Былинные земли. Чаша Грааля в долине Vla A. Ч. 1

               
                “Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался"
                (Федор Достоевский)

ПУТИ ГОСПОДНИ НЕИСПОВЕДИМЫ

Лепельский уезд сформировался при русском царе Александре, когда открыли речную дорогу: устроили великий путь - Березинскую водную систему, соединившую две части света, север и юг. На центральном озере, где сошлись две главные реки междупутья – Эсса и Улла, возник город. В нем разместили конторы, службы и вспомогательные подразделения водной магистрали. А на местах образовались волости – административные единицы, которые охватывали всю протяженность трассы: от Западной Двины до Березины. 

Коптевичская волость (ныне это территория Чашникского района) лежала на востоке от центра – в 30-ти верстах, однако была весьма значимой, так как включала в себя особую часть системы: необыкновенный поворот Уллы. Река создавала здесь чашу – разворот на 180 градусов, омывая с двух сторон вытянутый в длину кусок земли. На внешней стороне овала стояли Чашники, а внутри размещались Коптевичи, обитателей которых называли «живущими на системе». Они обслуживали выпрямительный канал, который построили, чтоб устранить крутой изгиб реки. Территориально волость была небольшой, да и частных землевладельцев в ней насчитывалось немного, но она заключала в себе уникальную историю – своего рода показательный пример. Лежавшие вокруг земли были настолько древними, что не рассказать о них невозможно.

Несомненные свидетельства можно почерпнуть из Писцовой книги, составленной для московского царя Иоанна Васильевича Грозного. Во второй половине XYI столетия, во время Ливонской войны, он посылал ходоков в Великое княжество Литовское, чтобы составить картину Полоцкого повета, территорию которого считал своей «вотчиной» и строил бастионы, чтобы обосноваться. Мы не найдем в составленном обзоре ни одного упоминания про Коптевичи, да и другие поселения, включенные позже в состав волости - и Вяжевка с Вясковкой, и Тарантово, и Остажево и Нечаевка, и Казановка и Печевка, и Хотьковщина – не отображены, возможно, что они были малочисленны тогда, и привязывались в виде общей цифры деревень к конкретному землевладению.

На слуху был Иванск. Он лежал вне улльской чаши, но также на берегу, только севернее, в пяти верстах от нынешних Коптевич, и привлекал внимание особо, всплывая в описаниях не раз. Сравнивая два исторических документа – тот, что был исполнен для московского царя во второй половине XYI столетия, и статистический отчет о собственниках земель за 1891 год, удивимся трансформации, что произошла за триста с чем-то лет. В средние века не Коптевичи, а Иванск был главным в округе – считался волостным центром.

Встреча с ним была неизбежной. Не только потому, что он располагался на водном пути «из варяг в греки», но еще и потому, что стоял на дороге, ведущей из Полоцка. Люди Иоанна Васильевича Грозного, пройдя по ней, констатировали: «Волость Еванская, по обе стороны дороги, от Бочейково 7 верст, а в ней села и деревни многие».


ПАНЬЯ АННА НА ЦЕРКОВНОМ БЕРЕГУ

Почему «Еванская»? Возникает образ некоей женщины – Евы, связанной с волостью. Не знаю, что думалось средневековым исследователям, однако женщина там присутствовала, возможно, даже господствовала в крае. Но звали ее не Ева. Ее называли Анной. «За паньею за Анною» было сельцо на Улле – так фиксировали изыскатели Грозного, и добавляли: «В Селецкой же волости монастырское сельцо Ивановское, на реке на Уле…»

Почему же двоякий подход? То Еванская волость, а то Селецкая… Происходило это оттого, что река делила территорию: на одном берегу красовался Иванск, а на другом – Селец, и были они разного назначения. Сельцом Ивановским владели монахи – обязательный контингент людей на оживленных перекрестках, единенных духовным богатством и проповедующих всемирную благость. А Селец – от слова поселяне: для тех, кто устроился, чтобы наживать добро – себе или господину – и где пролег торговый шлях.

«Анна», на которую указывали грозновские люди – госпожа «панья», и возникает образ очень важной персоны, женщины.

Теряясь в догадках, а «панья Анна» могла быть духовного сана, я открыл универсальную энциклопедию всех времен - словарь Брокгауза и Ефрона, чтобы обогатиться познаниями, и был необычайно удивлен. «Анна, имя польских принцесс и королев…», - писал составитель, и далее шли конкретные имена, среди которых под номером «3» значилось: «Анна Ягеллонька, дочь Сигизмунда I». Ничего себе! – воскликнул я, но тут же себя урезонил - засомневался, чтобы «панья» и дочь короля были одним и тем же лицом…

(Продолжение следует).

На снимке: Коптевичи, Иванск, Селец, Чашники на карте 1795 года (из коллекции Вячеслава Носевича, кандидата исторических наук Беларуси).


06.04/20