октябрь

Целыми днями крупными каплями-горошинами  дождь выстукивает по скамейкам, крышам домов, слезящимся окнам одну и ту же заунывную песню, похожую на молитву, а то вдруг начинает сыпаться мелко, затягивается надолго, наводя скуку на съежившиеся заборы, обмывая оголенные ветви тополей в палисадниках, посмеиваясь и злорадствуя над редкими прохожими, которые, подняв воротники и втянув головы в плечи, руками, засунутыми в карманы,  напоминают  глиняные кувшины с двумя ручками, слепленными плохим гончаром, размеренно шагают, уже не обращая внимания на встречавшиеся в пути лужи, не перепрыгивая и не обходя их, а ступая прямо в воду, поднимая грязные брызги, и не смотрят вокруг;  опустив глаза к земле, потому что не хочется поворачивать головы, делать лишних движений, равнодушно втаптывают в жидкую кашицу  осенние листья, а те выглядывают оттуда пока еще яркими  краями, но уже грязные и жалкие.

Стоит октябрь, – та самая пора, в которую впечатлительный человек под  воздействием  сил природы, способных изменить  его настроение по направлению своих перемен, весь уходит в себя, живет внутри своего «я», замыкается и как будто что-то растерянно ищет, но ничего не ждет и ни на что не надеется, а больше отдается сумрачным воспоминаниям, чем мечтательной игре воображений.  Нервический  человек  заболевает  этой болезнью,  подобной летаргическому сну  и  снабженной  душевными ссадинами-ранами,  закрытыми нелюдимостью  носящего их от назойливого  любопытства чужих.

Но лишь  только  солнце жгучими лучами своими заставляет таять огромные сугробы, а вода от них становится светлей и чище осенней, вздрагивает и пробуждается человек, и нежная вселюбящая  весна старательно, как чуткая сестра милосердия, старается залечить эти раны.
               
                1968