Клия и Черномор
– Бери! – сказал молодой хозяин. Клия, чуть вздрогнув, оглянулась. Да, холеный, вежливый, молодой и смотрит куда-то в сторону, спешит, наверное…
- Выбирай, ты же замерзла, похолодало…
И точно, легкий холодок пробежал по затылку, ногам.
Опять… Ничего не ёкнуло…
И Клия снова видит себя на захолустной остановке, рыдающей, растрепанной, израненной, без сумки, без денег, в мятой, рваной нищенской одежде. Ну почему снова? Ведьмино слепое колесо… Нет, что-то не так. Клия вытерла слезы и посмотрела на пасмурное, пустое, безжизненное небо, затем вокруг себя. Пустота. А, нет, вот все тот же бомж с перекинутой через шею длинным ремешком ее сумки и ее же кошельком в руках, в котором по-хозяйски хищно ковырялись его грязные пальцы. Шакал, подбирающий остатки трапезы тигра! По-моему, он стал даже упитаннее за это время. Глаза бомжа вдруг уставились на нее и подмигнули, как старой знакомой. Клия застонала… Глухая апатия накрыла колпаком.
- Нет, ну ходят и ходят, снова и снова… Может, им нравится? - вдруг через стену пустоты пробилось в сознание чье-то шепелявое бормотание. – Уже и жалеть надоело.
Клия подняла отяжелевшие от слез веки и уставилась, еще плохо соображая, на бомжа. Бомж грыз конфету-грильяж из ее сумочки, шелестел оберткой перед носом худой уличной собаки, и философствовал насчет жизни, что текла перед ним по дороге в обе стороны.
- Ну, вышла ты из автобуса, ну посмотри же в обе стороны! – Пес водил носом за шелестящей оберткой, ожидая хоть кусочка сладости, исходил слюной и терпеливо слушал премудрости бомжацкие. – Эх, шеи неповоротливые, башки дурьи… - Бомжу надоело дразнить животное, и - бросил цветной фантик в лопухи у дороги. Пес радостно взвизгнул – и исчез в пыльной придорожной зелени. Клия перевела глаза на большую сумку у ног бомжа, из которой торчали, или ей показалось?, разные маски-гримасы. Даже корона из золотой фольги с блестками отвратительно не ко времени поблескивала среди них.
Клия взялась за горло, потерла, затем провела ладонями по затылку. Что-то невидимое, но весомое, будто треснуло в области шеи и тяжело упало вниз, рассыпаясь на части тяжёлых, уже не властных над ее волей чужих печатей, контролирующих, определяющих движение. Ведьмино кольцо? Бомж смотрел, прищурившись, на девушку и молчал.
Клия повертела свободно шеей, встала, прошлась туда-сюда, оглядываясь по сторонам в недоумении. А ведь и правда, ничто бы ее сейчас не заставило пойти по этой узкой, мрачной тропке, между мусорных свалок к парку с полувысохшими деревьями, над которым парили серые, как скрюченные пальцы бомжа, башенки дома-замка с истуканами-сторожами-чудищами. Вороны сторожами сидели на верхних ветках, высматривая добычу.
Клия резко повернулась, подошла к бомжу, быстро сорвала с его грязной шеи свою сумку, выхватила уверенным движением кошелек из пальцев-крючков. Бомж не сопротивлялся, даже хитро подмигнул, как-то здраво и доброжелательно… Клия хмыкнула, прижала к груди свои вещи, закрыла глаза, щелкнула тумблером внутри и - вновь, уже осознанно, оказалась в том же доме-мираже, где работала горничной ее подруга. Подруга ли? Пришло время завершения…
«Так, я зашла навестить подругу, которая работает здесь горничной – она пригласила похвастать удачным денежным местом, которое с таким трудом нашла… Хозяев не было дома, только младший сын, который должен вот-вот уйти. Но почему-то не уходит. Уходит подруга. Щелчок-внимание. Возвращается память... Молодой хозяин. Хищный, коварный блеск глаз. Стальной луч его зрачков резанул по сердцу, лишив собственной воли – страх парализовал сознание. Итак, сейчас я помню все. Черномор. Убегать – бессмысленно. Уже и это было – любая попытка рвануть с места пресекалась парализующим, волевым его взглядом».
Клия быстро пробежала по знакомому лабиринту комнат и уверенно подошла к старинному, какому-то даже химерному на трезвый взгляд, шкафу-гардеробу, из которого просто вываливались на пол горы яркой, маскарадной одежды, обесценивая всё своим количеством - ненужностью. Открыла первую дверцу. Оценивающе посмотрела. Резко, раздраженно отбросила вешалки с крикливо-яркой, дешевой одеждой явно для прислуги:
- Не хочу!
Черномор, появившийся вроде из ниоткуда, удивился, дернулась верхняя узкая губа - игра пошла не по его плану.
- Окей,- хмыкнул парень и открыл другую дверцу шкафа. Маленькая зеленая ящерица сидела у него на плече, внимательно рассматривая гостью.
Клия мысленно отмахнулась от ее взгляда, привлеченная богатствами этого «чертова гардероба» – тьма-тьмущая шикарных уборов всех веков и эпох – атласы, парча, тафта, кружева, всё вышито золотой и серебряной нитью, усыпано самоцветами! О, как она любила рассматривать когда-то эти глянцевые журналы и мечтать о богатой, шикарной жизни для себя! Но не сейчас. Ясность щёлкнула в голове, она присмотрелась - ага, и здесь бутафория! Театр – всё мишура и обман, ничего ценного – дешевка, держится на булавках… Она зажмурилась и сосчитала до трех.
- Не хочу! – отошла она от шкафа-химеры, сердито нахмурив брови.
Черные маленькие глаза Черномора расширились.
- Ну не хозяйскую же одежду тебе давать! – и презрительно скривил губы.
Клия повернулась к нему всем телом, и с вызовом посмотрела прямо в стальные зрачки:
- Не-а, хозяйскую не хочу. Хочу – свою. Пусть пошьют.
Парень ошарашено смотрел на эту наглую девицу, которая почему-то не шла в руки, а все ускользала. Манеры! Игра! Он не мог выйти за грань правил, которые сам и написал для своей Игры. Галантность, вежливость, пустые улыбки, горы дешевой мишуры и блеска – потом бросок, маска – в сторону, и маленькая глупая птичка в клетке!!! Ах, какая увлекательная игра. И так было тысячи раз.
Но сегодня эта глупая птичка решила поиграть с ним, показать свои коготки – собственную волю. Взгляд-парализатор уже не действовал. Хорошо. Так даже интереснее. У нее проявился характер! Но птичке не убежать, так как главный козырь – в его руках: здесь всё, абсолютно всё служит и повинуется только ему. Он щелкнул пальцами, и в комнату вошли швеи с рулонами разнообразных материй. Клия искоса поглядывала на Черномора, который стоял лицом к затемненному окну, давая время жертве порезвиться. Она долго, капризно выбирала ткани. Дешевые, грубые, не то, не то. Дорогие, тяжелые – тоже в сторону. Вот это – легкое, струящееся, скользящее по телу, как тысячи маленьких змеек. По взгляду швеи поняла – выбрала самое дорогое. Черномор не торопил. Отошел от окна, сел в кресло и закурил что-то дымное и кружащее голову всем в комнате. Швеи вдруг засмеялись, закружились и, пританцовывая, начали быстро делать свою работу. Клия смотрела на зеркально отполированную поверхность дверцы шкафа, наблюдая за танцами девушек с иголками и ножницами в руках. Ее отражение в глянце тоже пыталось рассмеяться и подпрыгнуть, но Клия по-хозяйски возвращала его на место. Она оглянулась – Черномор с плотно сжатыми, напряженными губами смотрел на нее. Он поймал быстрый взгляд девушки – и снова надел маску радушного молодого хозяина.
- Ну что, готово? Заканчивайте. Я жду тебя внизу!
Швеи вдруг исчезли. На кресле лежало ее готовое великолепное платье – всё, как она и хотела, мечтала в давних-давних снах! Великолепно! Она сбросила свою старую одежду, в которой пришла сюда (и сотни раз приходила!). Ну вот, так лучше! – удовлетворенно осмотрела себя со всех сторон девушка, стоя перед огромным зеркалом – и откуда только появилось? Новая одежда облекала ее тонкую фигуру, как змеиная кожа, и также переливалась изумрудно-небесными блестками-чешуйками. – Вот она - я! – подумала с гордостью девушка и – осеклась. В каждой блестке отражался облик хозяина, «поскольку вся и всё здесь служит ему». Клия обессилено опустилась в кресло. Новая ловушка… Она потерла горло, шею – ведьмино кольцо, его тень, еще висело, не отпускало. «Бомж, где же ты, миленький бомж, помоги!» - ничего иного девушке в голову больше не пришло.
- Сними новое, одень старое, но истинное, которое твое, - вдруг услышала Клия знакомое шепелявое бормотание в ушах.
- Благодарю, бомжик! - сбросив с себя новосшитый чужой наряд, она схватила свое простенькое платьице.
- Не то, не то, и это - не мое, - вдруг осознала Клия. - А где же мое? – и, в чем мать родила, она подошла к зеркальной поверхности. Зеркало вдруг задрожало, прояснилось. Там стояла другая Клия, в своих истинных, первозданных, великолепных, блистающих одеждах, как в радужном, чистейшем облаке сияющей любви! Ничего подобного ни один модный журнал не смог бы предложить ни одной моднице! Она укуталась в свой убор, как птичка в золотые перья!
Клия вышла на длинную витую лестницу, полыхая, как сказочная Жар-Птица, держа в руках две зажженные свечи. Мраморные стражи смотрели все также в вечность, безразличные к ее судьбе и всему происходящему. Просто куклы. Розы в высоких напольных вазах ощетинились шипами, куда-то исчез их пьянящий, привлекательный аромат. Внизу, у накрытого бутафорными яствами стола с высокими стрелами-свечами стоял Черномор. Услышав шаги, он повернулся и отступил на шаг назад. Перед Огненной, полыхающей Триумфом Птицей стоял Змей, хищный, голодный и – побежденный.
Последняя иллюзия-печать страха – страха Жить - упала на пол, и Клия просто вышла через дверь, которой никогда и не было.
Сейчас она стояла в центре благоухающей цветочной поляны, наполненной солнцем и жизнью. Дикие голуби ворковали у ее ног. Чистый воздух наполнил легкие праздником и счастьем. Клия нагнулась, увидев в траве зеленую ящерицу, холодно смотрящую на нее немигающими глазами. Девушка подмигнула весело ей – ящерица исчезла.
Клия снова стояла на остановке, нарядная, радостная, благоухающая – вроде бы одежда та же, из прошлого, но – облегченная, светящаяся, пронизанная какой-то запредельной понимаю чистотой и ароматами. Она посмотрела через дорогу – там, на камне у раскидистых лопухов сидел старик – бодрый и крепкий – и вырезал ножичком какую-то фигурку их куска дерева. Клия присмотрелась к фигурке – это была жар-птица, великолепная, как сама жизнь. В пыли лежала сума старца, из которой торчали те же края масок, но уже радостных, смеющихся. Из лопухов, ярко зеленых, омытым солнечным веселым дождем, появился знакомый пес, неся конфетную обертку и радостно виляя хвостом – мол, поиграем еще? Клия подошла к ним, ее сумочка каким-то странным образом опять оказалась возле старика. Клия нагнулась за сумочкой и увидела в ней солнцеликий алмаз! Глаза ее расширились от немого восторга - и это вместо дешевых конфет! Бомж-старик хмыкнул и подмигнул – мол, чего не бывает в наших краях!
Вдруг, взгляды всех троих пересеклись и – на миг время остановилось. Кто мы? Что мы? Во что играем? Короны триумфаторов с алмазными навершиями – золотые, великолепные – загорелись над каждым! Их взгляды разошлись, и каждый опять занялся своим делом, озарившись на нескончаемый миг Истиной своего пути и великого предназначения.
В ушах Клии зазвучала странная песенка, и она знала, что это ей точно не кажется:
Скоморошья судьба – пировать,
Да хозяев-гостей развлекать,
Скоморошья еда – скоморошья игра,
Длинный путь без начала-конца.
Скоморох ни о чем не раскается,
На авось на небось полагается,
Он без роду-отца, он не ведает сна,
Все пиры да пиры без конца.
Нет порога, откуда все начато,
Нету слова, откуда все зачато,
Без вершин, без небес, строит он Храм Чудес
На пирах – он звучит, словно шест.
На тот шест скоморох опирается,
С ним одним он всегда обнимается,
Приглашают его, где искрится вино,
Скоморох будет петь весело…
Есть где Путь, скоморох там встречается,
Странник в нем, углядев, не обманется,
След прямой, шест дугой над седой головой –
Эй, старик! – но стоит молодой.
2019-2020г.
Рисунок автора
Свидетельство о публикации №220040601284