Русский дом

   Русский Дом

                Всем выпускникам Московского университета посвящается

   2000 год. Передача «Жди меня».

  Ведущий: «У нас сегодня еще одно интересное письмо. Оно из Европы, точнее из Парижа.
-- «Здравствуйте, дорогие соотечественники! Уважаемые россияне, я могла бы обратиться в посольство, к частным детективам, но обращаюсь к вам, потому что мне очень нравится ваша передача и очень трогают сердце людские истории о бедах, горестях и обретении родных душ. Сопереживать, сочувствовать и плакать от радости всем миром – это так по-русски…»
-- Далее здесь прилагается видеописьмо:

   Видеокассета

   Сухопарая старушка (Анна Павловна) лет семидесяти с безупречным русским произношением:
-- Эту историю я много раз слышала от своей бабушки, которая удочерила мою маму и ее сестру после смерти родителей и была вообще-то младшей сестрой моей настоящей бабушки.

   А все начиналось так.
 
   Знакомство

   Был конец XIX  века, а точнее 1897 год. Зима. Московский каток в самом центре. Музыка. Морозный солнечный день. Две барышни, явно сестры, и молодой человек в одной компании раскатывают весело по льду. Увидев молодую пару – очень высокий молодой человек в студенческой тужурке и похожая на него черноглазая девчушка, импозантный спутник московских барышень подъехал к новой паре, скользившей уверенно. Но скромно по краю:
-- Алексей! Морозов! Какими судьбами?
-- Как поживаешь?
Бойкий барин обратился к своим спутницам:
-- Знакомьтесь, барышни, будущий светила русской медицины – мой бывший однокашник Алексей Иванович Морозов. Кажется, уже на выпуске в Московском Императорском Университете.
   Барышни с веселым любопытством разглядывали молодого красавца.
-- Кто же составляет пару надежде и гордости российских эскулапов?
-- Здравствуйте, господа, - откликнулась гордость и надежда… - Аркадий Иванович, известный сибарит и краснобай, любит несколько преувеличить и приукрасить жизнь.
-- Вот-вот, еще Иван Сергеевич Тургенев предостерегал: «Аркадий, не говори красиво», подхватывает младшая из барышень.
-- Ну-ну, друзья мои, отбивается Аркадий Иванович, - давайте цивилизованно заключим дружеский круг…
-- Итак, Алексей Иванович, представьте же моим кузинам свою юную спутницу.
-- Это моя младшая сестра Машенька, Мария. Она совсем скоро закончит гимназию. Вот приехала знакомиться с Москвой. Теперь ваша очередь. Аркадий Иванович.
-- Да-да, знакомьтесь. Господа, это мои кузины, дочери известного московского адвоката Арбатова Ивана Силантьевича. Русские барышни, похожие на тургеневских героинь – красавицы, умницы – Лизавета Ивановна и Юлия Ивановна. Кстати, Лиза увлечена медициной, поступила в Повивальный институт при Московском Императорском Университете. Юлия хорошо рисует.
Юленька капризно топнула конечком:
-- Прелестный день, прекрасная музыка. И если вы все не возражаете, то проедемся несколько кругов, а затем посидим вон в той кофейне.

   Чуть позже все разместились в кофейне напротив:
-- Пользы ради ! Пожертвовать свою жизнь!?
-- А просто жить спокойно и честно нельзя?
-- Какие-то жертвенные алтари и костры кругом…
Аркадий миролюбиво пригасил споры:
-- Милые барышни, в обычной жизни у женщин профессия и предназначения совпадают – любить, воспитывать, лечить, учить, варить и шить. И ничего больше не надо изобретать. Не так ли, Алексей Иванович?
Да-да, женщина – хранительница очага и не надо упрекать «Домостроем», кстати, весьма полезным пособием! Недавние и нынешние гимназистки подтвердят это.
Лиза обращается ко всем, но смотрит на Алексея:
-- Здесь собрались все Ивановы дети, Иванычи! Как вам такое собрание?
Алексей:
-- Да, Россия богата и сильна Иванами, а много их и потому, что в святцах за год больше десятка наберется их именин, да и традиция хорошая.
-- Хорошо, если количество переходит в качество!
Аркадий опять оживленно ведет нить разговора:
-- Кстати, синдром Ломоносова весьма распространен в Московском Университете.
-- Что это за диагноз?
-- Это не диагноз, а хорошая традиция, которой скоро двести лет. Это когда смышленые мальчики из провинции, обуреваемые жаждой познаний и честолюбия, едут в Москву вслед за Михаил Васильевичем и не только из Холмогор…
Лиза опять обращается к Алексею:
-- Вы значит из Костромы будете?
-- «Хороша наша губерния
     Славен город Кострома»,- подхватывает недавняя гимназистка Юленька, - Некрасов А. Н.
-- У вас и памятник Сусанину есть…
-- А фабриканты Морозовы не родня ли будет?
-- Нет-нет, милые кузины, эту историю я знаю:
Отец нашего без пяти минут доктора только начал работать в фабричной конторе Морозовых. Как-то под рождество хозяин лично хозяин лично поздравлял конторских служащих, знакомился и раздавал подарки семьям. Обратил внимание на фамилию, выяснил, что молодой служащий женился, ждет прибавления – первенца.
-- Не родня, но крестным отцом буду, зови!
Вот так и случилось, почти породнились, потом уже семья разрослась, жили всегда скромно, не роптали. А крестник оказался смышленым и любознательным.
Тут за брата вступилась Маша:
 -- Савва Тимофеевич оплачивал учебу в городской гимназии. Но золотую-то медаль заработал сам Алеша.
-- Все правильно, сестричка, - вступил все больше молчавший Алексей, - А Морозовых в России, как снега зимой, в Сибири особенно много. Вот туда-то я и направляюсь в следующем году. А сейчас могу только казать, что и Мороз, и Солнце, и День – чудесны!
-- Какой у нас сегодня день?
-- Екатеринины именины…
-- Памятный денек!
-- Не скромничай, ну-ка расскажи поподробнее о своих перспективах. С чего вдруг в Сибирь-то, разве ближе места нет, - Аркадий опять энергично затормошил друга.
-- Лиза, кстати, рекомендую: Сей патриот Сибири – любимый студент твоего кумира профессора Снегирева – у Алеши хорошая память и глаз прирожденного диагноста – консультируйся у коллеги…

   К вечеру все вышли на улицу, еще раз мило раскланялись и распрощались как добрые друзья.
Алексей и Маша побежали на вокзал, сестра заглядывала в глаза брату и говорила, что все-все ей очень понравилось, а московские барышни так просто прелесть, особенно Лиза…

 Лиза и Алексей Иванович теперь частенько сталкивались в коридорах университета, Анатомического театра, в библиотеке, здоровались, болтали. Иногда он провожал ее до дома. Ее семья жила в одном из доходных домов в центре Москвы.

   Венчание и … распределение

   Прошел целый год и к следующей зиме Лиза и Алексей знали, что не расстанутся до конца жизни, но как все устроить еще не решили.
Вмешался, как всегда все знал и раздавал кучу полезных советов:
--Лиза закончила свой Повивальный институт, есть повод отметить поездкой в Северную Пальмиру, ну а там тоже все организуем.
Через неделю уже известная компания – сестры и два бывших однокашника отправились в Санкт-Петербург. Аркадий нашел какого-то приятеля – купца из почетных граждан города, тот согласился быть свидетелем в Крестовоздвиженской Ямской  церкви, где и прошел обряд венчания. Праздничный ужин заказали в ресторане. На следующий день еще раз осмотрели достопримечательности столицы и вернулись в Москву, где все явились виниться и каяться.
Ехали в коляске от вокзала. Обсуждая как все сейчас объявят родителям.
Аркадий успокаивал всех:
-- Факт свершившийся, вы обвенчаны. Все остальные должны с этим свыкнуться.
-- Лиза, Алексей Иванович прекрасный человек – он обязательно понравиться маме, а папа всегда тебе все разрешал, - утешала сестра.
В квартиру поднялись взволнованные, немного виноватые, но отчаянно уверенные в своей правоте.
Аркадий Иванович был в первых рядах:
-- Здравствуйте, дядюшка, доброго здоровья тетушка. Мы немного задержались, но к ужину поспели точно. Знакомьтесь, это Алексей Иванович Морозов. Только что окончивший с отличием Московский его Императорского величества университет, врач, думаю, не без таланта.
Вступилась Лиза:
-- Папа, мама, мы все были в Санкт-Петербурге.
Морозов:
-- Иван Силантьевич, Леокадия Александровна, позвольте, я объясню все сам. Я люблю вашу дочь, и поскольку должен срочно уехать, дела не терпят отлагательств. Мы обвенчались в  Санкт-Петербурге. По обоюдному согласию. Аркадий Иванович тому свидетель.
-- Сюрпризы молодежи! Что за комиссия создатель, - старый адвокат не удивился, не озадачился, все понял.
-- Венчались, все по закону? А дальше что?
-- Едем в Сибирь.
-- В Сибирь? Ссылка?
Опять выручил Аркадий:
-- Нет-нет, это не декабристы, хотя, кажется, на дворе ведь декабрь. Это государственная служба, со всеми полагающимися привилегиями.
-- Да и Сибирь-то с самого краю – Западная часть, сразу за Уралом – две тысячи верст, не более, да ехать теперь не в кибитке, а поездом, быстрее, теплее. Словом, мы на пороге  ХХ века, века технической цивилизации!!
-- Ну, что же , господа. Новоиспеченные родственнички, тестем я еще не был, прошу к столу.
-- Семейный ужин, свадебный ужин, кому как угодно.
-- Впрочем, вчера же по этому поводу мы, не буяня, посидели в «Анголитере».
-- Откуда же средства?
-- Гонорары, подъемные, тайные накопления – все идет в ход.
Новоиспеченная теща:
-- Алексей Иванович, а ваше семейство, кто они и как отнеслись ко всему?
Морозов, очень сдержанно:
-- Отец мой конторский служащий, братья и сестры уже все подросли, в основном по технической части и ремеслу пошли. Младшая вот, Мария, хочет сестрой милосердия стать. Медицина нуждается в нежных руках и добром сердце.
-- Да, мама, Машенька была в Москве в прошлом году, она заканчивает гимназию, Алексей Иванович помогает, оплачивает ее учебу. Очень скромная и милая барышня.
-- Но как же все-таки – вот так сразу и в Сибирь. А дом, а имущество, приданное?
Аркадий подводит итог:
-- Алексей, кажется, решительный домостроевец. Не сомневайтесь, у него и дом, и жена, и детки – все будет основательно, обеспечено, ухожено.
-- Да и где вы видели, чтобы в России хороший практикующий врач голодал –пациенты его не деньгами, так натурой обеспечат – ясно, что за здоровье человек последнюю рубаху отдаст. Это верный и вечный кусок хлеба и даже в бутерброде – с икрой или маслицем.
-- Кстати о дворянстве, - вступается за сестру Юлия, - блистательный выпускник Императорского Университета вместе с дипломом с отличием получает дворянство, - вот еще одна привилегия молодого доктора.
-- И все-таки, как же с хозяйством и сборами?
Лиза с готовностью отвечает:
-- У меня все давно упаковано, а чего не хватит, русские купцы довезут. Они все и везде доставят
-- Понятно, доченька, намек понятен. Дочь старшая, дочь любимая – без поддержки не оставлю, конвертик на такой случай и я приготовил давно. Но не балую, не балую, конечно, только для первого случая, хозяйственного зачина.
-- По правде сказать, очень ты нас огорчила и огорошила. Не делается так спешно. Но ты уже взрослая, смотри, чтобы твои детки с тобой так же не поступили, очень это болезненно, дорогие мои эскулапы, удручает и давит на сердце.
 -- Когда говорите поезд. Через два часа? Это уже без нас, должны же мы вас наказать. А сейчас давайте выпьем на посошок, чуть-чуть. Присядем!
-- Обещайте писать нам и присылать фотографические карточки время о времени, чтобы видеть как вы мужаете.

   На вокзале.

   Аркадий Иванович и Юлия уже все уложили, передали, наказали. Остались последние минуты.
Юлия отдает свой набросок: молодожены – Алексей в форменной тужурке, Лиза в платочке, с крестиком.
-- Вот мой подарок – вы на пороге долгой семейной жизни. Успеха и счастья вам!
Аркадий, разглядывая:
-- Недурно, недурно. Я это вижу впервые, у тебя хорошая рука и верный глаз. Мой же вам подарок - сибирская сказка господина Ершова «Конек-Горбунок», сей автор скончался лет тридцать назад, но в молодые годы написал эту вещь по народным мотивам сказку и даже похвалы от самого Пушкина удостоился, жаль прожил недолгую для сказочника жизнь. Из Тобольской губернии был родом. Жил одно время в Петропавловске, куда вы направляетесь. И, говорят, в сказке угадываются описания этого города, который может стать родиной ваших детей.
Аркадий вручил книгу сказок и продолжил:
-- Кстати, после масленицы уезжаем с Юленькой  в Париж, набираться впечатлений, познакомиться с тамошними знаменитостями. Родственникам я обещал младшую дочь беречь, так скоротечно замуж не выдавать, с родителями совет держать, уважать обычаи.
-- И тебе еще верят?
Аркадий самодовольно:
-- Мне всегда верят, умею внушать основательные чувства. Я ведь не только психологию на медицинском учил и красноречие на юридическом. Я практиковал с самим дядей Гиляем по физиономиям читать свою линию выстраивать на доверительность.
-- Мошенничать, значит?
-- Изучать человека и помогать ему! Сколько говоришь, Алексей, на отработку сроку , шесть лет?
-- Нет, пожизненно, может быть. Я еду строить свое гнездо, русский дом, большой и теплый.
-- кий размах. Разворачивайся, обстраивайся, а мы с Юленькой, если сумеем, приедем лет через 5-10, как раз оценим.
-- Ну, а как дорога?
-- Дорога поездом, долгие стоянки в городах, пол России проедем до Урала, а дальше от Челябинска через Курган на станцию Петропавловск – уездный город в 500 верстах от Омска. В Петропавловске сейчас городская больница, есть еще 5 участков – сельские отделения. Вот в их распоряжение я и отбываю. 
-- Да уже видим, дорога с комфортом, не ссыльным этапом, не перекладные лошади по ямам. Но отправиться безропотно и добровольно.., - Юля грустно качала головой.
-- Ладно, Юленька, не грусти, не на край земли отправляются, и там люди живут, а русского мужика, да еще с такой сибирской фамилией невиданные просторы всегда манили…
Аркаша продолжал всех бодрить:
-- Эх, я всех уговорил и успокоил. Ну, давайте, последнюю подорожную, отвальную:
Как мысли черные к тебе придут
Открой шампанского бутылку…
И перечти…
-- Нет, читать не будем, будем жить.

                Prosit!

   Двухнедельное путешествие по железной дороге с остановками, прогулками по перрону, обеды в ресторанах, пейзажи за окном, разговоры, чтение, грустное и веселое, - все это было похоже на свадебное путешествие.

   На новом месте

От станции в Петропавловске на извозчике приехали в город. В городе – гостиница «Европейская».
-- Лизонька, - сказал Морозов молодой жене, - я пойду покажусь и получу предписание, а ты привыкай к твердому полу и тишине покоев.

   Через два часа все разузнав и получив сопроводительные бумаги, Морозов договорился с ямским возницей на завтрашнее утро. 
В «Европейской» Лизавета Ивановна, уже отдохнувшая и привыкающая к новой жизни. Встретила расспросами и радостью:
-- Куда и когда едем?
-- Врач четвертого участка. Село Екатериновка – 40 верст отсюда, сельская больничка, повитухи там тоже нет, последний врач, отбыв ссылку, уехал в столицу полгода назад. Едем завтра утром. Нас ждут, карета заказана. Одевайся теплее.

   Выехали утром с рассветом, ехали ровно, места лесные, озерные, хотя и степного простора много.
Деревенский староста провел к дому, где располагалась больничка – одна комната, в ней стол и две лавки, укрытые солдатским одеялом.
-- Здесь же при больничке жил и ссыльный врач за стеной. Но вам, доктор, как семейному, предлагаю поселиться у Петровых, у них полдома пустует – сына женить собирались – ему строили.
-- Где же сын, в армию забрали?
-- Нет, утонул весной, один-единственный у них был. Остались теперь бобылями.

   В Екатериновке у Морозовых родилась дочка Катенька. Постепенно Алексей Иванович привел в порядок больничное хозяйство.
На сельском сходе его поддержали и весной этого же года мужики собрались и перебрали сруб, нарастили, расширили, перекрыли избу и как принято здесь у русских – посадили березки рядом с домом.
Все лето и зиму Алексей Иванович, наведываясь в город, привозил медицинские инструменты, приборы.
Еще через год в больнице можно было наблюдать, лечить и выхаживать сразу 5-6 человек.

   Лизавета Ивановна помогала во всем – звание у нее в семье было «младший доктор»-повитуха. Когда отсутствовал Алексей Иванович. В самые ответственные моменты она сама принимала решения. Была и повитухой, и сестрой милосердия. И скорой помощью.

   Волчьи проводы

   Однажды зимой, ближе к Рождеству доктор взял Лизу с собой в город – ей нужно было сделать большие покупки, посмотреть на новых людей.
-- Купим, наконец, швейную машинку, всегда есть что пошить и переделать – дочка растет не по дням, а по часам.
-- Я зайду в управление уездного распоряжения, сдам отчет, немного прогуляемся и после обеда назад.
Зимний город казался особенно уютным, очаровывал своей белизной и свежестью.
«Игнатьевская» зимняя ярмарка открылась уже с 18 декабря – за две недели здесь можно было купить и мануфактуру, и меха
-- Список написали еще в Катериновке, но здесь столько соблазнов, какие зеркала, мебель. Но это все потом, потом, когда будет свой большой дом и достаток.
-- А пока , Митрич, давай закончим наш обход, иначе я окончательно расстроюсь, - знаю, что нельзя, но очень всего хочется.
-- Иди, погрейся, пообедай, а я еще погуляю, покормлю белочек, Алексея Ивановича подожду.
-- А вот и Алеша. Все улажено? Получил предписание или взбучку? Пойдем ненадолго заглянем в кондитерскую, я обещала Петровне городских угощений.
   Все куплено, все улажено. Время ехать!
   Выехали за город – солнце еще освещало город, который возвышался на яру. Лиза вспомнила строчки из книги, подаренной в Москве на вокзале Аркадием и Юлей:
Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу:
Знать столица та была
Недалече от села.

Там пшеницу продавали,
Деньги счетом принимали
И с набитою сумой
Возвращалися домой.

Домой! Там тепло, ждет дочка, там семейное гнездо. Укутанная в большой тулуп она задремала. Когда проснулась, увидела, что начало смеркаться. Алексей Иванович сидел рядом, иногда перекидывался словом с возницей. Они к чему-то приглядывались на дороге.
-- Скоро уже и наш поворот?
-- Да-да , почти приехали
-- Смотри, доктор, там что-то движется.
-- Я лошадей пришпорю, а ты посмотри там возле седушки – ружье завернутое лежит. Наблюдай!
- Алеша, что это собаки бродячие?
-- Нет, это , кажется, лесные обитатели.
-- Митрич, пошевеливай, гони, они уже давно к нам пристали.
Повозка стремительно неслась по зимней дороге, вот и поворот на Катериновку, а там уже огни и дух жилья.
-- Доктор, почему думаешь отстали, может, среди них знакомый твой?
-- О каком знакомом ты говоришь, Иван Митрич?
-- О том волке, что летом сам пришел к больнице, а доктор его лечил, лапу смазывал, да дробь вынимал.
-- Может быть, как знать…

   В дом вошли тихонько, Петровна ждала с ужином и чаем с дороги.. И вот когда отогрелись, отошли, Лиза расплакалась навзрыд.
--  Ну, что postfactum страшно стало?
-- Нет, теперь я поняла, что всякое могло быть, разнесли бы нас в клочья. И остался бы ребенок сиротой… (Рыдает).
-- Знаешь, дорогая, все эти дороги и опасности не для женщин. Давай договоримся. Ты ждешь меня дома – дети и семейный очаг твоя забота. Я люблю, когда в доме уютно, когда тебя ждут и встречают. Пусть даже это остывший ужин глухой ночью. Но это такое чувство родного очага. И тебе лучше всегда быть рядом с ним и дочкой. Мне так надежнее и тебе спокойнее.

   Сила взгляда

   Через два года Лиза с Алексеем  Ивановичем были уже с двумя детьми, Катюшей и Петей, родившимися в Катериновке.
Петровна, не чаявшая души в детях и Лизе, помогала ей, как родной дочери. Возвратившись с прогулки с малышами зимним полднем рассказывала докторше и молодой соседке:
-- Яшка-то «порченный» опять всех всполошил, всю деревню. С утра разбуянился, расшумелся, обозлился и за топор. Бегает, всем грозит, никто его не остановит. Мы на горке были, со стороны глядели. Бегает, бегает Яшка, все от него в рассыпную. А тут Алексей Иванович, рядом с ним тоже великан, ну, думаю, он-то не трусливый, знаем, что и на медведя хаживал. Сейчас в бараний рог свернет. Я детишек Нюрке наказала обходной тропкой к дому везти, а сама ближе подбежала.
Стоит, значит, доктор рядом, руками не машет, ничем не грозит, а только вот эдак посмотрел Яшке в глаза-то. Оба ведь рослые, крепкие. Схватятся – разнять будет некому!
   Ан, нет, Яшка-то глаза отводит, отводит, сам в сторону поворачивает, топор отбросил и кулем повалился на снег. Гляжу, а вокруг уж народ собрался, мужиков семь. Говорят:
-- Алексей Иванович, ты не только ножиком и руками лечишь. Этого душевного больного два мужика как-то скрутить не могли. Сила у тебя какая! От наук или от Бога? Все можешь!

   Лизавета Ивановна улыбнулась:
-- Действительно все может – лечит, оперирует, а еще пишет в научные журналы, сколько их уже в Омске напечатано, в Петербурге. Другой бы уже в университете преподавал, профессорское звание обживал, а ему, говорит, такая жизнь больше по душе.
-- Больница, охота, дом, дети, научные журналы, опять леса, косогоры. То по селам, то в город – на все и сил, и времени хватает.
-- Да, уж такой больницы, что он устроил, мы бы век не увидели. А теперь-то и ехать никуда не надо: от всего здесь лечат, да еще к нам из самых глухих углов приезжают.
-- Эко мы выросли!
А в дом уже входил запорошенный снегом Алексей Иванович и румяные детки - Катюша с Петей. Он их по улице на санках до дому домчал.
-- Быстрее ветра, быстрее тучи, сильнее солнца.
-- Ну-ну, опять сказку сочиняли? Раздевайтесь, греться будем, валенки к печке сушить ставьте, снегу-то , снегу принесли, - ворчала Петровна, раздевая детей.

   Строительство городской больницы и обустройство родного дома
 
   А еще через год переезжала в город. Отбывали небольшим возком. Дети, вещи, связки книг. Весь нажитый скарб и любимую зингеровскую машинку оставляли Петровне, раздали соседям.
-- А как же добро, наживали-наживали?
-- Еще наживем! Был бы дом да крыша над головой, добро нажить е долго. А пока оно нам ни к чему – память от доктора, доброму другу по охоте, Василич, держи – охотничьи запасы.

   В городе по договоренности остановились в доме купца Кузьмина. Сняли три комнаты в ожидании прибавления семейства – на Татьянин день ждали девочку, конечно Татьяну – в честь покровительницы Московского Университета.
А пока всем семейством отправились гулять в местную достопримечательность – городской парк. Прихватили семечек – покормить синичек.
Алексей Иванович вел свое семейство по новым для них дорогам – а точнее по дорожке сада, вывел в конец, за ограду. И здесь открылся небольшой уголок, где стояли два одноэтажных рубленых дома..
-- Вот это и есть мое царство – этот теремок – родильное отделение, а в этом побольше – все остальное: амбулатория, аптека и три палаты на десять коек со всеми болезнями, включая инфекционные.
-- После нашей сельской больнички эта кажется совсем неподходящей для целого города, - заглянула в глаза Алексею Лиза, -догадываюсь, что ты задумал…
-- И представь, а сейчас дорисую картинку – здесь все надо расширить, разделить все направления – хирургию обязательно отдельно, инфекционный бокс, а рентген тоже нужен. Помнишь, сколько раз выясняли на ощупь все смещения костей, трещина, вывих или перелом – это важно в первые минуты лечения, и без рентгена никак не обойтись.
-- Ясно-ясно, ты затеешь опять великую стройку. И в гости к тебе мы будем приходить сюда, - улыбнулась Лиза.
-- И не только ко мне, смотрите, Катюша, Петя, вон белочка скачет. Что у вас осталось в кармане – семечки, пряник от завтрака?
-- Белочка, белочка иди к нам, погрызи семечки, мы тебе завтра орешки принесем. А орешки не простые, в них скорлупки золотые, - защебетали младшие Морозовы.
 --Вот здесь мы, пожалуй бросим якорь? Срок моей отработки закончился, здесь я теперь не по причине обстоятельств, а сознательно остаюсь на век. Я думаю, мы присмотримся, возьмем кредит и, наконец, основательно обустроим дом, наш дом.

   Строительство больницы началось в 1905 году (в Москве в это время строили баррикады). Три года доктор Морозов был и архитектором, и прорабом, и снабженцем. Сажал деревья, разбивал дорожки, не забывая основного дела -  лечил, оперировал.
За это время в семье прибавился еще один городской уроженец – Павлик. Как и обещал, Алексей Иванович купил дом – новый, большой, деревянный, с конюшней и летней кухней, а главное недалеко от больницы. Впрочем, он мог принять больного и у себя дома в отдельном кабинете, а также выезжал в казачью станицу по всем неотложным случаям болезни.

   Больницу открывали торжественно, радостно - звучали речи, рассыпались конфетти:
-- И до Алексея Ивановича поднимался вопрос о необходимости строительства новой больницы. Но вот он сумел то, что не смогли предшественники. Убедил Городскую Думу выделить денег на строительство. А главное сам, засучив рукава, занялся стройкой, строил и лечил одновременно.
-- Новый больничный комплекс из семи корпусов – это последнее слово, все новейшие достижения медицины. Лучшей больницы нет пока на тысячу верст окрест, ни в Омске, ни дальше. Впрочем, для Сибири это расстояния. Главное, что и помощника себе доктор Морозов выхлопотал, должность второго врача позволит проводить больше операций, вести научную работу. Ни для кого не секрет, что доктор Морозов ведет большую научную работу, он член Омского медицинского общества, которое объединяет лучших врачей Западной Сибири.
В общем, господа, сегодня памятный для города день, хочется думать, что больница простоит сто лет и будет долго служить нашим землякам в оказании медицинской помощи и сохранении здоровья. А мы не забудем заслуг доктора Морозова перед горожанами. И как говорили в старые времена: Виват русской медицине, Виват! Виват!

   Вечером в дворянском собрании – ужин:
-- «Общество содействия физическому развитию»? – Алексей Иванович, что вы собираетесь делать, как содействовать?
-- Mens sana in corpore cana! (здоровый дух в здоровом теле!)
-- Да, хочу привлечь молодежь: в зале коммерческого клуба можно открыть абонемент для самых богатых горожан, желающих поддерживать свою физическую форму в соответствии с нормами развития здорового человека. А так же каток в парке, лыжня, зимние забавы и летние забавы, включающий плаванье и прочие современные виды. Планов много!
-- Однако, неуемный вы человек, доктор, оно и понятно 30 лет – perpetum mobile! Не верите – четверо детишек – тому доказательство. И это не предел! Да-да, господа!

   Московские гости

   1914 год. В доме Морозовых принимают гостей – московские родственники – младшая сестра Юлия Ивановна и кузен, московский журналист – Аркадий Батов.
Елизавета Ивановна встречает гостей в доме. Заходят гурьбой Юлия Ивановна и мужчины Аркадий Иванович. Алексей Иванович и двое молодых Морозовых – Петя и Павлик.
-- Здравствуй, Лизонька, мы прямо со станции, по городу не поехали, решили не морозить детвору, оставили до следующего раза.
-- А говорят, что Морозовы морозов не боятся, потому что нет больших морозов, а есть худая одежда. Что-то мне про валенки говорили, ну, это мы потом разберемся.
-- Покажись, покажись, Лизонька, экак расцвела. Какой питомник, детский сад у тебя! Поздравляем двойней! Хорошо, что девочки! Красавицы нам нужны, а так же умницы и рукодельницы. Ну показывай, показывай ваш родовой замок или крепость Петра и Павла. Кому как угодно!
-- Аркадий, ты такой же шумный и неугомонный, как двадцать лет назад.
-- Вот мои старшие дочки – Катюша и Таня, а это новорожденные Анна и Мария. Маша старшая! Дом у нас большой и теплый, не бойтесь замерзнуть. Хорошо, что к праздникам приехали, у нас елка, утренник, много людей и веселья. Добро пожаловать !
-- Катюше уже пятнадцать! Гимназистка, красавица, умница, узнаю московскую кровь!
-- Танюша! У московских студентов хорошая память! Говорят ты аккурат в Татьянин день родилась, как и положено дочери тех, кто взращен Московским Университетом.
-- У московских студентов горячая кровь!
-- Ах. Аркадий, ты все еще говоришь красиво!
-- На том и стою! А пишу я просто, длинно и весело. Помнишь, вам заезжал проездом в Харбин? На станции только и поговорили, а написал тогда целый паровоз с прицепом, назад еле довез.
-- Прошу всех к столу, подкрепиться с дороги, гости дорогие!
-- Ну-ну. Покажите ваше сибирское гостеприимство.
-- Чревоугодие, конечно, твое любимое занятие.
-- Аркадий Иванович, берегись! Мы хозяева хлебосольные!

-- Отобедали, отошли с дороги. А теперь наша сибирская забава – лепим всей компанией пельмени.
-- Освободим стол, все уже готово – и фарш, и тесто. Немного сноровки и наша фабрика будет работать.
-- Дуняша, неси мясо и тесто. Моя любимая рюмочка, размер в самую пору. Мясо особенное по сибирскому рецепту – свинина с говядиной, лук, перец, соль. Вот, кажется, и все, главное – лепим аккуратно и одного размера.
--Мы так за вечер не одну сотню лепим, потом сразу на мороз. Вот и консервы на всю зиму, хоть в дорогу в зимнюю степь. Хоть гостям неожиданным.

--  Налепились? Теперь все приберем. Дуняша. Принеси на пробу гостям, хоть и сытые они.
-- Со сметаной и приправами, кто как хочет. Оценили?
-- Да-да, ваша местная экзотика хороша, в средней полосе России они совсем другие и по рецепту и по виду.
-- А как вы вообще живете? Степняков у вас много? Или как в Харбине – на русской железной магистрали русские купцы да заводчики?
-- Степняки в основном кочуют по степям, здесь бывают на ярмарках – Летней и Зимней, меняют мясо на пушнину на другие товары. А в купцах – татары и русские – они и осваивали город. От Крепости Петра и Павла.
Ну, а теперь всем. Кто может гулять, едем к крепости.
-- Алексей Иванович, и ты с нами?
-- Нет, поедем вместе, а потом мне дальше в казачью станицу. Задеру вас на обратном пути. Если задержусь. Васильевич один к вам вернется.
-- Дети. Одевайтесь потеплее. Покажите Аркадию Ивановичу нашу крепость, гору.
 -- Санки берем? А лыжи?
-- Да-да, И не забудьте тулуп застелить.

   На реке много гуляющих детей и взрослых – все подгорье рядом. А город и крепость на горе.
-- Ясно теперь, отчего и Петр, и Павел в семье Морозовых так названы, - говорит Аркадий Иванович.
-- Конечно, это же наша Родина. И Петров день – любимый день. Крестный ход, праздник всему городу и нам тоже!
-- Да крепость-то никогда не воевала, так страху на кочевников-джунгар нагнали, да порядок установили, - сообщает краевед Павлик.
- Мирная крепость, ей 162 года. Уже старая, хоть и не древняя. Горькая казачья линия. В казачью столицу, что начинается под горой ездит доктор Морозов.
-- Что же вы, Петр и Павел из города Петра и Павла, чем увлекаетесь, к чему стремитесь?
-- Служить России!
-- Ух какие патриоты! Ну а на каком поприще, тоже медицинском?
-- Нет, Петя очень любит математику и шахматы!
- А ты?
-- Я больше всего люблю моторы, всю технику – самолеты, автомобили и паровозы. Но еще не выбрал окончательно. Мне скучно. Как Пете, только теорией заниматься. Жизнь такая удивительная и веселая. А он не любит драться, а на природу ездил помечтать на природе.
-- Все доложил?
-- Не знаю…
-- А что вы еще любите?
-- Музыку, литературу…
-- Мама все так же хорошо играет на фортепьяно? И как часто она это делает?
-- Довольно часто. Папа очень любит ее игру, особенно русскую музыку.

   Аркадий Иванович все выспрашивал, всем интересовался. Просматривая местную газету «Приишимье», прочитал объявление:
«Общество содействия физическому развитию объявляет, что в помещении коммерческого клуба открывается для женщин бедного класса бесплатная школа кройки и шитья. Желающих просят приходить по адресу: улица Почтамтская, квартира доктора А. И. Морозова».
-- Какая ты, Лизонька, право энергичная. На все тебя хватает.
Во дворе раздался перезвон бубенцов. Это вернулся домой Доктор Морозов. Его все ждут, все ему рады.
Сегодня новогодний вечер у молодых. Пришли друзья-гимназисты. Много музыки. Танцы, песни и угощения.

   На следующий день к обеду привозят детей, их тоже всех наряжают в костюмы по большей части гномов. Они все в нарядных колпачках водят хороводы. Песни, стихи раздаются в этом доме до вечера.
Наконец, детвора угомонилась: гостей развезли. Хозяйские дети притомились от хлопот.
Под тихую музыку сестры обмениваются новостями, дети что-то рисуют рядом.
Мужчины философствуют у огня:
-- А как же, Алексей, диагноз доктора Чехова для земских врачей -  Ионыч?
-- Ну, это не обязательно и не для всех, тому доктору просто не очень повезло, растерял себя в суете. Но это грозит не всем, а только тем, кто поэзию жизни не чувствует. Антон Павлович слегка преувеличил некоторые обстоятельства.
-- Я слышал, тебя в Париж приглашали на конгресс хирургов? Ценят?
-- Да, но вот не получилось.
-- Отчего же?
-- Много всяких дел набралось…
-- Да ты, вроде, уже две больницы построил, сад разбил, двух сыновей взращиваешь, что еще важнее-то?
-- Все так, но часто не хватает чего-то: то времени, то денег, да и рождение детей нельзя было пропустить – сроки совпали. А что важнее, чем новая жизнь?
-- Да-да… Ни о чем не жалеешь? Глухая Сибирь… Москва или Петербург, опять вот Париж, словом, другая жизнь?
--Нет-нет, все идет в своей кале, мне чужой судьбы не нужно. Скоро двадцать лет семейной жизни, я только боюсь, что это сон, и он может прерваться, оборваться, закончиться…
Мужчины молчали, погрузившись в свои мысли.

К поезду провожать поехали все, кто мог, прощались очень прочувственно, не зная, когда следующая встреча, состоится ли…
Но письма шли регулярно до самой революции.

   Революция

   1917 год.
   Тучи над этим русским домом стали сгущаться летом 1917 года.
Новая революционная власть потребовала контроля, отчета, для этого назначила своих доверенных. Доктор  Морозов заявил, что всегда считал так  и следовал тому, что врач, оставаясь вне политики, должен следовать гуманным принципам профессии. В результате появился следующий документ:

    «Протокол N 11 Заседания Исполнительного Комитета Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов от января 30-го дня 1918 года
пункт 3
Обсуждая вопрос относительно городских врачей об их саботаже в городе, по обсуждению этого постановили:
Ввиду того, что в городе Петропавловске сгруппировалось излишество врачей, а уезд страдает от недостатка врачей, то собрать сведения, сколько таковых излишествует, и отправить их на врачебные пункты в уезд.
Врачу Морозову предложить выселиться немедленно из пределов Петропавловского уезда».

   Какие-то слабые защитники у доктора нашлись, они – напомнили, что определенных политических взглядов доктор не высказывал, но в августе 1917 года, когда в городе объявили о добровольном сборе средств в фонд «Свобода», он одним из первых пожертвовал имевшимися у него золотыми вещами (это были гимназическая медаль и обручальное кольцо).
И еще – в июне 1918 года, после падения советской власти, часть коммунистов, спасаясь от расправы, обратились за помощью к врачам. Получив фиктивную справку о состоянии здоровья, можно было на «законных» основаниях скрыться из города.
Однако помогать совдеповцам в дни, когда свирепствовала контрреволюция, никто не решался. Кроме Морозова. Сестра одного известного революционера вспомнила: «Иванов наотрез отказался, а Морозов молча написал каждому в отдельности, что они страдают психическими заболеваниями и нуждаются в деревенском воздухе»

   Петя и Павлик

   Мог ли тогда подумать Морозов, что через полтора года, когда Советы снова придут к власти, потрясенный горем, он сам будет просить оставить в живых своего сына!

   Это произошло в последний день октября 1919 года, когда в городе шли бои. Части Красной Армии успешно теснили колчаков, но, отступая, им удалось окружить и захватить в плен большое число красноармейцев вместе с командиром полка.
В ответ командование Красных прибегло к захвату заложников. Брали по наводке, в первую очередь тех, у кого кто-либо из родственников служил в белой армии.
   В черный список попал и дом Морозова: несколько месяцев назад в колчаковскую армию был призван его сын Петр. Совпало ли это с желанием юноши, неизвестно, так как мобилизация проходила в жестких условиях войны и мнением призывников никто не интересовался.
   Семья ничего не знала о судьбе старшего сына, теперь же, зловещей октябрьской ночью уводили младшего сына.
Павлика расстреляли через сутки в числе других заложников. Могилы не было.
Через неделю доктор Морозов был призван на службу в военно-санитарный подотдел губисполкома, в ведении которого находились госпитали, где лечились бойцы Красной Армии и части особого назначения.
Служба продолжалась до лета 1922 года. Когда вышло постановление Совнаркома о демобилизации военных врачей, достигших 50-летнего возраста.
К этому времени с трудом можно было узнать в больном старике, которому едва исполнилось пятьдесят, прежнего жизнерадостного и общительного доктора.
Неизменным осталось только одно: стремление в любую минуту прийти на помощь больному.

   Последние годы и смерть доктора Морозова

   Прогрессирующая болезнь сердца не позволила доктору продолжать работу хирурга, и он согласился на только что введенную должность городского санитарного врача.
В то время в крае свирепствовали тиф и холера. Только за один 1922 год от голода и болезней в уезде умерли свыше 30 тысяч человек (поселение целого города!)
1925 год. С голодом было покончено! Впервые в республике отмечались успехи советского здравоохранения, эпидемии теперь напоминали о себе только локально. Одиннадцать врачей области, в том числе и Морозов, были удостоены звания Героя Труда. В это время он организовал и заведовал одновременно туберкулезным диспансером на 25 коек и первой в крае малярийной станцией.
Он прекрасно понимал какой опасности подвергает себя. В конце 1925 года из обычного ритма работы Морозова выбила малярия, а вскоре ее лечение осложнилось тяжелой формой туберкулеза. Такой нагрузки сердце не выдержало – оно остановилось 18 мая 1926 года. 55 лет жизни отвела судьба Морозову!

   Местная газета «Мир труда» писала: «Губерния потеряла лучшего врача, основателя сельской больницы, строителя и организатора I городской больницы.
Доктор умер, стоя на страже охраны человеческого здоровья, спасая многих от злостной инфекции. Вооруженный знаниями, он помогал всем, чем мог».

   На похоронах было много венков, шли телеграммы с соболезнованием. Процессия похорон от дома до кладбища у Всехсвятской церкви протянулась внушительная, шли долго. На кладбище среди цветов и венков его могила белела мраморной плитой – герою труда оказали уважение и почет. Город похоронил известного врача, у которого лечился каждый...


   После похорон Лизавета Ивановна все упорядочила, раздала вещи и осиротевшее медицинское имущество бывшим коллегам. И все укладывалась-укладывалась. За 20 лет, прожитых в этом доме, накопилось множество всего нужного и ненужного, но могущего кому-то пригодиться.

   Выселение из родного дома и смерть Елизаветы Ивановны
 
   1928 год. Из дома их попросили съехать – нужна была детская поликлиника городу. От счастливой многоголосой семьи в большом доме остались только женщины, а вернее она, сразу и глубоко состарившаяся, старшая дочь, которой еще не было и тридцати, средняя 20-ти лет и близняшки Анна и Мария, им по 14 лет исполнилось весной. Они уже никто, но деньги им какие-то давали за дом, повторяя, что освободить надо срочно. Нашли в переулке небольшой домик, перевезли самое необходимое. Лиза почти год суетилась, что-то улаживала, а потом слегла, не выходила из дома. Друзья доктора приходили, подбадривали, давали медицинские советы, но уповать рекомендовали только на свои силы. Последние недели Лиза уже не вставала с постели, перестала многих узнавать. Очень ждала Юлию из Москвы, а когда та приехала, уже ничего не хотелось – не разговаривала, часто забывалась…

   Хоронили скромно, только своим семейным кругом, да несколько старых знакомых еще не забывших былого. Могила Елизаветы Ивановны была рядом, поскромнее, попроще, но рядом.
   С кладбища вернулись под дождем. Скромно помянули и сели держать семейный совет. Все ждали чего-то важного от Юлии Ивановны. Она с самого приезда всех утешала, все улаживала, но откладывала важное решение.
-- Девочки, вы здесь родились, здесь покоятся ваши родители. Но вы остались совсем одни. Я тоже похоронила недавно своих родителей – ваших бабушку и дедушку. Прислониться вам не к кому. Аркадий Иванович очень болен, матушка его тоже. Катюша и Таня совсем взрослые, к новой жизни уже притерпелись за 10 лет. А младшим девочкам нужно еще расти. Я предлагаю им ехать со мной, обеим! Куда же двойняшек разделять! Сама я возвращаюсь в Москву, но скоро, вероятно, перееду к новым берегам. Поэтому девочек придется удочерить, документы я приготовила, все справки собрала.
-- Вы уже взрослые, или почти, понимаете, что мы можем больше никогда не встретиться, значит надо подумать, что же нас будет соединять и поддерживать, что позволит не разорвать цепочку родства? 
Это ваш Родительский дом, дом, в котором вы выросли… И которог больше нет у вас…

   Москва. Передача «Жди меня»

   Ведущий передачи:
-- На этом история семьи Морозовых, описанная в письме из Франции заканчивается. Никаких связей у них не было с сестрами за 70 лет. Но в нашей передаче случаются разные чудеса, чуть раньше мы получили письмо из Казахстана – там теперь находится город Петропавловск. Нам написала внучка доктора Морозова, она рассказала примерно ту же историю семьи. Вера Петровна (так зовут внучку) ничего. Конечно, не знает о своих французских родственниках. И очень коротко пишет о том, как потомки этой семьи жили уже за границами России в конце ХХ века, пытаясь сохранить свой дом и память об истории своей семьи.

   Холодные зимы 90-х

   Послеобеденный зимний день. Как будто не очень холодно (-10 градусов). Стоит «сиротская» зима, когда о суровых сибирских морозах можно только с трепетом души не забывать.
На улице немноголюдно, тихий уголок в центре возле городского парка.
Вера Петровна столкнулась со своей давней приятельницей молодости – Марией.
-- В такой час и не на службе?
-- Какая служба! Иду с биржи, хожу отмечаюсь уже второй месяц, и похоже этого счастья до весны хватит. Работы нет никакой!
-- А как твоя любимая библиотека № 5? – спросила Вера—Ты ничего не слышала? Газет не читаешь? Оптимизация. В городе закрыли библиотеки. Ко всем профсоюзным в «черный» список добавили еще 17 городских библиотек! И еще 30 человек – на улицу!
-- А где же книжки брать? Неужели как у Брэдбери собираться на пустыре, по-большевистски подпольно?
Маша развеселилась:
-- Нет, оставили 4 заведения – одно для юношества, одно для отчета, еще – техническую информацию. И главный дворец – для статистики – они могут конвейерно по 30 тысяч в год обслуживать.
-- И что же будут делать стойкие книголюбы и их служители?
-- Наверное, прощаться с книгами и городом, где все это постылое прошлое. Едем кто куда! Кто в Израиль, кто в Германию, а мы в Россию, к детям. Жаль, за нашу 3-х комнатную там и сарай не купишь! – Мария вздохнула:
-- Ну а что ваш завод?
-- Лежит на боку. Кажется, потихоньку распродают, вывозят оборудование… Впрочем я оттуда уже давно ушла, как только совсем перестали платить. Жить не на что стало, - и предложила подруге:
-- Пойдем куда-нибудь. Дома холодно – ни тепла, ни газа, ни электричества… Погуляем, пока не начало вечереть. Здесь рядом моя любимая аллея. Ничего другого предложить не могу.

-- Какой у нас старый парк, сколько себя помню, он всегда был, а за ним больница твоего деда… Кажется, весь город прошел через этот больничный городок: лечились сами, навещали друзей и родных. Летом шум деревьев навевал думы о вечном, а зимой – о неизбежном.
-- Это часть нашей жизни, тем более, если уедешь – этот уголок. Как кусок прежней жизни, увезешь с собой…
-- Давай посидим в беседке за ветром. Расскажи поподробнее о себе. Давно не виделись.
Вера Петровна:
-- Ушла в начале 1992 года искать работу – главное, чтобы платили – каждый день у меня давно уже был черным. И вот я, инженер-технолог, пошла учетчиком баллонов на газостанцию. Работа никакая не страшна, то ли мы, ИТР, по четвергам улицы не подметали. Знать бы только. Что это не на всю жизнь – мы все-таки интеллектуалы, привыкли мозгами шевелить с нагрузкой.
Через год у меня тяжело заболела сестра – уход за ней. Потом похороны, на это тоже ушло время. Я потеряла и эту работу. Потом ухаживала за больными старухами – мыла, убирала. С лежачей 80-летней продержалась только два месяца. Опекунша ее торговала пирожками, половину этих крох отдавала мне. Нужно было находиться неотлучно: в 5 утра приступ астмы, телефона нет, автоматы на улице не работают. Бегу на вахту, в проходную, кое-как уговариваю позвонить. Приезжает скорая, снимает приступ. Живем дальше! Мне нельзя уходить надолго, нельзя ночевать дома. Я не могу! Чужая постель для меня трагедия. Почитать на ночь – это последнее удовольствие. Книг у меня почти не осталось. Распродала книжным «жучкам».
Наконец, пошла в магазин для неимущих фонда «Милосердие», хожу с бумагами, ищу спонсоров, клянчу  в «секондах». Потом приходят мои клиенты «трущобные» люди, роются в этой куче, что-то выбирают. Жалко всех – их себя и этих, «которые нас осчастливили»…
   Так бездарно скисли наши заводы. А энергичный пролетариат не сумел отстоять свое достояние – подались в «челноки» или спрятались. Третий путь мой – забиться серой мышкой. Скоро мне 55! По советским меркам – пенсионерка, но в этой стране новые законы – еще три года надо продержаться! Как выжить?
Вспоминаю бабушкины рассказы про ТОРГСИН (торговля с иностранцами), куда сдавали фамильные ценности, чтобы выжить. Но у меня ничего нет!
-- Не унывай!
-- Стараюсь. Давай развеселю тебя рассказом про полет ласточки. Вообще-то «Ласточкой » назывался детский сад, где я проработала почти год. Зимой топала через весь город в половине восьмого, экономила на автобусе – 10 умножить на 10 – за две недели набиралось на баночку кофе. Это был приз себе! В 50 лет порхала по стремянкам, протирая люстры и шкафчики, горшки мыла.
А однажды с полуведром борща не рассчитала высоту ступеньки и свалилась с лестницы. Слава Богу, ничего себе не сломала. За борщ вычли. Меня уволили. Полет ласточки над гнездом кукушат!

Скоро уж  из ласточек - в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне!

-- У тебя есть телефон? Я позвоню…
-- У меня нет телефона, радио  газа – отключили за долги. Я посчитала, что это роскошь, без которой можно обойтись. Теперь экономлю и на этом.

   И я побрела домой – моя борьба за жизнь продолжалась. Я не ищу своих родственников во Франции в надежде, что состоятельные люди помогут в нашем жалком существовании. Мне просто хочется, чтобы историю одной русской семьи, русского дома, услышали другие люди, и во Франции тоже. Вспомнили о своих корнях и о тех миллионах русских, которые теперь без отечества и русского дома ищут в себе силы, чтобы жить дальше…
Жди меня… Я не жду уже. Но может быть, Россия – наша родина нас ждет?..

   Москва. Передача «Жди меня»

   В студии встречаются двоюродные сестры с такими разными судьбами, но объединенные любовью к Родине и памятью о своих корнях.
Обнимаются, целуются.
Анна Павловна:
-- Неужели из всей огромной и славной семьи остались только мы- две уже немолодых женщины  судьба рода скоро оборвется уныло и безрадостно?
Вера Петровна:
-- Нет от чего же! Есть у рода Морозовых наследница – это моя дочь Зинаида. Зная историю прадеда с раннего детства, мечтала тоже учиться в МГУ – семейная традиция должна жить. Поэтому, когда коренные, а вернее закоренелые москвичи бросали свое обычное: «Понаехали тут!..», отвечала:
-- Не понаехали, а вернулись!..

   Московский каток. 2000 год

   Музыка. Морозный солнечный день.
На катке повстречались две подруги.
-- Зинка! Сколько лет сколько зим! Замуж еще не вышла? Как твоя учеба?
-- В этом году заканчиваю университет.
-- Где думаешь работать? Распределений сейчас вроде как и нет.
-- Это точно – полная свобода! С одной стороны нет никаких гарантий. А с другой – могу достичь любых высот. Если выпускник Московского университета поставил перед собой цель – его не остановить.
Тут к ним подъезжают двое молодых человек.
-- Зина, познакомься – мои бывшие однокурсники Михаил и Алексей.
 Зина приветливо кивает. Улыбается сама себе – почему-то вспомнился мамин рассказ о знакомстве бабушки и дедушки. Может это судьба?
Зинаида Морозова разгоняется и мчится по катку, выписывая всевозможные пируэты, мчится навстречу новой жизни и новому счастью, выстраданному несколькими поколениями…