательным; не говорят о красоте: ибо она считалась уже необходимою принадлежностию счастливой Царской невесты».
       По словам летописцев:  «преподобная Анастасия наставляла и приводила Иоанна на всякия добродетели».
       Англичанин Горсей пишет о царице: «Эта Царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что её почитали и любили все подчинённые. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом».
       Царица  Анастасия была искусной рукодельницей: некоторые вышитые ею  пелены, покровцы, плащаницы, воздухи для церквей  сохранились и по сей день.
   
       Однако женитьба  Царя  «на неровне»  вызвала ожесточённое возмущение  бояр.  Так, князь Семён Лобанов-Ростовский обвинил Ивана в том, что «…их всех Государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас ими теснит: да и тем нас истеснился, что женился, у боярина своего дочерь взял… рабу свою. И нам, как служити своей сестре?».
       Вплоть до самой кончины царицы Анастасии  (7 августа 1560 года) бояре московские так и не смирились с выбором царя.   Впрочем, как и со всем родом первой русской царицы,  внучатому племяннику которой, Михаилу Фёдоровичу Романову (1596-1645),  судьбой было предназначено  в 1613 году стать основателем  трёхсотлетней династии Романовых(1613-1917).


               
                БУНТ ПРОТИВ БОЯРСКОГО ПРОИЗВОЛА
               
       Начало царствования 17-летнего государя было  омрачено трагическими событиями -  Московскими пожарами и кровавым бунтом москвичей против боярского правления, вошедшим в историю как Московское восстание.   
       Причины восстания  имели глубокие корни. В 30-40-е годы, в малолетство Ивана IV, после гибели его матери, великой княгини Елены Глинской,  в период боярского правления, произошло резкое обострение внутренних социальных противоречий, связанное с произволом правящей аристократической верхушки. В народе росло недовольство всё увеличивающимися  непосильными налогами.
       Родственники царя по материнской линии бояре Глинские после венчания Ивана IV на царство приобрели большое влияние при дворе.   Как пишет А.О.Ишимова,
       «Иоанн и после своего коронования мало думал о царских обязанностях и, не любя заниматься делами, отдавал все на откуп Глинским, родственникам и любимцам своим, которые, не заботясь о благополучии народа, думали только о своей собственной выгоде и бессовестно притесняли всех, кто в чем-либо противоречил им, так что народ  возненавидел не только их, но даже всех их друзей и знакомых».
       Толчком для восстания послужил московский пожар, названный «Великим». Вспыхнув  засушливым, жарким летом  21 июня 1547 года , пожар  уничтожил все деревянные постройки и продовольственные запасы  жителей  столицы: «…Тая же весны пришла засуха великая и вода в одну неделю спала, а суда на Москве-реке обсушило». Лишённые  крова  озлобленные  москвичи вышли на улицы.
       Обратимся к памятнику, который доктор исторических наук, профессор, академик РАО  С.О.Шмидт (1922-2013) называл «Сказаниями о Московских пожарах». Составитель «Сказаний» пишет, что первая встреча Ивана IV с погорельцами состоялась сразу же после пожара, еще до восстания 26 июня 1547 года:
       «Царь же и государь князь великии зряше беду сътворшую на граде его и на святых церквах и бывшую печаль князем и бояром и мужем москвичем, прослезився, теша их, рек: «Не скорбите, князи и бояре мои и народ. Господь дал, господь взял, буди имя господне благословено отныне и до века. Киждо, людие мои, ставите хоромы по своих местех, а аз вас жаловати рад и лготу дати».      
       Но по городу начали распространяться  слухи об умышленном поджоге столицы родственниками царя, князьями Глинскими. В  Новгородской летописи говорилось: «Потому что на них зговор пришол буттось они велели зажигати Москву». Бабку царя Анну Глинскую обвинили в том, что она пожар  наколдовала: «вымала  сердца человеческия да клала в воду да тою водою по Москве да кропили и оттого Москва выгорела».   
       На заседании Боярской Думы  23 июня заговорщики из княжеской партии в составе  Ф. Бармина, князя Скопина-Шуйского, боярина И. П. Федорова-Челяднина, князя Ю. Темкина-Ростовского, Ф. М. Нагого и Г. Ю. Захарьина открыто обвинили царскую родню в поджоге. Царь поручил создать комиссию для расследования дела. Возглавили следствие сами же заговорщики. На кремлевской площади  ими   было собрано вече.   На заданный народу вопрос: «Кто жег столицу?»,  наемники в толпе закричали: «Глинские!».  Этого «доказательства» оказалось достаточно, судьба Глинских была решена. Пришедшего  на вече Юрия Глинского  «всем миром» забили камнями.   Всех, попавшихся под руку князей Глинских, растерзала разъярённая толпа. Дворы Глинских были разграблены,   толпа  не щадила ни  детей боярских, ни их слуг.  Восставшие перебили ополченцев из Северской земли, на которых Глинские пытались опереться в борьбе за власть.
               
                *   *   *

       Царь с семьёй - царицей Анастасией и братом Юрием,  поспешили укрыться от восставших  в  своем  загородном дворце, в селе Воробьёво (Воробьёвы горы). Узнав о месте пребывания  царя, огромная  разъярённая  толпа  окружила село.
       Заговорщики пустили новый слух, будто Глинские вызвали к Москве «крымцев».  Узнав о месте пребывания царя,  бунтовщики, во главе которых шёл городской палач, окружили  дворец, требуя выдачи  им для расправы Анны и Михаила Глинских.
       Летописи так описывают те события: «бысть сметение людем московским: поидоша многие люди чёрные к Воробьёву и с щиты и сулицы, яко к боеви обычаи имаху, по кличю палача».   
       Во дворце   в ближайшем окружении царя находился священник  Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестр.   Начав духовное служение в Новгороде,  он был переведён в Москву митрополитом Макарием.    В своей обличительной, «кусательной» речи святой отец обвинил царя в «детских неистовых играх» и «буйстве», сказав, что «за грехи государей Бог наказывает всю землю».  Речь Сильвестра царем была воспринята благосклонно.
       «Совершилось чудо, - пишет русский общественный деятель, психолог, психиатр и историк,  профессор П.И.Ковалевский, (1849-1931), -  Обливаясь слезами раскаяния, Иоанн простёр десницу к наставнику и требовал от него силы быть добродетельным и помощи».
       Сам Иван Грозный впоследствии так вспоминал о событиях июня 1547 года:  «И от сего бо вниде страх в душу мою и трепет в кости моя».  Царю  удалось  уговорить народ разойтись, пообещав отставку воеводы Михаила Глинского.
       По версии профессора  А.А. Зимина, «поддавшись   уговорам царского окружения, чёрные люди ни с чем отправились восвояси».
       Н.М.Карамзин утверждал, что толпу разогнали выстрелами.
       Продолжающиеся в Москве ещё около недели волнения были подавлены, зачинщики казнены. По мнению  С.О.Щмидта,  расправа над участниками восстания не была суровой, так как  «политическая ситуация лета 1547 года никак не подходила для совершения массовых казней».
       Одновременно с Московским восстанием  происходили волнения и в других русских
городах. Как считает  доктор   исторических наук,   профессор  И.И.Смирнов (1909-1965), «Будучи стихийным взрывом борьбы низов против произвола боярских правителей, Московское восстание 1547 года не имело, по-видимому, никакой сколько-нибудь выраженной политической программы.  Единственное требование восставших москвичей, о котором  упоминают историки, - это требование  расправы с Глинскими, олицетворявшими в глазах народных масс все отрицательные стороны боярского правления».  .
        По мнению Н.М..Карамзина,  «истинные виновники бунта, подстрекатели черни, князь Скопин-Шуйский с клевретами обманулись, если имели надежду, свергнув Глинских, овладеть царем».
        После подавления Московского восстания Иван IV глубоко осознал  необходимость  реформирования государственного аппарата управления, с целью    укрепления  абсолютной   самодержавной власти.
               
                *   *   *
        В   «Хрущёвском»  списке  «Степенной книги  царского родословия» , хранящимся  в Центральном   государственном архиве древних актов в Москве,  говорится о том, что по совету митрополита Макария  царь  повелел собрать  в Москву  выборных людей из всех городов : “Ив день недельный изыде со кресты на лобное место, и, совершив молебная, нача речь говорити к митрополиту”.  Эта, исполненная покаяния и драматизма речь молодого царя,  впервые  была опубликована Н. М. Карамзиным,   и  позже цитировалась в  гимназических учебниках  и книгах по русской истории:   
       «Святой владыка! Знаю твою любовь к Отечеству: помоги мне в моих добрых намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери, а вельможи не старались обо мне: своевольствовали, отнимали моим именем у людей чины и богатство, притесняли народ — и никто не останавливал их. В жалком детстве своем я был как будто глух и нем: не слушал бедных и не защищал их. Судьи несправедливые! Вы делали, что хотели. Сколько слез, сколько крови из-за вас пролилось! Я не виноват в этой крови и слезах!». Здесь молодой царь поклонился на все стороны и продолжал так: «Люди Божьи и Богом нам данные! Умоляю вашу веру к Нему и любовь к нам: будьте великодушны! Нельзя исправить прошедшего зла! Я могу только вперед спасать вас от притеснений. Забудьте, чего уж нет и не будет! Соединимся все любовью христианской. С этого дня я ваш судья и защитник!»….
       Собравшиеся поддержали царя, своей покаянной речью завоевавшего авторитет и уважение народа. По словам  А.О.Ишимовой, «Как сильно его кроткие слова восхитили всех Русских!  Они увидели счастливую перемену в сердце царя, увидели исполнение молитв своих, и с радостными слезами обнимали и поздравляли друг друга с новым правлением. Оно, с этого счастливого дня, в самом деле, сделалось новое: власть бояр кончилась, и государь начал управлять не по их воле, а по своей собственной, всегда более благодетельной для народа».
       «Приняв на себя груз ответственности за народ и державу, - пишет митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, - юный царь с ревностью приступил к делам  государственного, общественного и церковного устроения».


                (Продолжение следует)