Камеры слежения. ФантасмаГОРИя

 
           Я человек небольшой, конечно. Маленький малюсенький. В свете света незаметный. Ноль процентов. Шиш. Шишок. Ан, и нет меня, не видно. А вот и не угадали мимо неё родимой и мышь не проскочит. Не получится в углу отсидеться, на печи 33 года отвалятиться. Кубышки ваши она быстро разворотит. Я никаких таких дел не делаю, ну вообще никаких, ни таких, и не сяких. Сижу себе смирно, как вошь на гребешке. А за мной уже пригляд. Нейросети говорят будут следить за вами и за вами и за вами. И за вами придут, и за вами придут, и за всеми придут. Кто-то думает что за бесплатно отсидится в сторонке, ан нет. Деньги-то наши, как говорят в милых добрых странах, налогоплательщиков, и их вкладывают в хорошее дело. Поэтому для нас делают  и за нас пекутся. Поймают всех негодяев непрошенных. За ваши же денежки вас охранять будут и от самого себя защищать. Человек существо всё равно с непонятной программой. А нейросети будут помогать: выявлять, анализировать, упекать, укатывать и угадывать все желания индивидуума.
           Мятущаяся моя душа вся заколебалась от такой презумпции, мысли заскакали, закружились мозги и я плюхнулся на диван посреди бела дня. Твёрдо решил отключиться и обо всём забыть. Зачем мне страдать за всё человечество, мне это надо? Пусть они сами о себе думают черви навозные, копаются извиваются и трясутся. И верят мировому злу. - Я не такой, я не такой, я не такой! - вздёрнулся как-то внутренне я. И обмяк как тесто опарышевое.
           Приезжаю в город, он небольшой, ну как спутник большого. Что-то типа Гонконг-сити, или что-то ещё сити из других объектов мировой цивилизэйшин. И дома всё такие высокие-высокие, жуть. А там в этом городе, этакой агломерации местный идеолог, так его за глаза подразнивают, местный Чиновник говорит что всё должно быть для блага горожан. – Город, - он говорит, - должен быть доступен для ситичей, он так любовно называет местных жителей. – Мы, - говорит, - все должны делать для комфортного проживания ситичей. Среда должна быть доступной и лёгкой, чтобы всё было под рукой и не отягощало карман. Я так и не понял, о чём он базлает по зомбоящику. А эти ящики, какого-то нового типа, у них на каждом углу, и хочешь не хочешь, а в морду тебе так и лезут голубчики. Голову налево, а он тебя глазами сверлит, такое ощущение, голову направо, а он тут как тут. И пуляет в тебя информэйшин. И везде и всегда этот Чиновник. Он какой-то у них всеобъемлющий. Фамилия у него Скороделвыслужник. А других инициалов я так и не понял.
           Ещё этот Скороспел говорит: - Жителям и не надо ни о чём думать. Только пошла какая-то тенденция немного сопливая, мы её родимую хвать, и пошли на опережение, и предваряем все желания народа. Достойный город – достойная среда. Идём с улучшением в районы, во дворы, в поликлиники, в квартиры. Мы говорит должны знать всю обстановку в городе, досконально все слои и подразделения жизни населения нашей агломерации. «Всё для ситичей!» - таков лозунг этого маленького бетонно-стеклянного городка.
           А этот городок спутник большого города, который находится в двух часах пути на скоростном поезде. И в нём используются все новейшие достижения и технологии. Всё вокруг в бетоне, стекле и арматуре. По слухам стоит город на огромной круглой платформе, которая вниз уходит на пять этажей, каждый из которых имеет громадную территорию. Под этими пятью этажами находится шестой этаж, или снизу первый. По сути, это бункер, и тоже громадный внутренний город. Он отличается внутренней постройкой от пяти этажей. Над всеми этими подземными этажами произрастает собственно город. Дома, этакие полена, устремлённые ввысь. Этажность от восьмидесяти до двухсот этажей. Сам город обнесён стеной, очень напоминающей китайскую. Можно и внутри стены в непогоду обойти этот город, хотя это займёт довольно много времени. А можно и по верху прогуляться, как бы по бетонной тропинке. Планировалось, что по ней будут гулять горожане, когда солнышко ласковое светит, обозревая владения города и внешнюю часть. Но солнышко, видать, уже не всем нынче светит в равной доле. Со временем обычным горожанам это стало недоступно. Гулять там и пользоваться красотами может только руководство города и его семьи.
           Вся инфраструктура находится как бы внутри. И даже пара-тройка двориков, они как бы вмонтированы, внутри этой системы и имитируют улицу, свежий воздух, две клумбочки и площадку для детей. Есть площадка для выгула собак, на которой местами проглядывает как бы случайно выглядывающая земля настоящая со всеми последствиями. С парой дождевых червей и одним окурочком. Этот окурочек единственный атрибут беспорядка. Он как бы призван наглядно показать, как может это быть плохо, некрасиво, угнетать депрессивно инфраструктуру и быть «паскудно» для горожан. Есть площадка для выгула старых людей и они там очень не чураются такого педалирования на старости и инвалидности (поскольку у них и для выгула инвалидов есть площадка). Они, Скородел, очень этим гордятся, этими лаунж зонами. И вообще гордятся зонами, называют это зонирование. Обо всех говорится с большим уважением, ну тех кого выгуливают. Но вот я был в местах в городках, которые остались пока ещё не совсем тронутыми заботами Скороспела, где никого не выгуливают, ну так там даже без просьбы излишней, так там как-то так спокойно называют людей, у которых не совсем всё как у людей, ну в смысле здоровых в общепринятом смысле, их называют люди с ограниченными возможностями. И ничего все как-то рады, и не инвалиды и по косточкам и по состояниям опорно-двигательной системы не разобраны. А здесь как бы даже гордятся и на вид выстывляют что все ручки-ножки «неправильнёшки» посчитаны, по папочкам и полочкам уложены, и не один инвалид не проскочит мимо социальной системы. Если выгул тебе положен будь здоров, иди и не выёживайся, так там шутят, иначе система баллов и штрафов. Ну, у них там всё по бальному. Бальность их жизни – это достижение.
           Я сам младший научный сотрудник, седьмая вода на киселе, работаю в ШВЫРНИИ. Младшими научными мы все так себя называем коллегианты, вообщем сотрудники, разработчики механизмов воздействия технологий на людей и потоки грязи. Фитюлька, как меня называет мой начальник. Бестолковый винтик среди мнениев других сотрудников. Мотаюсь по разным командировочкам, как затычка в любом ненужном деле. Мной затыкают все пробелы и промахи моих руководителей и мной пользуются (кто только мной не пользуется) для создания пыльных выделений, для того, чтобы было ощущение что что-то делается. Я везде и здесь и там. Вообще хоть и на меня все плюют с высокой колокольни, я неплохо и вовремя устроился. И живу так, что по глупости за словом в карман не лезу. И иногда получаю. Но я знаю куда и кому вякнуть. Бугаю не вякну и старушке не каркну.
           Я как приехал в этот спутник по малому заданию, мне сразу там показалось, что я не во всём уверен. Я вообще-то житель столичный… из малой деревни. Я многое видел. Я зеброй на зебре прикинусь, я лосем по Лосиному парку пронесусь, я слаще хрена редьку ел… А тут они меня на причале… ну в пункте пропуска в свою особую эспериментальную агломерацию, чуть не к стене поставили. Я говорю это ненаучно… не демократично… неприлично свободного гражданина так шмонать! На это мне сказали закрой ставеньки дяденька! Я и пошёл закрывать… А там же огромные витражи стеклопластика… сейчас думаю за что-нибудь схвачусь накроет полвокзала. И тут я возопил: - Я свободный гражданин, а это вам не Когалым! На что мне тихо сказали: - Рот прикрой тряпочкой, здесь особая зона, особые полномочия. Я говорю: - Кто их принял эти полномочия, кто за них отвечает лично?! Мне более громко и отчётливо сказали: - Вас развернуть или вы вновь прибывший гражданин принимаете правила нашего города? Я молча повиновался. Мне нужен отчёт о поездке, обещали премиальные, проходные и возвратные.
           Вообщем поставили они меня к стене, прижали датчиками стиснули и давай сканировать. Это говорят, извините, мы каждого гражданина по прибытии в нашу особую экспериментальную зону охватываем людей цифрой. Это у нас называется люциферовать. Я ахнул, и он мелькнул передо мной – Люцифер. Кажись это был он, может нет, спорить не буду. Они меня и в анфас поимели, лицо моё, и профиль подвинули, и три четверти. И походку мою в нескольких плоскостях зафиксировали. И пачканули пальцами по приборам, каждый пальчик вывазюкали. И голос мой записали, и петухом попросили вскрикнуть и зареветь, как Мишенька медведь. Короче опутали меня со всех сторон, пикнуть не моги. Хотели изподтишка автоматом дёрнуть. И такое уже у них есть… ну этот чип вонзить, как алкоголика от общественности закодировать. Но я сказал: - А вот это уж позвольте, я не в вашем городе прописан. – Не хотите, - говорят, - пока не будем, для вашего же блага делаем. Думаю, может вы меня ещё и в тюрьму посадите, только уж для вашего блага. Все данные переписали, телефон, сим карта, электронка, счета банковские. И пошёл вон… я.
           Иду, курю. Нет, конечно, это я нет, не курю. Но слабостей других-то, как у любого живого человека, ещё много осталось. Смотрю по сторонам, со всех щелей и углов вещает их идеолог… Чиновник, как он сам себя называет эффективный разруливатель, Скорострелвыслужник. На каждом доме, на каждом практически фонаре, висит по камере. Камеры эти и одиночного направленного вида и круглые обзорные. Дохожу до перекрёстка, а там на всех четырёх углах камеры. Прохожу дальше впереди скверик, глядь, а там на каждом дереве по камере. Я через плечо – камера, я через локоть на средней высоте от земли камера, я чихнуть – камера. Я встал как вкопанный, застыл и через ноги, резко наклонившись головой вниз смотрю назад, ну через жё… жёлтые штаны – камера. Смотрит на меня, прикреплённая к скамейке. Я выпрямился, чтобы мозги совсем не вытекли из головы на асфальт, задумался и отключился в грусти, что спрятаться тебе негде. Это же публичное одиночество и мы все здесь актёры. Так вот отключился я, огорчился такому тоталитаризму без парламентаризма. И как-то видать у меня что-то или зачесалось или просто руку случайно поднёс или пронёс мимо… И тут мне смс-ка на телефон –блюм-с. Открываю, а там написано: Опасно-опасно. Угроза окружающим. Неправомерные действия. Трогали причинные места. Штраф 1000 рублей (оплата на указанный счёт в течении одного часа, ни минутой позже) или общественные работы немедленно в течении 12 часов. Я удивился. Да и не трогал я ничего, да я никогда так не делаю, да и воспитан я слишком хорошо и строго. А если бы я выпил пива и вечером в темноте припал бы к какому-нибудь стволу… дереву, не ведая, что творю, это бы на трёшку потянуло?
           Это я ещё иду и знакомлюсь с этим милым городком, так сказать предварительная беседа. Я ещё и к делам своим рабочим не приступал, а если приступлю, то сколько я у них тут другого преступлю. На этой не весёлой мысли я покачнулся, как-то локоток приподнял, а рядом бабушка оказалась с бо-о-ольшой сумкой. Локоток как-то, почти над ней завис, она старая бабушка согбенная. Я говорю: - Ой, простите, гражданка. Бабушка: - Ничего-ничего, сынок, я и не заметила. Тут же смс – блюм-с. Читаю: Приударили, слегка прибили старушку. Пожилой фонд. Охраняется Сити. Штраф 1000 рублей, оплата в течении 45 минут, ну и так далее, вы поняли, задерживать оплату не рекомендуем.
           Конечно в этой ситуации немного я приуныл, командировочные не резиновые, особо не разбежишься. То что хотел оставить на вечерний бар, немного кутнуть, с барышней какой пообщаться начало таять. Денежки я перевёл тут же, не хватало мне ещё разных видов общественных работ. Иду, бреду, веселья ноль. Порадовал только пролетевший воробей. Не заметив оказался в толпе. – Блюм-с. Открываю: Нарушение. Допустимая дистанция между людьми не менее метра. Штраф 500 рублей. Оплата 15 минут. – Блюм-с. Открываю: - Нарушение. Гнусные сборища больше трёх человек на улице, открытом пространстве не допускаются. Угроза третьей степени. Штраф 5000 рублей. Оплата 1 минута. Или далее арест трое суток, работы – рытье котлованов.
           Я побледнел, меня перекосило. Денег нет, плакали развлечения и отдых барный вечерний. И свобода тоже. Ещё несколько таких штрафов и я лишусь всяческих состояний. Достал конфетку, открыл фантик, глядь, а на меня вытянула харю камера, прямо буквально и тянет свой е… мэйл на меня. Мне чуть плохо не стало. У меня как рвота внутренняя пошла от излишнего внимания. Да это неприятно, есть же личное пространство. Я фантик резко зажал в кулачке и жду… Нет пронесло, ничего не блюмкнуло. Расслабился как дурачок много ли человеку глупому надо. Лишний штраф не заплатить. А этим соглядатаи по наши неокрепшие души и пользуются. Разулыбался, что якобы обманул козлиху… ну камеру эту.
           Думаю надо любоваться прекрасным. А что может быть для одинокого мужчины в командировке прекрасней – женщина. И вот она уже в трёх метрах от меня. И я нечаянно залюбовался. Красивая, шатенка, глаза зелёные. Ну чистая кошка, мур-мяу! – Блюм-с. Я вздрогнул, что и это нельзя?.. Читаю: Глазеть нельзя, замужняя женщина, двое детей. Штраф 2000 тысячи рублей, не позднее 30 минут, или исправительные работы, копание траншей – 24 часа. Подмиг 200 рублей каждый. Насчитано три подмигивания. Итого 600 рублей плюс, голубчик. Я ахнул. Меня охолонуло.
           Взглянул налево – девица идёт, всё при ней. Я уже глаза отдираю, кошу в сторону, голову руками разворачиваю. – Блюм-с. Читаю: Глазеть бесплатно запрещено. Женщина холостая. Женитесь немедленно. Оформление документов в течении часа. Либо заменяется штрафом 3000 рублей в течении 25 минут или исправительные работы - неделя, сон в изоляторе в смирительной рубашке. Я резко вскинулся. Дурдом. Это город для жителей или для овец? Стал приглядываться к людям на удалёнке. У всех почти одинаковая улыбка и глаза стеклянные.
           Первая мысль моя была: - Бежать отсюда надо сломя голову. Это город, видать, зачарованных и отделанных, как котлеты, и он опасен для самовыражения. Он роется беспринципно не только в твоём кошельке, но он хочет и душой твоей завладеть. А я  по ветру, по слухам, которые носятся слышал, то, что «опробувывается» здесь, уже готово к внедрению в других местах. Меня прошиб холодный пот. Я почувствовал себя песчинкой без руля и ветрил. Я даже пытался улыбнуться подумав: - О, здесь даже себе за пазуху не плюнешь без последствий! И оглянулся, а вдруг кто-то мои мысли прочитал. И тут я вспомнил, когда мой приятель по офису нашей корпорации узнал, что я на несколько дней еду в Спутник-Сити, предупредил меня: - Будь там аккуратней, там всё напичкано камерами, даже почесать ничего не сможешь. Примут за чесотку или за опасно значимые, несущие угрозу всему человечеству инфекции, приедет бригада и упекут в изолятор надолго. Там какое-то у них мракобесие в этаком уродстве, под видом испытательного периода, площадка для новых технологий, народ почти зомбирован, сопротивляется слабо. Мрак! Там у них камеры даже в квартирах стоят (принято особым декретом), пока только в коридоре в прихожей, потом планируют на законных основаниях по всей квартире ставить, даже в спальне. Предупреждён значит вооружён. Я за здравый смысл!
           Вспомнив, что меня ждут в офисе я быстро пошёл по нужному адресу туда, не смотря ни на кого, не улыбаясь, ничему не радуясь. – Вот сделаю все дела, и валить отсюда надо, валить. Пришёл в офис соблюдаю дистанцию один метр, глазами не шалю, мысли на замке, только неотложные дела, статистика, выкладки, таблицы, логистика действий, холодный расчёт. Но от людей то, всё равно не сбежишь. Я огляделся, рядом со мной сидит, где-то примерно мой ровесник, мужчина лет 35-ти. Я ему с горя-то и вполголоса рассказал, как плакали мои денежки из-за немыслимых каких-то штрафов и дебильной сети камер. Такое ощущение, что у них здесь везде одни воры, разбойники и недочеловеки. На что мне приятный, во всех отношениях, товарищ сказал: - Мы сами не ожидали, сначала понаставили, потом года полтора тестировали, а теперь открывай карман шире, шагу ступить не можем, диктатура штрафов. - Причём у этих их камер, - продолжал молодой человек, - своя точка зрения на действия человека, которого они снимают, свой взгляд. Камера ведь может искажать, а трактуют они события всегда в свою пользу. Доказать ничего нельзя, жалобы не принимают, такие дела даже не рассматривают, сопротивляться не моги, штраф за саботаж или тюрьма. В законах вообще не разберёшься. Кормушка кому-то, да и только. Это, как мужик двух генералов прокормил. А буквально спустя ещё немного времени, всё хлеще началось, из огня да в полымя, мало того, что штрафами задушили, успевай только шевелиться. Вдобавок к этому, у них там над нами то ли какие-то учения проходят, то ли реально начали издеваться над... 
           Вдруг завыли разом все сирены. И на улице, и под столами, и сверху с потолка. Я как-то напрягся. Началась явная жуткая паника. Товарищ, с которым я только что познакомился мне шепнул: - Начинается всеобщая паника, все сейчас побегут и будут изображать дикий страх и волосы будут залачивать, как-будто они встали от страха. И все мы ломанёмся в одни и те же двери, будут заторы и давка, кое-кому не сильно помнут бока. И ты беги и делай как все! Я с недоверием взглянул на него. – Ну, что непонятно, ори, тебе говорят, как оглашенный. Изображай панику, выпучивай глаза, подавай животный страх, и даже потерю всех человеческих признаков, не помогай никому. Да, кстати, на возьми. И этот добрый человек сам на себя стал натягивать, и мне давать  маску медицинскую на мордочку, очки такого тонкого целлофана -пластика и перчатки. - Надевай не спрашивай. Не наденешь будешь квалифицировано как общественное опасно значимое деяние. Не будешь показывать страх дикий и панику – тебя заберут и неизвестно, когда отпустят. Всем остальным в панике дадут добежать до дома, до хаты, и заставят самоизолироваться на одну-две недели. Дома маски не снимать и стараться не дышать. И не дай бог кто покажется на улице. Огромные неподъёмные штрафы,  исправительные работы, и выпрямление социальных недоработок. Я уже даже не успел спросить, что это такое «социальные недоработки», как все сорвались с мест и началась давка в узких проходах, на лестнице, лифты были отключены.
           Побежал и я стараясь в меру возможностей вскрикивать и всклокочивать волосы. Все орали, как резаные, и бежали, протискивались, пролезали и поддавливали друг друга. А возможно и поттравливали. Кто-то крикнул: - Бойтесь человеческих аэрозолей! Соблюдайте дистанцию! Человек опасен для другого человека!
           Толпа вынесла меня потоком в большой холл первого этажа. Все разбегались как тараканы во все открытые щели. Пробегая, я увидел ту самую бабушку, которую я, якобы, чуть не «прибил». Она, бабушка, вцепилась в поручни металлического заграждения, а два стража порядка отдирали её и кричали тем кто пробегал: - Заражение, всепоглощающий вирус, все в радиусе трёх метров опасны, немедленно изолироваться в фургон. Перед открытыми дверями стояла действительно фура и кому не везло влетали чохом в неё, набиваясь вплотную как селёдки и никто не требовал расстояния в метр. Кто-то орал: - Я задыхаюсь. Я подумал и неудивительно раз напялил на себя маску как посмешище людское. Со всех тёк пот жиром, под очками и под маской покрывая всё. - Им бы покрова Богоматери! – подумал я. Остальные бежали дальше безжалостно вопя и не закрывая рот в медицинской маске. То, что я успел ещё услышать, это то, что старушка голосила: - Изыди черти проклятые, ироды рода человеческого, никуда я не полезу, хватит налазилась, дайте хоть умереть спокойно!..
           Людской поток меня продолжал нести и в этот момент мысли мои неосознанно мчались, как олени кинолентой виденья. Мне привиделась моя знакомая, которой её дочура 26-летняя заявила: - Да, мама, я готова, отдать часть своих свобод и данных, чтобы у меня был личный пропуск, личный ключик, чтобы я сидела в чистом отдельном скверике и не видела грязных оборванных и бомжей. Для меня важнее чистота и безопасность, чем свобода, кому она нужна… Потом вдруг перед моими глазами возникла тётка, которая заявила: - Мы весь мегаполис покроем камерами, у нас мышь не проскочит, все будут как на ладони, дайте нам только выиграть тендер. И спустя какое-то время жаловалась, что за какие-то махинации, или с кем-то не того, её поймала её же камера и теперь она в изоляторе. Дальше мне было видение ещё одного дельца подростка, который со счастливым лицом и горящими глазёнками в лаборатории делился с руководством, что они создают с помощью нейросетей такую систему распознавания лиц мимо которой уже точно никто не проскочит. Она распознаёт, делился малыш со слегка мстительным взглядом, и лицо и глаза, и овал, и походку, и даже вприпрыжку. А я смотрел и думал, так ведь она и тебя будет распознавать, глупый ты новый гражданин. Когда ты чуть подрастёшь и страстей у тебя появится больше и дерзости юношеской поприбавится, и чувство обострённой несправедливости взыграет, ты первым будешь ею распознан и препровождён, куда захотят тебя определить, а за этим не заржавеет. Не рой яму другому, сам в неё попадёшь! Я нёсся ведомый толпой, и эти странные мысли лихорадочно вертелись в моей голове. В мозгу пульсировало, господи, как же мы погано устроены, какие же мы сволочи, какие же мы рабы. Постучать, ой, как любим. А любой стук звоночек к рабству. Мы друг друга не уважаем, заступиться за другого не можем, рот лишний раз по правде не откроем, по делу когда надо. А когда что-то важное, и вот уже понятно нужно быть вместе и заодно, и будет всем счастье, нет, как-будто бес в нас вселяется и начинают вылезать склоки, ревность и всё переврать и вывернуть наизнанку, а кто-то рядом от этой неразберихи руки потирает и ржёт втихомолку. Вот так, как мы сейчас бежим, когда-то давно растоптали сердце Данко, несущего свет. Пяльтесь граждане в гаджеты, камерами слежения обложат вас со всех сторон, чипируют, отберут всё ваше состояние, а потом так и души ваши отберут. Меня охватывал холодный пот.
           Вдруг мимо пронеслась клетка на колёсах, окно распахнулось, а из него опять долетел знакомый голос: - Да я всю жизнь горбатилась не для того, чтобы на старости лет по камерам… по хатам взаперти торчать. Маску на рожу напяливать, потеть как дура. Да засуньте себе в… свой изолятор. Будьте вы прокляты нечисти-и-и-и… Во время бега я скосил глаза направо и увидел, что какая-то женщина лет 45-ти, как и все в маске, в очках и перчатках на ходу дополнительно протирала перчатки ватным дезинфицирующим диском и ласково так, почти маниакально, дрожащим голоском, как заговор громко шипела: - Лишняя бдительность не повредит! И зло поглядывала по сторонам. У меня ум за разум зашёл. Это что же такое здесь творится? Что им угрожает? И ведь я бегу с ними…
           В этот момент в меня случайно на повороте, как лыжник втесался мужчина. Я услышал, что он на ходу что-то бурчит, прислушался. Мужчина: - Кто бы подумал, что так жить будем, что на нас маски вот так против воли напялят, в такой вот экипировке жить и спать будем? И рот открывать не моги. Даже те, кто думать ещё мог, здраво рассуждать перестали. Или их отучили медленно, верно и незаметно мыслить. А-а-а, их ящиком ящуры зомбировали. Они же там уже не говорят, орут как резаные. Скоты. Это какой-то психоз, гипноз. Господи, от кого мы защищаемся? А если жизнь попросят, все вот также ломанутся? А-а-а!..
           Я слегка повернувшись к нему головой, мы с ним бежали вместе как близнецы, спросил: - Скажите, и давно это у вас? Мужчина: - А, вы не местный, гость?! Полгода так живём. То затихнет, то тревога и опять карантин и самоизолят. – А что у вас случилось? - спросил я. – Да кто его разберёт? Бактерию какую-то опасную нашли, то ли вирус какой-то всепожирающий. Никого ещё не сожрал, а вот бегаем, как стайеры стоеросовые. Задыхаемся в этой удушающей потной атмосфере. Бабы с ума сошли, бактерии всякие ловят и орут спасибо Мудрецам они жизни наши спасут… Я недоумяукнул. Мужчина: - А вы не знаете?! Мудрецы – это Временный Совет. Если мужики ещё как-то сопротивляются, маски хотя бы дома с хари сдирают. Бабы всегда в масках, всего боятся, очаг, говорят, берегут. Страшные стали, не красятся, волосы не чешут, из халатов не вылезают. Даже этим делом занимаются в маске, очках и перчатках. Вырвать может. Голодаем… Доказательств  никаких нет, от чего бежим, от чего лечимся, от чего конкретно предохраняемся.
           Тут ещё мужичок в офисном костюмчике в облипон к нам подлип: - Ага-ага, вот-вот! Правила зато есть, маску пять раз в день менять, дышать реже, потом обливаться можно, руки пять раз в день дезинцефекалиями обтирать. Достало! Вирусологи  с дипломами возле стенки нервно курят, а какая-то куратор от медицины с неоконченным дипломом медсестры вещает: - Не собираться, не дышать, смерть, гибель, пагуба на вас пойдёт. Вирусологи говорят – это просто чих из-за угла, она верещит: - Бойтесь, миллионы уйдут к праотцам!
           В одну секунду мои друзья по бегу рассеялись в толпе, которая понеслась дальше, разбегаясь по подъездам и тая на глазах. А я оказался перед вокзалом, на который я сегодня рано утром приехал. Он был всё такой же внешне холодный из бетона и стекла. Внутри вокзала была давка и смятение. Народ беснуется. Охранники порядка к порядку призывают: - Что вы так взбеленились? Ну и что, что тревога, ну и орут сирены! Это обычный вброс порции страха, это прививка нервной системы. Всё под контролем! Не надо сдавать билеты и покупать новые. Поезда и электрички ходят по расписанию, уедете в любой момент. Не поддавайтесь панике. От паники и от лишнего напряжения вы вспотеете, что создаст благоприятную почву для подхвата всепоглощающей бактерии. И в данной ситуации мы тогда не сможем выпустить вас из нашего города, чтобы вы не разносили заразу по миру. Вы без вашего согласия станете автоматически жителями нашего города бессрочно и навсегда, без какой-либо связи с внешним миром. Будете помещены в одиночные изоляторы на полгода без права переписки и различных низменных желаний. Они эти стражи так, как-то странно чеканили слова, что я вдруг неосознанно отключился от давки и волнообразных движений толпы и стал приглядываться к ним. И мне, неожиданно и обескураживающе, стало ясно, что это не живые люди, это роботы, дико похожие на людей. Я вспомнил вещающего Скороделвыслужника и какой-то особый блеск, некий яростный взор в очах, красный жгучий. Я понял это монстры, дьяволы, Люцифер. А-а-а, я задёргался и упал прямо под ноги этой беснующейся толпы. Толпы, которая начала становится покорной и раскачиваться медленно в стороны в унисон. Толпа стала безоговорочно верящей, и чётко исполняющей самые дурные, самые плохие, самые гнусные команды. Выдвинулся из роботов некто Деятель в чёрном балахоне и стал говорить: - Вы будете стучать друг на друга, как прирождённые стукачи! Толпа заворожённо отвечала: - Да! Деятель: - Из вас вылезут все животные страхи и страсти! Толпа: - Да! Деятель: - Вы будете ненавидеть друг друга лютой злобой! Толпа: - Да!
           Я подумал: - У меня в городе всё хорошо! Всё спокойно! Нет такого кошмара! Домой! Домой! И вдруг я со всеми, неожиданно для себя истошно заорал: - Да! Деятель: - Вы всегда будете ходить в масках, очках и перчатках, и потеть, потеть, потеть, как уроды, идиоты, твари дрожащие и права не имеющие? Мы гортанно заорали: - Да-да-да-а-а-а!!! И тут нас всех начали давить, прессовать, сминать в кучу… Ноги мои стали ватными, меня стали душить, рвать, бить, а я не мог бежать, защищаться, и полетел в бездну, в тар-тар, в тартарары…
           А-а-а, ещё раз заорал я… и проснулся. Я был весь мокрый. Холодный пот прошибал меня с ног до головы. Постепенно я стал сам себя успокаивать, видеть привычные глазам вещи и приходить в норму. Вот, что же такое может присниться, откуда такой дурацкий сон, ведь я же об этом и не думал. И тут я вспомнил, как же не думал, когда именно о чём-то подобном я и думал, и представлял перед тем, как вырубиться и уйти в гнусную дрёму. Ну воистину о чём думаешь то и снится, а потом мы удивляемся, откуда бывают такие сны страшные. Сами себя запугаем, а потом трясёмся, как суслики. Дурень я, дурень!
           Как хорошо же после такого сна понимать, что ты дома. В тепле уюте, безмятежности. И как хорошо, что мы живём в достойном обществе, где уважаются права и свободы человека. Есть гуманизм и вера в лучшее, а не средневековый животный страх. Да и спать-то после шести вечера вредно, голова может разболеться. О, кажется начинает болеть. Пойду-ка я пройдусь. Загляну в мой любимый скверик вокруг знаменитой усадьбы. Чудесные, пусть и не совсем обихоженные дорожки, виды на пруд и на усадьбу. Как хорошо и мечтается, и обдумывается много умных и простых мыслей. Здесь отрада и отдохновение. И даже от проходящих людей отключаешься. Ты становишься свободен от суеты, скорости, и не хочешь, ни с кем делиться этой своей свободой.
           Давно я не был в любимом парково-дворцовом, так точнее сказать ансамбле. А между тем, здесь быстро был произведён ремонт и перестройка некоторых дорожек, аллей и что-то стало лучше. Много огней, площадки для спорта, целый круг качелей… для взрослых. Тоже интересно, привыкнем и к этому. Хотя, то прежнее, вдруг кажется милей и навевает воспоминания. Так я иду, прогуливаюсь, отключаюсь от реальности в своей безмятежности… Радуюсь, что у нас в городе всё спокойно и нет этой маниакальной слежки, которая привиделась мне во сне. Вдруг за поворотом я примечаю новый столб, а на нём… три моих подружки… камеры слежения. Направлены на три расходящиеся дорожки. У меня что-то ёкнуло в груди. Прошёл дальше тоже камеры на столбах по две по три. Оглянулся вокруг везде камеры и на беседках тоже. Они всюду. Может быть они и на деревьях? Стал приглядываться к соснам и берёзам. Боже мой! На деревьях вроде нет, а ну, а кто его знает, где замаскируют. Это, что получается, водители жалуются на штрафы, то скорость не та, то угол, то разметка, то светофор. А теперь штрафами всех нас накроют. Значит я иду, размышляю о жизни, о судьбе, о счастье, а они камеры, как беззастенчивый вор полощут меня, мои скрытые порывы и эмоции направо и налево. Они меня обкрадывают выходит без моего спроса и ведома? Что их пока тестируют? Готовят, ждут отмашку рьяных заводил? А вдруг блюмкнет? Вроде молчок. Значит скоро дойка, готовь-сь?! Я побежал из своего любимого «ан-сам-бля», сломя голову. Я больше сюда ни ногой…

     28 марта – 6 апреля 2020 года.