Глава Смерть обмануть нельзя!

Глава:
А. Лютенко.
( Из романа Миллиард на двоих».

«Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен».
Михаил Булгаков. « Мастер и Маргарита».


Весь полёт Горыныча буквально ломало. Страшно болела голова.
– Может, баба очкастая чего уколола? – начинал периодически размышлять он. – Но тогда: чего ради они вытаскивали меня из Яузы?
Картина не складывалась.
– Значит, это те мартышки… В шампанское вбухали лошадиную долю клофелина! – подавляя боль, пытался рассуждать Горыныч.
Когда самолёт приземлился, и всё тот же неприметный «Москвич» доставил его на конспиративную квартиру, (где тот же дед, в трико с обвислыми коленями, открыл дверь) – возникло ощущение, что никуда и не летал. Старик, с выправкой военного, в этот раз не предложил перекусить, а только недовольно буркнул, что в комнате для Горыныча оставлен пакет.
– Видать, думает, что я всю дорогу в самолёте пил… – догадался Горыныч, глядя в бесцветные глаза бывшего военного.

…Добрался до посёлка на перекладных: сначала на поезде, а потом пришлось долго трястись в кабине «ЗИЛа», что ехал с областной базы и вёз для геологов новое оборудование.
Ещё в поезде Горыныч ощутил, что как будто невероятной силы рука уколола ему острой спицей  прямо под лопатку. Боль пронзила внезапная и резкая, но через полчаса – вроде, стало отпускать: вернулось ровное дыхание.
– Ничего, пройдёт… И не из таких передряг выпутывался! – успокоил сам себя Горыныч. И, сидя в плацкартном вагоне, постарался вздремнуть. Он был в своей привычной одежде: в мятом пальто, старом свитере и затёртых штанах, заправленных в кирзовые сапоги. Не хватало лишь привычных бороды и длинных волос. Хотя лёгкая серая щетина уже покрывала подбородок.
Когда он доковылял до своего домика, уже смеркалось. Но в его каморке горел свет. Переступив через порог, он ощутил тепло от печки, где призывно потрескивали дрова, и уловил запах жареной картошки. За столом сидел Захар и, видимо, собирался ужинать.
– Ну, и где тебя носит?
Захар смотрел на своего старого друга и, казалось, немного не узнавал его.
– В город ездил, дела наклюнулись срочные… – буркнул Горыныч, снимая пальто и садясь за стол. Только сейчас он понял, как сильно хочет есть.
– Водку принёс? – спросил Захара, не глядя на своего кореша.
Захар вынул из холщового мешка бутылку водки, буханку белого хлеба и палку копчёной колбасы.
– Сегодня ваша толстуха, продавщица, из-под полы отвесила! – указал он пальцем на колбасу. – Вот же, шельма! Видимо, у геологов из запасов ворует.
Они молча выпили…
– Я Штыря вчера похоронил. Гроб самолично в слесарке у геологов выстрогал. А мужики за бутылку и яму выкопали, и его туда увезли.
В его голосе чувствовался укор Горынычу. Но он понимал, что, видать, у того имелась веская причина срочно уехать в город и не проводить в последний путь их общего друга.
– А что меня не подождал? Вместе бы сегодня и схоронили…
Захар пожал плечами: – Да он лежал там у себя, в хибаре, брошенный. Вот я и решил сам управиться. А вдруг ты бы и сегодня не приехал – запах бы старик!
И они снова выпили, не чокаясь.
Боль под лопаткой у Горыныча не просто не проходила, а стала ещё сильней. Он попытался встать, но его качнуло. И если не Захар, придержавший его, то прогнулся бы на пол.
– Мне бы прилечь… – прошептал он одними губами. И, опираясь на плечо друга, сел на свою кровать и осторожно попытался прилечь. Но боль не давала ему возможность разогнуться: он завалился на бок и закрыл глаза.
Только сейчас Захар заметил, что друг побрит и коротко пострижен. За те несколько дней, что он не видел Горыныча, тот сильно постарел. Лицо другана стало неестественно белым, а на шее вздулись синим вены.
– Может, мне за фельдшером сбегать? А? Потерпи чуть-чуть, я сейчас, мигом…
И бросился натягивать телогрейку.
Горыныч открыл глаза.
– Да не суетись так! Лучше принять неизбежное… – и Горыныч указал взглядом на табурет. – Присядь лучше…
Захар, повинуясь, присел – не в силах унять охватившее его волнение.
– Возьми у меня во внутреннем кармане письмо. Там всё поймёшь. Прости, если что… Знать, кончаюсь я… – и Горыныч попытался привстать на кровати.
– Да, лежи! Хватит уже прыгать… Полежи, потом сам мне его покажешь, если нужно! – остановил Захар пытающегося встать друга.
– Ты только письмо внимательно прочитай! И сам по нему прими решение. Ты же умный мужик… – чувствовалось, что с каждой минутой слова даются Горынычу всё тяжелее.
Он немного помолчал, собираясь с силами.
– В углу, под подоконником – слева есть тайник. Найдёшь, мужик ты опытный в этих делах. Там бабки и ксивы. Одна – для тебя, пустая. В заполненных паспортах стоит адрес. Там же и ключ найдёшь… Всё берёшь и направляешься в Москву.
– Горыныч, ты бредишь! Отдохни немного: я сейчас фельдшера притащу. Выкарабкаешься – не в первый раз!
– Слушай. Там мои деньги. И ключ от квартиры в Москве – тоже моей. Считай, всё тебе завещаю, старикан… Всё думал: «ещё поживу!»
Горыныч начал хрипеть. Чувствовалось, что каждое слово даётся с огромным трудом.
–  Чувствую: конец мой пришёл… Денег тебе хватит лет на пять, точно. А если пить не будешь, то и того больше!.. Паспорт заполнишь сам – он настоящий. Потом себе трудовую книжку купи, для пенсии: тут уж сам крутись. Придёшь в ЖЭК, в Москве – у тебя без разговоров прописку признают, занесут в домовую книгу и везде, куда нужно. Почему так – не спрашивай. Там тебя тоже ни о чём спрашивать не будут. И ничему не удивляйся – всё равно не поймёшь.
Он замолчал. Боль становилась просто невыносимой.
– Налей мне стакан водки! Хоть выпью напоследок… – вдруг простонал Горыныч.
Захар всё услышанное воспринял как бред больного. Поэтому неспешно поднялся, налил полстакана водки и поднёс к губам Горыныча. Тот сделал глоток и откинул голову назад. А затем замер и больше уже не двигался.
…Захар поставил стакан на стол и поправил бездыханное тело на кровати. Глаза друга были открыты, но приняли стеклянный облик.
– Спи, Горыныч… – прошептал Захар и закрыл глаза своему умершему другу.
Сколько так просидел Захар, у кровати с остывающим трупом – трудно сказать. Он не чувствовал время. Огромная тоска обрушилась на него и буквально смяла всё внутри. Перед ним лежало последнее, что связывало его с криминальным миром – тело его старого кореша, которого знал, казалось, целую вечность!
…В соседнем доме зажгли свет – это молодая учительница пришла из школы. Захар встречал её иногда утром, когда отправлялся куда-нибудь по своим делам. Но в последний раз – просто не узнал! Та очень сильно изменилась после убийства лейтенанта, что за ней ухаживал. Перед ним стояла не молодая беззаботная девчушка, а усталая осунувшаяся баба с потухшими глазами – нечёсаная и неряшливо одетая.
– Эх, как же тебя перекрутило-то! – ещё подумал он тогда. Но ничем не мог помочь молодой женщине в её горе.

…Захар поднялся и, подойдя к вешалке, где висело пальто Горыныча, пошарил рукой во внутреннем кармане. Он и не особо надеялся там что-то найти. Ведь чего только не наговорит человек в предсмертном бреду? Но, к своему удивлению, нащупал вскрытый пакет. Значит, Горыныч перед смертью уже узнал его содержание. Видимо, поэтому и хотел, чтобы и Захар тоже прочитал его.
На белом листе машинописным шрифтом излагалось такое, что просто не укладывалось в голове Захара! Он прочитал ещё, и ещё раз… Но только с раза пятого или шестого до него начало понемногу доходить тот невероятный смысл, что содержался в этом послании. Бумага представляла собой приказ о физическом устранении молодой девушки. В инструкции отмечалось: необходимо произвести «ликвидацию» так, чтобы всё выглядело как самоубийство.
…Захар лихорадочно дышал, когда трясущимися руками стягивал коврик в углу комнаты, у подоконника. Одна из половиц выглядела чуть короче других. К тому же – заметно, что её совсем недавно прибили на место. Когда удалось оторвать доску, он увидел углубление в земле. И небольшой металлический ящик с ручкой (в каком дежурные путейцы обычно носят свой инструмент).
Поставив ящичек на стол, Захар стал изумлённо вынимать из него содержимое. Первое, что сразу бросилось в глаза – завёрнутый в портяночную ткань пистолет «ТТ», две запасные обоймы к нему и глушитель. Пистолет был аккуратно смазан и находился в прекрасном рабочем состоянии. Дальше шла пачка перевязанных бечёвкой писем – на конвертах стоял адрес отправителя: «город Москва». На самом дне лежало несколько паспортов на разные фамилии, но на всех – вклеена фотография Горыныча, аккуратно подстриженного и побритого. Один из паспортов был абсолютно новым и незаполненным. Но в нём уже стоял штемпель московской прописки.
Захар потеряно глядел то на эти паспорта, то на тело своего друга. Он же всю жизнь знал того, как Горыныча. А вот, оказалось, что всю жизнь тот и не являлся никаким «Горынычем».
«Но кто же ты?!» – возникла испуганная мысль. Но сейчас этот вопрос задавать было некому. Да уже и незачем…
Захар налил в гранёный стакан водки и выпил залпом. Но водка его не брала.
Он задумался… Стал понимать, что его, порой, удивляли периодические исчезновения Горыныча. А когда он возвращался, то от него всегда как-то по-другому пахло. Да и сам он становился каким-то иным человеком. Но со временем это проходило – и он становился таким, каким они его всегда и знали.
И ещё одна деталь. Захар всегда списывал на удачу все конфликты, возникающие на зонах, где им приходилось сидеть вместе с Горынычем. Как такое возможно? Все, с кем они конфликтовали, вдруг куда-то пропадали. Чаще всего их просто переводили в другие лагеря. У Захара несколько раз возникало ощущение, что невидимая рука оберегает их – словно разгоняет в необходимый момент злобные тучи. Так вот, значит, что это за рука?!
Захар сидел за столом, обхватив руками за голову. Он вытащил конверт письма из пачки, аккуратно перевязанной шнурком от ботинка. Это оказались письма от сестры Горыныча.
Захар раньше не знал, что у его друга была сестра. Из содержания получалось, что она уверена, что Горыныч находится за рубежом, в одной из далёких стран. И поэтому направляет свои послания «через посольство», рассказывая о своей бытовой жизни и о всяких московских новостях. Последнее письмо в этой пачке являлось официальным: в нём сообщалось, что сестра скончалась и похоронена на Троекуровском кладбище, за счёт средств КГБ СССР.
«Так вот ты кто?!» – осенило Захара. – «Но как ты мог столько лет скрывать это? Как такое возможно?»
И только теперь, глядя на неподвижное тело Горыныча, Захар понял, что он никогда, в сущности, и не знал своего друга. Даже когда они рядом лежали на нарах или ходили валить лес, делились плиткой чая или бились насмерть с блатными.
У этого странного человека – кого он всегда знал, как «Горыныча» –существовало надёжное прикрытие «по жизни». И возможность, если нужно, выйти из лагеря и также незаметно вернутся в него обратно.
А с чего всё началось? Не с тех ли бандитов, коих они порешили ещё в их первом лагере? Сколько раз Горыныч подолгу сидел в изоляторах… А, может, он и не сидел вовсе, а выезжал за пределы лагеря – для выполнения заданий? Являлся классическим «спящим агентом». Проявляющим себя лишь тогда, когда это требовалось его «кураторам»?
…Голова Захара пошла кругом. Но это что же получается? Значит, кто-то даёт или точнее давал Горынычу все эти задания? Тогда «этот кто-то» должен и следить за их выполнением. А деньги? (В пачках он насчитал больше двадцати тысяч рублей. Целая куча денег!)
Выходило, что люди, опекающие Горыныча, обязательно заявятся и сюда: станут искать все эти документы и оружие. И придут, скорее всего, после того, когда девочка-учительница как бы «сама повесится» в своей комнате, как и разработано в инструкции. Они должны наведаться сюда, чтобы зачистить все следы – а здесь сидит он, Захар! Такое предположение показалось очень логичным. А значит, времени на раздумья у Захара почти не оставалось! Нужно срочно что-то решать…
…В конце напечатанной «инструкции по ликвидации» стояла приписка: «После прочтения – подлежит уничтожению!»

Продолжение следует..