Товарищ хирург Глава 24

По приезду Платона домой оказалось, что кот исдох несколько месяцев назад. И вообще, какая-то зловещая печать лежала на всем доме; в нем воцарились холод, мрак и запустение. Взглядом это было как будто незаметно, но ощущалось сердцем. Видимо, отец был прав, ещё давно утверждая, что без опоры на детей этот дом со всем его хозяйством рухнет.

Евдокия Ильинична выбежала навстречу сыну, обняла его и нежно прижала к груди. Платон мягко отстранился, стараясь не обидеть её своей холодностью, но от холода в душе ему некуда было деться, а играть нежные чувства было невыносимо. Будто не заметив этого, мать провела Платона в дом и стала почивать.

Отца дома, по обыкновению, не оказалось.

- Позвали помочь принять тел у коровы. Там что-то трудное. Ты же знаешь, Тимофей Николаевич у нас бывалый и в этих делах - знаток.

- Сколько мы не виделись, а он поехал тел у коровы принимать? - досадливо проговорил Платон, отодвигая от себя тарелку, к которой даже не притронулся.

- Сказал, жалко ему корову, издохнет ведь, - и поехал, - мать говорила об отце в непривычном тоне, это Платон сразу про себя отметил. Не было в её голосе обычного высокомерия и спесивой колкости. Платону казалось, что угадывает он причину такой перемены и, чувствуя себя к ней причастным, готов был сквозь землю провалиться. Мамаша совесть свою пыталась умастить...

- Так ты же писала, что он болен? Я только за тем и приехал...

- Болен, но соседям не отказывает. Люди его любят. Знаешь, как тут все обрадовались, узнав, что ты  приезжаешь?! Именитый доктор - и приезжает в нашу глухомань! А отец приободрился даже, глаза засияли. Это он раньше против твоей профессии был, а теперь не то, что смирился, но даже и гордость какую-то тайную испытывает. Вот, стол распорядился накрыть, свежего мяса наколол.

- Да не люблю я мяса!

- С каких это пор?! - изумилась мать. - Ну, понятное дело: в Петрограде, наверное, одним хлебом и живёшь? Ешь, отъедайся на домашних харчах, а то исхудал вон как, вместо  лица одни кости торчат.

- Да нет у меня аппетита. Пойду пройдусь лучше, посмотрю, что у вас тут нового.

- Да, нового много, ты увидишь! К счастью, и до нас дошел социализм... - но, не успела она докончить фразу, как Платон, нацепив свой картуз, исчез за толстой, окованной дверью.

Действительно, дух нового времени проник к ним в село вполне. На всех избах и домах, особенно победнее, кровавыми пятнами алели лояльные к новой власти красные флаги. Теперь это был своего рода оберег, который давал гарантию на спокойную жизнь. Бедняки таким образом ещё и огрызались. На доме Хрусталёвых ничего не висело; отец предвидел, что ничего доброго не несёт им эта социалистическая власть, того и гляди, отберут и скот, и урожай. И никакой нежности, в отличие от своей супруги, Тимофей Николаевич не испытывал к вообщем-то непрошеным революционным комиссарам, нагрянувшим в их село и вольготно расположившимся в здании уездной почты. Это больше походило на захват, и отец, верно, предчувствовал, что настоящее насилие только начинается. 

Бездари вроде Трошки рыскали по округе и клацали зубами, ожидая, когда им дадут отмашку и они начнут срывать мясо с тех, кто имел хоть что-то, заработанное честным трудом. «Скоро, скоро начнут освежевывать людей», - повторял Тимофей Николаевич странную фразу. За его поведение и некоторые реплики стали считать, что Тимофей Николаевич трогается умом, но даже это обстоятельство не смогло поколебать его авторитет среди односельчан. Его звали на помощь, с ним советовались, его слушались.

Кровавые мазки флагов больно ударяли по глазам, чудовищно алея на полотняном фоне из снега, нежно укутавшего вздыхающую последним теплом землю. Чувствовалось, что не было отдохновения этой уставшей земле. Нужно было спать, а не спалось. И вот ворочалась она под своим пуховым платком в какой-то неясной тревоге, под гнетом человеческих страстей, которые с каждым годом становились все неудержимее.

Посреди этого унылого пейзажа скорбным памятником вставал заброшенный храм, - тот самый, в который Платон так хотел попасть, будучи ребёнком. Службы, верно, ещё велись, но из страха перед комиссарами, почти никто на них не ходил, - и сразу замолчали колокола.

Так странно было видеть площадь перед храмом пустынной - казалось, ещё вчера здесь было сосредоточие всей жизни села. А теперь только две фигуры закутанной в тулуп женщины, да маленького ребёнка при ней, пробирались через выбитые колёсами снежные колеи навстречу Платону.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2020/04/08/1351