Следующая станция Красные ворота
— Теперь обещанный подарок от меня, — она протянула тёмно-синий подарочный пакет с тонкими серебристыми ленточками.
— Спасибо! — он взял пакет и, едва коснувшись её плеч, чмокнул не то в висок, не то в ухо. — Ну-ка, что там…
Повернувшись к ней полубоком, он потянул ручки пакета в стороны и заглянул внутрь.
— А в прошлом году не заглядывал… — говорила она, улыбаясь. — А вообще по этикету…
Он захлопнул пакет.
— …по этикету положено заглядывать.
Он вновь нырнул головой в картонные стенки.
Они были знакомы уже много лет, но его день рождения праздновали только второй раз. Он долго скрывал дату, и ей не сразу удалось её выяснить. Зато она быстро запомнила его увлечения: он коллекционировал часы и походные принадлежности. Он показывал ей особо интересные предметы, рассказывал о них подолгу, с большими любовью и трепетом. В прошлом году она подарила перочинный ножик покойного деда-фронтовика, а в этом — наручные часы с встроенными песочными, секундомером и календарём. Она прекрасно понимала, что это плохая примета. Год назад она потребовала от него рубль, и он моментально нашёл в бумажнике пятидесятирублевую купюру, на которой синей ручкой было нацарапано: «Тимур 8(903)».
— Какие же дорогие подарки ты мне даришь! Что в прошлом году, что в этом. Нельзя же так, ты меня балуешь…
Она обхватила его руку чуть выше локтя и прижалась головой к его плечу. Он замер. Воздух вокруг искрился.
— Это всё потому…
Нет, она сказала это не прерываясь. Смело, уверенно, честно.
— Я дарю тебе дорогие подарки потому, что люблю тебя.
Искры градом упали на пол и растворились. Он стоял на месте.
Она и забыла, как представляла себе этот момент, и было всё равно, что сказала это не глядя в глаза, как хотела.
— Ты услышал, что я сказала? — спросила она, не отрывая щеки от его пиджака.
— Услышал.
Он наконец пошевелился и начал прятать пакет в портфель, с хрустом сминая синий картон. Ей пришлось разомкнуть руки и отпустить его.
— Я сказала это не потому, что выпила. — В этот момент она не чувствовала досады.
Он не реагировал и не поворачивался лицом.
— Пошли. — Он подошёл к выходу, выключил свет и открыл дверь.
Между вторым и первым этажом, пока они ещё были вдвоём, она переспросила:
— Ты точно услышал, что я сказала?
Она увидела его серое лицо.
— Угу.
До метро они шли большой компанией. Она по обыкновению взяла его под руку: однажды во время гололёда он предложил ей опору в своём лице, и вот уже полтора года они ходили так в любую погоду.
Он шутил, но она чувствовала, что между его смехом и им самим — дубовая кора. Слова звучали где-то вдалеке, капли начинающегося дождя покалывали щёки.
Они спустились в метро, проезжали станцию за станцией, коллеги прощались и выходили из вагона. Так он и она вновь остались одни.
Ей — ехать в совершенно другом направлении, но попрощаться она не могла: разговор только предстоял. Они будто негласно о нём договорились. Он даже не поворачивался в её сторону.
Её склонность придумывать свою жизнь наперёд позволила проиграть в голове тысячу сценариев этого дня. Каждый раз события развивались по-разному. Почти всегда она пыталась настроить вселенную на позитивный исход. Сейчас сценарий писался начисто, и все черновики и наброски оказались утеряны.
Они вышли на станции, на которой он пересаживался на свою линию. Встав у красно-синей стойки информации, он начал что-то говорить.
— Я не слышу! — она перекрикивала поезда.
— Давай поднимемся, — прочитала она по губам.
Когда они поднимались по эскалатору, уже она смотрела на встречных пассажиров, а он — на неё.
— Ну ты, конечно, меня удивила! — прозвучало осуждающе.
— Да, понимаю…
Он стоял на ступеньку выше.
— Да… Ты меня поразила… — повторил он.
— Я понимаю, что это неожиданно, — словно оправдывалась она.
Они вышли из метро. Лил тёплый проливной дождь. Они спрятались от него под аркой и встали лицом друг к другу.
Она не чувствовала ни страха, ни волнения. Ей уже просто хотелось поскорее с этим закончить.
Он постоянно отводил взгляд, как пристыженный мальчишка. То подолгу молчал, то внезапно произносил: «Не ожидал я от тебя такого…»
Наконец прозвучала новая реплика с неожиданно ясной вопросительной интонацией:
— Что будем с этим делать?
Она развела руками, улыбнулась и ответила вопросом:
— А что обычно люди делают в таких ситуациях?
— Нет, ну, ты что предлагаешь с этим делать? Чего ты хочешь?
— Ну чего может хотеть человек, когда он любит? Проводить вместе больше времени, делиться друг с другом переживаниями, ходить куда-то вместе…
— А делать-то нам с этим что? — не унимался он. — Нет, ну ты меня поразила…
Она чувствовала, что круг замкнулся, а собеседник начал напоминать ей хомяка в прозрачном шаре. Хомяк в панике истошно пищал, желая выбраться из заточения, но лишь судорожно дёргался и раскачивал шарик, который всё быстрее и быстрее катился по лужам.
— Пошли, — сказал он после десятиминутного молчания, и они вновь вошли в метро. Пока они переходили на его линию, он еще несколько раз пробурчал что-то о своём изумлении. Они неспешно брели по платформе, и вдруг он заговорил довольно связно:
— Понимаешь, с первой женой я прожил четыре года, со второй живу восьмой год, и поэтому любовь для меня — понятие эфемерное…
Сейчас он ей уже напоминал строителя, который скрупулёзно укладывает кирпичи, только плёнка перематывается назад и кажется, что человек последовательно разбирает кладку.
Какая пошлая ситуация. Ни обручального кольца, ни единого упоминания семьи за годы дружбы. Лишь кокетство и заигрывание.
Поезд с грохотом въехал на станцию. Они встали между колоннами.
— Чего ты хочешь, интимных отношений?
— Ну, в том числе… — ей уже эта мысль стала отвратительна. Но не брать же слова назад. — Это же не главное… Точнее, не единственное…
— Нет, это главное. Ты просто женщина и не понимаешь, а я — мужчина, у меня другие ценности. А для этого что нужно? Квартиру какую-то снимать. Для отношений на стороне нужны деньги. И время, а времени у меня вообще нет. И вообще, ты как себе это представляешь, вот я приду и скажу: «Наталья Николаевна, я сегодня иду в театр. Один. Без тебя». Нет, ну это как-то странно...
А сейчас ей казалось, что она сердцем протёрла пыль под шкафом. Поезд уехал, только гул доносился из тоннеля. Снова молчание, вдали завибрировало приближение следующего поезда.
— Ну, ты подожди. Может, через два-три месяца само пройдёт?
Она пожала плечами.
— Ну ладно, тебе уже домой пора. Напиши, как доедешь.
Он крепко обнял её и не отпускал, пока поезд не остановился и не раскрыл двери. Он махнул рукой, бросил: «Пока!» и впрыгнул в вагон.
— Следующая станция: «Красные ворота».
Свидетельство о публикации №220040702176