Веселая эскимоска

 
           Работала я одно время в БТИ (бюро технической инвентаризации). В мои обязанности входило составление чертежей-планов частных домовладений, их оценка и подготовка документации для нотариальных контор. Наше  БТИ обслуживало не только город, но и весь район. Поэтому приходилось иногда выезжать по работе в поселки и села района. В таких поездках инвентаризатора всегда сопровождал помощник, который помогал производить обмеры строений и участков.

     Однажды посылают меня в командировку в отдаленное село. Дел по этому селу собралось с  десяток. Работы на целый день. А я село это никогда в лицо не видела.  Благо, дают мне помощницу, которая там все улочки вдоль и поперек исходила. Помощница эта – Томка. Томка – длинноногая крашенная блондинка, бывшая моя одноклассница.

       И вот, в зимний, холоднючий день, собираемся мы с ней в село. Встретились утром в БТИ. Я подготавливаю нужные документы,Томка чистит свою рулетку. Собираемся. Смотрю, как она вырядилась и не выдерживаю:
      - Тома, - говорю, - сбегай домой, тебе здесь рядом. Оденься теплее.
       - Не твое дело, как я одета!

       Идем на автовокзал. Томка вышагивает впереди в своей короткой юбке, курточке и длиннющих модных сапогах.  Пока мы не уселись в автобус, она молчала. А потом пригрелась в теплом сидении и понеслась.  Вспоминала школу, наш класс и, как всегда, мои «странности». Томка задолбала меня этими разговорами. Стоило только где-то с ней  остаться вдвоем, как  начинались дурацкие расспросы. То ей что-то показалось, то она что-то слышала.

        Меня это напрягало. Не хватало еще, чтобы в БТИ интересовались моими «странностями». Хожу на работу, как все люди. С работой справляюсь не хуже других. Чего лезть ко мне в душу? Я терпеливо  слушала ее всю дорогу, а когда приехали, попросила заткнуться.
      
 - Думай не обо мне, а о том, как тебе не окочуриться. Для кого ты тут свои шикарные ляжки выставила? Куры и те по сараям сидят.
Мне бело смешно.
        - Я не мерзну, - взвизгнула Томка.
        - Ну, если тебе не холодно здесь, то отправимся сейчас к эскимосам, - я шутила.
         Томка обиделась.
          - Да ладно, не ссцы! – говорю. – Больше не буду тебя уязвлять. Но и ты отстань от меня со всякими глупостями. Навыдумываете  фигню… и болтаете… Короче, веди меня по адресу.

          Нужная нам улица находилась, по Томкиным словам, в конце села. И мы пошли. Идем, идем. Уже окраина. От снега  глаза слепит. А Томка, как-то непонятно выпячивает глаза. Они у нее и так на выкате. А тут и вовсе такие странные. А меня распирает от желания шуточку ляпнуть, и опять не удержалась.
         
 - Том, ну ты и странная-странная сейчас.
           А она крутит головой и озадаченно спрашивает:
           - Мы где?
         
  - У эскимосов! – я смеюсь.
         
 У Томки стали мелко стучать зубы.
          - Говорила, оденься теплее. - Тут мне ее, и правда, жалко стало. Я-то в шубе.
           - Я не замерзла! – Томка сердится.- Я не знаю, где мы!
         
 - Опа! Приехали! Ты же это село, как свои пять пальцев знаешь.           Не уж то, заблудились? В селе!
         
Томка матерится. И доказывает, что заблудиться она не могла. Я предлагаю возвратиться на исходную позицию и начать поиски нужной улицы заново. Разворачиваемся и пытаемся найти эту самую исходную позицию. Но почему-то кружимся на каких-то двух незнакомых улицах.
 И самое странное, что на этих улицах домики все деревянные, во дворах куча дров нарубленных.  А село, в которое мы приехали, газифицированное, да и домиков деревянных в нашей местности практически не строят. Села у нашей местности в те годы были достаточно большие и зажиточные, с просторными кирпичными домами. Это потом перестройка все испоганила…

        Идем. На улицах пусто.  Иногда во дворах мелькают люди в кожушках. Набирают дров и быстро исчезают в домах. Тут у Томки зубы стали громче стучать. Вижу, дело не шуточное. Шубу  ей, конечно, не отдам, но спасать тупую курицу  надо.  Стучу в первую попавшуюся калитку. Очень скоро вышла женщина в ватнике с воротником до самых глаз. Пытаюсь объяснить ей ситуацию. Рассказываю, что мы заблудились.

         Когда Томка услышала, как я это говорю, отвернулась. Ну да, ну да! Тупо ведь заблудиться на двух улицах. А спасаться ведь надо. Говорю тетке, что мы очень замерзли и просим пустить погреться. Тетка просверлила нас маленькими черными глазенками из-под платка. Потом махнула рукой, и пригласила идти за ней.

         Входим. Сельский деревянный дом, с печью. В доме довольно чисто, тепло, потрескивают дрова. Хозяйка сбрасывает с себя ватник и теплый платок. Перед нами предстает полная старушка, узкоглазая, широколицая, с приплюснутым широким носом. Полный пипец! У Томки глаза лезут на лоб, а мне смешно до колик в животе.
         
 - Эскимоска, - шепчу сотруднице на ухо.
         
Та рвется к двери, еле ее удерживаю.
          -Ты что, сдурела? Хочешь заболеть? Отогреемся и пойдем искать…
           - Что искать? Где мы? Это все ты, зараза.
          - Ну, ты чего, - я обиделась. – Просто шучу. Подумаешь, бабка узкоглазая…

           Старушка нам улыбается и ничего не говорит. Опять пытаюсь ей объяснить, что мы на работе, что не нашли нужный адрес, что замерзли.
         
  - Может, вы подскажете, где у вас такая улица?
         
 Милая бабулька продолжает молчать, улыбаться и разглядывать нас.         
Движением руки приглашает сесть за стол. Ставит на электроплиту сковородку, достает из холодильника яйца, масло  и большой кусок колбасы.  Начинает жарить на сковороде. Все это в полном молчании.

           - Может, она глухая или немая, - шепчу Томке, которая уже не цокает зубами, но мелко-мелко дрожит всем существом.
А мне ее страх не понятен.
           - Вы нас слышите? - громко спрашиваю хозяйку.
          
 Старушка поворачивает голову в мою сторону и улыбается. И молчит. Тут из комнаты выходит молодая женщина, вполне славянской внешности и здоровается с нами.
         
 - Мама вас не понимает, - сообщает. – Она не знает русского языка.
           Все это выглядит, конечно, странно и даже как-то кукольно.  Мама, вроде, как эскимоска, и дочура, вроде, как чисто кацапка. Ерунда какая-то. Еще эти улицы… Но я никогда не была в этом селе. Так что пусть Томка думает, куда мы попали.  «Эскимоска» в это время ставит на стол сковороду, а дочка подает нам вилки и предлагает пообедать и согреться.
         
 - Если хотите, мама принесет водки. У нас своя, домашняя.
            - Нет-нет, - возражаю, - никакой водки. Спасибо, за все, но мы не голодны. И нам пора идти.
         
   Говоря это, глотаю слюни. Пахнет вкусно. И колбаса хорошая, и яйца домашние. А Томка почему-то отворачивается от стола с отвращением. Хотя здесь чисто и аккуратно. Тетка продолжает уговаривать:
         
  - Мама обидится, если ничего не съедите.
           Беру вилку и помощнице своей предлагаю. Томка отказалась наотрез.     Она все время сидела, сжавшись в комок,  молчала подрагивая.

А я с удовольствием съела приличный кусок жаренной колбасы  с яйцами. Это была еще та, настоящая колбаса, докторская. Нынешнюю я вообще не ем. Не отказалась и от предложенного чая.
         - Все? Наелась? – спросила Томка, морщась с отвращением.

        Мы раскланялись и вышли на улицу. Уже за калиткой она, кривя физиономию, воскликнула:
      
 - Как ты могла это есть?! Меня чуть не стошнило!
        - Хорошая колбаса. Свежие яйца. Чисто. Что не так?!
         - Какая колбаса? Какие яйца? – Томка плюнула.
        - Ты что там увидела? – я забеспокоилась и занервничала.
        - Там был один мусор!

         Я ей не поверила. Мало чего Томка может выдумать. Выпендрилась сегодня с одеждой, окочурилась до цокота зубов, улицы перепутала, завела меня невесть куда, теперь еще про мусор рассказывает. Мне было тепло в шубе и сытно после колбасы.
      
  - Давай думать, что дальше делать, - сказала .
         - А  ты и думай! – Томка явно злилась. – Это все твои штучки. Я не знаю, где мы. Здесь  не то село! Куда ты меня приволокла?
         - Как не то село? Слушай, а почему мы не спросили, где находимся? – удивляюсь.
         - Так ты ж колбасу жрала!
         - А ты чего молчала?
         
Идем опять к калитке. Стучим. Калитка плотно закрыта и к нам никто не выходит. Такая же ситуация и у всех остальных калиток. Напарница опять дрожит от холода, и я предлагаю вернуться домой. Она соглашается. Только теперь нам нужно выйти на трассу, потому что в странном селе нигде не видно автобусной остановки.
         
 - Вот так влипли, - говорю. - Как мы сюда забрели? Где же трасса?
           - Теперь ты веди!- у Томки наворачиваются слезы.
       
  - Ты же хотела странностей, вот они и нагрянули. - Стервозный все-таки у меня характер. Смешно мне и все.
            
Идем искать трассу. А где ее искать? Куда не повернись, один белый снег за улицами  и более ни зги. Стараюсь определить, с какой стороны мы пришли, и тащу за собой Томку.
Ура! Впереди виднеется темная полоса. Значит, это уже не снег и возможно трасса. Доходим до полосы. А там чистый лед. Ну, прям каток. Томка в своих длиннющих на каблуках сапогах не удерживается и шлепается попой на зеркальную поверхность. Пытаюсь ее поднять и сваливаюсь рядом.
            
- Где мы? – моя бывшая однокашница поскуливает.
             - На северном полюсе! –  из меня опять прет стерва. Ну, ничего не могу с собой сделать.
            - Я тебя сейчас убью!
            - Ты сначала встань!
            
Побарахтавшись на льду, согревшись, выползаем  из этого катка. И тут видим за бугорком дорогу. Наконец, дошкандыбали. У меня, в общем, все в порядке. Шубка спасла.  А вот у Томки - драные колготки и разрез на юбчонке разошелся по самое не хочу. Но главное, мы на трассе. И это наша трасса. Подрулил автобус. Влезли. Томка заставляет меня стоять у нее за спиной, прикрывая брешь в юбке. Так и приехали. Так и домой шли. Томка впереди идет, прикрывая сумкой драные колготки, а я сзади , как ширма. Последние сотню метров ей пришлось самой бежать, потому что дороги наши разошлись.

           На следующий день прихожу в БТИ. Мне предстоит давать отчет. Почему работу не выполнила.  Ведь нас ждали заказчики.  Разговор  у начальницы был серьезный. Но я придумала, как вырулить. Сказала, что мы замерзли, сказала, что мы упали, что я повредила руку, а Томка ногу. Опасалась, что может быть серьезный вывих. Томка, мол, всю дорогу хромала. А ведь это производственная травма. Чего я про ногу придумала – сама не знаю.

          Хорошо, что начальница Томку еще не видела. Выхожу из кабинета и караулю ее у дверей. Нужно же о травме предупредить. Смотрю -  идет. Идет и, о боже! – хромает, бедолага. Я ржу. Она подходит, и зло меня толкает. Не успеваю ей ничего сказать. Томка идет к начальнице. Что она там говорила, сначала я ничего не слышала. Но потом раздался громкий и зычный голос начальницы.
      
         - Что вы мне тут сказки рассказываете? Вы что себе позволяете? Выйдете из моего кабинета. Выговор обеим!
         
Томка вылетела, прискакивая, на одной ноге. Со мной она не говорила долго. А в тот день всем в бюро доказывала, что мы были не понятно где, что забрели к эскимоске, что эскимоска не знала русского языка и накормила меня мусором, что попали мы в неизвестные снежные дали, в мерзлоту. А потом странно вышли на трассу. А ногу она вывихнула на лестнице в своем подъезде. Сотрудники  ухахатывались. Я молчала.
Томку отправили домой, полечить ногу. Ее рассказ списали на шок от вывиха.  Мы с ней еще не раз ездили вместе в командировки. Но больше Томка никогда не говорила о моих странностях. И они никогда не вылезали при ней.