Город

«Если вы знаете – где-то есть в городе город, если вы помните – он не для всех…» Мрачный город Достоевского с типично петербургскими дворами-колодцами; булгаковский, – ассоциирующийся с Киевом из «Белой гвардии»; город Марины Цветаевой – звон колоколов сорока церквей над Москвой белокаменной; ахматовский  Петербург – от Марсова поля через летний сад к Фонтанному дому, куда спешат на новогодний бал призраки из «Поэмы без героя»…
А мой город!? Он был многолик и расплывчат, конкретен и неопределён. И всё же приближался к идеалу песни Юрия Кукина:
Вместо домов у людей
            В этом городе небо.
Руки любимых у них
            Вместо квартир.
Я никогда в этом городе,
               Городе не был,
Я всё ищу и никак мне его
               Не найти.
Образ идеального Города рождался мучительно долго из впечатлений от путешествий, обрывков из своих и чужих стихов и полумистических снов, из  рассказов друзей и знакомых…
Поразительно, как вдруг вспоминаешь, например, Город, в котором никогда не бывал, но ощущение – я там был! В немецком городе Ганновере живёт наша русская, «гринландская» красавица с ликом Ассоль и умница Лариса. И вот я представляю, как днём она спешит к консерватории В. Крайнева, чтобы помочь нашим русским музыкантам своими переводами, а вечером в Народную школу, где учит взрослых 60-80-летних немцев, интересующихся культурой России, русскому языку. А меня настигает вдруг неожиданное решение: «А не поставить ли нам спектакль «Тот самый Мюнхгаузен», ведь действие происходит в Ганновере?!»
Так вот далёкий Город определяет нашу судьбу и работу театра «Гринландия» почти на год.
Погоня за призрачным образом каждого нового Города иногда приводит и к парадоксам. Начитавшись до одурения в юности Грина, дотошно изучив его карту страны Гринландия, начинаю соображать: «Лисс – это… А Каперна, наверное, похожа на город…»
И вдруг попадаем на слёт гриновских отрядов в мифический город Зурбаган в Старом Крыму. Но, оказывается – это просто лес, огромная поляна с «пионерским  костром», гора, на которую водружён Алый парус, а у входа на поляну выложенная красным кирпичом надпись ЗУРБАГАН… Но ни у кого из нас разочарований по поводу несостоявшегося города не было.
А вот ещё одна блажь…  Идём с друзьями через Литву, где пешком, где на перекладных, по дороге Чюрлёниса, знаменитого литовского художника и композитора. Идём и через Латвию в город с красивейшим названием Адажи, где до поры до времени служит ещё один наш друг-товарищ. Добираемся до места – оказывается типичный военный городок меж сосен… Но сосны растут на песке, чувствуется близость дюн, балтийских ветров, причудливо извивается река Даугава, острое ощущение  встречи.  И к какому бы городу потом мы ни подходили, ставили палатку обязательно где-нибудь под соснами-елями на окраине города. Не обходилось и без курьёзов: в Тракай приходим поздно ночью. Темнота, но чувствуем – сосны!.. Утром просыпаемся в центральном городском парке. Выхожу из палатки – как в сказке. Посреди дивного озера на острове красуется красный кирпичный замок.
Эта случайность потом превращается в закономерность: подобное было в Таллинне и до смешного – в Феодосии, когда нас никто не встретил, и мы были вынуждены поставить палатки возле храма, вокруг которого шумела автомобильная дорога.
Но как бы там ни было, Город мой всегда был неожидан и прекрасен. Там всегда горы и море, готика или модерн, странные славные люди, мои единомышленники. И лучший из домов – палатка под соснами.

Мой нежный и ласковый
зверь,
пушисто-коричневым
 светом
глядятся мне в душу твои
почти золотые глаза.
Давай-ка поселим меня
в палатке у краешка лета
под старой сосной,
где пока
возможны ещё чудеса.
Я буду любить этот мир,
как солнце пока ещё
любит
цветы,
и траву, 
и шмелей,
и горного озера синь.
Я здесь поживу только
миг,
но так, что иное забуду,
лишь солнце и сердце моё
помилуй и не отринь.
Когда же тебя позовут
родные,
друзья
и заботы,
и жадно захочется жить,
чтоб всё в этом мире успеть,
пусть всё же дождём упадут
внезапно небесные ноты,
и музыку станут творить,
                такую,
чтоб жить, словно петь.
1999г.