Преобразинские

(Характеры)





«И предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их…»
Втор. 7 – 2.
«И истребишь все народы, которые
Господь, Бог твой, даёт тебе;
да не пощадит их глаз твой…»
Втор. 7 – 16.
«… мы можем быть уверены, что всякое изменение,
сколько-нибудь вредное, будет неукоснительно
подвергаться истреблению.
Сохранение благоприятных индивидуальных
различий и уничтожение вредных я назвал
«естественным отбором».
Ч. Дарвин. 





Недолго пробежав по посадочной полосе, самолёт скандинавских авиалиний подрулил к зданию аэровокзала.
Двигатели выключены.
Полёт окончен.
Швеция.
Стокгольмский аэропорт Арланда.
Стален Германович Преобразинский облегчённо вздохнул.
Уверенно перекинувшись с сотрудниками шведской таможни несколькими фразами на приличном шведском языке, Стален Германович с замиранием сердца подошёл к окошку пограничной службы. Но и здесь не возникло лишних вопросов и затруднений.
Получив паспорт со штампиком, разрешающим пребывание на территории Шведского Королевства, Стален на мгновение задумался, что теперь делать с этим, уже не столь нужным документом.
В зале прилётов его ждала Лора Лямминмаха, сотрудница института медицинской генетики Уппсальского университета. В этом институте Стален Германович Преобразинский отныне будет профессорствовать. Все формальности уже улажены, через недельку-другую  он получит шведское гражданство, шведский паспорт и займётся проблемами расовой биологии, возобновив после полувекового перерыва, связанного с закрытием Государственного института расовой биологии, работу в этой области.

После окончания высшего начального училища Трофим Преобразинский устроился учеником в красильный цех на текстильную фабрику братьев Старшиновых. Но уже скоро за сообразительность, интерес к работе и умные идеи мальчика перевели в лабораторию по приготовлению красителей. Трофим с увлечением искал новые составы, долженствующие способствовать крепкости и долговечности красок.
Отец Трофима, Савелий Проныч, заведовал в городе ямщицкой артелью. Жили крепко, и Трофим должен был продолжить традицию и приумножить капиталы отца. Снарядить и сопроводить обоз из столицы за семь с гаком сотен вёрст стоило хороших денег.
Но Трофим Савельич больше любил смешивать кислоты со щёлочами и искать новые, неведомые ещё результаты этого смешивания.

В июне 1917 года на текстильной фабрике Старшиновых рабочие создали первую большевистскую ячейку в Волоколамском уезде. Трофим заинтересовался идеями всеобщего равенства, но лишь после победы Великого Октября партийная организация фабричного комитета направила Трофима Преобразинского в Москву, в только что созданную Центральную химическую лабораторию при Совете Народного Хозяйства для удовлетворения, как сказано в декрете об организации лаборатории, «научно-технических потребностей химической промышленности».
Молодой сотрудник отчаянно нуждался в знаниях, но прежде чем обложиться учебниками в аудиториях Московского Университета, Трофим очень помог лаборатории в решении сложной, но архинеобходимой задачи – в условиях войны и блокады нефтеносных районов страны из тяжёлого солярового масла и керосина, запасы коих в Нижнем Новгороде и Ярославле были весьма значительны, искусственно выработать бензин, по своим свойствам вполне пригодный для нужд авиации и крайне необходимый для полной и окончательной победы социализма.
Задача была решена быстро и изящно.

В нелёгкое время учился Трофим Преобразинский. Но на всю жизнь запомнил он и любил повторять фразу преподавателя Дмитрия Евгеньевича Меньшова, ставшую народной студенческой мудростью:
«В 1915 году мы занимались функциональными рядами, а в 1916 – ортогональными рядами. А потом наступил 1917 год… Это был очень памятный год в нашей жизни, в тот год произошло важнейшее событие, повлиявшее на всю нашу дальнейшую жизнь: мы стали заниматься тригонометрическими рядами».
После окончания Университета талантливого химика пригласили работать в Военно-Химическое управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
А в 1930 году Трофима Савельевича Преобразинского, зарекомендовавшего себя пытливым и неустающим исследователем, направили на ответственную работу на советско-германский объект чрезвычайной секретности «Томко».
В лаборатории, руководимой Лазарем Какайсбергом, научный сотрудник Преобразинский  занимался разработкой дистанционной химической бомбы.
Но в 1933 году станцию «друзей», как её именовали в секретных рапортах, закрыли, Трофим Преобразинский вернулся в Москву, женился и стал преподавать химию в Московском Университете.
Через два года в семье Преобразинских родился сын, и Трофим назвал его Германом – слишком ярки были воспоминания о трёх годах работы с немецкими коллегами.
Сын с детства очень и очень интересовался делами отца, но после школы поступил в сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева на агрономический факультет, и, выпустившись, стал работать в институте общей генетики под началом Трофима Денисовича Лысенко.
Но очень скоро не возобновлявшиеся с маниакальной настойчивостью опыты по закреплению на полях страны гигантских урожаев ветвистой пшеницы стали занимать мысли Германа Преобразинского. 
Его любимым чтением, дававшим изрядную пищу и уму и сердцу стала книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов путём естественного отбора».
Четвёртую главу сего труда «Естественный отбор или переживание наиболее приспособленных» Герман знал почти наизусть:
«Вспомним, как важно в стаде белых овец уничтожать ягнят хотя бы с ничтожнейшим чёрным пятном».

По рукам сотрудников института с некоторых пор гуляла рукописная переводная брошюрка профессора гинекологии Лундского университета, что в далёкой Швеции, Элиса Эссен-Мёллера «Вопросы стерилизации: некоторые социально-медицинские и этические взгляды».
Нечто на стыке этнографии, антропологии и социологии, связывающее физический облик народа с идеологией расового мышления.
Именно тогда Герман и узнал о существовании в Швеции Государственного института расовой биологии:
«Фальшивая гуманность, которая в настоящее время вдохновляет многих, несомненно ускоряет развитие неблагоприятного процесса, получившего название «контр-выбор»  (отбор в плохом направлении).  Добросердечные мужчины и женщины нередко помогают физически и психически больным людям, которые потом размножаются и передают свою неполноценность по наследству новому потомству, которое, в свою очередь, обременяет общество».
Несмотря на тихое угасание института расовой биологии ещё в середине 50-х годов, не выдержавшего суровой критики как по научной линии, так и по идеологической, и особенно по идеологической, при Уппсальском университете продолжал работать институт медицинской генетики, отдельными своими трудами продолжая исследования в столь скандальной для общества области:
«… никогда хорошая окружающая среда не может сама по себе произвести плохих или негодных людей, например, цыган или негров, так же,
как и сделать лучше самые нижние слои в культурных обществах, например, опытных преступников, бродяг, душевнобольных».
Вот они – белые ягнята с хотя бы ничтожнейшими чёрными пятнами!
Семена идей основателя института расовой биологии доктора Хермана Лундборга попали на хорошо подготовленную почву. Герман Трофимович  с головой ушёл в изучение шведского языка и постижение основ проблемы народонаселения с точки зрения расовой гигиены.

В самых дальних и забытых отделах Ленинской библиотеки он с огромным удивлением напал на книгу Лундборга  «Опасность дегенерации», изданную в Стокгольме аж в 1922 году.
Рост городов Лундборг считал проблемой, и вполне себе большой, выводя из этого теряющего контроль роста увеличение межклассовых различий и противоречий. Не в очень радужной перспективе видел Лундборг и развитие технологий, считая их причиной грядущей серьёзной безработицы:
«… следует избегать смешения рас, поддерживать сельское хозяйство,
остановить урбанизацию, препятствовать эмиграции, и только тогда будет
создана благоприятная среда».
Герману удалось вынести книгу домой, спасти её от пыли и забвения. Долгими ночами на кухне, отгородившись от мира, он читал и перечитывал строки:
«Существуют два вида врагов, которые более или менее угрожают
каждому народу. Внешний и внутренний. Внутренние враги, которые также важны, тесно связаны с проблемами дегенерации людей. Это обусловлено наследственной неполноценностью, которая влечет за собой гибель расы».

Но, что вполне естественно, вслух рассуждать об этом Герман Трофимович Преобразинский не мог.
Едва лишь он заикнулся на учёном совете о перспективах ухудшения групповой наследственности нации из-за распространения не самого лучшего генофонда в условиях стремительного роста городского населения, сосредоточенного на сравнительно небольших территориях, то тут же, на этом же совете, получил страшный нагоняй со строгим выговором и лишился лаборатории, в которой исподволь агитировал своих коллег заняться новым и важным направлением исследований.
Речь, конечно же, не шла об измерениях черепов, носов, ушей, речь, конечно же, не шла о стерилизации неполноценных женщин и мужчин, чьё потомство может негативно отразиться на состоянии генофонда шведского народа и стать обузой для общества, как то прокламировал профессор Нильс фон Хофстен, но Герман готов был согласиться с идеей, что только полноценно здоровые особи могут размножаться и, в перспективе, вообще иметь право на жизнь.
И здесь он с удовольствием приводил пример из Дарвина о том, как важно в стаде белых овец уничтожать ягнят хотя бы с ничтожнейшим чёрным пятном.
А иначе – через пару или тройку поколений от белых овец ни черта не останется!

В 1960 году в семье Преобразинских родился мальчик, названный несколько необычно для времени оттепели и осуждения деятельности товарища Сталина – Стален.
Стален Германович Преобразинский.
После школы – знакомая уже дорога в Московский Университет на биологический факультет.
Хмурым осенним утром 1982 года в аудиторию вошёл преподаватель. Студенты встали, приветствуя его, но, как будто не обратив на это внимания, лектор некоторое время молча смотрел в чёрный прямоугольник доски, а потом медленно сказал:
«Умер Брежнев. Но, – с ударением  произнёс он и сделал паузу, обвёл взглядом, который показался Сталену никак не соответствующим серьёзности настоящей минуты, аудиторию, – большую тему мы сегодня начинаем  – структура и функции биологических мембран».
Стален тут же вспомнил часто рассказываемый дедом случай с репликой преподавателя Меньшова на лекции в Университете в далёком 1917 году.

Кроме лекций, лабораторий, коллоквиумов и семинаров  – знакомство с идеями расовой биологии, с подачи отца, разумеется. Герман Трофимович полностью принял теорию профессора  Лундборга и всеми силами желал, чтобы сын его продолжил эту работу.
Но пока всё шло по пусть корявым и ржавеющим, но всё ещё железным рельсам. После университета  – работа в институте медико-биологических проблем, где Стален  Преобразинский занимался вопросами космической токсикологии, и даже защитил кандидатскую, а позже и докторскую диссертации.
Родившихся двойняшек родители назвали Фита и Фтора.
Они совсем уже были далеки от так называемой Новой России, и в начале века ХХI уехали учиться в Швецию, о которой с восторгом и упоением рассказывал отец. Впрочем, речь о девочках ещё впреди.

Каждые выходные Стален садился на ночной поезд и отправлялся в Ленинград, где окунался в шведский язык, шведскую культуру, занимаясь с Натальей Никитичной Толстой, без обиняков и натяжек крупнейшим специалистом по шведскому языку, шведской литературе и культуре в Советском Союзе, а потом и России.
Труды деятелей Шведского Государственного института расовой биологии Стален читал теперь в подлинниках.
Всегда рядом был и Чарльз Дарвин:
«В Катскильских горах Соединённых Штатов встречаются две разновидности волка: одна с обликом изящной борзой, преследующая оленей, и другая, более грузная, на более коротких ногах, чаще нападающая на стада овец».
Ну а если, размышлял Стален, овец начнут очень хорошо защищать? А если в Катскильских горах Соединённых Штатов совсем перестанут разводить овец?
Что случится со второй разновидностью волка, более грузной и на более коротких ногах?
Правильно!
Исчезнет эта разновидность, вымрет, хотя кто-то из них возможно и приспособится преследовать если и не оленей, то хотя бы диких коз.
«Человек… не позволяет наиболее сильным самцам бороться за самку. Он не подвергает всех неудовлетворительных животных неумолимому истреблению…
Как мимолётны желания и усилия человека!
Как кратки дни его!
А, следовательно, и как жалки полученные им результаты в сравнении с теми, которые накопила Природа… Можем ли мы после этого удивляться, что произведения Природы отличаются более устойчивыми признаками по сравнению с произведениями человека; что они неизмеримо лучше приспособлены к бесконечно сложным условиям жизни и ясно несут на себе печать более высокого мастерства?»

Занимал мысли Сталена и принцип равенства всех людей на Земле – детей Планеты Земля, несправедливо разделённых границами на страны, касты, кланы, семьи, но справедливо имеющих полное право на свою долю благ, даримых Землёй её обитателям.
И вполне логично сюда подвёрстывались и Катскилькие волки и белые овцы.
А для ягнят с чёрными пятнышками теория Преобразинского предусматривала гуманную и достойную изоляцию, спокойную жизнь в специализированных учреждениях, естественно без возможности воспроизводить себе подобных.

Шло время, люди образованные и умные не могли не видеть стремительного свития России, разбазаривания богатств страны, в том числе и генофонда.
И здесь Стален мог бы привести массу примеров, но обычно ограничивался одним  –  профессор археологии и древней истории в университете Лунда Мартин Нильссон, известный исследователь классических античных языков, в 1923 году написал брошюру о масштабе и значении смешения расовых типов в Римской империи, где доказывал на обширном фактическом материале, что чрезмерная метисация привела к гибели Рима.

Как и доктор Томас Стокман из вечной пьесы Генрика Ибсена, Стален не мог больше участвовать в трагифарсе, когда горстка негодяев издевается над огромной страной:
«– Да, я так люблю свой родной город, что скорее готов разорить его, чем смотреть, как он процветает во лжи. Что за беда разорить лживое общество! Его надо стереть с лица земли! Живущих во лжи надо истреблять, как вредных животных!  Вы в конце концов заразите всю страну, доведёте до того, что вся страна заслужит быть опустошённой. И если дойдёт до этого, то я от всего сердца скажу: да будет опустошена вся эта страна, да сгинет весь этот народ!
– Да он говорит, как настоящий враг народа!
– Вот он, убей меня бог, глас народа!
– Да, да, да! Он враг народа! Он ненавидит свою страну! Ненавидит весь народ!
– Ах вы, глупцы!»

Последней каплей стала оккупация Крыма, безапелляционная, наглая, наспех прикрытая дутым волеизъявлением.
А война на Украине?
Русскоязычное население – это ещё не значит русские. Да и тех, кто хочет вернуться и утвердиться в России, начать жизнь с чистого листа, можно было цивилизованно пригласить в страну, дать им гражданство, жильё, работу.
Стален улыбался, когда думал о том, что вот вдруг Ангела Меркель просыпается в холодном  поту:
«О, майн Готт, – половина Швейцарии говорит на немецком языке, и они страдают без немецкого Орднунга! »
И… колонны Бундесвера с песней «Когда вокруг все неверны, лишь мы остаёмся верными» пересекают швейцарскую границу, беря под защиту немецкоговорящее население этой милой, тихой, уютной и благополучной  страны.

Стален Преобразинский был биолог, и биолог хороший, более того, с некоторых пор он увлекался именно идеями расовой биологии, очень и очень жалея о закрытии института в Швеции.
Но в России открыто заниматься этой темой не было никакой возможности. Даже опасно это было.
Ведь деление людей на высших и низших, вопросы стерилизации, чтобы все овцы были белые, без единого чёрного пятнышка, – это вполне себе второстепенные вопросы.
Страшнее, когда люди ущербные в природе своей оказываются у власти, проходя для этого по головам своих товарищей, а потом уродуя всё и вся вокруг себя.
И немаловажно здесь воспитание и образование будущего главы государства. В любом случае, по теории Сталена Преобразинского бывшие военные, околовоенные и люди, так или иначе связанные  с насилием, не могут и не должны становиться во главе государств. И эти вопросы на фундаментальном, теоретическом уровне тоже должна решать расовая биология. И, решённые вовремя, они не позволят миру содрогаться от множащегося ядерного арсенала, от идиотски бездумных и преступно нелепых действий идиотски бездумных и преступно нелепых политиков, президентов, министров и прочих персонажей, облечённых властью, держащих в руках ключи от ящика Пандоры.

В зале прилётов Стокгольмского аэропорта  Арланда  Сталена Германовича  ждала Лора Лямминмаха, будущий ассистент будущего профессора института медицинской генетики Уппсальского университета Преобразинского.
Начиналась новая, интересная и желанная жизнь, начиналась новая, интересная и желанная работа, сулящая удовольствие от погружения в неизведанное, сулящая удовольствия от открытий в так необходимой людям области расовой генетики.
Человечество достойно справедливого и уютного существования на затерянной в глубинах Вселенной  планете, называемой Земля, по непонятным и необъяснимым причинам приютившей у себя Жизнь.
Жизнь, способную мыслить.