Человек судьбы

Эжен бросил взгляд на часы… Часы показывали полночь… «Чай будешь?» – спросил он своего институтского товарища Рому, когда тот плюхнулся в кресло возле окна просторной кухни.

«Буду, буду… – отозвался Рома, – ничего, что я так поздно к тебе пожаловал? Не разбудил? Прости, не мог ждать до завтра, меня раздирает, распирает, разрывает, хочется танцевать, прыгать, кричать… Эжен, Эженище… Это уму непостижимо! – завопил Рома. – Я просто не могу в это поверить, просто не могу… Валерия вернулась! Понимаешь, вернулась! Вернулась и предлагает начать сначала».

Эжен внимательно взглянул на своего товарища и мысленно отметил, что тот был явно не в себе. «Ну вернулась и вернулась, я же всегда говорил, что она вернется, – давясь от смеха, заметил он, – разве могло быть иначе?»

 «Да, да, ты всегда говорил, что она вернется – протараторил Рома. – Но понимаешь, все это так странно, так чудесно, сказочно, не знаю, как объяснить. Я был уверен, что она ушла – ушла навсегда и никогда не вернется. Более того, я был уверен, что вообще никогда ее не увижу, ведь она же отрезала меня, напрочь отрезала, заблокировала везде, ни разу не написала, не позвонила, ни разу за две с половиной тысячи дней и ночей…»

«Он точно спятил… Никогда не видел его таким счастливым», – констатировал про себя Эжен и прямо из крана налил в чайник воду.

«Как будто все это не со мной, как будто во сне… – продолжил Рома. – Семь лет прошло, семь… Считай жизнь целая. Она вышла замуж, я успел дважды жениться, дважды развестись. Хотя… Как будто и не было этих лет, не было этой жизни без нее… Эжен, с ее уходом мои внутренние часы остановились… Произошла жуткая разбалансировка моего внутреннего времени и времени внешнего – времени объективного. Все, что происходило, все, что случалось шло стороной, шло мимо, а если и задевало меня, то задевало лишь по касательной… Все ничего не стоило, ничего не значило на фоне ее отсутствия… И вот сегодня мои внутренние часы снова пошли… Как ей этой удалось? Не знаю. Видимо у нее и правда есть ключи от моего сердца, от моей души…
 
Представляешь, она все та же, та же… Знаешь, когда я ее обнял, когда она повисла на шее, я начал щипать себя, чтобы проснуться… Сон, всего лишь прекрасный сон, подумал я в то мгновение… Потому что этого не может быть, не может быть, чтобы она взяла и вернулась». Внезапно Рома стал каким-то грустным и задумчивым…

«Ну что ты такое говоришь, какой еще сон? – взбодрил его Эжен, – если только наоборот. Ты спал – спал все эти годы, спал крепким летаргическим сном, спал и видел кошмар, по сюжету которого от тебя ушла любимая женщина – ушла в один день, без извинений и объяснений, ушла к человеку, уступающему тебе по всем параметрам. Ты старался ее вернуть, страдал, тосковал, пытался забыть, разлюбить, женился на другой, уехал на край света, вернулся назад и все это было во сне. И вот, наконец, ты проснулся, открыл глаза и понял, что дома. Ведь она и есть твой настоящий дом. Дом… Впрочем…»  Эжен запнулся… Он насыпал в огромный сервизный чайник заварку и сел на стоящую по середине кухни табуретку.

Воцарилось молчание. Бесчисленное количество часов эти двое провели за разговорами. Похоже они знали друг про друга абсолютно все – все, что только могут знать друг о друге люди. В ту ночь Рома был самым счастливым человеком во вселенной. В свою очередь Эжен был бесконечно рад за своего товарища… Рад, что случилось то, что должно было случиться – к Роме вернулась женщина, которая ушла от него, женщина, которая должна была к нему вернуться… Свист чайника взорвал тишину.

«Помнишь два года назад в день ее рождения мы с тобой ехали на машине, и ты высказал абсолютно гениальную вещь?» – поинтересовался Рома. «Не помню, я же часто гениальные вещи высказываю», – с улыбкой ответил Эжен и открыл холодильник, чтобы достать колбасу и сыр…

Рома продолжил: «Так вот, ты тогда в тысячный раз сказал, что она вернется, сказал и объяснил почему. Само собой, я тебе не поверил, мой разум просто отказывался в этой поверить, но ты оказался прав…» «Я всегда прав», – саркастически заметил Эжен и начал резать бутерброды.

«У нее был день рождения и, естественно, я ностальгировал – вспоминал, как осенью 2013-го мы с ней ездили в Питер, какой она казалось счастливой, какие слова она мне говорила на обратном пути, а потом через две недели молча собрала вещи и ушла… Все это, блин, так важно, так важно… Я вспоминал какие-то детали, какие-то нюансы… Вспоминал, а ты меня слушал, слушал, а потом очень здорово подытожил… Ты сказал, что она сто процентов вернется, что ты в этом не сомневаешься, не сомневаешься, потому что для этого есть веские основания и основания эти кроются в том, что до сих пор я ее не забыл. Мол, один человек не может просто так думать о другом человеке, мол, если он думает о нем, то этому должна быть какая-то причина – внешняя причина, ведь мысли не рождаются в голове сами по себе, они туда попадают извне в виде видений, в виде помыслов, в виде духов…

А еще ты тогда высказал пронзительную идею… С твоих слов, у человека есть две памяти – память о прошлом и память о будущем. Память о прошлом – память о том, что с нами уже было.  Когда-то было… Не важно, когда – давно или недавно, в этой жизни, в прошлой или позапрошлой, важно, что нечто вообще с нами было, было, было, но прошло… Это самое бывшее или прошедшее врезается, впечатывается в нас и потом время от времени дает о себе знать в форме воспоминаний, переживаний, страданий… Память о прошлом, о пережитом опыте – обыкновенная человеческая память, нет в ней ничего интересного, она может быть слабой, сильной, даже сверхсильной, в тех случаях, когда, например, человек вдруг неожиданно вспоминает нечто, что он пережил восемь жизней назад, но в целом… В целом память о прошлом – плюс-минус банальна и скучна.

 Как известно, с точки зрения психоанализа, память о прошлом предопределяет настоящее, якобы наши детские травмы преследуют нас всю жизнь… Поэтому, когда у человека случается жопа, психологи рекомендуют ему покопаться в себе, вспомнить о том не издевались ли над ним в школе одноклассники, не трахал ли отец на его глазах мать или любовницу. Помнится, ты тогда как-то очень брезгливо высказался обо всех этих ковыряниях в прошлом, дескать, нормальному человеку просто стыдно, просто западло заниматься подобными мерзостями. По твоему мнению, психоанализ – бессмысленная, бесполезная, унизительная бредятина, а занимающиеся им психологи самые настоящие дураки…»

«Дураки не дураки, а бабки приличные из людей вышибают. Угощайся…» – прервал своего товарища Эжен и поставил на стол поднос с едой. – Ночь, бутерброды с сыром и колбасой, шоколад «Вдохновение», черный чай – разве не так мы с тобой мечтали отметить ее возвращение? У тебя нет такого ощущения, словно все это уже с нами было? Дежавю, по-моему… Извини, я тебя перебил…»

Рома откусил бутерброд, отхлебнул из чашки чаек и продолжил: «Я долго думал потом над твоими словами о придурках психологах, о том, что они и правда несут чушь про прошлое, которое якобы определяет настоящее… Ведь ты правильно заметил, что не было у меня с ней настолько сильного прошлого, настолько сильного, чтобы я ее так долго помнил. Да, были отдельные яркие моменты, как в том же Питере, но по-настоящему грандиозного романа, честно говоря, между нами никогда не было. Увы и ах, не было у нее ко мне чувства, называемого любовью… Нет, что-то конечно у нее ко мне было, что-то… Но не любовь, нет. По психологической логике я должен был бы ее забыть, затереть, вышибить ее из своей памяти новыми впечатлениями… Но, блин… Никакие приключения, никакие проблемы не помогли… Настолько прочно она засела в моей голове, нет не в голове – в сердце, словно пуля, которую никаким хирургам оттуда не вытащить.

И все же, пытаясь разобраться в себе, я, как дурак, стал вспоминать свое детство – листал фотоальбомы, беседовал с родителями, встречался с одноклассниками, разумеется, все это было совершенно впустую. Не было в моей жизни никаких травмирующих событий, ничего такого, что могло бы привести меня к такой вот безнадежной любви к этой… Ты меня двадцать три года знаешь, знаешь, как легко я снимал девок и до, и после нее… Нет, нет, прошлое и память о прошлом – не про нее. А вот второй вид памяти, о котором ты мне тогда поведал, память о будущем, память о том, что будет потом… Короче, ты оказался прав…» Эжен промолчал, однако мысленно снова заметил: «Я всегда прав, всегда…»

«Ты сказал, что моя проблема в том, что якобы я знаю нечто, вернее нечто предчувствую, предвижу нечто такое, чему нет никакого объяснения ни в прошлом, ни в настоящем… Как у Кинчева, «я могу предвидеть, но не могу предсказать…» Нечто, что нельзя ухватить умом, нельзя логически обосновать через случившиеся события, через имеющиеся факты и доказательства, через причинно-следственные цепочки из серии, если «а», то «б», если бы, то «в». Именно нечто нелогичное, но предвиденное мной и объясняет сверхсильное стремление к ней все эти годы…

 Действительно, с какого хрена мне о ней было думать, ведь отношения у нас были, мягко говоря, специфические, все время ругались, разве что секс, но секса что ли вокруг мало… Она меня бросила, понимаешь бросила… Бросила ради другого мужика, в которого, как она сама призналась, влюбилась с первого взгляда… Мы не общались все это время, не сталкивались даже… В общем ничего не предвещало того, что мы с ней когда-нибудь вновь будем вместе… И тем более не было никаких причин для переживаний. Абсолютно никаких… По идее, я должен был бы ее напрочь забыть и жить спокойно… Но я ее не забыл, все время о ней думал, все время скучал. Причем скучал я по ней как-то странно… В разного рода чертовщину, наподобие «ясновидящих» бабок, приворотов, присушек и прочую херню я не верю. Во-первых, на меня она не действует, как первая жена не пыталась меня опаивать, ничего у нее из этого не вышло. Во-вторых, это не в ее стиле, да и на фиг ей  было меня ворожить, если она не любила, не хотела за меня замуж … Нет, здесь дело в другом, дело в этой твоей особой памяти о будущем, памяти о том, что будет потом…»

«Еще чайку подлить?» – поинтересовался Эжен и бросил взгляд на часы… Часы показывали половину второго…

«Подлей конечно, у тебя всегда чай необыкновенно вкусный, метафизический у тебя чай… Так вот, когда я по ней скучал все эти годы, я скучал как бы и не по ней, не по той женщине, которая от меня ушла, не по тем моментам с ней… И не по своей любви к ней я скучал, нет, нет… Я скучал, как бы тебе сказать, скучал по нашей с ней будущей жизни, по тому, чего у нас с ней никогда не было. Не было, но будет, обязательно будет… Ты очень верно сегодня сказал, что она мой дом… Так и есть, я скучал по ней, как по родному дому, как по родном земле… И скучал я по ней так сильно, похоже лишь потому, что всегда знал – она вернется, и мы снова с ней будем вместе, вместе и до конца…» Рома задумался, Эжен молча пил чай и ждал продолжения.

«Кстати, согласно твоей же теории, память о том, что будет потом – дело абсолютно эксклюзивное… Лишь единицам дана эта странная память, то ли как дар, то ли как наказание. Лишь единицам каким-то мистическим образом приоткрывается вся их жизнь целиком, быть может всего лишь на одно мгновение во сне или еще каким-то образом, но она им приоткрывается вся – от рождения до смерти… И лишь единицы из единиц, лишь избранные запоминают то, что им однажды приоткрылось… Человек, обладающий памятью о будущем, есть не кто иной, как человек судьбы. Что бы с ним ни происходило, куда бы ни заносила его жизнь, он всегда знает, что это судьба… Он знает, что как ни старайся, от судьбы не убежишь, не спрячешься, рано или поздно она все равно тебя настигнет… Сопротивление бесполезно… Хоть воюй, хоть голоси, в любом случае будет так, как должно было быть – как есть по судьбе.

Все это в полной мере относится и к любимому человеку. Он может прийти, уйти, но если он по судьбе, если он и есть судьба, в конце концов он все равно вернется… Человек судьбы это прекрасно знает, он помнит о будущем… Помнит и поэтому не отпускает из своего сердца ушедшего от него в жизни человека, если считает его судьбоносным, своим, родным… Не отпускает, как бы ни было больно... Идиотские советы из серии – время лечит, забудь ее, найди другу – не для человека судьбы… Человек судьбы никогда не отпускает, никогда в своем сердце не предает родного человека и каждое мгновение ждет его возвращения, ждет… Не знаю сколько – день, год, семь лет, всю жизнь ждет, вечность…

С одной стороны, встреча с судьбой смиряет человека, заставляет его подчиниться неизбежному, принять как есть, с другой – влечет к трагедии. Поскольку знание судьбы отравляет жизнь и убивает настоящее. Знание судьбы непрерывно подстегивает человека к тому, чтобы всеми правдами и неправдами пытаться воплотить ее в жизнь – приблизить роковое будущее… Как можно раньше стать тем, кем он должен стать, как можно раньше воссоединиться с тем, с кем положено ему воссоединится по судьбе. Все время идти, бежать вперед – на встречу предрешенному свыше и тем самым все время обесценивать прошлое и настоящее – в этом и заключается трагедия человека судьбы… Как у Пушкина, «и жить торопится, и чувствовать спешит». А ведь время ни в коем случае нельзя торопить, ни в коем случае… Время всему свое…

Так и с ней… С самого начала на интуитивном уровне я знал – знал, что она моя судьба… И все мои переживания, все мои страдания, все мои скучания по ней были лишь от того, что моя жизнь очень круто вильнула и на внешнем плане разошлась с судьбой. С точки зрения общечеловеческой мудрости, с точки зрения всего на свете, на «нас» был поставлен крест. Она ушла к другому, я женился и уехал на край света… Но если бы ты знал, Эжен, в каких ярких снах она мне снилась все эти годы, если бы только знал…Тогда в машине два года назад в день ее рождения ты…»

«Неужели я мог рассказать тебе такую фигню?» – перебил своего друга Эжен и громко засмеялся… Рома одобрительно мотнул головой и весело добавил: «Хорошо сидим! «Просто супер! А как иначе? Это же судьба...» – иронично согласился с ним Эжен и вновь прямо из крана налил в чайник воду.

«Сильно волновался? О чем говорили? На чем расстались? Ну давай рассказывай, как у вас там все прошло сегодня, вернее вчера…» – Эжен бросил взгляд на часы… Часы показывали без пятнадцати три… Эжену вдруг вспомнились слова из песни «…время – как река, не воротишь назад…»

06.04.2020