Дурка

                Дурка.

      Самые разные истории случались во время службы. Это сейчас условия изменились кардинально, а в советское время многое было не так. Значительно сложнее.
      Вот даже, к примеру, захотелось молодому офицеру в силу каких-либо причин в настоящее время уволиться со службы – жди окончания срока действия контракта (максимально около пяти лет), пиши рапорт о не продлении его, и спустя небольшое время ты – свободная птица.
      Лет тридцать-сорок назад всё происходило несколько иначе. Коль выпустился из училища в офицерском звании, будь добр, отдай Родине хотя бы годков двадцать. И никого не колышет, нравится тебе служить или нет.
      А, между тем, жизнь являла случаи, когда юные лейтенанты серьёзно разочаровывались в службе, и даже, к слову сказать, не на дальней периферии, а где-нибудь здесь, в Москве или Подмосковье, и готовы были любыми правдами и неправдами разлучиться с армией.
      Вот тут иногда и случались забавные казусы и удивляющие моменты.
      Во времена той суровенькой действительности, когда агрессор и супостат так и стремился в самый неподходящий момент напасть на нас, любая попытка добровольно расстаться с армией рассматривалась как чуть ли не предательство интересов Родины. А как же иначе? Страна тебя учила, кормила, одевала четыре-пять лет, а ты попал в вооружённые силы только-только и уже на сторону смотришь, стремишься избежать суровой действительности, ищешь лёгких путей. Нет, дружочек! Не выйдет!
      Потому действия командиров, а в особенности парт политработников, были направлены на удержание тебя в армейской узде. В ход шли всевозможные посулы и обещания, чтобы сохранить человека для армии, а на тех, кто всё же осмеливался противостоять выше названному аппарату, сваливалась целая система унижений и наказаний, вплоть до подведения индивида под статью. Да, и такое, редко, но случалось.
      Чтобы уволиться, необходимо было найти повод, когда командиры сами бы постарались от тебя избавиться, да ещё бы про себя радостно перекрестились и тихо прокричали: «Фу, чёрт, пронесло!!! Счастье!»
      Разные для увольнения имелись мотивации. Например, у нас в отделе служил капитан Коля Лесков. Он происходил из семьи московских композиторов, может быть не так широко известных почтенной публике, но вполне респектабельных и обеспеченных людей. И хотя сын не подходил под уже известную песню «Какой ты нафиг танкист?» и слыл вполне радивым, интеллигентным офицером, мысли родителей постоянно вертелись вокруг того, как бы поскорее сына перевести в Москву, а если и там не пойдёт, то успешно уволить из рядов доблестных вооружённых сил.
      С переводом, однако, что-то не получалось. Можно предположить, что родители чрезмерной настойчивостью добились обратного эффекта, например, как с актёром и режиссёром Никитой Михалковым, которому пришлось прослужить три года срочной у чёрта на куличках. Но, возможно, случились у Коли и совсем другие обстоятельства, грубо говоря, оказалось недостаточно родительского ресурса для перевода, зато для успешного увольнения ресурса получилось выше крыши.
      В кратчайшее время у него была обнаружена масса редчайших заболеваний, никак не совместимых с дальнейшей службой. В течение полугода он был успешно комиссован.
      А вот ещё другой пример успешного ухода из армии. Старший лейтенант удачно женился на молодой москвичке, отец которой работал в таксомоторном парке не на последней должности. В те далёкие уже времена отдельные московские таксисты умудрялись за два-три дня заработать сверх плана зарплату молодого офицера. И потому на семейном совете приняли решение срочно уволить молодожёна из рядов и взять на работу в таксопарк.
      Денежный ресурс родителей жены оказался не всесилен. Старлею самому пришлось решать вопрос с увольнением. И он, таки, нашёл оригинальный выход из создавшегося положения.
      Обставив и обвесив комнату в офицерской общаге иконами, он по утрам и вечерам стал совершать антиатеистические обряды с молениями и преклонениями.
      Первое время на его выходки мало обращали внимание. Но старлей обладал недюжинным терпением и не настраивался на сиюминутный результат.
      Спустя некоторое время женщины, дежурившие по общежитию, обратили внимание на несколько странное для того времени поведение жильца и сообщили, естественно, в политотдел.
      Политрабочие забеспокоились. Такой беспрецедентный случай бросал серьёзную тень на безоблачное состояние дел в парт политработе. Его принялись вызывать на атеистические беседы, но так как он оставался непреклонен в вопросе расставания с Богом, то для начала его исключили из комсомола.
      Офицер относился к числу прилежных и ответственных. Успешно освоил вверенную технику, к тому же – не пьющий, и кроме этой своей особенности нареканий у командиров не вызывал. Естественно, командиры с ним расставаться не хотели, но сила партии оказалась мощнее, и спустя год он был благополучно уволен из рядов. А по прошествии пяти лет дослужился в таксопарке до некоторой начальствующей должности.
      Но это были примеры, скажем так, положительного решения ситуации. В другом большинстве случаев события развивались несколько иначе.
      Почему-то многие из решивших уволиться считали разумным уход через пьянку. Как глубоко они заблуждались. У политрабочих имелись в резерве самые серьёзные наработки для борьбы с этим пагубным явлением в армии, начиная с разного рода собраний, совещаний, судов офицерской чести, где индивида умело пропесочивали с помощью моральных установок, и заканчивая отсылкой в лечебную часть небезызвестной психиатрической больницы имени Кащенко, в которой для военных пьяниц существовало целое отделение, призванное вывести их к светлому и трезвому образу жизни.
      Методики там использовали достаточно простые, но весьма и весьма эффективные. Заключались они в выработке неприязни к спиртному через рвотные процессы. Кто проходил через это, тот знает, насколько приятна данная процедура, к тому же обогащённая некоторыми новаторскими идеями и медикаментами, например, для усиления эффекта дополненная очищающими клизмами и без того очищенного организма.
      Как правило, лжепьяницы начинали сдаваться на милость победителю в течение первой недели. Случались и более стойкие индивиды, но и для них находились интересные решения, к примеру, систематические инъекции препаратов, серьёзно подавляющих психику. Скажем так, если не сдаёшься, то заколем тебя до такого состояния, что выйдешь отсюда действительным идиотом.
      Но пребывание в Кащенко тоже иногда не проходило бесполезно. Тот, кто отличался наличием ума и сообразительности и обладал самыми серьёзными намерениями расстаться с армией, извлекал из пребывания там исключительно полезные знания основ психиатрии и навыки умелого изображения невменяемости.
      С обычными же пьяницами там боролись довольно-таки просто. «Вшивали» под кожу «торпеду» (а кому и атомную бомбу) и запугивали под гипнозом, а иногда и без.
      Случались с симулянтами и курьёзные случаи. На одном из них хочу остановиться подробнее.
      Старший лейтенант Володя, решивший после первого посещения лечебницы всё-таки уволиться, к процессу увольнения постарался подойти очень серьёзно.
      Проштудировав некоторые труды по психиатрии, на любом собрании или совещании он вставал и пытался заклеймить позором пьяниц и алкоголиков, проникших в ряды доблестной Советской Армии. А сам при этом набирался каждый вечер огненного зелья (или умело изображал подобное поведение).
      На следующий день, когда начинались самые серьёзные увещевания и разборки со стороны командиров и начальников, а также политических служителей, он чуть ли не падал на колени, утверждая, что этого не может быть, что его опять с кем-то спутали, и что вчера он в вечернее время изучал вопросы радиолокации, пытаясь при этом нарисовать на листке какую-нибудь замысловатую формулу, а перед сном читал краткий курс истории партии.
      Нужно признать, будучи в нарядах и на боевом дежурстве он не пил, и потому серьёзных статей, по которым мог быть назначен срок уголовного наказания, не нарушал. В своем стремлении проплыть «между Сциллой и Харибдой» он добивался очередного направления в «Кащенку», к посещению которой серьёзно подготовился.
      В конце концов, терпение у командиров лопнуло, и было принято решение об очередном направлении его, скажем так, на принудительное лечение. Володе было предложено добровольно пройти курс лечения и реабилитации в борьбе с пьянством и алкоголизмом. На это предложение он успешно согласился.
      Для сопровождения на лечение был назначен старший лейтенант К., из полит рабочих комсомольского звена. Отъезжая в Москву на электричке, они дружно беседовали о жизни и женщинах.
      По прибытии в столицу Володя предложил старшему лейтенанту К. зайти в ресторан, отобедать за его счёт и пропустить по самой маленькой внутрь, так сказать «в последний раз», ввиду предстоящего тяжёлого лечения.
      Старший лейтенант К. от предложения некоторое время отнекивался, приводя всевозможные доводы. В конечном итоге сопротивление его было сломлено, а местом посещения назначили известный ресторан «Москва».
      В утренние и дневные часы посетителей в ресторане оказалось немного. Официант быстро обслужил двух молодых военных, принеся закуски, пиво и графин грузинского коньяка десятилетней выдержки. Нужно заметить, что один коньяк по ценам того времени и с ресторанной наценкой стоил больше четвертного билета. Володя ещё раз заметил, что алкоголизм требуется провожать достойно, и он обязуется взять расходы на себя, и предложил воздать дань Бахусу и кухне.
      Старший лейтенант К. от употребления коньяка сначала упорно отказывался, но в конечном итоге был сломлен предложением отведать вкус замечательного напитка. Возможно, роковую роль сыграла и врождённая малоросская тяга к халяве.
      Вкус ему исключительно понравился. За графином коньяка последовал графин водки, и даже горячая солянка, поданная официантом, не только не остановила накал праздника, но чуть больше усугубила процесс опьянения.
      К трём пополудни заиграл оркестр, закружились редкие пары в танце. Мраморные колонны добавляли в атмосферу праздника особую антуражность, и потому настроение старшего лейтенанта К. взлетело под самый потолок огромного и высоченного зала.
      И если старший лейтенант К. пребывал в полной эйфории увеселения, то старший лейтенант Володя чувствовал себя вполне бодренько.
      В благодушном настроении товарищ К. пригласил на танец даму, можно сказать даже и облегчённого поведения, но в виду неровной поступи и серьёзного опьянения оставался с ней немного не галантен и получил от неё замечание в виде не слабой пощёчины. Нарастающий скандал мог бы перерасти в серьёзное происшествие, но вовремя вмешался метрдотель и помог товарищу добраться до столика.
      Володя попросил милицию и патруль не вызывать, сообщив, что товарищ сегодня и так должен проститься со свободой и поступить на излечение от пагубной привычки.
      Уважаемый ресторанный организатор просьбе внял и даже согласился вызвать такси для клиентов после оплаты заказа и некоторых чаевых.
      Выпив на ход ноги и посошок фужер водки старший лейтенант К. согласился тихо удалиться в сторону стоянки такси.
      Ближе к вечеру они добрались до психиатрической больницы, товарищ К., как говориться, был «в хлам». Володя, наоборот, выглядел бодро и естественно.
      Когда приёмный врач стал проверять документы на поступление, то оказался очень сильно удивлён тому, что потенциальный клиент обладал совершенно другой фамилией.
      Володя, изобразив растерянную и страшно огорчённую мину, заявил, что в штабе части непростительно ошиблись, указав в направлении вместо пьяницы и дебошира К. фамилию сопровождающего, вполне трезвого и удручённого сим обстоятельством человека.
      При поездке в такси товарища К. развезло окончательно, и сообщить что-то членораздельное он уже был не в состоянии, только икал и мекал.
      Врач, видя сложившееся положение дел, и вняв просьбе Володи побыстрее закончить это дело в связи с невозможностью транспортировки тела обратно в часть, находящуюся в достаточном отдалении от больницы, принял решение о помещении старшего лейтенанта К. на излечение, а в сопроводительных бумагах отметил исключительно верное поведение старшего лейтенанта Володи.
      Финал сей трагикомедии был потрясающим. События с отправкой происходили в четверг. В пятницу утром на подведении итог старший лейтенант Володя попросил слова в конце совещания.
      Командир части, заседавший в президиуме, несколько озадачился присутствием на совещании офицера Володи. По его пониманию данный товарищ должен был находиться в другом месте, а именно – на излечении в известном учреждении.
      Выйдя на трибуну Володя начал:
      -Дорогие товарищи офицеры! С прискорбием сообщаю, что меня вчера должны были направить на принудительное лечение от алкоголизма. К сожалению, не получилось!
      Командир при этих словах нахмурился, начальник политотдела, почуяв неладное, начал вытирать лысину платком.  А Володя продолжил:
      -Зачем меня, настоящего поборника трезвого образа жизни, нужно было направлять на лечение, если в части имеются другие закоренелые пьяницы.
      Старший лейтенант К, вызвавшийся сопровождать меня в медицинское учреждение, уговорил посетить ресторан «Москва», там напился, безобразно вёл себя в отношениях с женщинами и администрацией.
      Зал исключительно притих, шокированный подобным заявлением.
      -Я еле уговорил метрдотеля не вызывать патруль, - продолжал между тем офицер Володя, - а по прибытии в лечебное учреждение врачами было принято решение о срочной госпитализации старшего лейтенанта К., а мне выражена благодарность в виду сложности транспортировки невменяемого товарища в указанное учреждение.
      Он вынул бумажник и попытался зачитать благодарность врача.
      Зал наполнился сначала шумом, потом хохотом.
      Командир части застучал изо всех сил стаканом по графину с водой и со словами: «Уберите с трибуны этого идиота!!!» - закончил совещание.
      Чуть позднее старшего лейтенанта Володю успешно комиссовали, а старший лейтенант К., вернувшись после орально-ректальных процедур в часть, по-тихому распрощался с предполагаемой должностью главного комсомольца части и был приобщён к «железу» (технике), которую ненавидел всеми фибрами своей комсомольской души.
      Он грозился при личной встрече нарушить фейсгармонию бывшего офицера Володи, но, завидев его издалека, спешно переходил на противоположную сторону улицы, потому как последний очень браво себя чувствовал и всегда был готов к достойному отпору.