Обида

     Две недели назад Нину выписали из больницы после  серьезной операции на желудке. За несколько дней до отъезда в клинику она позвонила Леночке  с просьбой приехать ненадолго или хотя бы прислать немного денег. Ответ был суров: "Наличных сейчас нет. Приеду, как смогу."  Было обидно, но вполне ожидаемо - доверительных отношений между матерью и дочерью  давно не было. После смерти отца (а прошло уже семь лет) Леночка приезжала всего один раз. Она "делала" карьеру, и, видимо, было не до матери.
    
     Нина лежала на диване у окна и видела через не очень чистые стекла одно и то же: краешек неба с серыми кучевыми облаками, освещенными неярким солнцем конца августа, и верхушку клена. Его посадила Леночка лет двадцать назад. Через некоторое время  под ним начала вылезать поросль, да настолько густая, что Егор два-три раза в лето выкашивал ее, иначе она забила бы яблони, груши, абрикосы и ягодные кустарники, росшие в саду. Несколько раз отец собирался спилить дерево, но Леночка не давала: это была память о бабушке. А потом Леночка уехала учиться в город. Егор скоропостижно умер. Нина осталась одна и не справлялась с усадьбой. Кленовая поросль превратилась в деревья, некоторые из которых уже догоняли родителя. Яблони и груши оказались в плену у обнаглевших соседей и постепенно вырождались, не получая достаточно свободы, света и влаги.
      
      Воспоминания одно за другим словно нанизывались на какой-то невидимый стержень. А что  еще оставалось? Только вспоминать. Это было хорошее время, хотя и трудное. Они с Егором всю жизнь вкалывали: она медсестрой в районной поликлинике, он  электриком в РЭС. В домашнем хозяйстве держали корову,  поросят, быков, птицу разную. Дом большой построили, машину купили, сад прекрасный  заложили. В палисаднике с мая до морозов розы цвели. Многие  с завистью смотрели на их усадьбу. А для кого старались? Для доченьки, для Леночки. Приданое начали
копить, когда она еще в девятом классе училась. Думали о будущем.  Но Леночка по-своему все решила. Единственное, в чем послушалась родителей,- в определении профессии, поступила на экономический. Ее ждали дома, даже вакансию экономиста в  сельхозуправлении по знакомству попридержали, но Леночка не вернулась.
    
     Нина вздохнула. Слезы сами собой покатились по щекам. Душевная боль была сильнее физической, ее нельзя было унять таблеткой пенталгина. Плакала Нина,
конечно, не от того, что Леночка осталась в городе, а от того, что не было в их отношениях тепла. "Не приехала, не поддержала. Разве я оставила бы ее наедине с бедой? - не в первый раз за последнее время думала мать, все также следя взглядом за облаками.- Они такие же далекие и холодные, как моя дочь."
     Измученная грустными мыслями, Нина задремала. Очнулась она от стука.   
     -Кто там?- тихо спросила Нина, силясь подняться.
     -Это я, мам,-услышала она из кухни голос дочери.    
     Наваждение?
     Нет, это было не наваждение. Раздвинув занавески на двери, в спальню впорхнула Леночка.  Подойдя к дивану, она наклонилась к матери, обняла и поцеловала ее.
     -Здравствуй, мам.
     -Что ж тебя так долго не было, доченька?
     -Дела, мам, дела.
    
      Два дня Леночка наводила порядок в доме: протирала пыль, мыла окна, стирала ,вытащила на улицу и выбила половички и паласы, вымыла полы, проветрила комнаты.  Стало легче дышать. Все блестело и радовало чистотой и свежестью. Осталось прибраться во времянке, которая стояла в саду и в которой  раньше они проводили все лето.
     -Сядь, отдохни,- несколько раз Нина просила дочь.- Умаялась, поди.
     -Успею,- отвечала та.
     Нина, глядя, как все ловко и ладно у дочки получается, радовалась до слез, и
 нежностью наполнялась ее душа. Мать любовалась дочерью, как картинкой: стройная,ухоженная, с копной ярко-рыжих волос, в обтягивающих джинсах и голубой рубашке навыпуск, Леночка  была хороша.  Только вот пообщаться никак не удавалось, и это печалило мать. Дочь будто нарочно оттягивала беседу.
     Вечером , уставшая, но довольная, Леночка зашла в комнату матери, присела на краешек дивана. Поговорили о соседях, о погоде.
    -Доча, ну что мы говорим  о чем-то неважном? Расскажи мне, как ты живешь, что делаешь. Я же ничего о тебе не знаю. Звонишь редко, приезжать не приезжаешь.
    - Мам, да все у меня замечательно. Не переживай.
    -Ну как не переживать!Тридцать пять лет, а у тебя ни мужа, ни детей. Мы вот  с отцом всю жизнь...
    Леночка перебила мать:
    -Знаешь, мама, а я не хочу, как вы с отцом. Где он, отец? Семь лет уже в могиле. У тебя болячка на болячке. К чему такие жертвы?
    -Но мы для тебя старались, работали, крутились, вертелись.
     Нина еле сдерживала слезы.
    -Все правильно, мама. Но  за этой работой вы  обо мне забывали. Скинули на руки бабушке, а потом упрекали, что я ее больше любила, чем вас. А мне не работа ваша была нужна, а любовь, забота. Вспомни, сколько раз вы были на родительских собраниях? А сколько раз вы ходили в поход или в кино со мной? В школе соревнования "Мама, папа, я - спортивная семья", а я не участница, я зрительница, потому что мои мама с папой принимают роды у свиноматки.
     -Но мы же хотели как лучше, хотели тебя на всю жизнь обеспечить.
     -А получилось... Эх, мама, мама...
     Увидев слезы на глазах матери, Леночка сменила тему.
     -В общем, мам, я решила забрать тебя к себе.
     -Но...
     -Не протестуй, пожалуйста. За тобой нужен уход, сейчас, по крайней мере. А дальше будет видно.
     -Но как же я дом-то оставлю?
     -Ничего с твоим домом не случится. Пока тетя Люба с дядей Василием присмотрят, а потом, к лету,  дадим объявление о продаже. Мам, ну что ты плачешь? Я ж тебя не на другую планету зову. Все будет хорошо. Через день уезжаем. Завтра будем собираться.
      После разговора с матерью Леночка ушла в гости к Иринке, своей школьной подруге, а к Нине пришла  соседка и приятельница Люба. Узнав последние новости, она удивилась. Люба была против этой, как она выразилась, "авантюры".
     -Что ты там будешь делать? От тоски помрешь.
     -Тут я одна. А за  мной уход нужен,- повторила Нина слова Леночки.- Если что...
     -А мы уже не в счет?- с обидой спросила Люба.- Тебе всего шестьдесят лет. Через месяц-другой ты оклемаешься, и никакой уход тебе не будет нужен. А если что... Ты прекрасно знаешь, мы тебя не бросим. Не ломай себе оставшуюся жизнь.
     Это было правдой. Люба и Василий ни разу не отказали ей в помощи. И на операцию возили, и из клиники забирали, и до сих пор помогают: продукты покупают, Люба есть готовит. Иринка, любина дочка, та самая, к которой сейчас ушла Леночка, местный фельдшер, каждый день делает уколы и перевязки, привозит лекарства.
     Попросив обстоятельно все обдумать и взвесить, Люба ушла домой, а Нина осталась одна наедине со своими раздумьями.
     Ночь была временем тревожных размышлений и терзаний. С одной стороны, кроме любимого дома, в котором она знала каждый гвоздик, каждую трещинку и в котором была растворена  душа, ее ничто в деревне  не держало. Да и едет она не к чужой тетке, а к родной дочери. К городу привыкнет. Человек - тварь такая, ко всему привыкает. Но, с другой стороны, здесь могилы родителей, Егора, здесь прожита вся жизнь. Да и много ли этой жизни у нее осталось?  Придется лежать на чужом кладбище, среди чужих людей, а она себе местечко рядом с Егором определила.
     Всеми  этими размышлениями  Нина утром поделилась с Леночкой.
     -Мам, ну о чем ты думаешь!-с легким раздражением воскликнула дочь. Она, молодая и здоровая, не понимала материнской тревоги. - Если ЭТО случится, привезем тебя в деревню и похороним  рядом с папой. Делов-то!
    В ее устах все звучало как-то легко, даже беспечно. Нина внутренне сжалась от слов дочери, но обиды  не показала.
     На следующий день Леночка и Нина уехали.
    
    Вернулась Нина через полгода, в феврале. Люба сразу поняла: что-то случилось.
    -Не могу я там, понимаешь. Не могу. Для меня время остановилось. Сижу в каменной клетке на седьмом этаже целыми днями. Леночка сутками на работе, а то в командировке,  не с кем слова молвить. Уж я как-нибудь тут, дома.
     -А ты мне всю правду сказала?
     Нина вздохнула:
      -Леночка объявление о продаже дома дала. А я как подумаю, что кто-то  чужой здесь будет жить, у меня сердце останавливается. Вот и прискакала.
      -Да уж, прискакала,- засмеялась Люба.-А здоровье как?
      -Подлечилась, Слава Богу. Боли прошли, только усталость во всем теле.
      -Ничего, апрель наступит, выйдешь в огород, в цветник, всю усталость как рукой снимет.

      В марте Нина занялась садом. Василий нашел двух рабочих,  которые выпилили клены, обрезали яблони , груши, сливы, абрикосы, кусты крыжовника, смородины, жимолости. Сразу стало светло и уютно.
     В начале апреля, когда  потеплело, эти же работники покрасили крышу и стены дома,  подновили слегка покосившееся крылечко. Нина промыла окна, повесила красивые занавески. Дом благодарно засиял новыми красками. В довершение  она вскопала палисадник, подкормила розовые кусты и высадила луковицы гладиолусов.
     Дел было много. Нина ожила, появилось настроение, и, как и говорила Люба, куда-то делась усталость. Родной дом, земля давали ей силу и желание жить. Только одна заноза была в сердце: Леночка сама не звонила и не брала трубку, когда 
звонила мать.      
    В мае зацвел сад. Сначала ароматным розовым кружевом порадовали абрикосовые деревья, потом чистейшим белым облаком покрылись сливы и вишни, а вслед за ними и груши. Внизу под деревьями неприметно цвели кустарники. Все это радовало сердце и глаз Нины. Но она ждала, когда зацветут яблони. Несколько дней по утрам  выходила в сад, смотрела на ярко-розовые тугие бутоны, но они никак не хотели раскрываться.  А потом Нина простыла, помогая сажать картошку соседям. Пришлось два дня посидеть дома.
     Нина вышла в  сад на третий день утром и... зажмурилась.  Яблони, сплошь усыпанные нежно-розовыми цветами и пронизанные ярким  солнечным светом, ослепили ее. Давно она не видела такого великолепия! Осы, пчелы, шмели жужжали, звенели и  пили сладкий нектар. В ветках пели какие -то птицы. Многочисленные жучки, козявки, бабочки  сидели в цветках и тоже  получали свою долю радости. Все это наполняло сад особым смыслом, и этим смыслом была сама жизнь. Сад жил, дышал, чувствовал! "Мы еще повоюем!"- будто говорил он своей хозяйке и всему миру.
    Зачарованная красотой, оглушенная звуками сада, она не сразу услышала звонок
мобильного. "Мамочка, прости. Я все поняла. Скоро приеду, и не одна,"- услышала Нина голос дочери.
    Жизнь налаживалась. Из глубины сознания выплыли строчки  любимого Тургенева: "Только ею, только любовью держится и движется жизнь."
          ***