Кавказ. часть 1

                Быт на войне.

 "Всем в укрытие!" - доносился откуда то снизу, подхваченный ветром, истошный командный вопль.
 Сперва, до солдат идущих по краю сопки и несущих на своих плечах тяжёлое буковое бревно, долетали лишь обрывки этой фразы и из далека казалось, что она не имеет никакого отношения к ним. Но потом всё чётче и яснее приходило понимание, что эта команда касается всех, и их в том числе.
 "Всем в укрытие!" - в очередной раз донеслась тревожная команда. Вдруг среди деревьев, внизу сопки, появилась ослепительная вспышка и стала быстро увеличиваться в размерах. В это мгновенье солдаты поняли, что нужно срочно прятаться. Они бросили бревно и укрылись за ним, как за бруствером, инстинктивно закрыв головы руками. Вспышка выросла до гигантских размеров и стала похожа на маленький ядерный взрыв; украсила себя чёрной шапкой, пустила ударную волну, прокатилась по головам, пошевелила бревно.
 Засвистели осколки, один из них врезался в бревно и шипел.
Немного погодя, поняв, что опасность позади, бойцы подняли головы, удивлённо глядя друг на друга:
- Это что было?
- У артиллеристов чего-то бабахнуло!
 Солдаты поднялись, сели на бревно и закурив, стали рассматривать суету происходящую внизу. Сквозь качающиеся деревья было плохо понятно, что же всё таки там происходит, но доносившаяся брань и мечущиеся фигурки людей, говорили о грандиозном переполохе в артдивизионе. Произошло что-то очень серьёзное.
 К ним на край сопки спешили их товарищи, всем было интересно узнать, что-же так сильно взорвалось?
- Такое ощущение, что САУ* взорвалась!
- Боекомплект рванул. Никак не меньше.
- Ты видел какой гриб вырос?
- Да как САУ может взорваться в полку?

 Среди солдат выделялся один; он был чуть выше остальных и стоял с поварёшкой в руках, с интересом выслушивая одну за другой версии о произошедшем.
- Скоро ужин Шеф? - спросил его кто-то.
- Скоро! - ответил боец с поварёшкой и направился обратно, в расположение импровизированной кухни. Ему нужно было варить ужин для своих боевых товарищей. Светлого времени суток оставалось мало.               
 Солнце медленно заваливалось за горные хребты.  Живописные долины и лесистые предгорья погружались в прохладные сумерки. Заканчивался ещё один день Второй Чеченской кампании.

 Над костром висело большое ведро. Сидящий рядом сержант шестой роты Сергей Шефер, по прозвищу Шеф, как мог поторапливался приготовить нехитрый солдатский ужин. Вороша дровишки, он то и дело уклонялся от едкого дыма, щурился и поправлял, мокрую от пота бандану на своей русой голове.

 Сергей не был поваром или изысканным кулинаром, а эта не штатная должность была для него новой и пребывал он в ней случайно. Совсем недавно, подменяя на пару дней уходившего на дембель срочника, кашеварившего до него, Сергею пообещали скорейшую замену настоящим поваром, но что-то не срослось и его так и оставили при кухонном хозяйстве и к тому же, Сергей заметил, что ему нравится кормить своих товарищей. Он умело и рачительно распоряжался продуктами и всегда имел хороший запас смачных, армейских консервов.
 Он был аккуратен и это качество отмечали товарищи:
- Смотри, у Шефа не валятся комья грязи с сапог в ведро с едой, как у прежнего повара, а мяса и масла - в достатке.
 За это его уважали.
 Варево медленно кипело и источало аппетитный аромат. Заканчивая со стряпнёй, Сергей сдобрил кашу топлёным маслом из консервной банки, кинул каких-то специй, а чуть погодя ещё раз помешал в ведре самодельной поварёшкой, снял пробу, добавил чуть соли и громко скомандовал:
- Отделение, ужинать!
 Через две-три минуты около костра уже суетилась кучка военнослужащих, отделения управления роты, среди которых были офицеры, срочники и контрактники разных возрастов. Сергей накладывал кашу в передаваемые ему тарелки, а его друг Колька, на правах помощника повара, нарезал спиртовой хлеб за импровизированным столом, слаженным из двух широких досок прибитых к врытым столбикам.
 Первым за стол сел молодой, рыжеволосый парень невысокого роста с лукавым прищуром, одетый в погранцовский маскхалат "берёзка". Это был командир роты, старший лейтенант Мишин, кадровый офицер, находящийся в шестимесячной командировке. Ротный всегда ел с общего котла, в кругу подчинённых и к каждому обращался по имени, но по отношению к себе не допускал панибратства. Ещё он мастерски управлял БМП** и мог запросто въехать задним ходом по узкому, казалось бы непроходимому подъёму, преподнося урок мастерства механикам водителям.
 Справа от него устроился старшина роты - прапорщик Синицын, молодой москвич, лет двадцати пяти, так же кадровый военный. Он был  единственным человеком в подразделении, кто обращался к  ротному по имени.
 Слева подсел техник роты, прапорщик Баранцевич, который из-за своей густой, кучерявой бороды походил на разбойника. У техника были золотые руки и отличная смекалка. Кто ещё, кроме него, мог при полном отсутствии запчастей починить БМП? Одним ловким движением он доставал деревянную ложку из-за голенища кирзового сапога, вызывая одобрительный восторг старшины, и зыркая по сторонам своими голубыми глазами, начинал есть. 

 Рядом с ними садился не молодой, гладко выбритый лейтенант - заместитель командира роты по воспитательной работе, по старому - замполит. Он не был кадровым военным, а был обычным "пиджаком", то есть офицерское звание Игорь Петрович получил окончив какую-то военную кафедру политеха. Он умело матерился и имел разряд кандидата в мастера спорта по боксу. Разговаривая с ротным Петрович всегда держал руки по швам и неуклюже отдавал честь в дело и не в дело. На вид ему было лет тридцать пять. Вся его воспитательная работа заключалась в доставке писем из канцелярии полка в роту, да в скабрезных рассказах о своей бурной молодости, которыми он любил хвастать после ужина, сидя у костра. Однако в противовес безмерной пошлости своих историй Петрович был набожен и всегда, прежде чем приступить к трапезе - стоял и тихо, одними губами, молился, многократно осеняя себя крестными знамениями. Ещё он по долгу молился утром и вечером, стоя на коленях перед незатейливым алтарём в палатке.
 Кому не хватало места за столом, занимали не менее почётные места возле костра.

 Ещё три дня назад седьмая рота, в составе третьего батальона, находилась на равнине, а уже сегодня дислоцировалась вдоль сопки, на высоте 760, среди стройных буков и раскидистых дубов, встав на охрану полка, расположившегося ниже, в долине.
 Весь световой день, все отделения роты были заняты обживанием нового места. Расчёты БМП** рыли капониры, другие копали траншеи и землянки, третьи пилили двуручными пилами высоченные буки. Прибывшие сапёры незаметно минировали подступы к позициям, на пологой стороне сопки. Связисты тянули провода, налаживая связь.
 Ротный командир, собственноручно управляя боевой машиной пехоты, успевал по нескольку раз за день объехать все отделения взводов роты и внести необходимые коррективы в обустройство вверенного рубежа. Он словно вездесущий бог, из античной мифологии, носился по сопке, возвещая о своём приближении раскатами грома и молниями, где громом был грохот брони, а молниями густые и сизые выхлопы солярки. Не успевая вылезти из люка и заглушить двигатель, как к нему подбегал старший отделения с докладом. Расхаживая по позициям они буйно жестикулировали и что-то горячо обсуждали. Затем ротный снова прыгал в люк бмп и спускался в долину, к штабу батальона, где на охране стоял третий взвод.   
 Ни у кого не оставалось сомнений - полк становится на зимовку.
 Отужинав, все быстро разбрелись по своим палаткам, готовясь к ночлегу, а у костра остались Шеф и Колька. Оба сидели молча и курили, уставившись на язычки пламени.

                ***   ***   ***

  Почему-то сегодняшний, сентябрьский вечер, пробудил в душе Сергея воспоминания о срочной службе, как его, молодого салагу и ещё пятерых ребят, среди которых был его земляк Колька, взяли и выбрали в роту почётного караула к очередному юбилею 9 мая. Торжества должны были проходить в маленьком, захолустном городке Пескари, что находился в семи километрах от части, в уральской глуши. Радость была неслыханной и все были довольны таким доверием к ним Советской Армии. Кстати шёл 92-й год и Советской ее можно было назвать в полной мере.
 Ко всему прочему, тот случай был их первым выходом в город. Они натирали свои бляхи до самоварного блеска, начищали кирзачи и гордились белыми ремнями надетыми на новенькие парадки, до которых не дотрагивались с присяги. Пять дней, выделенных на подготовку к торжествам, давали им освобождение не только от надоевшей караульной службы, но и от прочих нарядов и хозяйственных работ.
  Армейские радости и невзгоды сроднили земляков и демобилизовавшись они как могли, поддерживали отношения. С тех пор их дружба росла, усиливалась и окрепла до того, что они вместе оказались на Кавказе.
  Решение ехать в Чечню друзья приняли после взрывов жилых домов в Москве. Сложно было описать их чувства - негодование, патриотизм, месть. Костёр советского прошлого ещё тлевший в их душах и дававший искры надежды на житейское благополучие  был окончательно погребён под руинами взорванных домов. Честь Родины была попрана, а трагические события запустили новый отсчёт истории России. Выступавший с экранов телевизоров новый, молодой президент подкупал смелыми речами и действиями  в адрес террористов, вселял надежду в простых обывателей о возрождении России. Слабо, еле уловимо чувствовалось наступление новой эры, справедливой, интересной, и если бы был автобус отъезжающий обратно в СССР, то Сергей с Колькой не сели бы в него, а выбрали бы эту самую - "новую эру".
 К тому времени Колька так и не женился, но считал что у него всё ещё впереди. Однако на шее у него была больная мать, которой требовалась дорогостоящая операция и сей факт сильно осложнял его планы с поездкой.
 Сергей же был разведён, жил у родителей, скучал по своей четырёхлетней дочери и мечтал о своём жилье. Работая токарем на оборонном заводе он имел относительно неплохой заработок, по меркам их города, но денег всё равно ни на что не хватало и накопление на жильё шло крайне медленно. Иногда, Сергею казалось, что этот процесс займёт всю оставшуюся жизнь, поэтому материальная сторона вопроса, так же была немаловажной причиной поездки.

                ***   ***   ***

 Колька весь день валил лес, а сейчас глядя в костёр, вспоминал, как говорил их командир ещё на срочке: "Я вас отправлю туда, где будете лобзиком лес валить, а ёлкам кричать - Почему вы макушками вниз не растёте!?". Примерно такой изматывающий абсурд и происходил сегодня.
- Колька? - негромко спросил Серёга сидящего рядом друга, - Помнишь, как мы на срочке в Пескари на парад ездили? Как радовались новой парадке, котлетам на праздничный обед - начал Сергей свой неожиданный расспрос.
- Помню, - ответил он, - как не помнить? 
 И Николаю сразу вспомнился тот день, возложение траурных гирлянд, троекратный салют, одноэтажный городишка Пескари, словно застывший в девятнадцатом веке.
- Тебя что ностальгия мучает?
- Ностальгии нет. Просто я сравниваю ощущения солдатской радости тогда и теперь. Вот сейчас ты чему бы порадовался больше всего? - спросил Сергей.
- Я бы порадовался, если бы завтра мне объявили: "Ваш контракт окончен сержант Рыжов, уматывайте отсюда, первой же вертушкой"
- Ну это ты от усталости. А серьёзно? - настаивал Шеф.
- Что за инфантильность, Серёга, "парадка, салют, котлеты"? Схрон взяли недавно, вспомни как радовались! Сколько ящиков с оружием вытащили, наркота, шмотьё, флаги и без "двухсотых"! А Кольке-майору, так вообще медаль за ранение. Сейчас в Ростове долечится и в отпуск на пару недель! Да ему тройная радость - на всю оставшуюся жизнь хватит позитива. Мы живы, руки ноги целы и то хорошо, - не мудрствуя резюмировал Колька.
 В этот же самый момент, Колька-майор, который на самом деле был простым сержантом, а майором его звали за тёмный след от офицерской звезды на погонах его милицейского камуфляжа, уже подъезжал на поезде к своему городку на побывку, где-то в центре России и был вполне счастлив.

  Совсем стемнело. Костёр догорал. Опустившуюся тишину прерывали резкие крики и уханье ночных птиц. Из долины слабо доносился рокот могучих движков военной техники. Глядя с обрывистого края кухни на расстилающуюся перед друзьями панораму западной стороны сопки отчётливо стало видно зарево Цоцин-Юртовского газового факела, а где-то внизу, ещё ниже долины, беззвучно, веерами летели в заросли сопок пунктиры трассеров, рикошетили о деревья и гасли уходя ввысь.

 К ним не слышно подошёл пёс и упёрся бочиной в Колькино колено. Здоровенный, молодой кобель белой масти, он был символом шестой роты. Следуя с ротой по лихими и пыльным дорогам войны, он всегда занимал своё законное место на броне БТР, наряду с остальными солдатами. Шансов погибнуть у него было не меньше, чем у людей. Это могла быть случайная растяжка или пуля, выпущенная в него из баловства, каким-нибудь отморозком, гусеницы или колёса военной техники. Но отважный пёс даже не догадывался о своём трудном и рискованном положении. Для него это была обычная жизнь. И вот уже почти целый год, с самого своего рождения, четвероногий друг следовал боевым путём роты, состав которой постоянно обновлялся от командира до стрелка, но пёс был всегда.
- Ачхой! Где тебя носило? Жрать хочешь. Сейчас тебя Шеф накормит, - говорил Колька, трепля пса за уши. 
 Ещё Ачхой славился безошибочным умением узнавать своих. Всякий раз, от сумерек до рассвета, заслышав чьи-то шаги, он сперва внимательно всматривался в темноту навострив уши и если идущий не был из их отделения, пёс щетинился и с утробным рыком устремлялся в сторону незнакомца, не позволяя пересечь условные границы "его" территории. Если же идущий был одним из двенадцати человек их отделения, то Ачхой подбегал к нему, виляя своим пушистым хвостом, как бы говоря: "Родной, где ты пропал? Я так тебя ждал".
 Это была его стая.
 Но днём границы территории пса сужались до расположения кухни и у Сергея был ещё один надёжный помощник, пусть и не человек.
- Хорошо тут у тебя, но пойду я, спать охота, - зевая сказал Колька, потом добавил:
- Пароль "пять" на сегодня, если что.
- Слышал уже.
- Да, и сделай завтра котлет Шеф, ну, по тому рецепту из твоих воспоминаний.
- Слушаюсь Рыж.
 Сергей не тушил на ночь костёр, а наоборот, подкладывал бревно, что бы утром не возиться по-новой с розжигом. Оставаясь один он с опаской поглядывал в сторону "зелёнки". "Что там в ней и за ней? Может на мушке держат?" - думал он.
 Ему казалось, что сама Смерть притаилась в густых зарослях, со своей остро отточенной косой и только ждёт удобного момента, что бы махнуть ей и записать их всех в свой бесконечный некролог.
 Видимо его сослуживцы испытывали те же чувства и периодически нарушали тишину, короткими очередями по "зелёнке", на малейший подозрительный шум.
______________

*САУ - Самоходная артиллерийская установка
**БМП - боевая машина пехоты.

 Продолжение  - http://proza.ru/2020/04/07/95