Глава 2. Альц - геймер

     Альц никогда не был панком или кем-то в этом роде. И политикой не интересовался. Работал ночным сторожем в супермаркете. Только, у входящих с утра, у самых первых сотрудников, проверял ещё и сумки. Его народ не любил и закадрово называл жабой – поскольку он всегда в журнале указывал точное время прихода, и ни минутой раньше. Никому не давал спуска. Альц знал об этом: что его жабой кличут.
   Домой он приходил чуть позже десяти, поскольку заканчивал в десять, а жил неподалёку. И спал. Но, вначале он выпивал чашку кофе с бутербродом. Без кружки крепкого горячего кофе ему спалось плохо, хотя, казалось бы, после бессонной ночи спать хотелось смертельно. А ещё, Альц был геймером. Но, об этом он решил рассказать немного позже, в этом была самая «кульминация», как он выразился.
  В общем, кроме того, что он был геймером, Альц был самым обычным, заурядным заурядом. Был женат, но с женой практически не встречался, поскольку работал по ночам, а его супруга – днями. Конечно, он постоянно встречал следы её присутствия в доме, подолгу ностальгируя то над губной помадой, то над забытым в коридоре на трюмо носовым платочком.
   Можно было бы, конечно, перевестись в дневные сторожа, но всё равно в сторожа... А вот кроме работы сторожа, бывший таможник другой найти не мог. Не дворником же идти! Но, дневной сторож – это работа и вовсе собачья. Не только жабой назовут – камнями при встрече на улице закидают. Да и платили за ночные часы побольше. К тому же, какой геймер спит ночью… Но, на этом месте он вновь осёкся: об этом потом, мол.
   Либералом или сектантом наш порядочный гражданин Альц геймер тоже не был. С богом у него не было никаких особых отношений, как, впрочем, и с конституцией. Он признавал, что, возможно, такой объект существует (бог, в смысле), как, к примеру, где-то во Вселенной существует тёмная материя. Так поговаривают. Но, о таких пространственных вещах не судить смертным. Наверное, загадочный квазар, имей он сознание, может предположить существование в клетках животных организмов аппарата Гольджи. Так и мы, если что и можем предположить о существовании Бога, иных миров, тёмной материи - то это нас в жизни абсолютно не касается. Мы для бога, если он есть, подобны даже не глистам в его брюхе – мы что-то нескончаемо более мелкое. А потому, вопрос, нужно ли Бога помянуть в конституции, или в Боге – конституцию, и даже, все ли конституции идут от Бога – не трогал его совершенно.
   Он вообще был нерушим и непоколебим, как стена. Не задевала его даже паника, связанная с короновирусом или же с повышением цен на пресловутую гречку, почему-то выбранную для народа мерилом всех вещей. Будь вирус в короне, будь без неё – всё же, это просто новый, сильный, но обычный грипп. По сравнению со СПИДом, радиоактивными отходами, разгулом бандитизма и прочими событиями этот вирус не стоил столь большой паники, да и вообще это всё было политикой. А политикой Альц не интересовался никогда.
  Как и новостями.
  Пассаж его про короновирус  я не поняла вовсе: что за зверь такой? Видимо, он немного из другого, всё же, мира. Или, из моего будущего. Но, какое это имеет значение – здесь? Да никакого.
  Далее, ему было абсолютно всё равно, показал ли новомодный художник свою инсталляцию или нет, а если показал, то кому. А также, оголила ли Собчак рот. И запустили ли снова в Космос Терешкову.
  Про Собчак я знала. Это – та, что на катафалке, кажется, свадьбу справляла. Значит, он из моего мира. А Терешкова, вроде бы, один раз слетала. Почему – снова вдруг запустили её туда, она же – бабка? Ладно, это, наверное, фигура речи такая… Странный юмор.
  В общем, он был абсолютно железный человек. Так, на работу он отправлял то, что оставалось после абсолютной отключки мозга и эмоций. Это было энергетически экономнее. Главное было при этом случайно не отключить жизнеобеспечение организма, а также оставить минимальную работу лицевых мышц, изображающих лёгкую эмоциональную реакцию. А в остальном – отключаться; какая-то часть оставалась работать, реагируя на происходящее заданным образом. А остальное нагло отсыпалось. Впрочем, у Альца закрадывалось подозрение, что так же поступает некоторая часть народа, даже те, кто работает днём.
   Таким образом, Альц не полностью бодрствовал, когда бодрствовал. Но и, когда спал – он тоже не совсем спал. Хотя, он как бы полностью отключался от этого мира, приходя домой. Нет, он не отключал, конечно, свой айфон – Боже упаси за такое кощунство! Пусть продолжает жить своей внутренней жизнью. Но, он клал эту кошмарную вещь в футляр, а футляр – в сумку, а сумку – в шкаф. А шкаф находился в другой комнате, не в той, где он спал.
   После отключки абсолютно всех приборов, кроме холодильника и его величества айфона, Альц реально отключался сам. Но вначале вокруг кровати, на которой он спал, и стоящей посередине спальни, он мелом чертил защитный круг, а также рисовал четыре звезды Давида – строго по сторонам света. Зачем – этого он не знал и сам. Интуиция так подсказывала.
  Прежде, чем стать геймером под ником «Альц», он был сновидцем: тогда он спал, как следует нормальному человеку: по ночам. И ещё в детстве, он понял, что видит... чужие сны. Вдобавок, появляется в них и действует, как ему вздумается. А поскольку он это понял, то стал этим явно наслаждаться. И то мстил во сне своим врагам, то дарил подарки друзьям, то приходил в гости к знакомым. Изредка он даже позволял себе откровенные, эротические сны с незнакомыми красавицами.
  Ну, снились ему и простые, обыкновенные сны, конечно. Где не было совсем знакомых лиц, и где мир порой был фантастическим, нереальным, а порой - просто сереньким: почти что просто размышлением вслух.
   Но, с ним случалось и иное. Он называл это не снами, а сновидениями...
  Итак, однажды он до полусмерти испугал своего начальника, который собирался его уволить, просто ни за что. Тогда, во сне он поймал его, перечислял все его злоупотребления и дышал при этом огнём, и потом ещё долго гонялся за ним в образе демона. После этого, начальник как-то сник и сразу же забыл о его увольнении.
   А однажды, вроде бы в обычном сне пребывая, Альц летал над городом. Ему снилась ночь. Вдруг, внизу, он увидел подозрительную толпу. Он снизился и увидел, что бандиты и насильники пристают к молодой девушке. Рядом стояла «крутая тачка», по выражению рассказчика. Девушка вжалась в стену и была готова сражаться до последнего. Но продержалась бы недолго; у тех были и ножи, и баллончик с какой-то смесью. Сновидец напал на них сзади - и, пользуясь «телом сновидения», как он выразился, а также ножом, который выхватил у развернувшегося и напавшего на него бандита, оттянулся по полной, что называется, покрошив их в капусту, со скоростью нападающей гюрзы. Лишь один из тех, наверное, самый главный  - дал дёру к машине. Но Альц поднажал и успел раньше, поднял машину, раскрутил на кончике пальца – и отправил в полёт. Потом подошёл к своей жертве - и свалил неприятеля ударом кулака.
  - Кто ты? – хрипя и задыхаясь, спросил поверженный враг. – Мы можем договориться. На кого ты работаешь?
  - Кто я? Твоя смерть, - и Альц картинно всадил нож ему в горло.
  «Хоть во сне отвёл душу: ведь это всё понарошку. Не сновидение: не было здесь ни одного знакомого лица», - и Альц, подумав так, направился к девушке. Приблизился и спросил:
  - Вы – как?
  К этому времени, та сползла по стенке, по-прежнему прислоняясь к ней спиной, вся бледная, и стучала зубами.
  - Позвольте вас проводить, - предложил Альц, протягивая даме руку.
  Она опёрлась на неё, но быстро вскочила – и затем, вопя от ужаса, побежала и скрылась в ближайшем подъезде.
  «Бедная девочка. Ей приснился кошмар», - подумал Альц и проснулся.
  Наутро в газетах не было ни слова, ни полслова, но… Весь город говорил о ночной разборке на окраинах города, где было найдено семь трупов, а также исковерканный в хлам внедорожник.
Выдвигались самые различные версии событий, тем более что трое погибших были депутатами Думы, а весь район оцеплен силами полиции, отрядами ОМОНа и МВД. А над городом летал огромный чёрный вертолёт.
   На следующую ночь Альцу приснился ещё более странный сон. Он находился в каком-то храме, окружённый светом и сиянием. Будто из воздуха, в руке у него материализовалось письмо или послание. На нем значилось:
  «Человек, могущий то, чего не могут другие! Вы превысили порог дозволенных актов несанкционированного волшебства, количество которых – шестижды шестью шесть. Далее, у вас только три дороги: 1. Отказаться от сновидений и стать обычным гражданином. 2. Войти в ряды доблестного белого шаманства и совершать камлание для исцеления больных и уничтожения демонов. 3. Войти в ряды чёрного шаманства и совершать обряды, навлекающие порчу или вселяющие демонов в людей. Надо отметить, что вторые находятся в вечной вражде с третьими. С уважением, Верховный Вселенский совет».
   Получив это послание, Альц почему-то испытал шок, потрясение; он бился в ознобе, лёжа на кровати, и холодный пот стекал у него по лицу. Две недели после он болел чем-то, похожим на грипп: его лихорадило и температурило. А после… Он старался совсем не спать ночью, разве что урывками, и вскоре перешёл на ночную работу, чтобы ночью не спать вовсе, отсыпаясь днём.
  С тех пор, он видел только самые обычные, «дневные» сны: серую муть, смесь дум, размышлений и суетного бреда. Ничего «существенного». Пока…
  Пока у него вновь не накопилось избытка внутренней силы, и он не стал «геймером».
  «Что наша жизнь? Игра!» - сказал бывший сновидец, воскликнув почти по опере Чайковского, словами Германа.
  И продолжил: «И большинство – лишь пешки в той игре. Которые двигают руки игроков. Но, почти никто и никогда не видит эти руки».
  Началось, как всегда с ним бывало, неожиданно. Во сне, с некоторых пор, Альц стал бродить. Или – «гулять», как он выразился. И однажды… Он, в общем-то, как обычно, пришёл домой с работы, выпил кофе с бутербродом – и завалился спать. Но, перед этим возмечтал: «Как же я хочу на море!» И вот – море. У самых его ног. Вокруг - женщины в купальниках, и даже топ-лесс. А он сам – в костюме-тройке. Попробовал снять – не снимается костюм. А жарко. Но, к счастью, его никто не замечает и не визжит, хотя пляж исключительно женский.  Альц поднялся от моря вверх, и вскоре пошёл по розово-бордовой плитке. Издали полюбовался морем, вдыхая запах пицундской сосны, слушая стрекот цикад и любуясь цветущей мимозой. «Мало кто знает, что эти розовые пушистые цветочки – это и есть мимоза. А вовсе не те жёлтенькие букетики, что дарят женщинам на восьмое марта, и что Мастер подарил Маргрите. Или то были всё ж нарциссы? Вряд ли… Нет, я туплю: она их сама купила…  Хотя, любит розы», - задумался Альц.
  В общем, от жары и давящего галстука ему и тогда в голову полез всякий бред. Про Мастера, про нарциссы… Быть может, потому он, проходя мимо пластмассовых столиков кафе, выставленных прямо на улице, не выдержал и присел рядом с недопитой колой и пластиковым стаканчиком. У него кружилась голова. И он вылил остатки колы в этот стаканчик и обернулся: к нему подходил незнакомец. Лысый и татуированный.
  «Ну вот. Сейчас скажет, что это была его кола. И начнет морду бить. А я – ему. А был такой славный летний день»…
  Он не успел додумать эту мысль. Незнакомец спросил:
  - Простите, здесь не занято?
  - Нет,- удивлённо ответил Альц. Рядом было по меньшей мере двенадцать совершенно свободных столиков. К тому же... Ну да. Другие его не замечали вовсе. Только этот незнакомец
     Тот, присев рядом, покосился на пустую бутылку. И тут же подскочил официант, забрал её и пластиковый стаканчик, поправил пустую вазу для фруктов и салфетки. И ушёл.
  - Он нас не видит, - сказал незнакомец, мутно глядя на Альца.
  Лысый, весь татуированный от плеч до… Неизвестно, чего: весь корпус тела был голым, но ниже были шорты, похожие на семейные трусы. На ногах, обутых в шлепки, татуировок уже не было.
  - Я знаю, что вы – тоже сновидец. Мы находимся в вашем сновидении. Вы перешли, так сказать, на «светлую» сторону – незнакомец не к месту захохотал. Хотя, было абсолютно не смешно. Никому. Даже этому, лысому.
  - Имею в виду, светлую сторону суток. Проще говоря, спите днём, - закончил он фразу абсолютно мрачно. – А здесь – другие законы. Все, кто здесь – такие как вы и я, имеется в виду, - рано или поздно становятся игроками. Или – иначе говоря, геймерами. Одни играют белыми. Другие – красными. Красные начинают и бьют первыми. Они побеждают, и почти полностью истребили белых. Не полностью – так это просто потому, что иначе – конец всей игре. Белые появились и сильно проявили себя только во время революции в России, и, если бы не они – мир бы рухнул. Демиург бы разозлился – и закончил игру.  Потому, что синих и зелёных мы всех давно перебили, а о жёлтых – вообще, ходят лишь легенды. В общем, давай к нам. Белые слишком слабы. И всех им жалко: с ними играть – что в поддавки. Сами на плаху лезут.
  - А в чем состоит игра? – спросил Альц.
  - Все мы, и белые, и красные – дневные. Потому что, мы выходим в сновидение днём. Когда большинство не спит. Находясь в теле сновидения, имея достаточную силу, можно вмешиваться уже не во сны, а в реальную жизнь. Нас бодрствующие не видят, и потому мы можем кому ножку подставить, кого до самоубийства довести, а кому-то погром устроить или деньги забрать. Белые нам, понятное дело, мешают: устраняют наших людей, не дают явно вмешиваться в историю. Убить их всех мы не можем, но вот изолировать, то есть лишить силы… Или – до психушки довести… Есть методы.
  - Я всё понял. Я играю за белых, - сказал Альц, понимая, что ещё несколько слов этого типа, ещё немного просто позволить ему сидеть рядом – и он сам, даже не дав согласия, автоматически «выпадет» на их сторону. А ему до сих пор просто хотелось разведать о противнике побольше, послушать, что скажет – а так, он ему сразу не понравился. И решение он принял тоже сразу.
  Как только он высказал вслух свой выбор – живот будто свело, а в голове и сердце что-то загорелось.
  - За белых? – поморщился незнакомец. – Впрочем, мне-то всё равно. Я просто статист. Хотя, всегда выбираю болеть за побеждающих.
  - Я не люблю цинизма. И ненавижу, когда бьют невинных, - сказал зачем-то Альц.
  - Вы переслушали в детстве Высоцкого… Прощай, лузер, - сказал расписанный, начиная медленно растворяться в воздухе.
  Потом, на минуту, появился рядом кто-то в белом балахоне, в венчике из роз. От него пахло миррой и ладаном.
  - Брат мой! Наша битва… будет проиграна, а бой будет страшным. Но ты избрал верный путь, - сказал полупрозрачный, и вскоре растаял.
  Как ни странно, проснулся Альц с миром в душе и в приподнятом настроении. «Ибо, царство моё, царство наше – не от мира сего», - услышал он в голове странный шёпот.
- А потом… Потом я спасал, спасал и спасал, - продолжил Альц. - Подхватывал в воздухе и аккуратно клал на землю или асфальт неудавшихся – в результате моего воздействия – самоубийц, доведённых до последней черты. Давал возможность молодым людям скрыться и уйти от преследования бандитов, жёстко разбирался с последними… Брал людей за руку и проводил безопасной дорогой – не той, на которой была уготовлена им ловушка. В общем, бывало всякое. Не буду описывать всего, но…
  Недавно я проснулся, прямо среди дня. Вырванный из сна, в момент чего-то важного… Но, я сразу забыл, что же со мной происходило там, во сне...
  Потому, что наяву передо мной стоял грузный, огромный человек, похожий на борца сумо. Он наставил на меня палец - и заорал:
  - Я вычислил, наконец, кто мне всегда мешает, как прыщ на заднице! Это ты, проклятый Альц геймер! Да будешь ты растворен тёмной материей! Аннигиляция! – после этого, он прочитал какое-то страшное заклинание на древнем языке, и я… переместился сюда.
  Потом Альц замолчал. Я тоже не встревала. Мы оба молчали довольно долго.
  - А потом… Вы очутились сразу здесь, на потолке? – тупо спросила я.
  - Да. Я висел, уже понимая, что куда-то переместился, так, как это бывало со мной во снах. И пытался не упасть на тебя, всеми ногтями вцепляясь в деревянные доски. Но, знаешь ли, сила гравитации…
  - А вот и пирожки, свежие, румяные! – дверь сама отворилась, и за ней стояла Гэлла с подносом, накрытым белым полотенцем. Она поставила поднос с пирожками на стол.
   - Чаю принести?
  - Угу, - сказала я.
  - Простите, вы тут лопотали по-своему… Тихван всё слышал, и даже мне перевёл. Ну то, что сам понял, то и перевёл. Кроме слов «инсталляция», «Собчак», и некоторых других. Что не в ущерб общему смыслу. «Тёмная материя», как она зовётся у вас – это просто Неизвестность. Она никого и никогда не уничтожает, и никакая она не «тёмная», на самом-то деле. Вот, вас сюда перенесла, к примеру… Как вас там? Альц? Какое странное имя. Какое-то басурманское. Давайте, будем вас  Елисеем кликать. Красиво, по-заморски: Елисей из Византия. И переодеть вас надо.
  - Да, надо бы… Уж не знаю, колдун тот вражеский меня в эти обновы как-то обрядил... Ведь я дома был, одетый просто в пижаму, - Альц тоже с лёгкостью перешёл на местный говор, и совершенно не испытывал при этом никаких трудностей.
  - Ну, это было бы не намного лучше. Вы ведь имеете в виду бельё исподнее? – засмеялась Гэлла. - Думаю, колдун вас, когда сюда посылал, заклинанием заложил, чтобы вы отправлялись шутом Гороховым к племенам варварским… Есть такое заклинание. А он сам, наверное, толком не знал, что именно произносит, знал только, что человек при этом исчезает. Вот и прокомментировал, что будет сейчас, мол, аннигиляция.
  - А почему шутом именно гороховым, а не гречневым, фасолевым, или, к примеру, овсяным? – встряла я, любопытство меня пробрало. – Или, похожим на гороховый стручок он должен был стать, по мнению автора заклинания?
  - Нет, был у нас такой царь – Горох звали. Правил Византием. Так он очень уж шутов любил, они к нему со всех земель ехали, один нарядней другого. О! Тихван уже и самовар справил! – и действительно, в это самое время открылась дверь и влетел самовар, аккуратно делая посадку на стол. Его, должно быть, внёс Тихван, но самого домового мы не видели.
  - А это – что? – спросила я, только теперь заметив чёрные стекляшки на полу.
  - На мне ещё одни, чёрные очки были. Это, должно быть, они. Упали, отлетели в сторону и разбились, - предположил Альц.
  - Тихван, замети! – приказала Гэлла, и сразу же к куче хлама из тёмного угла подскочили совок с веником.
  - Итак, Елисей и Спума, вы у нас тут, получается, без документов будете, - сказала хозяйка дома, присаживаясь к нам за стол и наливая чай из самовара в медные кружки, что стояли вместе с самоваром на подносе. – Вначале, я считала Спуму местной, - пояснила она Альцу, то есть теперь Елисею.
  - А значит, никакая я не героиня-освободительница, которая будет бороться с местным узурпатором. Я – простая студентка, - начала я.
  - Теперь ты – тем более героиня, и дева-воительница. В стародавние времена было предсказано, что явятся четверо из мест неизвестных. Среди них – дева. И будущий король, наделённый способностью спасать людей и видеть на расстоянии. А ещё, шаман-гудило и юноша в красной повязке. Так было сказано.
  - Просто Камелот какой-то! Только, с пионером в галстуке, - засмеялся Альц.
  - Да – да! Именно – Камелот! Так будет называться  город, где вы поселитесь. Или, это из другого пророчества, и не про вас?
  - Не важно. А где мы найдём этого пионера, да и Гудилу с бубном?
  - Какого пионера? – удивилась Гэлла.
  - Ну… Юношу с красной повязкой.
  - Наверное, где-то на корабле, - засмеялась я. – Читала я в детстве фантастику, так там пионеры и шортиках и гольфах все были непременно на парусниках… Кажется.
  - А может, он просто нам на голову тоже свалится? – хихикнул Альц.
  - А может, красноповязочник - и не пионер вовсе, а пират? - предположила я. - С красным платком на голове, да с ножом в зубах?
  - Ладно, о ваших будущих спутниках – думаю, потом решите. А сейчас, в первую очередь, поговорим о прописке, - прервала Гэлла.
  - О какой такой прописке? – изумилась я.
  - У нас, в Тридесятом государстве, без прописки никак нельзя. Схватят и посадят в острог. Так наш Кощей распорядился.
  - Какой ещё Кощей? - а это уже Альц поинтересовался.
  - Бессмертный, понятное дело. Правитель наш. Узурпатор. Как его на самом деле зовут – никто уже и не помнит. Худой он просто, костлявый и тощий.
  - То есть, если нас остановят и потребуют сказать, кто мы и откуда, а мы им не сможем ответить – то нас в острог? – переспросил Альц.
  - Ну да. Ещё просто словами можете сказать: я, мол, Елисей, родом из Византия. Бумаги не обязательны: их собираются применять лишь тогда, когда проверяльщиков абсолютно всех грамоте обучат. А это случится лишь тогда, когда рак на горе свиснет...
- Какой рак? На какой горе? - встряла я.
- Красный, варёный. На горе Кудыкиной. А пока... Спрошенному достаточно просто сказать, что остановился у родственников там-то и там-то. А они посылают дознавателей - обученных воронов в указанное место – а те проведают и донесут, так ли это на самом деле.
  - Так, давай, мы и пропишемся у тебя.
  - Не выйдет. Все в курсе, что нет у нас родственников, только я и отец остались, а братьев-сестёр у меня нет и никогда не было. А других, дальних - давно всех перебили, - потупилась Гэлла.
  - Что же нам делать? По лесам только прятаться? – спросила я.
  - Зачем – по лесам? Есть село Карачарово, Змеиного уезда, туда – редко, кого заносит. И даже вороны летать туда боятся. А живет там только одна старуха, бабка Инга. Она вас на Кудыкиной горе пропишет, и всякому скажет, что вы – её родственники. Родственников, таким вот образом, у неё и без вас уже получается сотни три, не меньше. Так что, если двумя больше… Уже ей не важно. Она возражать не будет. Вы же на её избу не заглядываетесь? Только вот, подарок ей надо поднести… Все, кто к ней подкатывались для прописки,  обязательно подарки ей преподносили.
- А что же мы можем ей подарить? - удивилась я.
- Что подарить? Очень любит эта бабка старые золотые вещицы. Если принесёте ей такой подарок – так пропишет, как миленькая.
  - А где ж мы сами золото возьмём?
  - Мы с вами сходим к старым пещерам, что на Лысой Горе. Не проблема, - ответила Гэлла. – Отец дорогу туда знает.
  - Слушай, а расскажи мне, красна девица, о Кощее вашем, - попросил Альц. – Порядки, как я посмотрю, здесь дюже на наши похожи: доносы, тюрьмы, прописка… Всё, как в нашем мире.
  - А живёт он, поговаривают, в столице. Там куча стражников, в железо облачённых, его сторожат. Но, по наитию ведовскому, его в столице и вовсе нет, только его слуги. А живет он один, на острове Буяне.
  - Самоизолировался? – усмехнулся Альц.
  - Ага. Вроде того. Оттуда всем и управляет, ибо маг он могущественный. И место там сильное. Где этот остров находится – не знает никто. Только, есть на том острове капище, а в капище – идол с четырьмя головами, в руках он держит свой змеиный хвост, а головы – человечьи, глядят во все стороны. Имя ему – Свентовид. Стоит он на камне, называемом Алатырь, и требует тот идол жертвоприношений человеческих и крови людской. Вокруг острова – бури, шторма, и море там северное, ледяное. Колдун заколдовал его так, что непонятно, море, суша или воздух вокруг. И не видать ничего. Вот какое оно страшное.
  - Мило, - отметила я. – Прямо, как в книге «Языческая культура древних славян». Та самая, которая нашими нео-язычниками поднимается на щит и превозносится, а потом, мол, пришли гады – христиане, и всё испортили.
  - Да, не стало «светлых» языческих капищ,  человеческих жертвоприношений, многоженства, - поддержал меня Елисей.
  - Ладно, пошутили, и будет. Потом наговоритесь. А теперь – возьмём для вас новую, чистую одежду – и полетим к ведьмам. Только они смогут попарить вас и очистить по всем правилам, чтобы силушка прибыла.
  - Гм… Полетим? – переспросил Альц.
  - Ага. Лебеди во дворе, уже готовы к полёту.
  Ну, вот, нет у меня под рукой моего айфона… Как же я без него? Спросила бы у гугла или набрала в яндексе, вроде бы и в нашем мире были и камень Алатырь, и остров Буян, вот только где – запамятовала.  Альца геймера спросить? Но, выставлю себя полной дуррой. В общем, это и не важно: есть такое в бывшем моем мире, нет ли… Там видно будет, что за остров и что за камень такой. А пока что мне воевать с Кощеем как-то не в тему. Лучше пирожков поесть. Прихвачу в дорогу ещё два!