Любовь, не приближайся ко мне. часть четвертая

  ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.
Глава  первая.
Шуре совсем не хотелось идти на корпоративную вечеринку. Она не любила праздников и за все четыре года работы в телекомпании ни разу их не посещала. Всегда это притворное, заранее расписанное веселье, как дуло к виску: «Веселись, кому говорят!» Но на этот раз предновогодний праздник совмещался с представлением коллектива новому руководству.   
Шура заехала домой, чтобы переодеться. Сменив свитер и джинсы на вечернее платье, она открыла шкатулку и стала задумчиво перебирать украшения. Остановившись на скромной золотой цепочке с медальоном, Шура попыталась застегнуть её на шее. Холодное украшение неприятно касалось тела, не менее холодные пальцы не слушались. Шура попыталась согреть ладони дыханием. Картина из прошлого всплыла в памяти: море, звёздное небо, лодка. Зеленоглазый парень, согревающий своим дыханьем её ладони… Она прижала руки к груди, успокаивая взволнованное сердце, затем снова открыла шкатулку и опустила туда цепочку. Набросив пальто, Шура пошла к выходу. В прихожей, у зеркала, остановилась, провела ладонью по своему отражению: «Не грусти, скоро ты его совсем забудешь».   
***         
«А новый хозяин положил глаз на нашу Шурку,- хихикали сотрудницы, возвращаясь с вечеринки.- Ты заметила, Шур?» Шура лишь пожала плечами.
После расставания с Вольдемаром Шура никого больше не любила. Обладая очень красивой внешностью, умом и обаянием, она не страдала отсутствием мужского внимания. Но, как выздоровевший после тяжёлой болезни боится снова заболеть, так и Шура опасалась вновь влюбиться.
Ничего не ответила она любознательным подружкам, лишь улыбнулась и  попросила водителя остановить машину.
-Шур, ты куда?- заволновались коллеги.
- С Новым годом, девочки! -помахала им рукой Шура и вышла из машины.

Глава  вторая.          
Прошло пять  лет после той вечеринки. Девчонки тогда словно напророчили. Новый владелец телекомпании действительно влюбился в Шуру. Очень долго и красиво ухаживал за ней, затем, не менее настойчиво, добивался её согласия на их свадьбу. Хотя муж оказался старше Шуры на пятнадцать лет, все считали это выгодной партией. А что чувствовала Шура? Она с уважением относилась к мужу. Он умён, заботлив и необычайно сдержан. Шура не могла понять, счастлива она или нет. Она отдавала мужу всё, кроме сердца. Ей искренне хотелось отдать и сердце, но сердцу ведь не прикажешь. Жизнь их протекала  умеренно и спокойно.          
Но вот однажды прошлое заглянуло в их жизнь, взбудоражило и наполнило её мерцанием перемен…               
***            
Шуре со съёмочной группой предстояло снять материал для судебной  хроники. Репортаж обещал быть крайне интересным. Журналисты заполнили зал. Судили членов банды, орудовавшей по всей стране в течение многих лет. Шуре хотелось не просто сухо изложить факты, а связать все эти преступления с личностью преступника, но она не предполагала даже, какой сюрприз преподнесут ей эти съёмки.    
Ни худоба, ни многодневная щетина на лице не помешали Шуре в одном из преступников узнать своего бывшего соседа. Того самого, который изнасиловал её когда-то и благодаря которому она чуть не покончила с собой. К своему удивлению, вместо ненависти или хотя бы неприязни Шура почувствовала жалость к этому, уже не молодому, измученному мужчине. Когда, после оглашения приговора, судья покинул зал, журналистам позволили снять осужденных. Забыв о работе, управляемая только своими чувствами, Шура направилась к соседу. Взгляд её остановился на скрюченной фигуре, забившейся в угол клетки. Ни один мускул не дрогнул на лице соседа, но Шура чувствовала - он узнал её. «Я простила тебя, давно простила»,- почти прошептала Шура, но потому, как задрожали его скулы, она поняла - он услышал. Конвой жестом запретил общение, и Шура покинула зал.             
Неприятные воспоминания встревожили её. Когда-то, много лет назад,  она мечтала  увидеть этого человека на скамье подсудимых, но теперь, когда это случилось, ей стало его жаль.          
От волнения Шуре стало нехорошо. Она вышла из здания и, прислонившись к колонне, закрыла глаза. «Девушка, вам плохо?» - услышала Шура. Голос показался ей знакомым. Шура открыла глаза. Снова встреча с прошлым. Рядом стоял Вольдемар. Он не видел её лица, спрятанного в тени колонны. Шура шагнула на свет: «Нет, Вольдемар, я чувствую себя великолепно!» В мгновенье по лицу  Вольдемара пронеслись тени самых разных чувств. Под конец оно выразило безмерную радость: «Здравствуй, Шура!»          
Глава третья.             
На город опустилась ночь. Тёплая, сухая. Лунные блики ложились на деревья, точно инеем покрывая стволы и ветки. Ни один листочек не шевелился, ни одной живой души. Как удивительно тихо! Шура стояла на балконе отеля, впитывая в себя эту тишину, и думала о сегодняшней встрече с Вольдемаром. И о том, как сердце её предательски затрепетало при звуке его голоса. О том, как великолепно он выглядит. А как он смотрел на неё! Как будто сейчас только открыл для себя её красоту. Они ни о чём не говорили, лишь смотрели друг на друга, а когда хлынул поток журналистов, разъединяя их, Вольдемар крикнул:
- Давай встретимся!      
- Завтра утром, здесь рядом, в сквере! - прокричала в ответ ему Шура.            
Бывает такое состояние души, которое хочется продлить как можно дольше. Насладиться, чтоб потом, когда будет грустно, окропить себя счастливыми воспоминаниями. В предвкушении свидания с Вольдемаром, Шура не могла уснуть. Она не знала, что принесёт ей завтрашний день, но потому, как трепетало её сердце понимала - любовь к Вольдемару жива!               
А на другом конце города, в гостиничном  номере, в это же время, не спалось ещё одному человеку. Вот уже больше часа Вольдемар стоял у окна и курил. Фонарь напротив не горел, и ночь бархатом чернела над  деревьями. Затем показалась луна, Вольдемар со вздохом закрыл окно и, не зажигая света, и не раздеваясь, лег на кровать. Лунный свет словно залил комнату серебром. От этого цвета Вольдемару стало холодно на душе. Ему представились образы и картины прошлого. Воспоминания… Его истерзанное сердце содрогнулось от прикосновения прошлого, словно с него была содрана оболочка. Любовь, которую пришлось пережить, оставила на сердце у него рану. И, как стало ясно сегодня, так и не зажившую рану. Ибо, увидев женщину, в чьих волосах когда то запуталась его любовь, сердце его  заныло, а тело затрепетало, будто какая-то роковая сила, долго дремавшая в нём, пробуждалась вновь.            
Глава четвёртая.          
Утро наступило ясное, прохладное. Шура медленно шла по аллее, с наслаждением вдыхая свежий воздух, заправленный ароматом цветущей акации. Присев на скамью, она откинулась на её спинку. Над её головой две акации сплели свои кроны. Взгляд Шуры скользил от ветки к ветке. На фоне яркого синего неба, не тронутого ещё пылью и жарой, ветки цветущей акации казались хрустально синими. Вся эта красота, всё благоухание вокруг, были так созвучны с её настроением!               
Когда подъехало такси с Вольдемаром, Шура рассматривала, как шаловливо машет листьями молоденькая пальма у фонтанчика. Отвернувшись от пальмы, Шура направила свой взгляд на Вольдемара. Она смотрела на него в упор, и у того перехватило дыхание…            
Была глубокая ночь, когда Вольдемар возвратился в гостиницу. Не думалось ни о работе, ни о доме, ни о чём. Весь день он провёл с Шурой. Они гуляли по городу, плавали на катере, сидели в кафе. И говорили, говорили. Обо всём, но только не о чувствах и не о своём прошлом.
Вольдемар сел на кровать, закрыл глаза и сразу увидел её лицо. Сладостное чувство поднялось в его сердце, и лёгкий трепет охватил всё тело. Нелегко привыкнуть к этой новой  Шуре, у которой  высокая грудь, тонкая талия и округлые бёдра. Но он заглянул ей в глаза. А там, словно огонёк лампады, сияла его прежняя Шура. Тот же разум и та же душа, что неодолимо притягивали его с первой же их встречи. Телом он желал её ещё там, в Белом Эдеме, после их первого поцелуя под жасмином, но желание никогда не было в нём так остро, как любовь. «Что же мне делать? Ведь я и правда её люблю!» Вольдемар вышел на балкон. Он курил одну сигарету за другой и в облаках дыма видел её лицо. И он чувствовал себя то на небесах, то в преисподней.      
На следующий день Вольдемар уже прилетел в Таллинн. Он надеялся, что по возвращению домой буря чувств поутихнет и ему станет легче. Напротив, от  разлуки ему становилось ещё тоскливей. Коллеги вопросительно поглядывали на него: «Что это делается с нашим  Вольдемаром?» А Вольдемар, как любой страстно любящий человек, искал  уединения. В свободные минуты, он уходил куда-ни будь, где можно было  развеяться, не привлекая ничьего внимания. Дома стал бывать редко, и Настя встречала его встревоженным взглядом. Иногда её лицо напоминало ребёнка, ожидающего, что вот-вот ему скажут что-то  резкое, пугающее. Вольдемар никогда не испытывал сильных чувств к ней. Но, всё равно сомневался, что ему хватит смелости сказать жене правду.               
Чем больше он думал об этом, тем больше у него возникало вопросов. В конце концов, ему стало ясно, что завладевшая им любовь к Шуре, потребует многое изменить в его жизни. От многого придётся отказаться и многое принять. А пока они оба - и Шура, и он, не свободны, они  обречены любить,  и - не  любить! Впервые ему стал понятен смысл этих слов. Всё, что их ждёт – изредка несколько минут полных восторга, а в остальном - неизменное присутствие внешнего мира, который они вынуждены будут обманывать.      
Облокотившись на парапет набережной, Вольдемар наблюдал за чайками, которые носились над водой, описывали вокруг теплохода низкие круги, вились над его головой. Он вспомнил другое море - тёплое, ласковое. Её море! Побыть бы с ней наедине на теплоходе! Один долгий день! Вольдемар вздохнул, провёл рукой по исхудавшему лицу… Если бы она только знала, как он тоскует, как мучится!            
Глава пятая.               
Прошло несколько ничем не приметных недель. Шура неподвижно сидела у окна и разглядывала пару за столом - редактор читал подготовленный к эфиру сценарий, а её  муж  сидел в кресле, откинувшись, составив концами пальцы обеих рук, слегка наклонив набок голову, и улыбался своей сардонической улыбкой. Шуре пришла в голову неожиданно циничная мысль: смешная вещь брак! Подумать только! Она прожила с этим холодным человеком бок о бок уйму лет! Надеялась... Но от него так и не повеяло теплом. Ни разу она не видела каких либо эмоций на этом лице. А что если вот сейчас она возьмёт и признается ему, что любит  другого? Уверенна, он останется абсолютно спокойным, только подожмёт свои губы и скажет насмешливым тоном: «Вот как? Очень интересно!" И  посмотрит своим взглядом на неё как на существо, не представляющее особого интереса. Шура почувствовала, что больше сдерживаться не может. Она встала со стула, на цыпочках подошла к двери, бесшумно отворила её и вышла. Ей вдруг в голову пришла мысль отдалиться от всего этого хоть на короткое время. Она даже не стала заезжать домой, а сразу направилась в аэропорт. Скорее, скорее туда, где родилась и выросла, где живёт искренность и  понимание, где ценится любовь и  уважение.            
      Сан Саныч ожидал гостей. Он вышел во двор и направился к калитке.  «Винчестер» лениво поплёлся за ним следом. Облокотившись на забор, Сан Саныч вглядывался в сумерки. Он ожидал Шуру. «Винчестер» нетерпеливо тёрся об его ноги. «Потерпи, она должна вот-вот подойти", - успокаивал собаку Сан Саныч. У калитки раздался лёгкий шелест. «Она уже здесь, а ты не слышишь», - щёлкнул по носу собаку Сан Саныч. Шура засмеялась, вошла во двор: «Здравствуйте, мои дорогие!» Она выглядела очаровательно - такая нежная, в светлом платье, от которого только ярче казались её волосы и глаза. Сан Саныч обнял её и они направились в дом.
- Ну, моя милая, проголодалась? - спросил Сан Саныч. Шура кивнула согласно и начала выкладывать из сумки гостинцы. Она молчала и улыбалась. Сан Саныч чувствовал, что, неспроста, Шура приехала к нему, что-то тревожило её. Раздираемый между чувством волнения за неё и нежеланием испортить радость встречи, Сан Саныч терпеливо ждал. Его восхищала её выдержка, невозмутимость. Попробуй, угадай, что она прячет за улыбкой! Разговор шёл ни о чём. Лишь, когда Шура сварила кофе и стала разливать его по чашкам, Сан Саныч не выдержал и спросил: «Дорогая моя, я давно хотел у тебя узнать: счастлива ли ты со своим мужем?» Шура вдруг застыла, рука её задрожала, расплёскивая из чашки горячий кофе. Сан Саныч быстро поднялся, осторожно взял из её рук чашку, поставил на стол. Уткнувшись Сан Санычу в плечо, Шура заплакала. Так редко видевший на её лице слёзы, Сан Саныч растерялся. Такой он ещё никогда не видел свою девочку! Вся пылающая, дрожащая, с встревоженным взглядом… Сан Саныч усадил её, сам сел рядом…            
Когда со шмыганьем носом и с растиранием слёз по лицу, Шура закончила свой рассказ, Сан Саныч тревожно молчал. Шура сидела у его ног, прижав его руку к своей пылающей щеке. В сердце её зрело ранее не изведанное ощущение уверенности, что она своим замужеством совершила ошибку. Теперь она уже твёрдо знала, что никогда у неё не будет доверительных, искренних отношений с мужем. Она любит другого мужчину. Ей также стало ясно, что эту ошибку не исправить. Вольдемар женат, и на совместное будущее с ним надежды нет. Её растерянная, измученная сомненьями душа, окончательно осознала всю правду, ей так хотелось утешительных слов... Но Сан Саныч продолжал молчать. Его мозг искал выхода и не находил. Пред ним встала картина: о его любимой девочке начинают судачить, о ней идёт молва; ей приходится встречаться украдкой, урывками; оберегать эту тайну от любопытствующих глаз, оправдываться перед мужем…          
Повисла тишина, лишь кузнечик стрекотал на пороге раскрытой двери. Наконец Сан Саныч, задумчиво потирая подбородок, тихо произнёс: «Тебе нужно взять развод, даже, если у тебя с Вольдемаром нет отношений. Это будет честно и по отношению к мужу и к себе самой. Нельзя жить с нелюбимым человеком. Это не правильно». Шура поднялась, направилась к умывальнику, ополоснула лицо. Затем подошла к окну и долго стояла молча. Сан Саныч пристально следил за ней. Не оборачиваясь, тихо, с каким - то надломом, Шура проговорила: «Да, конечно, па (она давно его так стала называть). Но, уверенна, муж не даст мне  развода». Сан Саныч поднялся, подошёл к Шуре, обнял её за плечи и сказал: «Девочка моя! Правда всегда на стороне любви!
Глава  шестая.         
Шура спала крепко и без сновидений, но проснулась усталая и подавленная. Ночью, по возвращению от Сан Саныча, она не застала мужа дома. Это случалось довольно часто, поскольку он владел несколькими издательствами и  телекомпаниями, куда периодически выезжал. Эти частые разлуки давно раздражали мужа, но уговорить Шуру бросить работу и сопровождать его, ему так и не удалось. Энергичной и общительной, ей ли мириться с рутиной раз и навсегда заведенного распорядка семейной жизни? Так вышло, что все годы их совместной жизни Шура чувствовала себя совершенно одинокой. Сейчас, когда вновь вспыхнула любовь к Вольдемару, она мучительно старалась найти хоть какую-ни будь причину остаться с мужем…  И не находила её.            
Что ж, поговорить с мужем о разводе сегодня не удастся. Завернувшись в халат, Шура поднялась с кровати. В огромной, богато обставленной квартире, она чувствовала себя сиротливо. За столько лет она так и не прижилась здесь. Ни разу, возвращаясь сюда, она не воскликнула: «Как хорошо дома!»            
Почему так бывает, что свою нелюбовь к одному человеку, мы распыляем на всё, что его окружает? И, наоборот, с радостью принимаем любую мелочь от тех, кого любим? Душой Шура принимала только одно место-там, где она родилась, где когда-то жил её дядя. Только единственный дом считала родным - дом, где живёт Сан Саныч; где весной цветёт сирень; где её любят и ждут.    
Глава  седьмая.         
Последние августовские дни радовали каким–то особенным теплом и благодатью. Мягкие сонные облака плыли в бледно–голубом небе, море  улыбалось. Вольдемар шёл, удаляясь от моря, перебрался через ручей и вышел на поляну. Здесь, на богатой почве, буйно разросся клевер. Стояла поразительная тишина, только доносился издали слабый плеск невысоких волн. За поляной росли сосны, и Вольдемар пошёл в их сторону. Вдали от людей, среди жёлто–коричневых, пахнувших свежей смолою деревьев, всё  располагало к покою. Но покой не приходил. Вольдемар упал на усыпанную сухой хвоей землю, пальцы сгребали песок, хвоя впивалась в кожу, слёзы хлынули из глаз... Но и это не облегчило его душу. Вольдемар вздохнул, перевернулся на спину и стал смотреть в небо. Многое передумал он и, отбрасывая в сторону угрызения совести, принял решение. Он поедет к Шуре прямо сейчас и скажет, что любит её. И, наконец, узнает, как она относится к нему.         
      Вольдемар торопливо укладывал вещи. Настя стояла у окна и обиженно  молчала. Чтобы лгать, надо, несомненно, пройти хорошую школу. И, не понаторевший ещё в этом искусстве Вольдемар, чувствовал себя крайне неловко. Он начал что–то говорить о срочной командировке, но голос его звучал так фальшиво, что Настя с негодованием вышла. «Ну и пусть!» - подумал Вольдемар. Желание повидаться с Шурой сделалось непреодолимым.         
     Три часа спустя он уже шагал по набережной Белого Эдема, и в сердце его теснились воспоминания. С того печального дня, когда он разбился на  мотоцикле у дома Насти, он не бывал здесь. Он не приезжал даже к родителям Насти, которые какое-то время ещё жили здесь. Буря чувств охватила Вольдемара. За  мгновенье он прожил снова и любовь, и боль, и разочарование. Вольдемар остановился у гранитной лестницы спускающейся прямо к воде. Здесь когда-то они с Шурой любили гулять, здесь он ждал её в последний день. Удивительная вещь - судьба! Если бы он, Вольдемар, не написал той злополучной записки в аэропорту, если бы поговорил с Шурой, он не испытывал  бы сейчас того, что испытывает. Вольдемар взглянул на часы - без четверти шесть. Она обещала быть в шесть. Ещё пятнадцать минут, целая вечность…            
Шура увидела Вольдемара издалека. Он сидел на последней ступени гранитной лестницы. Тихо шелестели волны, касаясь края обуви Вольдемара, но он не замечал этого. Шура замерла, прижав к губам букет цветов. Её вдруг обожгла мысль – если она сейчас выйдет к нему – это навсегда. Навсегда отдаст она сердце своё! Он всё ещё не замечал её... Потом она услышала его вздох, и её вдруг охватил страх потерять его. И она бросилась к нему: «Я здесь!»  Он вскочил, обнял её и поцеловал в губы. Шура отшатнулась, губы её задрожали, рыдания сдавили ей горло. Этот поцелуй словно сломал барьер в её сердце, стёр всю её жизнь до этой минуты. Ей казалось, что вот–вот у неё разорвётся сердце!
Вольдемар ласково успокаивал её. Затем они гуляли по набережной. Теперь они оба знали, что любят друг друга. Понимали, что не скоро будут вместе, но это не умаляло их счастья. Они больше молчали, чем говорили. Вольдемар улетал в Таллинн сразу же после их свидания. Прощаясь, Вольдемар снова поцеловал Шуру...       
Глава  восьмая.         
После встречи с Вольдемаром на набережной, Шура чувствовала себя словно заколдованной. Она никак не могла поверить, что всё это правда. Для неё, целованной тысячи раз, тот поцелуй был первым! Слишком сильным, сладостным, пугающим оказалось это чувство. Чтобы отвлечься, Шура с головой окунулась в работу. Съёмки, интервью, репортажи.
Осенью в Белый Эдем понаехали знаменитости. На теплоходе, в море, с ними устраивали всевозможные интервью, репортажи, съёмки... Шура участвовала в них.               
Конференция закончилась, журналистов разместили по каютам. Теплоход  возвращался в порт лишь утром. Впереди - целая ночь. Шуре не хотелось проводить её в шумном  ресторане и она поднялась на верхнюю палубу. Лёгкий ветерок играл её волосами, снизу доносилась музыка. Шура задумчиво смотрела на тёмную воду за бортом. Проходившие мимо мужчины задерживали на ней восхищённые взгляды. Шуре вдруг стало жаль себя. «Ну что вы смотрите? Не нужны вы мне! Никто мне не нужен, кроме Вольдемара!» Слезинки сорвались с её ресниц и покатились по щекам. Шура не замечала их, продолжала себя жалеть: «Как–же можно любить одного, а принадлежать другому? Разве не могут два любящих человека быть вместе? Кому нужны эти правила супружеской верности до смерти? Разве лучше тихо  ненавидеть друг друга, но жить вместе? Почему обществом отрицаются  такие вещи, как любовь? Как родство душ? А если брак - это банальная ошибка, из-за которой жизнь человека оказывается разбитой?»
Шура поёжилась от прохлады и пошла вдоль палубы. "У меня есть всё, -продолжала она мысленный диалог, - чего только можно желать в жизни! Нет только любви..."  Но ведь она думала, что никогда её и не захочет!
Ах, но  она так хочет любви сейчас! Наконец–то! Всем своим существом!    
 
      А на другой стороне корабля, также тоскуя и глядя на волны, стоял Вольдемар. После конференции он планировал заехать к Шуре, чтобы сказать ей о своём отъезде в Мексику. Там его ждала работа- длительные съемки нового фильма. Вольдемар хотел предложить Шуре уехать вместе и волновался, согласится ли она. Склонившись над бортом он долго смотрел на воду, затем перевел взгляд на палубу и не мог поверить глазам своим- там,  с задумчивым лицом шла та, которую желал он всем сердцем своим, всем существом...