Слёзы грифонов

 Петербург вновь окутал парчовый, сверкающий дождь… Может быть этот
город единственный, где плохая погода – неплохой фон. Зеркальный,
нейтральный, что ещё нужно чтоб подчеркнуть величавый цветок из камня и
фантазии? Наверное самое гармоничное в мире созвучие гения людей и
природы, сурового северного края и очарование творческой мысли людей,
одержимых красотою, приехавших со всего света.
Это наведение каменных чар иногда творит с не крепкими головами и
мелкими натурами злые шутки. Как не вспомнить тут беднягу, пушкинского
чиновника, преследуемого цокотом Медного всадника.
Но теперь бедненькие Евгении стали гораздо хитрее, и решили. Как видно,
отомстить величию города и всем памятникам.
Вот иду мимо гибких грифонов. Меня всегда удивляло – как эти массивные
звери с огромными крыльями, да ещё с фонарями, могут быть так
пластичны?! Уберём мысленно любую деталь – и уже дисгармония, либо
приземисты, либо узки. Как много тех, кто теперь выдаёт нам зарплату
проходили мимо них, этих стражей сокровищ, незаметно для себя впитывая
правила равновесия и стабильности. Сколько учеников- «герцухенцев» шли
здесь после экзаменов, видя на чуть сероватом небе яркие золотые крылья!
Но сейчас львиные очи заплаканы холодным дождём…
 Как им не плакать?! Не плакать когда каждый дождь, каждый снег
приближает их к гибели?! «–Ах, какой же здесь жуткий климат!» охнет кто-
нибудь, но почему-то не переедет ни в Алупку, ни в Алушту. Нет, не климат
сейчас губит зелёнооких грифонов. Они бы могли простоять ещё много
веков. Их создатели инженеры Треттер и Христианович, автор скульптур
Соколов продумали все: как защитить метал, создать с паутиновой точностью
конструкцию, что б она служила столетиями (этот мост дошёл до нас точно
таким же как его видели на открытии), запрятать опорные конструкции ,
держащие мост в нутро статуй Соколова, сделать водоотводную систему…
Одного не учли: что в конце уж двадцатого века, когда цивилизация,
кажется, шагнула вперёд великанским шагом, какие-то дурики шутки ради
начнут заталкивать в нутро их золотокрылым созданиям всяческий хлам и
записки с надеждой, что чего-то там исполниться. Чушь, бред, а главное—где
же логика? Загубить, захламить статую, и ожидать, что она исполнит
желание? Тогда лучше идти и сплясать на могиле. Вдруг тоже счастье
прейдёт? Впрочем, скорее всего придёт сторож с собакой.
 Грифонов уже дважды из-за этого «лечили» реставраторы. Хочется верить,
что хранителям Банковского моста перестанут скармливать цедульки вроде
«Хочу что бы всё хорошо было в ж.» – текст подлинный.
 Но может грифоны грустят о том, что не могут парить как их призрачные
собратья, что живут близь аптеки доктора Пеля и таинственной башни с
цифрами? Нет. Не думаю. В таких утилитарных строениях у нас весь старый
город, а цифры на кирпичах ставили всегда, когда переносили строение с
одного места на другое. Такие «мистические цифири» есть на брёвнах
каждой деревенской избы. Просто один художник, прикола ради дорисовал
несколько номеров, а после придумал легенду о всяких неопознанных
летающих объектах и исполнении желаний. К счастью, здесь на стражу
истинны и своего покоя встали соседи и сотрудники аптеки. Им в конце
концов удалось вдолбить в головы легковерных недотёп, что единственное
желание, которое у них может исполниться когда они накручивают
километраж вокруг башни и (бывало, бывало) несутся толпойю из
туристического автобуса, пихая друг друга в погоне за счастьем, это сжечь
пару десятков калорий. Потому, что обратно побегут ещё скорее. И народ
пошёл фотографировать чучело крокодила, да коллекцию старинных
инструменты, пробирки и пр. выставленные в аптеке. А фотографировать их -
- настоящие удовольствие, для тех, кто хочет постигнуть магию освещения и
алхимию композиции! Впрочем одно мистическое событие здесь все-таки
произошло—художник пустившей эти слухи тяжело заболел. М-да если твоё
творчество у кого-то «срывает башню» это может плохо закончится для тебя
ж. Печально. На сердце тяжесть. А когда «На сердце тяжесть и холодно в
груди…» Все в Петербурге знают, куда надо идти.
 Вот мы стоим возле самых фотогеничных юношей нашего города. Кажется
мало кому досталось больше чем им! Пускай они держат не небесный свод а
только портик, но сколько всего повидали: снег, дождь, пыль, град, грохот
снарядов революции, перед тем «подозрение в укрывательстве» каких-то
пулемётчиков якобы стрелявших с верху в царских офицеров! Помнят они и
суровые ледяные будни блокады. Артобстрелы, авиа-налёты, гибель
сотрудников Эрмитажа, продолжавших под грохочущим небом получая
двести пятьдесят грамм, как служащие сберегать и реставрировать всё то, что
не успели спасти в эвакуацию. Многое пережили они… так в одного из них
ещё и врезала молния! Он, должно быть, подумал, что хуже уже и не будет.
Но тут кому-то тоже что-то ударило в голову, надо, мол, потереть
травмированному атланту палец и чего-то там тоже должно исполниться. И
началось… Вам, конечно, любой реставратор скажет, что и камень не
выдержит такого обращения. Посмотрите, что делает с камнем вода даже за
маленький промежуток времени! Но реставраторов никто и не спросит—
всем некогда. Надо палец тереть. Хоть и неясно какой. Некоторые просто
ставят рекорды по скорости на малые дистанции среди колоссов, другие так
теребят палец этих творений Теребенёва, как- будто хотят отвинтить на
память. Один раз я видела такую сцену: между атлантами мрачно как
сомнамбула плавала немолодая особа ростом как гренадёр, поочерёдно
крутила все пальцы колоссов. Когда она пошла по четвёртому разу у меня
лопнуло терпение, и я попыталась окликнуть её. Но она ушла под свою
шляпу, как черепаха под панцирь и начало вновь кружить, как цирковая
лошадь. Очень хочется попросить: будьте вы сердобольны к этим людям из
сердобольского гранитного камня!
 Чтоб успокоить нервы пройдёмся среди кустов Марсова поля, оглянемся на
мосты у Инженерного замка, где молодожёны привешивают замок на
счастье и на ограду, от куда специальная команда, чертыхаясь и неся эту
«новую фишку» их регулярно срывает. Чтобы было в доме счастье, заберите
замок лучше собой и вешайте его, то на холодильник, то на мини-бар по
необходимости. На мосту меньше ржавчины, а у вас больше спокойствия. Но
цель нашего пути видна нам издалека и сверкает как маяк. Мы идём к
памятнику Петру с надписью «Прадеду правнук». Памятник создал ещё отец
архитектора Растрелли, поставил же только Павел. Поставил, как часового на
площади Коннетабля, поэтому всадник «глядит», на тех, кто приближается к
замку от главной улицы города. Мы помним, что это не спасло императора.
Не спасла и статую пугающая репутация сего места. На пьедестале видны
барельефы. Одно из них изображает Гангутское сражение и в том числе
спасаемых моряков. Никто не знает зачем и, главное, за что натёрли одному
моряку самое…то. То место, которое и блестело нам издалека. От каких бед
должно спасать этот обряд? Вероятно от геморроя. Но, скорее всего, оно
олицетворяет (если можно так, выразится) как выглядит мозг людей
принимающихся что-то где-то крутить, тереть, не задумываясь ни над
причинами, ни над последствиями.
 Вот ещё один бездарный экскурсовод потащил свою группу к памятнику, и
все с увлечением по очереди натирают. Что ж рассказать интересно –это
тоже талант и труд, а тут все заняты, трут и тебя никто не беспокоит
вопросами. Как это часто бывает, блестящая подделка затмевает истинное.
Экскурсовод, конечно, не говорит ничего про надпись, а точнее про буквы и
что их ровно столько, сколько дней проживёт Павел в своём так увлечённо
построенном доме, не говорит про то, как быстро строили это дворец, эту
величавую декорацию к финалу драмы, словно боясь не успеть к нужному
сроку… А ведь это всё правда.
 Впрочем замёрзшего экскурсоводика можно понять, а вот ведущих теле-
передача понять сложнее. Никогда не забуду как в одной познавательной
передаче на вполне достойном канале девица отклячив…брюку таскала за
руку обалдевшего ведущего, шепча, как заговорщик времён Анна Иоановны,
пугала его духами древних богов, которые обитают… в слепках со статуй из
Южной Америки, при чём привезённых недавно и поставленных во дворе
Этнографического музея как обычная садовая мебель. Многих завораживает,
то, что эти статуи вроде как перемещаются! А как же им, не перемещаться,
если они полые внутри и весят, как большой письменный стол?
 Необъяснимое творилось здесь после войны. Когда весь мир пытался
расшифровать письмена майя. У них не было своего Розетского камня, не
было своих коптов, которые сохранили бы звук живой речи умершего языка.
Так, что учёные пришлось полагаться лишь только на знаки письма и
путешествия. В южноамериканские джунгли потянулись все лучшие
представители науки. Вызывают уважения эти люди блуждавшие, там, где и
днём ночной мрак и не знаешь ещё кто опасней ягуар или кусачий паук? Но
их вела светлая мечта о жертвах во имя науки и славе…
 И вот пока вся Европа и Америка состязалась в храбрости экспедицийи силе
вычислительной техники, применяемой для «взлома» древнего кода… у нас
здесь бывший фронтовик, этнограф, получивший при музее жильё, чуть
просторнее насеста, разгадал иероглифы майя и вернул дар речи
утерянному народу. Теперь почти весь мир знает, но редко может
произнести правильно фамилию Кнорозов.
 Да, Петербург, Петроград, Ленинград, Петербург, он мистический город. Его
магия заключена в завораживающей гармонии его мостов и мостовых,
домов и деревьев, парков и площадей, украшений каменных и живых. Его
гармоничных ансамблей, завораживающих людей так, что он становится
поэтами, художниками, музыкантами или учеными. И в наших силах
сохранить эту ворожбу, передавая её другим поколениям. Мы можем без
машины времени пройти в обстановку в атмосферу окружавшую людей
другой эпохи почувствовать, то, что чувствовали и они. И мы понимаем, что
это и есть настоящая магия. А истинные мистические совпадения и
таинственные события тогда по праву занимают своё место в истории города
и горожан…
 Впрочем, вот на последок несколько примет, которые точно сбываются:
Чтобы в доме водились деньги—нужно работать. Низко пролетевшая над
вами стая голубей—к большой стирке. Неосторожное знакомство с
брюнетом или бритоголовым с большой дороги – к смене цвета волос, и
телефонного номера. Льготникам прибавили пособие или пенсии—к
подорожанию, начали на всех каналах ругать прежнюю власть—к выборам.
Если модную «фишку» купили все—она уже не модная.