Я одна из планет, которая вынуждена миллионы лет кружиться по оси вокруг солнца. Моя душа заточена в этой каменной глыбе и обездвижена. Я не могу сойти с орбиты, даже закричать от вековой боли, потому как у меня нет рта и мне некому рассказать о своей усталости. Мы отличаемся от животных тем, что мы можем покончить с собой, причем выбрав менее болезненный способ. Я думаю это самое главное наше преимущество. Свобода умирать и жить, не сколько отмерено судьбой, а сколько захочется. Скучнее жизни ничего на свете нет, и задача любого живого осознанного существа наделить ее смыслом, чтобы не свихнуться от скуки. Этим мы всю жизнь и занимаемся. Мне мама говорила, что я ей жизнь искалечила своим рождением, и что сама вылезла, никто меня появляться на этот свет не заставлял. А я вот думаю на сколько должно быть плохо душе после смерти (если такая есть), чтобы захотеть вновь реинкарнировать в жизнь. Это какой должен быть там ад, чтобы захотеть вернуться в этот. Но на самом деле к старости жизнь не кажется такой бессмысленной, по причине ухудшения когнитивных функций, гибкости ума и ясности сознания. Пожилые люди хуже рассуждают, живут как во сне, дни летят, словно их сознание возвращается в утробное состояние бессмысленности: когда только ешь и спишь. Так можно и старость прожить.
Мама с отцом часто ссорилась и не пускала его домой и тот был вынужден практически жить на работе. Возможно домой он не приходил из-за гордости. т.к. мама не работала, а мы были маленькие и он знал, что она финансово зависима от него и когда-нибудь попросит вернуться. Отцу зарплату по пол года не выдавали. В 90ые по острову, возможно от корейцев, пронеслась эпидемия есть от голода собак. Все низшие слои населения пьющие, многодетные или обычные трудяги такие как строители, учителя и т.п. из-за губернатора, погрязшего в коррупции, что сказалось на выплате зарплаты, массово стали голодать и переходить на ловлю собак. Корейцы продавали беляши и пирожки с собачатиной, и не было ни одного в моем окружении человека, с которым я общалась, кто бы не пробовал собаку. Когда это стало входить в норму, дело дошло и до нашей семьи. Настало время, когда есть совершенно было нечего. Отец не был в курсе, что задумал брат с Денисом, подговорив нашу маму. Они привели собаку среднего размера на поводке с улицы. Та лаяла, сопротивлялась, чувствуя беду. Мама пошла курить на балкон, отец уже давно в квартире не появлялся, живя на работе. Денис говорил: "Главное спицей ударить в голову". Какой спицей, как они ее убивали, я даже смотреть боялась. Я была против убийства, но кто меня будет слушать. Мне было страшно, но не подавала виду, чтобы не показаться слабой. Я сидела на кухне и с ужасом слушала, как воет жалобно собака, жуткий шум в ванной, а потом смех. Денис вынес голову, чтобы меня напугать, я закрыла руками глаза и ушла в детскую. Через некоторое время меня мама позвала к столу, они пожарили мясо и с наслаждением ели. Я есть тоже сильно хотела, но зная, кто это был, не решалась. Потом все же один кусочек съела и на удивление разницы между обычным мясом и собачиной не обнаружила, на вкус такое же, как и свинина. Остатки заморозили. А сколько островитян ели корейские пирожки с собачатиной, даже не подозревая об этом, сколько бродячих собак пошло на убой в тяжелые 90ые благодаря Ельцину и другим ворам в законе. Мы были не единственной семьей, отважившейся однажды и на это, чтобы выжить. Сейчас, конечно же, это все кажется дикостью.
Ездили на дачу мы так же и с Леной, и с Машей. Алина и Маша у нас побывали на даче меньше всего. Меня манил мир галлюцинаций, как другой таинственный мир, в котором все возможно, то что недостижимо в реальности. Как сейчас подростки уходят с головой в виртуальный мир, я уходила в свое подсознание. Однажды смотрела фильм "Хроники Нарнии" где девочка проходит через шкаф, одежду и попадает в другой мир. Так же и я попадала в сказочный мир, где обитали все фэнтезийные существа моего подсознания, взятые из мистических историй. Там был сексуальный дьявол на троне, дева Мария, окруженная ангелами, черти, бесы, призраки, боги. Я обладала сверхспособностями, побывала в аду и в раю и была любима таинственным парнем в черном капюшоне, который часто приходил ко мне, чтобы показать фокусы. Мы остались на даче одни Лена, я и брат, с ночевкой, припрятав баллоны с газом от родителей. Был летний вечер, топилась печь и когда машина отъехала с родителями, в предвкушении удовольствия, мы похватали свои баллоны и расселись на диване. Я смотрела как играет огонь в печи, под треск горящих дров, бегали причудливые силуэты по стенам, и у видела в огне чье-то лицо, которое смотрело на меня из печи. Я подошла к нему и спросила: "Ты кто?" Он ответил: "Див" и отвернулся, скрывшись в огне. Потом передо мной предстал мужчина, с оголенным торсом и темной кожей, руки у него были скрещены на груди, ноги тоже скрещены. Он смотрел на меня облокотившись на стену и ухмылялся. Меня что-то напугало в его внешности, и я крикнула: "Иди к черту!" Он ответил спокойно: "Сама туда пойдешь". Потом я видела лифт в шкафу, дверь шкафа была приоткрыта и словно там образовался порт для всяких потусторонних существ в реальный мир. Они выходили из шкафа и прятались, исчезали в пространстве, будто состояли из эфирной материи, фантомы просвечивались. Я протянула руку и из нее полился луч света, который их уничтожал, рассеивая в воздухе. На полу узоры на ковре оживали, превращаясь в определенные объекты, машины, цветы. У нас было включено радио и играл электронный хаус, что породило галлюцинацию полета через тоннель. Сначала я летела будто на американских горках в тележке, а потом пересела на ковер-самолет и летела уже над красивым городом, полным огней и древних, экзотических сооружений. Мы спустились глубоко под землю и я шла по длинному коридору в сопровождении карлика. Высокие двери автоматически раскрывались передо мной. Мы подошли к лифту у которого стоял железный человек, при открытии дверей лифта, кланяясь, он снимал шляпу. Позже, играя в игру на ПК "Сибирь", я увидела этого железного робота в точности похожего на того, кого я видела в галлюцинациях. Наконец мы дошли до еще одной двери и вошли в огромный зал, с длинным столом в конце которого сидел Дьявол. Он приказал мне подойти к нему: "Для тебя у меня есть подарок" и я подошла. Он открыл сундук и из него вышло черное облако, оно вошло в меня, и я очнулась. На следующий день у меня поднялась высокая температура и я пролежала целый день в кровати, связывая свою болезнь с этой черной тучей, расценивая это как проклятье. Уже с детства дьявол меня пугал, как христианку, любящую Иисуса. Дьявол был сексуальным антиподом доброго и милосердного, но слабого бога. Сознание раскололось на двое: доброе, но слабое и злое, опасное, но сексуальное, соответственно дьявол никак не мог мне сделать добрый подарок. Любовь и власть никак не могут иметь ничего общего, словно любовь убивает всякую способность к воле, делая бога пассивным принимателем страданий, а бог имеющий власть, ну никак не может любить. Только с течением времени я поняла абсурдность такого воззрения, и примирила любовь и власть, понимая, что они не должны быть в разрыве друг от друга. По отдельности они лишь уродливости, как калеки. И люди, и боги обладающие одним, но не имеющие другого - неполноценны. Но мое расколотое, черно-белое мышление еще долгое время под влиянием религиозной секты все больше расширяло дуалистическую пропасть добра и зла, порождая неврозы. Порой газ кончался, что сильно нас огорчало, и мы решали идти пешком в киоск посреди ночи, в надежде купить новые баллоны. В этот раз мы с братом и Женей шли втроем по дороге. Не было ни одной машины и над нами светил месяц. Один баллон делили по очереди когда возвращались обратно. Путь к дачному домику предстоял не близкий и мы коротали время ловя глюки. Приходили в дом уставшие и практически уже с пустыми баллонами и ложились спать.
Однажды Лена рассказала родителям, о нашей токсикомании и мама позвала нас на кухню, чтобы серьезно поговорить. Она спрашивала, что нас привлекает в этих галлюцинациях, почему мы пыхаем. Я, с энтузиазмом, надеясь быть понятой, рассказывала маме о своих видениях. У нее был баллон для газовой печи, чтобы его брать с собой на дачу и готовить там еду. Она вытащила его из шкафа и попросила нас показать, как мы это делаем. Мама попробовала, но через минуту отложила баллон со страхом в глазах, сказав: "Я видела такие же звездочки перед глазами, как при малокровии. Дети, это опасно! Не пыхайте!" Конечно же это было не малокровие, а изначальное бессознательное недоверие к газу вызвало страшную галлюцинацию.
Мы часто приезжали на дачу с подругами, с ночевкой и так просто отдохнуть летом, гуляли в лесу на поле и ели дикую малину. Пока Женя рвала клубнику у нас на грядках, я Машу попросила мне подровнять волосы сзади. У меня тогда были длинные, густые волосы. Сказала ей, чтобы она подравнивая, срезала не больше 1 см. Маша взяла мои волосы в пучок и просто его отрезала. Я обернулась и с ужасом увидела остриженные волосы валяющиеся на полу. Я закричала, прибежала Женя и стала смеяться, поняв, что сейчас произошло. Маша заплакала, а я пыталась взять себя в руки. Так из красивых блестящих волос, которые переливались на солнце и которые я годами отращивала у меня появилась новая прическа. После этого мне никогда в жизни не удавалось отрастить волос такой же длины, которые обстригла Маша. Маша возможно сделала это не специально, она всего лишь ребенок, который не понял, что от нее хотят. Из дачных ягод мама делала сладкое вино, мы пили его на праздники. Когда родители отсутствовали дома, я с братом отливали вино, напивались, включали музыку и танцевали. Ко мне приходили в гости подруги и я угощала их. Женя всегда была очень осторожной к таким развлечением, избегая всякую наркоту и принимая в этом участие лишь как наблюдатель, или же притворяясь, выпивая немного за компанию. Но больше всего меня тянуло на такие приключения. Когда я пришла к Жене в гости, ко мне пристал Витя, якобы, нужно о чем-то серьезно поговорить, попросив Женю не беспокоить. Мы остались одни в комнате и Витя стал приставать, пытался обнять, трогать за грудь. Я же убирала его руку, стараясь не обидеть и объясняла, что не готова, что мне еще рано и я боюсь забеременеть. Мама внушила мне такой предрассудок, что после того как парень переспит с девушкой, как правило он теряет к ней интерес. А я боялась остаться одна, быть использованной и брошенной и делала все, уже в те годы, чтобы этого не произошло. Тем более презервативами никто не хотел и не умел пользоваться из тех парней, которые ко мне приставали, оттого что у них обычно даже на сигареты не было денег. Таким образом у Вити ничего не получилось, но он еще долгое время меня называл своей девушкой.
Со мной происходили необычные метаморфозы эмоциональных состояний, я будто впадала периодически в религиозное состояние сознания, и стала тихо по ночам молиться, читая "Отче наш", смотря на звезды за окном. Меня пробивало по неведомой причине на слезы, которые я не могла остановить. И так продолжалось год, пока однажды к нам не пришла подруга моей мамы Лена, мать Дениса, и не предложила мне сходить на Рождество в одну из протестантских церквей, где дают бесплатные подарки детям. Родители не были религиозными людьми. Для них православие лишь традиция: соблюдают праздники, носят кресты, в общем следуют за толпой, не понимая зачем они это делают. А меня непреодолимо тянуло к Нему. Внутри словно образовалась пустота и жажда ее чем-то заполнить, дикая тоска разрывала сердце. Это сейчас я знаю, что такое витальная депрессия у подростков, а тогда я не понимала, что со мною происходит. Переписывание молитв достигло своего числа. У меня их уже было 33 штуки, но мечта не сбывалась. Я по-прежнему не была самой любимой и красивой, поэтому я продолжала ее переписывать.
Во дворе у Жени и Алины появился новый мальчик Виталик и мы сразу с ним подружились. Меня с ним познакомила Женя, он жил в соседнем подъезде ее дома. В этом же подъезде жила и девочка Настя лет 7 из пьющей и очень бедной семьи. Про нее рассказывала Женя, что когда мать приводит пьяных мужиков к себе в квартиру, та снимает трусы и кружится перед ними. Я не могла в это поверить, покуда не увидела это собственными глазами. Вечером, когда мы стояли у подъезда, выбежала Настя и сняв трусы и задрав юбку, стала кружиться посреди двора. Тогда Женя ей сказала, что так нельзя делать, заставив смеющуюся Настю надеть трусы обратно. А еще у Насти, по слухам, был лишай и местные дети обзывали ее "вшивая - лишаивая" и с презрением убегали от нее. Она всегда гуляла одна и у нее не было друзей. Я прониклась к ней состраданием и на зло всем, взяла ее за руку. Так мы гуляли вдвоем по улице, и все вокруг это видели. Но после придя домой я приняла душ и помыла на всякий случай руки. После этого Настя всегда бродила рядом с нами, мы стояли у подъезда, грызли семечки, ее угощали, ходили на большой мост, на речку и она бежала за нами.
Когда мы гуляли я, Виталик и Женя, к нам пристали пацаны: Денис, Костя и другие. Денис увидел меня с Виталиком и подозвал его в гараж. Я почувствовала что-то неладное, когда увидела его прижатым к стене, а вокруг него собралась шайка пацанов. Тогда я решила Виталю спасти, воспользовавшись дружбой Дениса. Я подошла к нему, взяла его за руку и вывела из гаража. Тогда Виталик стал уже на улице возмущаться: "Зачем ты это сделала? Я не должен прятаться за спиной девушки!" Я его оставила в покое, сказав: "Как хочешь, возвращайся к ним", но он ушел домой. Время спустя я почувствовала себя лишней в этой компании и мы с Женей так же ушли, пока пацаны продолжали громко смеяться забившись в Жигули и куря траву. Виталик редко мог себе позволить меня пригласить к себе в гости, была я у него всего лишь один раз и не долго. Он показывал свою гитару, играл на ней, пытался как-то странно приставать, задавая вопросы сексуального характера, что меня немного раздражало, но пришла мама и он меня практически вытолкнул в подъезд, извинившись. Я стояла в подъезде и мне вся эта ситуация очень не нравилась, так как страх перед своей мамой был совершенно не оправдан и я почувствовала себя униженной. Продолжала с ним встречаться еще некоторое время лишь потому, что все таки какой-то интерес он ко мне испытывал. Мы сидели на лавочке вечером у его подъезда и я ему читала свои стихи по памяти, которые его в некотором смысле восхищали, хотя я в них не находила ничего особенного.
Я часто была в гостях у Алины, мы сидели с ней в ее комнате, а в отсутствии родителей носились в зале, кушали на кухне бутерброды с чаем, я заполняла ее тетрадь-дневник для подружек и мн.др. Когда мы гуляли во дворе вечером, Егор, брат Алины включил "Сектор Газа" и открыл нараспашку окно, устроив дискотеку на улице. Собралась толпа детей всяких разных возрастов, все танцевали, я стеснялась и просто наблюдала, сидя с Женей в сторонке, покуривая сигарету на двоих. Егор был высокий парень 1.80м, немного неуклюжий и худой, руки всегда в карманах, а на лице лукавая ухмылка, что мне нравилось. Я уже тогда положила на него глаз, поскольку вокруг меня были обычно неопытные мальчики, а Егор был старше и казалось умнее и взрослее других. Девочкам девственницам вообще свойственно влюбляться в парней старше себя, так биологически мы устроены. Когда уже стемнело и выключили магнитофон, мы зашли в подъезд и вышел Егор. Я тогда была в облегающей майке, Егор взглядом провел по моей груди и я уловила его желание, а он повернулся и вышел из подъезда. Он уговаривал Алину познакомить его со мной, что она ни в какую не соглашалась делать, но потом, когда я пришла к ней в гости, она все же уступила Егору. Он пригласил меня в свою комнату кое-что показать. В комнате было темно и только освещал ее стробоскоп, сверкая разноцветными огнями. Вместо дивана стояла машинное кресло, на которое меня усадил Егор. Он присел рядом и пытался аккуратно снять с меня майку. Зашла Алина и стала возмущаться: "Это моя подруга! Она ко мне пришла!", но он ее отправил обратно из своей комнаты и продолжил приставания. Снова ворвалась в комнату Алина, пригрозив: "Не приставай к ней!" мне тогда надоело все это, да и в глазах Алины я не хотела казаться легко доступной, чтобы в дальнейшем про меня пустили слухи, я встала и вышла из его комнаты. Хотя желание было, но сильный самоконтроль и страх не позволили его реализации.
Когда родители уезжали, отец на работу, мама в магазин или они ездили вдвоем в город на рынок, или на дачу на машине, мы оставались одни дома. Тогда мы проникали в мамину комнату и искали газовые баллоны, чтобы на балконе таксикоманить, стараясь не использовать его до конца, что б мама не догадалась. Брат находил кассеты с родительским порно и включал видик. Я не могла на это смотреть по двум причинам: первая - мне это было не интересно, а вторая - мне было стыдно такое смотреть, тем более перед братом, для которого я должна была быть примером. Я с достоинством выходила из комнаты. У меня никогда не вызывала порнография никаких эмоций, а некоторая даже отвращение, что сохранилось и по сей день. Я ненавижу порно за то, что в нем нет отношений, чувств, страсти, одни тела и гениталии крупным планом. Зато я возбуждалась от любовного романа Анжелика и от сцен с изнасилованием, где женщина представлена в качестве жертвы. Мы с родителями часто смотрели фильмы на видеокассетах, например те же Секретные материалы или фильмы по произведениям Стивена Кинга, по вечерам устроившись на кровати родителей. Некоторое время родители, после переезда в новое жилье вместе спали на одной кровати, пока мама отца не прогнала в зал, где он устроился, уже навсегда, на неудобном диване. Один из фильмов был со сценой изнасилования, в которой таинственный маньяк догоняет жертву, она напугана, он с нее снимает капроновые колготки и засовывает их ей между ног. Дальше уходит, ничего больше не сделав. В этот момент я пыталась скрыть на лице краску, потому что родители находились рядом, а мне было стыдно за свое сильное сексуальное возбуждение после этой сцены.
Мама решила меня устроить на работу, т.к. мне уже было 14 лет и я по ее меркам считалась уже взрослой, чтобы обеспечивать семью. Устроила меня работать по ее трудовой, т.е. официально работала она, но на деле ходила убирать подъезды я. Я уже тогда проявляла первые признаки социофобии, когда стеснялась здороваться с соседями и чувствовала себя с этим ведром и метлой, как чучело. Мне сложно объективно оценивать себя со стороны, но субъективно я попробую передать свое состояние. Сначала стали побеждать во мне гены отца, нос стал длинным, брови черные, глаза. Я обладала совершенно не славянской внешностью, даже появились усики над губой. Со временем черты моей светло русой и сероглазой мамы стали брать верх, смягчая грубые черты отца, но весь переходный возраст я была именно "папиной дочкой". Это было хорошо заметно. Нормальной одежды у нас не было, поскольку родители, оправдывая безденежье, пытаясь сэкономить на всем, говорили: "Вы еще маленькие, красиво одеваться вам не нужно, учитесь", а когда уже стали взрослыми: "Идите работать и сами себя одевайте". Таким образом родители практически сняли себя ответственность за наш с братом внешний вид. Я донашивала порой одежду моей мамы и даже папы и брата. Впервые я стала пытаться себе сама шить уже в 13 лет, сшив топик, в котором и гуляла по улице. Обуви нормальной никогда не было. Куртки, пиджаки я донашивала в школу за мамой, а у пиджака подворачивала рукава и приталивала поясом. Из-за нищеты я одевалась хуже всех в классе, хотя перед самой школой обычно отец нам покупал некоторую одежду со всеми школьными принадлежностями. Однажды я утром гладила юбку и спалила ее утюгом, из-за чего сильно расстроилась, так как другой одежды у меня не было, а в школу надо в чем-то было идти, я понимала, что эту юбку купил мне отец на 1 сентября и другую больше не купит. Пришлось надеть свою старую клетчатую юбку, которую сшила мама, но в поясе она мне уже жала и была слишком короткой и белую блузку. Из-за юбки мне трудно было дышать, потому что я из нее выросла и она сильно сжимала живот. Таким образом, я одевалась плохо и убирая подъезды, я чувствовала себя в этой одежде и с не славянской внешностью уродиной. Ходила, опустив глаза и не желая такой показываться на людях. На уборку давали не меньше 5 домов, пройтись по всем лестничным площадкам и подмести, а раз в неделю мыть их. Самое сложное это отмывание стен от надписей и грязи. Я целый день терла стены щеткой, от напряжения начинали болеть руки и спина. Когда здоровалась с соседями, голос становился тихим и некоторые то ли игнорили, то ли не замечали, проходя мимо не здороваясь. После мытья подъездов воняло сырым бетоном и мочой, я приходила домой сильно уставшая. Однажды я убирала подъезд своего дома, стояли парни и грызли семечки, плюя на пол. Когда я зашла в подъезд, первое, что пронеслось в голове: "Они симпатичные и я очень хочу им понравиться", но вместо этого они продолжали плевать на пол, не замечая меня. Сердце переполняла обида, которая делала меня жестче и я ощущала себя уродливым, бесполым существом, подметая под их ногами огрызки и бычки, я постаралась быстро уйти. Когда я проходила мимо подъезда с ведром и метлой, я увидела на носилках обгорелый труп, прикрытый белой простыней. Стояла милиция и один из этих людей мне сказал: "Иди дальше, нечего тут смотреть!" Я только потом узнала, что это сгорел один из бомжей в подвале, по версии, уснув с не потушенным окурком. Я ненавидела свою работу за то, что многие не относятся уважительно к уборке их мусора, думая, что имеют право гадить и презирать. Проработав год в подъезде я не получила ни копейки от мамы, за свою работу. Она аргументировала это тем, что я работаю на семью и поэтому мне личные деньги не положены. Когда я начала понимать всю несправедливость моего положения, я перестала выходить на работу, и маме пришлось выходить самой. Но долго она не выдержала и как только ЖЭК потребовал убирать еще и подвалы, разгребать весь мусор там, мама уволилась. Так же мы с Женей работали на бензозаправке и в снег и дождь, стояли мерзли и ждали машины, по очереди подходили к водителю, стучались в стекло и спрашивали: "Вам можно заправить машину?", тогда водитель давал деньги, мы бежали оплачивали, замерзшими руками брали железную ручку со шлангом, и заправляли. Водители отсыпали мелочь, сколько кому не жалко, а иногда просто уезжали не дав ни копейки. Так случалось часто, словно мы это были обязаны делать бесплатно. Что-то нам все же удавалось заработать: Жене на хлеб, чтобы прокормить свою младшую сестренку и братика, а мне на газ. Иногда нас не впускали на бензоколонку, якобы тут не положено работать и мы искали другую. Так мы работали и с братом, зарабатывая на газ, а после, прогуливая школу, где-нибудь на заснеженном кладбище пыхали.
Егор, Витя и мой брат в это время уже подружились и однажды приехали к нам на дачу, в тот день, когда я находилась там одна, их пригласил мой брат. Для меня это было радостным сюрпризом, потому как я уже тогда к Егору не ровно дышала. Витя с братом были на первом этаже, а Егор залез ко мне на второй, где я сидела возле окна. Он подсел рядом и положил руку мне на колено. Я спросила Егора: "Ты веришь в Бога?", он ответил, что в бога не верит, но верит в НЛО. Потом он пытался меня уложить на пол, держа руки, навалился всем телом, стараясь залезь ко мне в колготки рукой. Я сопротивлялась, пытаясь выбраться, но неожиданно к нам поднялся Витя и Егор быстро встал и поправился. Я тоже была растрепанная и лохматая и руками укладывала волосы. У меня была на колготках дырка и я боялась, что Витя ее заметил, когда я лежала на полу под весом Егора. Мне было ужасно стыдно за свою заношенную одежду, но другой у меня не было. Когда Егор спустился, Витя ревниво спросил меня, есть ли что-нибудь между нами, я ответила, что нет.
Моя память обладает способностью к запоминанию определенных черт лиц людей, которые у меня оставили неприятный след, так же как и у других. Все люди, позже имеющие те же черты внешности, что человек который причинил мне боль, автоматически вызывают неприязнь, даже если мне этот человек ничего плохого не сделал. Я понимаю, это когнитивная ошибка, что, к примеру, если Егор тебе стал врагом, то и все остальные парни с именем Егор потенциальные твои враги. Так бессознательно мозг пытается выстроить причинно-следственную связь, чтобы организм и психику защитить в дальнейшем от новых травм.
Ну а в школе с 8 класса начался самый настоящий буллинг. Если до этого меня игнорировали, и обычно издевались парни, девушки просто не обращали внимание, избегали, то после прихода новеньких из класса "Д" девушек, атмосфера и отношение ко мне сильно изменились. Была у нас девушка Лена, с длинной, рыжей косой до пояса, красивая, но уж очень раскованная и наглая. Она приставала к мальчикам, была веселая и озорная, ходила в мини-юбке на высокой платформе и ярко красила веки. Я ею восхищалась, ее смелостью и красотой. Однажды подсела к нам за соседнюю пустую парту, потому что пространство вокруг нас было с пустых парт и спросила: "Подруга, тебе нравиться кто-нибудь из класса?" И я ответила: "Паша нравиться", тогда Лена закричала на весь класс: "Она Пашу любит! Паша слышишь, тебя любит!" Пашка изобразил недовольную рожу, словно что-то неприятное съел. Тогда Лена сказала, что знает одного парня из соседнего класса, который очень хотел бы со мной познакомиться и стала уговаривать пойти с ней, чтобы его показать, ну я и пошла с ней. Дошли мы до класса, она зашла в него и крикнула: "Я тут тебе девушку привела!", но парень не отреагировал. Тогда я почувствовала сильное унижение, но не подала виду, а гордо направилась обратно в класс и села за свою парту рядом с братом. Я не могла злиться на Лену, потому что было в ней что-то мягкое, что смягчало все ее едкие унижения, словно она хотела бы быть подругой, но по причине разности положения, не могла ко мне найти подход. Такие вот амбивалентные чувства были по отношению к ней. Она не была злой, скорей игривой и хитрой. Но все началось именно с нее, когда она хватала мою одежду со стула и с ней убегала, трогала мои вещи без спроса и вела себя как Руслан, и даже хуже. Тогда я стала от нее защищаться, и когда она в очередной раз ко мне подошла, я схватила со стола ручку и замахнулась на нее. Она попятилась назад на своей высокой платформе и упала на пол. Наверное ей показалось, что в руках у меня была не ручка, а что-то более серьезное. Каждый день Лена крутилась вокруг моей парты и постоянно троллила, у меня сдавали нервы и я однажды принесла лезвие, чтобы ее напугать. Я держала лезвие в руке, им играла, не отводя глаз от Лены, пока она кричала на весь класс: "Психопатка!" Да,мне всегда была свойственна неадекватная агрессия, и нелогичное поведение во время травли, что было непредсказуемо для них, от того и пугало, так как вербально я никогда не умела защищаться. Меня родители любили одевать во всей строгости, в деловой стиль как учительницу. Папа был влюблен в образ моей мамы как в образ строгого учителя, поэтому и стремился меня соответственно одеть в пиджаки и юбки "карандаши". Занашивала мамины туфли на шпильках. В них я не могла спокойно пройти по школьному коридору, их стук заставлял всех оборачиваться в мою сторону. А когда я подходила к своему классу, все сразу затихали и рассаживались по местам, но затем поднимался гул: "Это не училка!" Всегда строгая, педантичная, во взгляде жесткость и недоверие, всегда одинокая и молчаливая. Мой девиз был выработан уже в старших классах: "Не трогайте меня и я не буду трогать вас!" И я никогда никого не обижала первая, всегда только защищалась, как гордый, загнанный в угол зверь, от стаи шакалов. Но защищаться я не умела и вместо защиты творила глупость, неоправданно радикальные выбирала методы самообороны. Причины этому мне до сих пор сложно понять, но анализируя состояние того времени, могу сказать, что у меня было слишком открытое и доверчивое сердце. Я чувствовала свою хрупкость и уязвимость. Мне требовалось больше защиты, чем кому-либо, и я ее вырабатывала как умела. В последствии я изменила способ самозащиты, отказавшись от агрессии, когда поняла, что много нервной энергии трачу в ущерб себе. Эта ситуация совершенно того не заслуживает. Я стала принимателем боли, без сопротивления. Непротивление насилию - это более щадящая тактика для нервной системы и психики. Лучше перетерпеть побои, чем сопротивляться толпе, с которой ты все равно не в состоянии справиться. Родители запаниковали, когда узнали, что меня одноклассники в школе унижают из-за носа. А у отца моего нос большой и с горбинкой, у мамы длинный, греческий и прямой. Они боялись, что т.к. я похожа на папу, нос у меня будет таким же орлиным, испортит мне все лицо, поэтому решили идти со мной к пластическому хирургу. Тот посмотрел мой нос, спросил возраст и сказал, что я еще не достигла 18 лет, когда нос перестает расти. Если сделать операцию так рано, то нос продолжит расти и не известно, как операция скажется на нем. Поэтому нам отказали в косметической пластике, порекомендовав подождать годика четыре.
Была еще одна новенькая девушка Ксюша, очень худенькая с длинным хвостом до пояса. Она меня ненавидела, и я не могла понять причину ее неприязни, потому что лично я ничего плохого ей не делала. Постоянно обзывала, огрызалась, зло смотрела, толкала и смеялась. Как и Лена, Ксюша не хотела оставлять меня в покое, но в отличии от Лены, Ксюша была настроена серьезно. Мы подрались, когда в очередной раз она меня ударила, уже и не помню причину, но кажется за то, что не выдержав больше необоснованных оскорблений, я послала ее на три буквы. Она такого унижения стерпеть не смогла и на меня набросилась. Все собрались вокруг нас, поддерживая Ксюшу, драка их забавляла, особенно мальчиков, которые громкий подняли крик, но Ксюша просила ее отпустить и клок ее волос оказался на полу, а у меня задралась юбка и многие увидели мои драные колготки, за что мне потом было ужасно стыдно. На следующий день я стояла возле окна, когда она подошла со своими подругами со мной разбираться в школьном коридоре. И вновь оскорбления, попытки провокации на драку. Я вытащила перцовый баллончик и прыснула ей в лицо. Она закрыла лицо руками и все с ужасом от меня отшатнулись в сторону. Весь класс стал кашлять, уроки отменили и всех по второму этажу отправили домой. И когда мы с братом шли домой, две девушки из другого класса меня отблагодарили за то, что я сорвала уроки в школе. На следующий день я с отцом зашли в кабинет школьной администрации, где решался вопрос о моем исключении, стояла рядом и Ксюша со своим отцом. Меня не исключили, лишь заставили просить прощение перед Ксюшей, что для моего отца было унизительным, поскольку именно он мне дал этот баллончик для самообороны, он был в курсе школьной травли. После того как Пашка узнал от Лены, что я в него влюблена, стал надо мной уже в открытую подтрунивать. Сначала он спросил Руслана, как меня зовут, а затем ласково звал по имени и когда я оборачивалась к нему, показывал средний палец, зажевывал бумагу и в меня ею плевал. На моей парте писали маты, называли лоханкой и мн.др. У меня были кроссовки 35 размера, которые мне жали, и нога в них казалось еще меньше, чем есть. Одноклассница Настя обратила на это внимания, выставив размер ноги как недостаток. У меня не было лифчиков и мне подарила свои лифчики Лена, подруга мамы. Они мне были большие и постоянно спадали. Я пыталась незаметно поправить, а Настя увидела это и закричала: "Она свою грудь трогает!". Я словно находилась под прицелом множество глаз, где нужно постоянно было быть в напряжении и невозможно расслабиться, чтобы не обратить на себя внимания. К любой мелочи могли прикопаться, чтобы унизить. Одноклассники не хотели, чтобы мы приходили в школу и так открыто заявляли. Мы стали прогуливать. Практически весь 8-9 класс мы провели на поле, похожем на огромную помойку из заброшенных гаражей, таксикоманя. Когда я подходила к школе у меня сломался каблук и я повернула от школы домой, хромая на одной ноге, появился повод вернуться домой, а значит еще один день прогулять. И прогулы стали для нас по-настоящему приятным времяпровождением, а школа великим стрессом, в стены которой никогда не хотелось возвращаться. Брат стал меня стыдится уже после 6 класса, а 8 и 9 он и вовсе предпочитал идти в дали от меня. Стоило мне к нему приблизиться, он кричал: "Отойди от меня, не позорь!" Он говорил мне, что если бы не я, он бы хорошо учился и не стал бы изгоем в классе, таким образом я брату испортила много лет жизни.
Когда мы шли в школу, мы увидели человека на асфальте дороги, лежавшего под белой простыней. Это был самоубийца, выпрыгнувший с 5 этажа. После уроков проходя по той же дороге, на асфальте осталось лишь темное пятно от крови. Мы как цветы, разных форм и расцветок, но итог у всех один - мы вянем. Не важно какую жизнь ты прожил, каким крутым или неудачником был, все равно умрем и канем в небытие. Банальные истины. Поэтому наши проблемы не имеют большого значения для Вселенной, но только для нашей ничтожно маленькой жизни, которая длится, в среднем, всего каких-то 80 лет. Главное из них только первые 30 не запортачить, что мне сделать, с сожалению, не удалось. Берегите детство, потому что, по сути, только оно и есть настоящая жизнь. Остальное, после него, это бесконечная борьба и страх.
Брат не любил убираться, мыть посуду и, вообще, родители сколько не бились, навязывая ему обязанности по дому, он им помогал лишь до определенного возраста. А после завалился на сломанное раскладное кресло, ножками которого служили книги и смотрел маленький телик, положив его на живот. Заставить с этого момента его двинуться с места, чтобы убраться хотя бы в своей комнате за собой было практически невозможно. На почве этого мы ссорились, потому что жила я с ним в одной комнате и этот бардак мне приходилось либо терпеть, либо убирать. Ведь на мне, вдобавок, помимо уборки всей квартиры была и готовка. Однажды я забыла помыть кастрюлю и случайно разбудила маму, она вышла из комнаты на кухню, увидела немытые кастрюли и вцепилась в меня, стала бить. Но сначала, когда еще брат был послушным родителям, мы составили график обязанностей, кто какие комнаты убирает. Мы поделили комнату по линии линолеума на полу на две части и я убирала только свою часть комнаты. Но брат закидывал мусор, фантики от конфет и грязные носки мне под кровать, чтобы заставить меня убирать за ним. Еще он мучил кошек, иногда избивая их жестоко за то что они гадили у него под кроватью, и я от него старалась их защитить. Во время драки я поднимала крик, чтобы родители его остановили, оттого что брат вел себя по отношению ко мне агрессивно и несправедливо. Например, он мог лезвием изрезать мою одежду в шкафу, сломать мне вещи, либо положить свои вонючие носки мне под подушку. Он выколол глаза Аленушке, изображенной на картине Васнецова, только за то, что она была на меня похожа. Эта картина нам досталась от бабы Юли, которая, к тому времени уехала в другой город, продав свою квартиру. Родители часто заходили в комнату на мои крики и возмущения, и кричали на брата, пытались остановить его беспредел. Я не знаю, за что меня мой брат ненавидел и ненавидит до сих пор, но отношения с ним у меня всегда были сложные. Может и есть какая-то вина у меня перед ним, о которой я ничего не знаю. Ни разу с того дня, как я не пыталась это выяснить, он на контакт не шел. Всегда замкнут, молчалив и отстранен от всех, недоверчив к родным, в своих угрюмых мыслях.
Мне было тогда уже 15 лет, когда это случилось. Я была на даче и решила немного пыхнуть газом пока мама что-то делала на грядках и ничего не видела. Газ купили родители, чтобы готовить еду на газовой переносной плите. Я не успела даже словить глюк, как меня схватила мама за одежду и стала бить с криками и матами: "Убирайся, чтобы я тебя больше тут не видела!" Я тогда ушла из дома впервые. Шла куда глаза глядят, не разбирая дороги, час пути. Сердце переполнено обидой, на глазах слезы. За мной шел полный мужчина с животиком, рост небольшой, чуть выше 160 см, и он решил познакомиться, спросил, чего я такая грустная. Я ему ответила: "Мама из дома выгнала", он спросил мой возраст, и узнав, что мне 15 лет, пообещал помочь и предложил пойти с ним. Мне показалось, что ему можно доверять, он не казался злым и я пошла с ним в обратом направлении. Когда мы шли по поляне через лес, я почувствовала что-то не ладное, он остановился и схватил меня за кофту. Я поняла, что он от меня хочет, а именно изнасиловать, вырвалась из его рук и пробежав на некоторое расстояние, обернулась. Он стоял на том же месте и просил прощение за свое поведение, обещав меня больше не трогать. Тогда я вновь доверилась, мы шли к нему домой, потому что он пообещал мне дать комнату, в которой я смогу жить и что приставать не будет. Какие в этот момент были мысли? Что заставило меня пойти с ним? Если быть максимально честной, то это желание быть нужной и в некотором смысле сексуальное желание тоже. Мне хотелось, чтобы меня добивались, любили, чувствовать себя желанной. Он вел меня по каким-то извилистым дорогам, мы дошли до психушки, затем пришли к баракам. В этот момент я уже очень устала, болели ноги и хотелось присесть. Он все время повторял, что мы уже почти пришли. Мы зашли в бедный, частный дом, нам открыла какая-то женщина лет 50ти. Он усадил меня на кровать, а сам ушел разговаривать о чем-то с ней. Пока я скромно и послушно ждала, они о чем-то громко ругались. Видимо он хотел, чтобы я осталась в этой квартире, а эта женщина не дала своего согласия, поэтому он раздраженно вошел в комнату: "Пойдем!" Мы пришли на другую квартиру, в которой никого не было, на улице уже темнело. Он включил транс на магнитофоне и повалил меня на кровать, пытаясь раздеть. Я сопротивлялась, дралась, стараясь высвободиться. Часть одежды ему удалось снять, но я вырвалась и схватила одежду, стала ее надевать обратно, все повторилась заново и у него ничего не получилось, только раздеть. Я сидела на другом конце кровати прикрывшись простыней, смотрела в сторону и молчала. Он с отвращением сказал: "Ведешь себя как целка!" Но я и была девственницей в тот момент, только почему-то будто он в это не верил. Устав от этой игры, он лег на кровать: "Ладно, больше не трону, ложись". Я некоторое время не верила, но сильно клонило в сон и усталость заставила прилечь рядом, повернувшись к нему задом. Страх еще не давал закрыть глаза, я наблюдала за его кистью руки, как в воздухе он ею танцует под музыку, делая резкие движения: "А знаешь я лежал в психушке. Тебе бы туда лечь, там кормят и будет крыша над головой. Я научу тебя как туда попасть. Просто сделаешь то, что я буду тебе говорить". На утро он ушел на целый день, я подошла к двери, она была закрыта. Могла выбраться в окно, могла и дверь открыть, если бы хотела, но почему-то я решила остаться. Целый день без еды, чувствуя себя несчастной, я встала на колени и прочитала молитву "Отче наш", попросила Господа, чтобы он меня защитил и чтобы этот мужчина в меня влюбился. А там лазила по шкафу в комнате, в надежде найти газовый баллон, чтобы не было сидеть так скучно. Вечером он пришел, и история повторилась, снова домогательства, он меня раздел, но всунуть свой половой орган не смог, потому что я вырывалась и дралась. Нашла большой, железный гвоздь и держала его в руке, на случай самообороны, но использовать его боялась. Он вывернул руку с гвоздем и провел мне ею по внешней стороне бедра, но я не чувствовала боли, потому что страх мутил сознание. Еще некоторое время он меня давил к полу своим телом, затем устал со мной бороться, попросил: "Хватит уже дергаться! Я между коленей, не бойся, вставлять не буду!" Так он кончил между коленей и улегся на кровать, уснул. На утро снова ушел, а когда пришел, принес пюре с помидором, сказав: "Прими ванную" и наконец-то за три дня я поела. В ванную я не приняла, боясь раздеваться, только помыла руки и ноги, находясь в одежде. Потом он ушел и через некоторое время в комнату ворвались люди в белых халатах, с ними женщина. Она вцепилась мне в волосы с криками: "Ах ты шлюха!" Я выбежала из квартиры на улицу и вышла на дорогу, палило солнце, черные туфли были в пыли. Потом поняла, что идти некуда и решила вернуться. Села во дворе на скамейку возле его дома и сидела так несколько часов, пока не решилась сходить и постучать в дверь. Он открыл: "Что тебе надо! Иди уже отсюда!" Я вышла из подъезда, села на ту же самую скамейку и сидела до самой ночи. На небе множество звезд, ночь была совершенно не холодная, положив голову на руки, за столом, я уснула. Ко мне подошла девушка, разбудив: "Тебе негде жить? Пойдем ко мне, я угощу чаем." Я пошла с ней и она разложила раскладушку, налила чай и сделала мне бутерброд с маслом, а сама при ночной лампе легла на кровать и читала книгу. На утро она пошла на работу, а я пошла на поле, возле нашего дачного домика, хотелось домой. Решила отследить, есть ли родители на даче, и они там оказались. Так вернулась домой их блудная дочь. Никто не заявлял в милицию и меня не искал.
Мама нашла мне еще одну работу - убирать по утрам один офис за 50 руб. в день. Я ходила по утрам в офис, который находился в жилом доме, прямо в квартире. Мы с мамой убирали по очереди, но забирала все деньги за уборку мама. Она купила себе цветной телевизор, а мне же лишь кроссовки, в которых я потом ходила на урок физкультуры.
Я нарисовала на парте карандашом крест обвитый цветами и Тимофей увидел крест, сказал, что я красиво рисую. Но он не понял, что этот символ означал: "Я собой украшаю Бога, я Его обвиваю, через Него тянусь к Солнцу". Наверное у меня есть этот "религиозный ген" о котором так много пишут статей, потому что мои родственники на материке практически все очень верующие люди, посещающие церковь и соблюдающие православные праздники. Или возможно с детства у меня начал развиваться невротизм, слишком сильное доверие авторитетам. т.е. я нуждалась с самого детства в ком-то сильном, кто может защитить и быть как родитель. И это при живых-то родителях! Я зацепилась за идею бога, как за доброго Деда Мороза, который создает иллюзию безопасности. Лена пришла к нам утром и мы отправились в церковь с ней и с ее родственницей. Было Рождество, снег хрустел под ногами, все вокруг было белое и светлое. Проходя через частные одноэтажные дома бедного поселка мы наконец добрались до церкви. Эта был небольшой, двухэтажный дом, с табличкой на которой был изображен крест обвитый цветком. Первое странное совпадение которое мне бросилось в глаза, это крест обвитый вьющимся цветком, тот самый, который я рисовала на переписанных молитвах. Это был символ церкви. Откуда мне было знать, что в будущем я буду ходить именно в эту церковь с таким символом. Я была уверена, что этот крест, обвитый моей цветочной фамилией, выдуман исключительно мной. Но уже позже я его стала встречать на сайтах у розенкрейцеров и оккультистов. Когда мы зашли внутрь, церковь была полна бабушек и детей, молодежи было мало. Во время рождественской сцены, вышел парень и стал говорить монолог, закончив словами и указав рукой на меня: "И тебя заберет дьявол!" Меня это удивило и испугало. Только потом я стала понимать, что возможно я была новенькой, потому он неожиданно увидев меня, не смог не обратить внимание, но т.к. был на сцене и должен был жестикулировать, ему пришлось ненароком махнуть рукой в мою сторону, при этом посмотрев на новенькую, темноглазую девушку, с мрачным лицом. Нехотя, я привлекала внимание. После службы всех детей пригласили выйти на сцену за подарками, и Лена подтолкнула меня: "Иди!" Я не хотела идти на сцену, боялась, но преодолев страх зашла на нее и встала со всеми детьми и девушками. Всем раздали пакеты с конфетами и я, получив свой, села на место. После службы люди общались, улыбались друг другу, дети носились по церкви, я сидела одиноко и наблюдала за суетой. Ко мне подошла женщина: "Какие у тебя красивые глаза! Как у моей дочери Маши!" В этот момент я смотрела на нее, она мне показалась странной. Худенькая, маленькая женщина, с красивым лицом, но необычным из-за косоглазия, взглядом, смотрит на тебя, но будто в другую сторону и меня это напугало. Она предложила прийти в воскресение на ее воскресные уроки, и я согласилась. Меня привлекла эта женщина, ласковая, от нее исходило спокойствие и кротость, позже я узнала, что ее зовут Вера.
С этого дня со мной стали происходить странные и по сей день необъяснимые вещи. Когда я пришла домой, та пустота в груди (которую я сейчас называю витальной депрессией или тоской), была заполнена. Что-то приятное внутри меня, в груди заполняло до самого горла. Я дала этому название в тот же день, сидя перед мамой на полу, возле ее кровати. Я рассказывала про все, что увидела в церкви и про приятную "теплоту в груди", происхождение которой я не имею возможности объяснить. Для меня это было новым чувством, до того дня неведомым чудом. Я подсела в дальнейшем на это, как на наркотик и ходила в церковь за этим наполнением, мне больше ничего было не важно, кроме этого ощущения. В церкви все чувствовали подобное и никто не мог толком объяснить, зачем это нужно, называя это "любовью Бога", "наполнением Духом Святым", "благодатью" или "благословением". Мне понравилось слово "благословение" и я стала использовать этот термин. Даже сейчас я не могу описать это странное ощущение, которое уже независимо от церкви появляется после молитвы, но сделаю попытку: от сердца до самого языка, и под языком словно что-то инородное, сладкое, льется с каждым словом выходя наружу. Если много говорить, то это со словами исчерпывается и снова появляется будто пустота внутри, дискомфортное, вызывающее тоску ощущение. Еще это пропадает, если долго не молиться, разрывая тем самым "связь с Богом". Ты будто внутри себя засыпаешь, свыкаясь с пустотой и перестаешь ее замечать. Благословение появляется независимо от молитвы, достаточно чтобы кто-то за тебя помолился из 50ов и, не важно на каком расстоянии, ты словно телепатически наполняешься этим. Еще достаточно посетить служение в церкви, ничего не делая, стоя рядом со всеми, с "открытым сердцем" Богу. Я не могу понять закономерности почему одни люди могут это испытать, другим будто доступ закрыт. И вот что странно, я узнала сначала это чувство в первый же день прихода в церковь, позже пыталась дать ему название, и только позже я узнала, что это "благословение", которое знакомо многим 50ам. Если бы это было расчетливое внушение мне в церкви коварными бабушками, то я знала хотя бы название, но я его не знала. И это не передача эмоционального состояния, как может показаться, я с этими людьми даже знакома не была, чтобы их состояние мне передавалось. Неужели до этого я не была в обществе? Почему же из других обществ я не заражалась ничем подобным? Это вообще непохоже на эмоциональное состояние, это физическое ощущение, которое сложно описать словами, возможно именно тактильная галлюцинация. А бабушки у нас в церкви в большинстве своем были простые и не очень грамотные женщины, поэтому версия внушения отпадает. Еще много необычных вещей я видела и испытывала в секте консервативных 50ов, но об этом позже. Сейчас же мое мировоззрение под воздействием пережитого опыта и прочитанных книг сильно изменилось. Я больше не та наивная девушка, которой была и образ Бога у меня уже совершенно другой. Я стала агностиком, не признающим христианство в том виде, в котором оно в современном мире существует, но допускающей вероятность потустороннего мира. И главное я поняла, что никому мы "там" не нужны, а если и нужны, то это не бог, и не какое-либо могущественное существо, Он помочь не сможет. Молиться совершенно бесполезно, если только для телепатической связи с друг другом, что также еще находится под вопросом. Мне позволяет сделать такие заключения 20ти летний молитвенный опыт. Посмотрите на новорожденного носорога, на что похоже это животное? Мне кажется оно похоже на неуклюжий камень, который пытается двигаться, оно радуется и не понимает своего положения. Я думаю, мы все камни, ограничены материей, своим телом, не можем выйти за его пределы. Мне зато жалко людей, даже тех, кто творит зло. Они просто, как это животное, не осознают, в какой ловушке находятся, как хрупки. Возможно именно душа, запертая в камень, заставила его двигаться в жажде свободы. Свобода - это единственно важная цель жизни.
Был воскресный день и я пригласила с собой Женю в церковь. На уроках Веры была небольшая компания: кореянка Юля, дочь Веры - Маша, Женя, Лида подруга Маши и я. Юля была скромной и невысокомерной девушкой, о ней я мало что знаю. Маша - звезда нашего коллектива, красивая девушка, посещающая музыкальную школу. Лида крупная девушка, с черным, курчавым волосом, который с трудом расчесывался и укладывался в прическу. Маша была простужена и шмыгала носом, что мне тогда казалось очень сексуальным. Она мне нравилась своей естественностью. Уже и не помню о чем был урок в воскресной школе. Вера задала домашнее задание выучить стихи из Библии и, вручив мне с Женей по Библии, пригласила пить чай на второй этаж. Там стоял обеденный стол, был выход на балкон и много коробок. Я не любила есть со всеми, потому что ужасно стеснялась, и часто из-за этого давилась едой, кашляла. Сильное напряжение во время еды "на людях" не дает от страха проглотить кусок и, чтобы его наконец съесть, приходится мысленно будто входить в транс, внушая себе, что на меня никто не смотрит. Мысли, что я для них безразлична и, вообще, кому я нужна!? Этот прием мне когда-то подсказала мама, когда узнала о моем страхе перед людьми уже в школе: "Внушай себе, что на тебя никто не смотрит, потому что никому ты не нужна, чтобы на тебя смотреть". Так я и сидела в 8 - 9 классе по несколько минут мысленно повторяя во время уроков или перемен эти спасительные слова, чтобы успокоиться. Откуда у социофобов такая вера, что всем они так нужны, чтобы их осмеивать? В моем случае я была в какой-то мере шутом в классе, и ко мне было незаслуженно повышенное внимание, что и спровоцировало этот комплекс. Женя вела себя свободнее, ее скромность была скорей имитацией, чем настоящей, у меня же был самый настоящий страх из-за которого я не могла долго находиться среди девочек и старалась как можно быстрее уйти. Уже в то время я начала писать дневник. В нем было много самоунижения и слез, признаний в любви к Егору и страх быть оставленной Богом. Каким-то образом многие воспоминания, которые мне в то время казались существенными, как ответы от Бога, как Его водительство и духовные знаки, откровения и ответы на вопросы, спустя некоторое времени забылись, а "чудес", т.е. случайных совпадений происходило так много, что это даже стало восприниматься как что-то естественное. Тетя Вера, когда нас отпускала домой, молилась за нас на иных языках, в это время по умолчанию все должны были закрывать глаза и делать вид, что молятся вместе с ней мысленно. Я не могла закрыть глаза от удивления, когда услышала впервые как молятся на языках, я осторожно поглядывала на Веру и не понимала, что это сейчас происходит. Для меня все казалось предельно странным в первый год знакомства с этими людьми и учитывая, что меня всегда влекло мистическое и загадочное, я полюбила ходить на служения для приобщения к таинственному. Но после вознесенной молитвы Господу каждый должен был по очереди что-то произнести и когда доходила очередь до меня, я готова была провалиться под землю, не зная, как возможна искренность перед Богом при наличии такого страха. Открывание чистого и максимально искреннего сердца Богу, как любящему Отцу, который позаботиться о тебе, и знает лучше, что нужно тебе, лучше чем ты сама - так нас учили. Бог есть любовь, строгая, но справедливая. Он наказывает за грех, за непослушание, но никогда не дает страданий выше того, что ты можешь выдержать. И если будешь послушной Его дочерью, то Он тебя вознаградит Своей близостью, любовью и хорошей судьбой. И я верила, я старалась быть максимально хорошей для Бога. Через евангелие и уроки воскресной школы я поняла, что даже "прелюбодействие в сердце своем" это грех, закрывающий доступ к Господу и нужно бороться с грязными помыслами, т.е. с эротическим фантазиями, забивая на корню всякую в себе сексуальность. И я стала работать над собой, закрывала глаза и представляла как внутри меня все это убирается в железный сундук на три замка, и прячется глубоко внутрь. Каждый раз, когда развращенная мысль проникала в голову и накатывало сексуальное желание, я в себе это старалась спрятать в сундук и закрыть на прочь, уничтожить навсегда и так много лет. Мастурбация - грех и я прекратила это делать. Когда видела эротические сны утром каялась и стыдилась перед Богом, ведь это означало, что мое тело еще недостаточно побеждено духом, раз снится такое. Поднимала к небу глаза полные преданности, доверия и нежности к Богу, просила лишь об одном, чтобы Он меня никогда не оставлял и был всегда со мной. Каждую молитву я повторяла: "Я больше ничего у Вас не прошу, ни денег, ни здоровье, совсем ничего. Прошу только об одном - БУДЬТЕ ВСЕГДА СО МНОЙ И НЕ БРОСАЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!" Это был по-настоящему кайф, наркотическое опьянение в Его любви, я в Ней купалась, как в океане, Она покрывала меня и вокруг мир преображался, словно все сияло как снег при лунном свете. Предметы, которые раньше были обычными, драные обои, нищета, все это в Его свете становилось прекрасным. Я не чувствовала сексуальное желание к Нему, лишь сильнейшее доверие ребенка к Отцу, без примеси всякого порока, о сексуальном желании даже мысли не шло, я не могла допустить такой стыд. Я боялась поднять глаза, и даже руки свои считала не достаточно чистыми, чтобы их поднять к Нему, к святому, дабы не осквернить собой. Ощущала Его внимание, Он наблюдал за каждой моей мыслью, от Него ничего нельзя было скрыть, полная 100% власть и невозможность выйти из под Его контроля. Я не видела смысла что-то от Него скрывать, притворяться хорошей, ведь это бесполезно. Таким образом, я попала в сильнейшую зависимость от Его Любви, и когда ее теряла, страдала, мир погружался во тьму и депрессию. Его присутствие пропадало обычно к концу недели перед воскресным днем, я переставала Его чувствовать и тоска, слезы, наркотическая ломка, отчаяние. После воскресного служения снова я на "облаках с Ним", и так меня бросало из ада в рай, из холода в жар, много лет.
Вставлю между строк еще одни свои рассуждения о праве на смерть. Самоубийц, которые страдали много лет и не нашли другого выхода, как только смерть, вынашивали эту мысль и обдумывали ее порой одну треть своей самой сознательной жизни, пришли к заключению, что смерть это единственный для них выход, обвиняют в эгоизме те, кто не в курсе их мучений и мыслительных процессов. Поэтому и приходиться писать все это, чтобы объяснить несправедливость таких обвинений: "Ты не живешь ради близких, ты их не любишь, потому что хочешь умереть, оттого что ты никого не любишь кроме себя!" Когда предлагаешь близким пойти вместе со мной они говорят, что у них еще много планов на эту жизнь и им рано уходить. И я не имею право их забирать насильно на тот свет, каждый сам решает сколько ему жить и когда умирать и я борюсь за эту свободу, за что получаю упреки в эгоизме. Т.е. заставлять жить и страдать другого ради себя это любовь? Разве не эгоизм покушаться на свободу выбора другого человека, заставляя его жить? Именно это и есть не любовь и эгоизм чистой воды, а не поступок самоубийцы. По-настоящему любящий человек стремиться умереть с тем кого любит в один день. И ни планы, ни мечты, ни сама жизнь ему не заменяют любимого. Если мне скажут такое, что жизнь ценее меня, я начинаю думать, что я не нужна самом деле, совсем. Ради меня не хотят умирать, хотят жить и реализовывать свои планы, вот и вся любовь. Зато от меня требуют не быть эгоисткой и подумать об оставшихся! Я воспитывалась как христианка в самоотверженной любви и понимание ее таково: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих", т.е. умереть ради любимого это нормально, и жить ради любимого в страданиях это тоже нормально. Следовательно, если я останусь жить ради близких, я тем самым докажу им свою любовь, но я живу уже так много лет, сколько же мне ее еще доказывать? Даже умереть намного легче им ради меня, чем мне так продолжать жить не видя конца страданиям. Жить годами в страданиях ради любимого человека это несоизмеримо тяжелее, чем умереть за него. А кто же мне докажет свою любовь? Кто умрет за меня? Почему я обязана им доказывать обрекая себя на мучение, а они одним лишь поступком (даже без мучительного распятия на кресте) не могут доказать свою любовь? Или хотя бы отказаться от своего эгоизма и отпустить. И я знаю почему так, потому что чужую боль сложнее понять, жизнь у большинства в сознании воспринимается позитивно. На самом деле не жизнь ни смерть не плохие и не хорошие, это мы их окрашиваем в краски. Поэтому жить ради другого и страдать, оставаясь в живых не воспринимается обществом как подвиг.
Рядом с нашим домом построили протестантскую, немецкую церковь, при строительстве которой, когда гуляли с братом, я совершила обряд. Когда только установили стены и даже еще не было крыши, но уже в центре здания поставлена было будто солея и кафедра. Я пошла по коридору, представляя себе, что иду к Нему, к своему жениху. Забралась на возвышение и загадала желание стать Его невестой. Брат видел, что я делаю, но не придал этому особое значение. На Пасху мы пошли в уже построенную церковь с родителями. Как прошло утро на служении, есть хомвидео, поэтому рассказывать не буду, было скучно и не очень интересно. Но после, когда мы пришли домой я легла спать и мне приснился необычный сон, будто сижу я маленькой девочкой на сером ковре и рассматриваю стеклянные шарики, потом поднимаю глаза, а в них слезы и сильная тоска: "Как же я устала, когда же конец?". Только одни большие глаза, полные грусти. Я проснулась и ощутила внутреннюю боль, адскую усталость, словно я уже старуха и прожила целую жизнь, моя душа в заперти темницы была заточена столетия, и мечтает лишь о свободе, какой бы она ни была. Я плакала. Беспричинная депрессия, длящаяся всего несколько минут, но оставившая неизгладимый след в памяти. С того дня мы заболели гриппом, болела вся семья: температура, кашель, насморк, болели тяжело. Я выстроила мистическую взаимосвязь между этими событиями, хотя сейчас я понимаю, что никакой мистики. Это не наказание божье за грех, лишь вирус подхваченный в многолюдной толпе. Это сейчас мне стыдно вспоминать свои наивные и детские попытки везде видеть закономерности и случайности, знаки от бога, но мне придется рассказывать в этом дневнике как происходила трансформация из мифологического сознания к рациональности. Этап был долгий и болезненный. Кому-то везет, не влезать во все эти суеверия, и обойти без травматизма религию, но мне не повезло, я получила горький, но возможно и полезный опыт. Так же с Женей мы решили с родителями съездить в православную церковь на Пасху на машине, чтобы поучаствовать в праздничной литургии. Народу было много, все теснились, толкались, часть людей стояла на улице, толпы окружали не большую церковь. Мы протиснулись внутрь церкви через толпу, чтобы видеть разодетого священника, поющего: "Христос воскресе!" Пока я стояла, прижатая со всех сторон людьми, я почувствовала кто-то трогает меня за зад. Я повернулась к нему и встретилась глазами с мужчиной, который смотрел на меня и улыбался. Тогда я попыталась протиснуться подальше от него, сказав Жене об извращенце. Мы с трудом выбрались из церкви на улицу и пошли домой, людей и машин на дорогах не было. Всю дорогу смеялись, дурачились, обсуждали этого извращенца, религию, а когда пришли, ноги болели от усталости, нежно попрощались, и пожелав самых приятных друг другу вещей, разошлись по домам. Как же я любила Женю, мою единственную подругу, после которой у меня никогда никого ближе не было кроме мужа. Мы стояли посреди двух домов, ее и моего, и держались за руки: "Я тебя люблю" и "Я тебя тоже очень люблю", и когда шли домой, оглядывались, махали друг другу рукой. На стенах домов, на гаражах писали, что мы подруги на вечно, верили, что такое возможно. Кто знал, что именно мое сильное желание сохранить нашу дружбу приведет к тому, что мы расстанемся. А все началось с того, что церковь меня сильно изменила, из веселой и озорной девушки, она сделала меня печальной и замкнутой. Я влюбилась, эта наркотическая любовь к Богу и тоска по Нему погрузила меня в сильную депрессию. Я отдалилась от общения даже со своими родными, все больше погружалась в свои мысли, меня перестали понимать и мир будто стал чужой, только Он и я, и одиночество. С Женей из-за чего также стали портиться отношения и она все больше предпочитала компанию Алины, все реже приходила в гости, стала отдаляться от меня. Не желая терять свою подругу, дабы предотвратить разрастающуюся пропасть между нами, у меня созрел план, привести Женю к богу. И тогда я стала молится, чтобы Господь ей открыл тот наркотик, на который подсадил меня, а заодно каждый раз уговаривала пойти со мной в церковь на служение, заманивая ее рассказами: "После служения кормят" и "Теплота в груди, это очень приятное ощущение". Женя пыталась почувствовать то, о чем я ей рассказывала и благословение, но ничего по началу не ощущала. Потом все таки что-то начала чувствовать и в последствии научилась входить в глубокий транс, ощущая присутствие Господа. Я радовалась, что мне удалось Женю завербовать в секту и теперь мы вместе будем ходить на служение, наша дружба не прекратиться. Как же я ошибалась в этот момент. Все началось с т.Веры, в ней Женя увидела заботливую маму, которой ей так не хватало. Вера беспокоилась обо всем, расспрашивая как мы живем, как себя чувствуем, о чем мечтаем, когда нам было психологические или физически плохо мы всегда могли к ней обратиться за поддержкой и молитвой. Вера стала для нас не только учительницей, но бесплатным психологом, который всегда выслушает и что-нибудь посоветует. Сила ее молитв ощущалась даже на расстоянии, к примеру, она молилась и я это чувствовала и когда звонила (тогда еще не было переносных телефонов) на домашний, она говорила, что только что молилась за меня. И я знала когда она молится, потому что это ощущалась тактильными галлюцинациями: по всему телу в этот момент волнами шли мурашки, а в груди появлялась та самая "теплота". Такая вот необъяснимая телепатия. Но это привело к тому, что Женя стала меня ревновать к Вере, соперничество за ее внимание, я была лишней. Вера по непонятным причинам уделяла мне гораздо больше внимания, чем даже к своей дочери, а я стала завесить от ее молитв, потому что после них Он был со мной. Это унизительное рабство от другого человека, когда нет возможности самостоятельно достигнуть Его, и "теплоту в груди" не прибегая к посторонней помощи либо церкви, либо молитвы Веры. Я же в свою очередь, мечтала только об одном, быть с Ним ни от кого независимо, оторвать свое Счастье от церкви и наставников, и я стала этого добиваться всеми способами. Поскольку когда не будет такой возможности посещать церковь или добыть молитвы, зависимость от Него меня погубит. Я очень хорошо это осознавала и страх заставлял к Нему стремиться отчаянно, я просила лишь об одном: "ПРИДИ И НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!" Атеисты и люди которые далеки от религии, от секты 50ов, думают, что именно мифологическое мышление является виновником их веры, в моем случае это наслаждение. Я испытывала невероятное чувство счастья в Его присутствии, когда меня любят и я нужна, когда я для Него самое важное и драгоценное существо. Это сложно передать словами, но это лучше любого секса, невероятно прекрасное состояние блаженства. Я чувствовала Его внимание на себе, Его сердце, чистое, открытое, без всякого лицемерия, фальши, Его глаза - это глаза невинного ребенка, но мудрого и доброго. И за любое появление в себе пошлых мыслей в Его присутствии меня вгоняло в краску, внутри от стыда все сжималось и появлялись слезы покаяния, трепет и обожание, нежность и восхищение. Безумная жажда не отпускать Его, но Его не ухватить руками, Он как воздух проскальзывает сквозь пальцы и остается только плакать и умолять.
Ночью брат выпрыгнул из окна первого этажа нашей детской комнаты и обещал, что не надолго. Но прошло много времени и я стала волноваться, брат не возвращался. Всякие мысли лезли в голову, что он сейчас в милиции или его избили, а я за него отвечаю перед родителями, жалея, что не остановила его припугнув, что расскажу все родителям, так как из-за меня он возможно попал в не хорошую ситуацию. Был выключен свет, но уснуть от волнения не получалось. Я услышала стук в окно, потом еще один по стеклу, выглянула и увидела под окнами парня. Он кидал камушки в окошко. Было темно и я не могла разглядеть, подумав, что это брат, сказала ему идти домой, но это оказался Егор. Он стоял пьяный, пошатываясь и просил выйти помочь брата затащить в квартиру, потому что тот не мог стоять на ногах, перепил. Тогда я вышла из квартиры и мы занесли братика и уложили на кровать, родители не проснулись. Егор стал уговаривать немного постоять с ним в подъезде. Он практически умолял немного уделить ему внимания и я согласилась. Мы стояли в подъезде и он признался, что давно меня хочет, предложил пойти к нему на работу. Мистическая атмосфера теплой ночи влекла на приключения, внутри меня кипел адреналин и сексуальное предвкушение. После дождя блестел асфальт под ногами, на небе множество звезд, и мы шли по дороге к нему на канэзы. Он всю дорогу рассказывал интересные подробности про самураев, про себя, свои увлечения, а мне казалось "Какой же он красивый и умный, столько знает". Перед этим в дневнике я оставила последнюю запись: "Мухи ползают по окну, а у меня непонятное сегодня предчувствие..." Я сходила с ума, закрывая глаза я видела демона в огне, он был объят пламенем, а внутри меня пожирал огонь страсти, который с трудом мне приходилось сдерживать, потому как я была верующей. Я будто приблизилась к раскаленному божеству, который хотел меня сжечь, но силой воли и с божьей помощью удалось сохранить девственность. Егор всю ночь меня домогался, пытаясь сломить мое сопротивление, но я то поддавалась, то обратно отбирала у него возможность. И таким образом внутренняя и внешняя борьба продолжалась несколько часов, пока он уставший не уснул, а я села на скамейку за стол в этом железном контейнере, в котором он работал. Я закрыла глаза, перед глазами был огонь, внутри меня тоже, но я радовалась, что смогла победить демона блуда, сохранить перед богом свою чистоту. Вторая ночь с Егором прошла так же, где я снова одержала победу над своею плотью, позволив Егору сделать мне только куни. Когда он уснул, я лежала на его руке, смотрела на звезды за окном и почувствовала тоску, меня снова импульсивно притягивало к Нему, подумав "Моя любовь к Богу сильнее, чем что либо, поэтому мне нужно возвращаться домой". На утро пришли какие-то мужчины, стали стучаться, засуетился Егор: "Быстро одевайся!" И когда они ушли, меня отправил домой, сказав, что мне нельзя тут находиться, его могут за это уволить. Когда я вернулась домой, узнала от мамы, что за меня она волновалась и вчера ночью молилась, в тот самый момент, когда я смотрела на звезды и думала о том, что мне надо возвращаться. Когда я отсутствовала, мама открыла мой дневник и ее напугала последняя запись с мухами, и она была уверена, что со мной что-то случилось. После этого случая Егор распустил слух, что со мной у него был секс, хотя на самом деле ничего подобного не произошло. Женя, Алина, мама и даже брат не верили мне, что я еще девственница. Мне не верил никто, даже соседки по подъезду, поскольку слух обо мне пронесся по всей улице. Когда я шла в магазин, пожилые женщины смотрели на мой живот, а одна из них даже подтвердила: "Она беременна". Меня это задевало, какое им дело, беременна я или нет? Еще долгое время сохранялась напряжение в отношениях с Алиной, она была уверена, что я переспала с ее братом, до тех дней пока у меня не поднялась высокая температура и мама не добилась, чтобы меня положили в диагностический центр. Я взяла с собой дневник и пачку сигарет, чтобы развеять скуку, пока буду лежать в палате. Курить выходила в туалет или на улицу. Заходила врач и дала направление к гинекологу, психотерапевту и другим врачам. Гинеколог подтвердил, что я еще девственница и дал справку моей маме об этом, ее я потом перед подругами в доказательства своей непорочности показывала. А вот психотерапевт мне никак не помог. Я сидела на его приеме час, бессмысленно смотря в окно и ожидая конца. Таких приемов было несколько и только первые из них ко мне был хоть немного проявлен интерес, остальные же он даже не задавал вопросов, что-то писал у себя в компе. Выписал транки и написал в справке странный диагноз, не помню название лишь одно слово из него "Тормоз". Именно после этого диагноза мама стала называть меня "тормазнутой", так же она звала и отца и брата, говоря приблизительно так: "Ты тормоз как твой отец!" Но когда я получила эту справку от психотерапевта, мне было обидно, на каком основании он сделал такое заключение и я решила выяснить несмотря на страх. Я зашла к нему в кабинет и еле подавляя волнение, протянула ему справку: "Объясните пожалуйста, что это за диагноз?" Он меня попросил протянуть руки, я протянула и он посмотрел на вены у локтевого сгиба, после взял ручку и поставил знак вопроса рядом с диагнозом: "Это не точно".
И снова мы с Женей и братом в очередной раз остались с ночевкой на даче. Мы сидели на втором этаже, к нам залез по лестнице брат, в руках держал гелиевый стержень от ручки и иголку: "Сделаешь мне тату сердце?" Я стала отказываться, но он уговаривал и в итоге я согласилась под его ответственность. Видя как хорошо получилось у брата, я решила сделать себе что-то подобное, как символ любви и окончательной принадлежности Богу. Я попросила Женю сделать мне тату сердце, в котором будет вписано слово Бог, и спустя некоторое время она иголкой проткнув гелий, закончила рисовать. У меня до сих пор сохранилось кривое тату на правом плече, с которым я бы не хотела расставаться как с памятью, потому что ничего не изменилось и я по прежнему принадлежу Ему, хоть уже и агностик. В следующих главах станет понятно, почему иначе быть не может. Меня кто-то упрекнет: "А что в тебе такого особенного, что ты избрана Им, а другие нет?" Во-первых Тем, Кем я избрана, Он не бог, не всесильный и всемогущий создатель, а лишь моя личная галлюцинация, и моя аутофилия произвели эту галлюцинацию, в силу того, что мне ужасно не хватало любви, моя психика, чтобы хоть как-то компенсировать это, создала Его. Но теперь вопрос в другом, является ли это на самом деле всего лишь галлюцинацией?
Как не напрягаю память, совершенно не могу вспомнить как кореец Виталик появился ненадолго в моей жизни, но зато запомнился один эпизод с ним связанный. Меня утром разбудил отец: "К тебе пришел Виталик, говорит, твой друг". Я сонная, не могла понять, что за Виталик и вышла в коридор, думая, что тот самый Виталик, который живет по соседству с Женей, но это был совершенно другой парень. Стоял в коридоре с пломбиром, протягивая его мне: "Это тебе". Я взяла мороженое и постеснялась спросить, откуда он меня знает. Затем он ушел, оставив меня в недоумении. Я позже расспрашивала подруг, думая, что это какой-то прикол, но никто его не знал. Нам оставалось закончить 9 класс, и больше мы не планировали в этой школе продолжать учиться, т.к. мы практически и не учились, а по целым четвертям прогуливали, запустили учебную программу. Не хочется ходить в школу, где все против твоего общества, и я со временем выработала убеждение, что никогда не стоит навязываться кому-либо, если эти люди не хотят с тобой общения. Лучше пропасть с их поля зрения, даже если это будет в ущерб себе, потому что если я останусь, станет намного хуже. И я привыкла уходить, только почувствовав малейший намек на пренебрежение. Я как колобок: "Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и от тебя серый волк уйду, только дай такую возможность" и всегда ухожу, безжалостно и жестоко разрушая все позади. Единственный от кого я не могу уйти, от самой себя, но это пока не могу. Когда нас учительница спросила всех по очереди в классе, кто куда планирует поступать учиться, дошла очередь до меня, я мечтала стать пластическим хирургом, потому что хотела создавать красоту, но ей ответила, что поступлю в медучилище. Это сейчас я понимаю, что резать тела других людей это очень ответственная работа и я бы не смогла, но в то время меня привлекала именно творческая работа, наверное потому что я невероятно хотела быть красивой. Когда же окончила школу, мы с братом даже не пришли забирать аттестаты, т.к. боялись одноклассников и только позже нас отец подвез до школы и мы извилистыми путями, через кусты, чтобы не быть заметными добрались до школы, зашли в кабинет директора и забрали аттестаты. Директриса спросила меня: "Почему ты не хочешь остаться на 10-11 класс учится? Твоему брату конечно не стоит продолжать тут учиться, но ты бы смогла продолжить." Я не знала, как ей объяснить, что я устала от унижения в классе, и сказала ей, что у меня другие планы, не вижу смысла оканчивать 10-11 классы.
Люди которые меня не знают, не видят моего сердца и состояния, спешат осуждать. В безрезультатных попытках постигнуть, понимают все не так, как оно есть на самом деле, приписывая мне черты, которые мне совершенно не свойственны. Например, меня осуждают за то, что я не готовлю мужу, не делаю ему минет, плохо удовлетворяю, не глажу ему рубашки, не встаю в 5 утра, чтобы проводить на работу, ищу друзей в интернете, ведь мужа мне должно с избытком хватать и мн.пр. Муж у меня несчастнейший человек, а я конченная стерва и дьяволица, худшая из жен и на костер меня уже давно пора, дабы освободить из рабства моего мужа. А вы у него спрашивали, хочет ли он от меня, такой дьяволицы избавится? Хочет ли он, чтобы я ему рубашки гладила или готовила? С чего вы взяли, что имеете право судить меня или его? Вы не я и ни он, вам не понять никогда нас, и даже не пытайтесь. Одни выбирают сидеть в своем панцире и не высовываться, именно потому что бояться шипящих змей с их осуждениями. Вот так всю жизнь живут, трясясь от страха перед обществом, другие же хотят быть услышанными и пишут много, говорят бесконечно в надежде, что их поймут. Мне нечего скрывать, мое сердце чистое перед Богом и я только перед ним отвечаю совестью, перед людьми бесполезно, им невозможно угодить. Какой бы я святой ни была, меня все равно как Христа распнут. В Библии написано: "И если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог потому что Бог больше сердца нашего и знает все. Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу". Я как социофоб с сильным внутренним цензором, судьей. Мне и без вас самосуда и самокритики хватает с переизбытком. В меня с детства вкладывали нравственную программу, мораль. Я проходила в церковь 12 лет и могу отличить лучше вашего что такое добро и зло, только представьте зомбированный мозг с 15 лет ПРЕДЕЛЬНОЙ нравственностью. После этого предельного зомбирования теперь не вы, а я имею полное право судить вас за нарушения духовных законов.
Мне один хороший друг, подкинул еще одну мысль, что речь для понимание друг друга только мешает, создает путаницу и еще больше отделяет людей друг от друга. Речь в процессе эволюции развилась только затем, чтобы сократить пропасть непонимания, в попытках самовыражения своих эмоциональных состояний, но в итоге она лишь показала, насколько мы все разные. Если бы мы общались с друг другом посредством жестов, как животные, возможно понимать других было бы намного проще. Только между богом и человеком нету этой пропасти разделения, так как бог общается с сердцем не языком, речью, словами, а эмоциями. Открыть перед богом сердце - это открыть свое эмоциональное состояние. Если бы люди могли видеть эмоциональное состояние друг друга, слова бы не понадобились. Не понимают именно по этой причине, я не могу доказать свою невинность словами, т.к. сколько я бы не изливала этих слов, в надежде быть понятой, как бы не открывала в искренности свое сердце, меня все равно исказят. Меня часто обвиняют в эгоизме, до конца не определив этого понятия. Где грань когда человек считается уже эгоистом? Порой эгоистичными нас начинают называть, когда мы позволяем себе немножко начать думать о себе в тех местах, где раньше думали только о других. Эгоизм естественен и нормален для любого биологического существа, в нем абсолютно нет ни какого порока, если он не имеет свою крайнюю форму, когда для человека "другой" не существует, это физическая неспособность замечать потребности, нужды и интересы других людей. Но настоящих эгоистов обвинения в эгоизме не задевают, им и так неплохо. Не возможна самореализация с патологическим альтруизмом, это самоубийственное поведение ни даст развиваться личности, ее становлению, а значит такой человек не будет способен принести социальную пользу. Эгоизм и альтруизм не должны существовать для гармоничной личности в феноменальном своем проявлении, нужен определенный баланс. Индивид может быть самоотверженным альтруистом в рамках своей семьи, но эгоистичным мошенником и потребителем ко всем остальным, или наоборот, патриотом и социальным рабом, забывая о благополучии своих близких. Мы сами выбираем что для каждого из нас ценно и за кого отдавать свою жизнь, и вы следите лучше за собой, в каких потребностях и кому вы отказываете, а не вмешивайтесь в жизнь другого толком ни в чем не разобравшись.
Максим уехал на материк, и я уже и забыла о нем. У него своя жизнь, у нас с братом своя. Но в последний раз наши дороги разошлись еще раньше, когда Максима привели его родители зачем-то именно в наш класс учиться, наверное в надежде, что мы ему как друзья поможем адаптироваться. Но т.к. мы сами были асоциальны, то Максим понимая это, быстро отдалился от нас и стал независимым, чтобы не портить свою репутацию. Проучился в нашем классе не долго. Прошло несколько лет, пока он жил в другом городе, и он мне приснился, не снившийся до этого никогда. И уже на следующий день он пришел к нам в гости, очередной феномен телепатии. Я сильно стеснялась Максима и была не особо разговорчивая, он поскучал с нами в комнате, пока его мама с моей о чем-то беседовали, затем ушли. Брат решил использовать привычный прием манипуляции: "Хочешь расскажу, что Максим про тебя сказал?" и установив условия, которые я выполнила: "Он сказал, что у тебя длинный нос!" Можно было и догадаться, что братик мой все это выдумал, ничего подобного Максим сказать не мог в своем скованном положении, но сомнения все же удалось посеять.
Порой иногда я занималась самоистезаниями за грехи и плохие мысли, заставляя стоять себя на коленях по пол часа и все это время молится. Никто нас в церкви этому не учил, такая была внутренняя потребность получить прощение Бога, его любовь и близость. В то время я еще не имела независимой Его близости, и старалась ее обрести всеми способами. После пыток колени сильно болели. Так же резала лезвием, наказывая себя за то, что срываюсь на крики на родителей, за вспыльчивость и не сдержанность, за то что не могу выдержать пост, т.е. голод, вырезая лезвием сердце на тыльной стороне руки и в сердце лезвием рисуя "Бог". Небольшие шрамы до сих пор остались. Я много плакала, молила Его прийти, часами проводила в молитве, болели глаза, колени, хрипел голос. Иногда я срывалась на отчаянный крик, дабы к Нему пробиться, повторяя по несколько раз: "Господи, пожалуйста приди! Умоляю приди!" Так произошло в тот день, 11 июля. Одна дома, я сидела в ванной и смотрела на себя в зеркало, из него на меня смотрело уродливое существо, не славянской национальности: черные брови и глаза, угрюмое. Как же я в тот момент себя ненавидела, я плакала не желая жить в таком теле, я страдала, в ненависти к себе. Потом успокоилась, взяла резинку и собрала волосы, которые доставали до плеч в хвост. Мне эта прическа не шла, но я думала в тот момент, что я все равно уродина и это уже ничем не исправить, мне нужно смириться и научиться с этим жить. Приехал папа и мы поехали на дачу. Пока ехала в машине смотрела грустно в окно, а отец поглядывал на меня через зеркало. Не помню, что произошло, всех подробностей, но папа меня ударил, я выбежала на веранду, желая убежать в лес, он схватил меня, пытаясь удержать и затащил обратно в дом. Тогда я взяла тупой нож со стола и резанула себя по руке. Отец отобрал нож и стукнул по голове: "Дура!" Я заплакала, упала на колени перед окном и стала громко молится: "Господи, пожалуйста приди!!! Пожалуйста, умоляю приди!!! Забери меня!!!" Затем я рванула на второй этаж и закрыла люк, положив на него ведро, чтобы отец не смог забраться и вырубила счетчик со светом. Он стал ругаться, полез ко мне, обракинул ведро, включил свет и толкнул меня к люку, чтобы спускалась вниз, но вместо этого я просто прыгнула с люка, ударилась спиной об лестницу. Легла на кровать и залезла под одеяло. Еще долгое время не могла успокоиться от истерики, слезы текли против воли, безумная тоска разрывала сердце, кровь лилась из раны и пачкала пододеяльник. На утро на спине был огромный синяк, но мне было все равно, я была выжата как лимон, хотела лишь исчезнуть.
Пронесся слух, что Денис, мой друг детства "завалил в рот" какой-то Насти в подвале и теперь эта несчастная Настя "поласкунья" и все кто с ней общается, будут так же нечисты. Кто все эти понятия устанавливал, я не знала и не желала подчиняться какой-то банде гопников, когда мне запретили общаться с Женей, потому что та общалась с Настей. Я не хотела оставаться без подруги и мне было все равно, я продолжала к ней приходить в гости. В воскресное утро мы шли в церковь с Женей как обычно через ее двор, она меня попросила пойти другим путем, на что я удивилась, но согласилась. Неожиданно на встречу шла толпа во главе с Катей, двое пацанов и девушка, видимо ее подруга. Я не понимала, что они от меня хотят и по началу не воспринимала это как угрозу, когда меня Катя затащила в гараж и прижала к стене, Женя стояла рядом: "Я предупреждала, чтобы ты не общалась с Женей?" Они по очереди подходили ко мне и били по лицу, а я в этот момент думала только об одном: "Я должна подставить другую щеку, как учил Иисус", поэтому после, чтобы дополнительно себя унизить, демонстративно упала на колени и стала просить прощение. Катя простила, взяла в руки снег, дав мне и сказала приложить к лицу, чтобы не образовался синяк. Дома я прижимала молитву к сердцу и плакала, пытаясь понять, правильно ли я поступила подставив другу щеку, ведь я очень хотела угодить Господу, но почему-то я не ощущала правильности своего поступка и одобрения Его внутри себя. Меня мучил стыд, и с того дня я решила больше никогда не позволять себя бить. Потом Женя призналась, что к ним меня привела, она их боялась и поэтому у нее не было другого выбора. Женя попросила прощение и я ее простила, потому что так учил Господь. Настолько сильно я хотела Ему угодить, быть хорошей для Него, даже в ущерб себе. С Женей по прежнему нельзя было общаться и Виталик сказал, что их боится, поэтому Женю избегает. Мы стояли в подъезде с Женей, Виталик увидев Катю, сразу же спрятался у себя в квартире. Меня это малодушие и трусость стали раздражать: "Мне плевать на Катю и ее понятия. Я буду все равно с тобой общаться!" И когда мы снова шли в церковь по этой же дороге, я специально шла именно по ней, безбоязненно и уверена, знала, что встречу Катю, она была со своей подругой: "Ты чо снова получить захотела?" Я вытащила резко перцовый баллончик и прыснула ей в глаза. Она закрыла лицо руками и побежала домой, подруга ее за ней. Этот баллончик мы же тестировали в подъезде. Мы любили стоять часами зимой в подъезде болтать ни о чем и расписывать стены. Ходили по этажам, искали бычки и курили. Потом я рассказала Жени, что ношу с собой лезвие, и слух быстро распустился и дошел до Кати. Она стала меня бояться, но все же не переставала искать способ до меня добраться. Вечером, когда мы гуляли с Женей, компания с Катей снова подошла ко мне, в этот раз их было больше и они были пьяные. Они затащили меня за гаражи и отобрали сумку, обнаружив в ней нож. Отобрали единственную мою возможность, защититься. Стояли вокруг и решали, что со мной делать. Я сидела на корточках и мысленно просила помощь у дьявола, и тут мне пришла идея и откуда-то появилась смелость: "У меня есть предложение! Мне нужно зайти домой и вынести деньги, и я куплю всем выпивку, тогда мы забудем о конфликте". Эта идея всем понравилась и мы пошли ко мне домой, но они стояли у подъезда, не решаясь зайти. Я пришла домой и закричала в слезах отцу: "Ты меня никогда не защищаешь! Они сейчас стоят в подъезде и ждут, когда вынесу им деньги!" Отец все понял, выбежал в подъезд, но там ему удалось поймать только Машу, ту самую, которая обрезала мне волосы. Маша стояла на пороге, пока папа ее держал за куртку и кричал: "Это она тебя обидела?" Я ответила, что нет, но была удивлена, откуда в моем подъезде оказалась Маша, а та стояла испугана: "Я ее не трогала". Папа бросился на улицу, я за ним и поймал подругу Кати, которая от него пыталась скрыться в соседнем подъезде. Та обещала меня не трогать и она якобы, вообще не в курсе, чего Катя так на меня ополчилась. А вот саму Катю поймать не удалось. Через некоторое время пацаны уже без Кати затащили меня в подвал, где сняли штаны до колен, завалив на трубу, но что-то их остановило и они меня отпустили, я быстро оделась. Тогда Денис, так звали одного из них, в другом отсеке подвала, стал у меня просить прощение и даже показал "свой", чтобы мы были квиты. Но пришли другие девушки с травкой, стали все курить, а я выбралась из подвала и ушла домой. У меня были эротические фантазии, связные с изнасилованием в подвале, но протекало все совершенно не так. В моих фантазиях меня любили, желали, не отпускали, в реальности зачастую было на меня всем плевать. Я никогда не была красавицей и часто любили моих подруг, на меня же не обращая внимание. Как это случилось и в тот день, когда мы гуляли с мальчиками: Алина, Маша и Дима со своими друзьями. Дима мне нравился и я ему так и сказала, после того как мы это обсудили с Алиной и я набралась смелости. Но Дима меня отверг: "Мне нравиться Алина", но у Алины был уже парень, с которым она гуляла. Таким образом мне было очень унизительно это слышать и больно, но я попыталась не показывать вида. Дима был кучерявым блондином, чуть выше меня ростом с пухлыми, красными губами. Теперь, после того случая парни с подобной внешностью, рефлекторно вызывают защитную реакцию. Такие вот страсти бушевали у подростка девушки в тот период времени. Сейчас, благодаря умению нашей психики компенсировать недостающее в реальности, меня это спасает от боли, но в то время защита еще не была выработана, и период становления проходил достаточно болезненно.
Утром с братом мы пошли поступать в ПТУ, я хотела быть бухгалтером, но плохо прошла тест, да и места все оказались заняты, и мне предложили поступать учиться на печатника, брату на штукатур-моляра. Мы курили за углом общаги, мимо нас проходила девушка с опущенной головой, маленького роста, худенькая. Я смотрела на нее сквозь дым: "Попробую найти тут подруг, и наверное она будет моей подругой". Эта девушку звали Юля, и как будто предчувствие мне подсказало, что в будущем у меня с ней будет что-то вроде дружбы. Но тогда, когда увидела ее в первый раз, я даже не знала, что она окажется в моей группе, и мы будем сидеть за одной партой. По иронии судьбы мы с ней проходили практику и оттирали стены подъезда щеткой от грязи. Никто на практику больше не пришел, кроме нас двоих лоханок, у остальных откуда-то были справки и только мы вдвоем работали из всей группы. Юля была молчаливая, но если что-то говорила, то как-то резко, звонко и быстро, что немного пугало. На лицо она была не красивая, грубоватые черты, но ее маленький рост и сильная худоба, скованность во всем теле делали ее совершенно безобидной. Одевалась она как пацанка, в джинсы и футболки, фигура тоже не женственная. Но я видела в ней себя, потому что именно так себя чувствовала. Когда пыхала газом у себя в комнате ночью, я видела галлюцинацию, словно мой двойник проходит сквозь стену. Это была девушка меньше меня ростом, с впалыми щеками, бледным, угловатым лицом, длинным носом и вечно опущенными, большими глазами. Она была в черном балахоне с корзиной яблок. Яблоки рассыпались по полу и она наклонилась, чтобы их собрать, а я смотрела на нее и от отвращения и жалости плакала. Видела маму у порога в коридоре, она била кулаком о стену и беззвучно кричала. Под черным таким же балахоном виднелась кружевная сорочка. Видела также двойник отца, маленький, худой и голый, он суетился и быстро бегал, делая совершенно бесполезные движения. А двойник брата это злой клоун-карлик, вечно делающий пакости и злорадно смеющийся. Когда я вечером стояла у подъезда с Женей и братом, мы пыхали, скрыв газ в рукаве. Я подняла глаза и увидела будто их настоящие лица, Жени и брата. На них были маски, как раскрашенные красками на лице. У Жени одна сторона лица раскрашена по другому, чем вторая, так мое подсознание будто показывало мое восприятие подруги как двуличного человека. В последствии начались визуальные галлюцинации и без газа. Я видела тень у порога, самое темное пространство в коридоре. Тень будто пыталась выбраться из заточения, надвигалась на меня, но все же оказывалась на месте. Одна и та же галлюцинация еще долгое время мне виделась в разных местах квартиры. А еще на меня периодически нападала тревожность и суеверность, мне мерещилось, что вокруг меня бесы и я рисовала мелом кресты, ходила со свечой по квартире и освящала окна, двери, углы, читая молитву Отче наш. Я пыталась таким образом отчистить комнаты от негативных сущностей. Мне казалось, что они окружают и хотят завладеть моим рассудком и свести с ума. Я молилась и только после мне становилось легче. Ночью от страха не могла уснуть, прижимая молитву к груди или Библию, мне казалось, что от нее исходит свет, который меня защищает. Перед сном я крестилась, пытаясь тем самым выстроить защиту. Крестила себя не только спереди, но и сзади, сверху, снизу, с боков, рисуя как бы куб. Так же я поступала над спящим отцом, ночью подходя к нему со свечкой и с молитвой. До мамы было труднее добраться, т.к. ее комната во время сна была всегда закрыта. У меня началась паранойя и ОКР, думала, что если я не перекрещу квартиру, то бесы вселяться в моих родных и нападут на меня. Мне было очень страшно.
Я молилась на кухне, смотря на голубое небо за окном, плакала и молила Его быть со мной. Если небо закрывалось тучами, пропадало солнце, я воспринимала это как то, что Господь не доволен мной, будто я сказала что-то не то. Мне было больно от того, что Он от меня отворачивается. Когда мама лежала в больнице, я переместилась временно на ее кровать, причины уже не помню, возможно чтобы отделиться от брата. Отец был на работе, дома никого не было, а у меня начался очередной психоз. Я упала на колени и плакала, громко звала Его: "Умоляю приди! Господи приди!!!" Я кричала так несколько часов, надорвала голос, заплаканная, сопливая я схватила нож со стола и хотела его воткнуть в живот, но не хватило смелости. Продолжая плакать, я решила без Него больше не жить, попробовать умереть другим способом, ничего не есть. Три дня я ничего не ела, только молилась по 2 часа в день, целыми днями рыдая. Когда засыпала у меня начинались галлюцинации, что будто в меня стреляют из оружия, я чувствовала ножом режут тело. Уснуть не получалось от переизбытка негативных эмоций и сводящей с ума внутренней боли. Тоска по Нему меня уничтожала. Я прижимала Библию к сердцу, боясь отпустить, представляя, что держу часть Его, пытаюсь этим светом заполнить пустоту внутри. На третью ночь засыпая, нервно истощенная, измученная, я сказала мысленно Ему: "Если ты завтра не придешь, я клянусь, я уйду от Тебя навсегда! Я стану атеисткой!". На утро я открыла глаза и по телу в первый раз в жизни бегали волнами Его прикосновения, будто Он меня гладил. Я повернулась к окну, светило солнце, комната казалось светлее чем обычно. А мурашки шли по ногам, рукам, голове, внутри постепенно стало наполняться теплотой грудь, я заплакала от счастья и стала молится, благодарить Его за то, что Он меня услышал: "Не бросай меня, пожалуйста. Не уходи!" Наконец-то я к Нему пробилась. Это случилось 28 апреля и этот день я запомнила на всю жизнь, его я записала в своем дневнике, и в этот день я праздную свой ДР, потому что именно тогда я по-настоящему родилась. Целый день я была счастливая и пела Ему песни о любви, покушала, привела себя в порядок и рассказала папе о своем Счастье. С того дня я Его чувствую всегда, и только один раз на год Он меня оставил, это был год ада, но об этом позже.
Мы собирались дома у т.Веры молиться и общаться, это называлось домашнее собрание. Ее дом находился далеко, пешком минут 15 до остановки и почти час на автобусе. Она жила в поселке, где было много одноэтажных домов и разваленных трехэтажек. Я не помню точно как мы впервые попали к ней домой, остались только ощущения и попробую по ним воссоздать детали. Кажется, мы прямо после служения всей группой поехали к ней в гости. Так вот, мы сидели на полу и Вера молилась за каждого из нас, сначала на своем языке, потом на ином, чередуя. Ее звонкая молитва свободно лилась и меня поражало с какой легкостью она особенно не задумываясь ее говорит, словно хорошо выученный монолог. Вера возложила руки на нас и закончила молиться: "Расскажите, за что вы хотите, чтобы я помолилась? Что вас беспокоит?". Все мои мысли в то время, помимо Господа были о Егоре, я безумно в него влюбилась после тех ночей, проведенных с ним на "канэзах": "Помолитесь, пожалуйста, чтобы Егор в меня влюбился". Вера изменилась в лице: "Кто такой Егор?" Я рассказала, что это парень, которого я люблю. Тогда Вера стала пророчествовать: "Если один стоит в грязи и потащит другого из этой грязи, то оба утонут". В следующее воскресение Вера посвятила теме любви и половым взаимоотношениям, дав задание выучить стих: "Не будите возлюбленной, доколе ей не угодно", в переводе "не разжигайтесь страстью пока не созрели, рано вам еще влюбляться". Но я не могла не разжигаться, я сходила с ума от мыслей о нем, внутри меня шла мучительная борьба с похотью, и иногда не выдерживало терпение и я молилась, чтобы Егор меня полюбил. Нашла книги по привороту у мамы и читала приворот на Егора, в надежде, что это подействует, но это не сработало. Так же в церкви нас учили, что нужно от всего дьявольского освободить дом, потому что через любую нечистую вещь может в квартиру и в сердце проникнуть дьявол. Когда-то до церкви я прочитала роман Булгакова "Мастер и Маргарита" и очаровалась этой книгой. Она была одна из моих любимых, но сейчас, с сектантскими, промытыми мозгами я во всем видела дьявола и мне пришлось выкинуть эту книгу, как и многих других классиков в тайне от родителей. Я так же хотела добраться и до маминых оккультных книг, но она не разрешала заходить в ее комнату. У нас было разрешено читать книги только с одобрения пастора, как помазанника божьего, обладающего мудростью, поэтому я книги боялась еще много лет читать, из-за страха, что через них может войти в сердце дьявол и совратить с истинного пути. И однажды это почти произошло, когда я открыла Бхагавадгиту с комментариями. Прочитав про божественную и чистую любовь, в которой нет порока и похоти, безусловную и совершенную, я пришла на служение в церковь и мысленно, во время всеобщей молитвы, призналась, что читала запрещенную книгу. В это время был вечер, горела лампа на потолке и вдруг свет стал тусклее. Возможно, это были перебои с электричеством, но показалось, что Господь злиться. Я испугалась и стала просить прощение за прочитанную книгу, уверяя, что она никогда не сможет меня отвести от Господа. Мне было стыдно еще и за то, что я не могу бросить курить, как не стараюсь. Мне приходилось первое время скрывать от церкви и Веры этот факт, но потом она меня спросила, курю ли я, потому что она не переносит этого дыма, а от меня шел запах сигарет. Я призналась, что курю и не могу бросить. Вера молилась, чтобы Господь мне помог бросить курить, а я отпрашивалась, чтобы выйти в подъезд, или терпела, нервничала и мучилась несколько часов у нее в гостях без сигарет. На улицу выйти тоже не могла прилюдно, потому что меня осуждали люди, поэтому всегда либо уходила за угол курить, либо в подъезде. Но пока скрывала от веры свою зависимость, маскировала запах как могла, старалась уходить от ее дома подальше, чтобы меня случайно не увидели соседи, и не было нарекания на Веру. В церкви так же, мне приходилось уходить в лес, чтобы покурить во время служения и прятаться где-нибудь в кустах. Первое время мне составляла компанию Женя, но потом я уходила одна, поскольку у Жени зависимости не было, она была только у меня и позориться со мной она не хотела. Однажды меня заметили в лесу с сигаретой дети из церкви, которые там гуляли, и всем стала известна моя тайна, но все молчали и продолжали делать вид, что не знают. И все же я пряталась в туалете церкви, который был на улице, уходила подальше в лес и сильно мучилась на уроках Веры, считая минуты до конца урока. У меня была никотиновая ломка, били нервы по всему телу, повышалось эмоциональное состояние, дрожали руки, все мысли только быстрее бы закурить.
Был у нас парень в церкви Дима, пел в хоре, высокий с длинным носом. Когда он ходил, всегда опускал голову, из-за чего со стороны казался очень стеснительным. Он часто смотрел на меня, и я заметила это. Мне он был симпатичен именно своей скромностью, казался таким ранимым и наивным, чем и привлекал. Даже Жени призналась о своей симпатии к нему, но когда я стала его лучше узнавать, интерес почему-то пропал. Но первое время он ко мне подходил, чтобы, как братьям положено, поприветствовать рукопожатием, что вызывало неловкость. Я замечала как братья, даже женатые с нескрываемым интересом на меня заглядываются, Дима был не единственный. Особенно в тот день когда я пришла в новом, бархатном платье, которое купил отец мне на День рождения. Именно молодость и невинность их привлекала во мне, но не красота. Парней в церкви было мало, девушек, стариков и детей больше, и практически все девушки были девственницами, в том числе и я. Рассказывали, что учительница пения Ира до 35 лет сохраняла непорочность, потому что все ждала мужа, которого никак не хотел ей присылать Бог. И отчаявшись, приняла первые ухаживания мужчины, который старше ее был где-то на 15 лет, брата Веры. Так состоялась свадьба не совсем молодой девственницы и почти пенсионера.
Инна девушка красивая, ею восхищалась вся церковь, была замечена среди двух в нее влюбленных парней. Она флиртовала, глаза блестели, веселая, полная надежд. Но ее заставили выйти замуж за одного из братьев в церкви, чтобы избежать блуда, который, как церкви казалось, неизбежен. После брака Инна изменилась, взгляд потух, перестала улыбаться, сдержанность в движениях, юбка до пола, платок на голове, потом появился у них ребенок. Я видела как брак меняет людей и отбирает у них радость и красоту, я стала бояться брака. Ирина учила меня пению, но голос, сказала она, у меня слишком высокий и после неудачных попыток его исправить, решила, что мне петь не нужно, достаточно стоять за компанию и открывать рот. Так был на мне поставлен крест, как на певице. Некоторое время я так и делала, пересиливая страх перед сценой ради Господа, я заставляла себя стоять за компанию. А после служения мы разучивали с Ирой и другими девочками новую песню. Но во время репетиции в одной из корейских церквей я пела в хоре со всеми, тогда Ира остановила хор: "Кто тут все портит?" Я поняла, что скорей всего это я и когда продолжили петь, я стала только открывать рот, не произнося звуков. "Вот теперь все нормально!" - успокоилась Ира. Так я и выступала перед корейцами лишь делая вид, что пою. Зато дома я пела громко, не стесняясь родителей, часами завывая в своей комнате, с глазами полными обожания своего Бога. Родителей это ужасно раздражало, но они были вынуждены терпеть, закрывая все двери. И я пела часами, входила в глубокий экстатический транс и теряла себя в любви к Нему, реальность словно погружалась в сказку и кроме Него больше ничего не было важно.
Ночами мы с братом порой ходили по подъездам и искали окурки. Иногда попадались бычки совершенно противные на вкус, сырые, но хотелось очень курить и мы скуривали даже эту гадость. Первое время мы пытались скрыть от родителей, что курим, высовывались практически на половину из форточки, чтобы дым случайно не попал в комнату и не выдал нас. Но когда мама резко заходила в комнату, а тогда еще у нас не было замков на двери: "Опять куришь?" Потом поняла, что бороться бесполезно и перестала делать замечания. Отец обзывал паровозом, но это была не игра, а самая настоящая зависимость. Когда я просыпалась утром, чувствовала себя ужасно, пока не закурю и стоит только вдохнуть дым, как по всему телу ощущается сильное расслабление, ты будто возвращаешься в норму из неуютного состояния. Женя курила за компанию со мной лишь потому, что это было "сексуальным" и как ей казалось, нравилось мальчикам. У меня кончились сигареты и была сильная ломка из-за которой я весь вечер не находила себе места. Мама никогда не докуривала сигареты до конца, оставляла до половины и выбрасывала, потому что где-то читала, что до фильтра докуривать нельзя, образуются вредные смолы. И я докуривала после мамы, собирая окурки под балконом. В этот раз была ночь и я рисовала на альбомном листе тюрьму, в попытках отвлечься от мыслей о сигаретах. Это лишь была очередная попытка бросить курить, которая продлилась всего несколько часов и я не выдержала, надела куртку и ночью вышла под наш балкон собирать мамины не докуренные сигареты. Я светила зажигалкой, руками раздвигая траву, как вдруг на меня поехала на скорости ментовская машина. Она резко остановились почти рядом со мной, я испугалась и побежала домой, один из них бежал за мной пока я не захлопнула входную дверь перед ним в свою квартиру. Сердце стучало, я боялась, что он сейчас станет звонить в дверь и разбудит родителей, но машина отъехала. В ПТУ курили все, и девушки и парни, как только пары кончались, выходили все на улицу покурить и не курила только Юля. Я стояла с Юлей вдали от всех, на меня глядел из той компании, симпатичный парень с голубыми глазами и мне казалось, что я ему нравлюсь. Только Юлю к себе приблизила, остальные ничего обо мне не знали. После пар мы шли с Юлей домой, и она очень много рассказывала, что живет с отчимом, алкоголиком, который домогается ее, и вообще, девушка несчастная. Мне тогда было ее жалко и я решила не предавать ее, заступаться, если ее кто-нибудь посмеет обидеть. Мне говорили наедине: "Что ты с ней общаешься?" я игнорировала предупреждения. Мы больше не учились, а физически работали, ездили на картошку, на поля собирать мешками урожай. После картошки болело все тело и мышцы, я приходила домой и не могла встать с кровати. Некоторые где-то раздобыли справки, но все большая часть группы в начале работали. Я работала вместе с Юлей, ни с кем больше не общаясь, на перекуре, садилась на землю и дымила Примой. У меня была только дешевая Прима, других сигарет я не могла себе позволить. От примы мои пальцы были желтыми и не отмывались. Скуривала приму до самого конца. И в тот день у меня была только одна сигарета, которую я растягивала на три раза, складывая не докуренную Приму в спичечный коробок. Ко мне подошли девушки: "Дай сигаретку" Я им сказала, что у меня нет, последняя. Она не поверила: "П***ишь сука!" Катя толкнула меня в канаву и я еле удержалась на ногах, чтобы не упасть. Попыталась выбраться с канавы, как она меня снова толкнула и тогда я с яростью вцепилась в нее. Завязалась драка. У Кати был маникюр с длинными ногтями, которым она мне поцарапала горло, я ее не отпускала, мы повалились на мокрую грязь. Собралась вокруг нас толпа, а этот парень, что мне нравился схватил меня сзади и стал оттягивать от Кати. Я рвалась, чтобы в нее вновь вцепиться, но не могла вырваться из его рук. Тогда я успокоилась и он отпустил. Подошла наш надзиратель, полная женщина с плетью и прокомандовала: "Работать!" Все разошлись, а я еще в след кричала: "Сука! Будь ты проклята!" Меня всю трясло, грязная, с рваной курткой, я готова была расплакаться, но нельзя им было показывать свою слабость и я сдерживая слезы, трясущимися руками докурила последний бычок. Когда нас выгрузили на улице, полил холодный дождь и только после, отойдя на некоторое расстояние от машины, я плакала идя домой. Была у нас в группе девушка Маша, с немного хриплым голосом, общительная, громкая, могла организовывать вокруг себя одногруппников, собирала их у себя на квартире. Я с Юлей сидели на самой первой парте, она с подругой сидели сзади и специально трясли мой стул, тыкали чем-то в спину, когда я оглядывалась: "Хватит трясти стул!", делали вид, что ничего не понимают. В очередной раз, когда Маша толкнула меня, я не выдержала, встала и сумочкой ударила ее по голове. Тогда она сказала: "После пар с тобой разберемся!" Кончились пары и я пришла на назначенную стрелку с Машей одна. Я тогда уже жила на даче из-за натянутых отношений с родителями, потому что мешала маме. На даче я в одиночестве уделяла внимание Ему, молилась и пела, и вырезала из дерева сердце, в нем "Lord", что означало, я люблю Иисуса, своего Господина. Маша подошла ко мне и посмотрела на сердце: "Это что? Талисман?" Я сказала: "Да". Тогда она повернулась к другим: "Я не буду с ней драться!" Все были разочарованы, потому что ожидали развлечения и зрелищ. После этого случая уважение к Маше пропало, никто не понял ее поступка. А я в Машу влюбилась, красивая, непредсказуемая, смелая и необычная. Я искала с ней возможности познакомиться, меня к ней влекло и когда она диктовала свой номер телефона соседке по парте, я не заметно его записала себе, но видимо, что-то в цифрах напутала, потому что позже по этому номеру я не могла дозвониться. Связь с Машей навсегда потеряна.
После картошки мама узнала адрес Кати, и мы пришли к ней домой. Пока она разговаривала с родителями Кати, я сидела в комнате. Мама пригрозила им судом, якобы сняли в милиции следы побоев, написано заявление и теперь им грозит штраф. Катя была напугана, она попросила у меня прощение. На следующий день Катя мне передала записку: "Тебя больше тут никто не тронет". Но я в ПТУ не проучилась и месяца, как мы забрали документы и решили искать место получше.
Гуляя с подругами Алиной и Женей, я хотела показать им тот подвал, в котором мы с братом прогуливая, пыхали газом. Мы пробирались по темному подвалу через отсеки, как раздался удар. Женя ушиблась носом о свисающую трубу над головой, не заметив ее в темноте и сломала нос. После этого нос у нее был кривой, а вина была на мне. Еще я отливала домашнее вино у мамы в полторалитровую бутылку и мы забрались в деревянный дом на стройке. Там я выпила его больше чем остальные. Их стало раздражать мое неадекватное поведение, шутки и смех, поэтому когда мы возвращались, Алина и Женя отдалились от меня и шли впереди, игнорировали, словно я пустое место, разговаривая между собой. Когда я их спросила, что случилось, они ответили, что я их бешу. На новый год мы ходили колядовать по квартирам соседей, собирать конфеты. А потом добытое делили между друг другом, о чем есть хомвидео. Зашли в дом напротив нашего старого жилья, в нем жила Валя, женщина бездетная и с собаками. Она узнав, кто является организатором колядок вытащила огромную кость и стала на нас замахиваться, пытаясь ее сунуть нам в пакет с конфетами. Все смеялись, воспринимая это как шутку, и никто не понимал, что в этот момент она реально была зла и обижена на нас, на злые языки соседей, на свою судьбу. Когда пускали фейерверки, я зашла в подъезд с Женей и Катей, и Машей. Катя вытащила травку и все курили, смеялись, а мы с Женей отказались курить и ушли домой. Мой любимый с детства цвет - голубой, цвет чистоты и неба, а еще потому что мне нравилось слово "голубь", оно начинается твердо и заканчивается мягко, как и имя Клена - словно игла прорывает ткань и плавно пронизывая ее движется наружу. Слово голубь мне по-прежнему нравиться, но вкус цвета изменился, теперь мой любимый цвет - белый.
Когда вечером стояли у подъезда с Женей и прощались, она ушла домой, и я уже собиралась тоже уходить, как в подъезд зашел Витя, стал меня домогаться. Я ему сказала, что люблю Егора, а он стал его унижать: "Как ты можешь любить этого мудака?" Потом сказал: "Хочешь докажу, что тебя люблю?" - "Не надо", он вышел в центр двора и закричал: "Я люблю тебя!", а потом понял, что я все равно не особенно поверила в его признания: "Ну как хочешь, но твой Егор тебя не достоин!" и я ушла домой.
Мне приснился сон, будто я иду по снежной тропинке вечером среди домов и на встречу мне идет парень в клетчатой, как у хипстера куртке, а в руке держит сотовый телефон. Я проснулась и рассказала сон маме и она предположила: "Возможно это твой суженный и судя по телефону, богатый". В то время сотовые, карманные телефоны, которые сейчас можно купить за 800 руб и имеется у каждой бабушки, были доступны только обеспеченным людям. Поэтому сотовый телефон у обычных людей приобрело ассоциацию с мафией, богатством и роскошью. Однажды я зашла в подъезд, а меня поджидали там Денис и Игорь, его двоюродный брат. Денис прижал меня к стене и попытался раздеть, а Игорь держал руку. Я стала биться и закричала. Игорь меня отпустил и я убежала. У них осталась моя кофта, которую позже они повесили на дверь моей квартиры, предварительно позвонив в звонок. Гуляя с подругами Машей, Викой, Катей, я просила их мне помочь стать нормальной и сделать такими же как они. Катя ответила: "Я же не могу залезть тебе в могли". Тогда я ответила: "Я просто буду повторять за тобой". Но перешло в комические кривляния и ничем хорошим не кончилось. Я очень хотела стать нормальной и уже ребенком замечала, что урод. Позже я просила брата меня сделать нормальной, на что он ответил так же как и Катя.
Глава 4
© Copyright: Алиса Владимировна, 2020
Свидетельство о публикации №220040600344
Свидетельство о публикации №220040600344
Рецензии