Словеса грехопадений

Странно представить, но уже в четыре года я осознавала,что такое исповедь. Сейчас, в мои 26, понимание этого таинства, возможно, даже стало более убогим и неполным, ведь известный факт - дети воспринимают все гораздо чище и ближе к сердцу. Помню свою первую исповедь у отца Савватия ( ныне владыки) и первые произнесенные 4 греха. Батюшка наклонился ко мне низко-низко и серьезно слушал. Говорить было трудно, хотелось плакать, но именно от детского стеснения перед взрослым человеком.
- Не слушалась маму, обижала брата, мучила кошку, ленилась...

Уже не помню,что именно говорил в ответ отец Савватий, я смотрела на его шевелящуюся благообразную бороду и добрые лучистые глаза. Осознание величины грехов было абсолютно искренним, хоть я и не раскрыла тогда подробности содеянного. Но ведь и правда я уже в 4 года не слушалась маму, когда она просила убрать игрушки. Точнее, я их убирала, но всегда оставляла одну, делая вид,что не вижу ее, и смотрела на реакцию старших. Я обижала брата, когда мы дрались за место за обеденным столом. Ведь ему доставался мягкий стул, а мне жесткая табуретка. Он говорил,что это потому,что он старший, и я пыталась подкупить его разными способами, помня библейскую историю про Исава и Иакова. Но он не продал свое первородство. Поэтому я начинала драться. Я мучила кошку, зная, что нельзя таскать ее за хвост, но исподтишка делала это... И еще теперь смешно, что я уже тогда четко выстраивала иерархию - мама, брат, кошка. А грех лености, видимо, как пришел ко мне еще в младенчестве, так и до сих пор остался со мной.

Потом отец Савватий прочитал разрешительную молитву, я поцеловала крест, Евангелие и взяла благословение. Рука батюшки была большой и теплой. Невдалеке меня ждала мама. Как она вспоминает сейчас, тогда батюшка делал вид,что все это происходит серьезно, но внутренне он, конечно, умилялся.


По церковному уставу первая исповедь происходит тогда, когда человек достигает семи лет и переходит из младенцев в "касту" отроков. В моей жизни это произошло раньше, так как мы ходили на подворье мужского монастыря и тогда, в 90-е годы, там было много монахов, горящих верой и неравнодушных к людям. Именно своим вниманием к таким малявочкам, как я тогда, они зажигали и в наших душах огонек, который , слава Богу, теплится до сих пор.

А потом я стала ходить на клирос, где пели старшие девочки. Там произошел следующий этап познания добра и зла. Девочки Лена и Лиза были уже на пороге девичества и поэтому грехи у них были другие. Каждый раз на вечерней службе, когда читались кафисмы и мы усаживались на клиросной лавочке, начиналось написание исповеди на листочках для имен "о здравии". Или "о упокоении". Каждая из них прикрывала рукой листок и кропотливо с задумчивым лицом писала в столбик грехи. Минут через 10 одна из них обязательно спрашивала:
- Ну что, у тебя сколько?
- Ммм, сейчас посчитаю, так, у меня 8 грехов!
- А у меня 11!
- 11?! Подскажи мне тоже что-нибудь!
- Так... Обманывала папу писала?
- Да...
- Красила ногти бесцветным лаком!
- Да...
- Не хотела вставать утром на службу?!
- Да, такое тоже есть...
- Смотрела на алтарников?
- Не.. Ну да, да, написала в конце.
- Так,что же еще... Ммм... Красовалась!?
- Ой, да, точно! Забыла, что красовалась!

В этот момент я сидела рядом и всеми силами 6-7-ми летнего ребенка пыталась сделать вид,что не подслушиваю чужие грехи. Но сейчас уже понимаю,что именно тогда закладывались азы школы покаяния. И я действительно была в ужасе от их грехов, ведь точно знала,что на накрашенных ногтях сидят по 15 бесов и радуются тому, что человек пал.
В итоге они шли на исповедь с бумажками, на которых было одинаковое количество одинаковых грехов, только в разном порядке. Считалось,что чем больше грехов назовешь, тем более тщательную духовную жизнь ведешь...

Спустя годы и я стала называть другие грехи, намного более страшные, чем красовалась. Приход на исповедь становился преодолением. Уже не хотелось смотреть в глаза батюшке, все чаще взгляд вновь и вновь падал на чугунные храмовые плиты на полу и повторял выкованный на них красивый орнамент.
Но самым ожидаемым был и есть момент, когда тебя накрывают епитрахилью и ты чувствуешь лбом холод металла. Это крест. От этого и страшно, и радостно.  И к концу разрешительной молитвы крест становится теплее.


P.S. На фотографии - придел Крестовоздвиженского храма, где произошла первая исповедь. И те самые красивые плиты на полу.

P.S.S. Я очень благодарна всем неравнодушным священникам, которые слушают до конца. Ведь и в 30, и в 50, и в 70 мы остаемся все теми же малявочками