О чем не сказал Кондрат?

                Уходят семьями друзья...
                Ушел Калгановых отец -
                Мой друг Кондрат 

 А не сказал он и теперь уже никогда не скажет того, зачем его понесло с артериальным давлением 180/100 мм рт. ст. собирать грибы в туманном лесу под Городком, когда 5 декабря 2016 года свихнувшаяся погода показала 11 градусов тепла. А нашел он пакетик только ему известных грибов: рядовок, вешенок и двух хорошо сохранившихся рыжиков. Кондрат был обнаружен дочерью мертвым в заливаемой горячей водой ванне на третий день после возвращения с грибной охоты. Пакет с грибами сиротливо лежал у порога, как скромный памятник неугомонному грибнику, находившему грибы в любом лесу, в любое время года.

   Драматичным было его детство, как и его неожиданная кончина. Летом 1941 года отцу, служившему на Брестской заставе, удалось отправить машиной на восток свою (жену и троих детей) и семьи других офицеров. Однако, как оказалось, и эвакуация не гарантировала благополучный исход. Село (Курская область), где жили родители отца, вскоре было оккупировано немцами и начались страдания в неволе. Оккупанты быстро навели немецкий «порядок». Женщин отправили убирать урожай пшеницы. Каждый двор, где была корова, должен был обеспечивать их молоком. В остальных хозяйствах пересчитали всех кур и объявили оброк яйцами. Иногда, сжалившись, немцы давали наблюдавшим за ними голодными детьми две-три ложки каши. Однажды Кондрату удалось из телеги, когда отлучился немец, зачерпнуть ладошкой сливочного масла. Рвота у ребенка, отвыкшего от жирной пищи, оставила в памяти след на всю оставшуюся жизнь.

   Дед Кондрата был сельским кузнецом, и его немцы использовали для ремонта военной техники. Любопытный Кондрат не отходил от деда, любуясь его умением сделать что угодно – от гвоздя до бороны. Однажды дед выковал ему маленькое железное колечко на будущую «свадьбу». Кондрат обожал кузницу и деда, от которого так чудно пахло дымом. К сожалению, дед простудился и умер, а бабки не стало еще раньше.

   Началась известная Курская битва. Село не раз попадало под обстрелы и бомбардировки. Пришлось матери выкопать яму, куда она пряталась при налетах с детьми. Вскоре сгорела хата и мать выкопала землянку, где они жили до того самого дня, пока немцы не стали отступать, гоня пред собой селян в качестве живого щита. При налетах советской авиации люди бросались на обочину и прятались кто где мог. После налетов немецкие солдаты собирали жителей в колонну и вновь гнали их по дороге.

   В какой-то раз матери с детьми удалось спрятаться в канаве, а проходивший рядом немец сделал вид, что их «не заметил». И тут один, желавший угодить немцам, селянин подошел к матери и стал требовать, чтобы она догоняла колонну. Никогда не ругавшаяся матом женщина едва отогнала наглеца.

   Когда колонна скрылась из виду, мать с детьми вернулась в выгоревшее село и вновь поселилась в землянке до самого прихода советских войск. Вскоре дал о себе знать отец, потерявший в бою руку и находившийся на лечении в госпитале. С двумя образованиями (агрономический факультет и военно-политическое училище) его с семьей направили на работу во Львов, где он преподавал в техникуме, готовившего связистов. Благородные родители Кондрата приняли в семью еще двоих потерявшихся детей его брата. Дети эти (одному 6, другому 4 года) самостоятельно выбрались из оккупированной немцами территории и оказались в расположении своих войск.

   Трудными были послевоенные годы. Мать со своими четырьмя и двумя приемными детьми едва успевала накормить голодную детвору. Отцу платили мало, поэтому мать какие-только не придумывала способы сэкономить и заработать на пропитание. Летом выручали грибы и ягоды. Походы с матерью в лес стали для Кондрата бесценной школой собирательства.  Но главным заработком было купить живую птицу, ощипать, разделать, отварить из потрохов бульон для семьи, а саму тушку и перья продать на базаре.

   Из четверых собственных детей остались в живых трое. Младший брат умер от туберкулеза легких. Не помогли ни многомесячное лечение в противотуберкулезном диспансере, ни лечение морским воздухом в Ялте. Вскоре обнаружился брат отца, забравший своих детей в Москву.

   После окончания радиотехнического техникума Кондрат два года служил связистом в армии, а, демобилизовавшись, закончил Политехнический институт. В последующие годы, вплоть до выхода на пенсию, работал на экспериментальном заводе Физико-технического института. Не было технической задачи, с которой он бы не справился. Институт работал на оборонку, поэтому требования к новой продукции были самыми жесткими, как по срокам, так и по качеству. Директор института Кондрата буквально боготворил. Если лучшие умы не справлялись, шеф приглашал его в свой кабинет и, со всей уважительностью обращаясь по имени и отчеству, говорил: «Надежда только на вас». Однажды Кондрату пришлось жить в лаборатории целую неделю, пока не удалось найти причину неисправности, встревоженная жена Жанна послушно приносила ему еду на работу.

   Но Кондрат располагал не только гениальной головой, но и фантастическими по выносливости ногами. В поиске грибов он мог запросто пробежать 40 километров по лесу, а во Львовской области не было лесов, которые он бы не знал, как свои пять пальцев. Он выступал за сборные команды институту по бегу, волейболу, хоккею. В спортивном ориентировании, - спорте, требующему кроме быстрых ног еще и мгновенного расчета, - не было ему равных.

   Кондрат был отчаянно смелым человеком. Когда два мерзавца повалили прохожего, он единственный бросился его спасать. В этой схватке он был ранен ножом, но держал негодяя до приезда милиции. Как-то спускаясь с Высокого замка, его с женой остановила группа хулиганов, но он, не растерявшись, скомандовал жене бежать, а сам стал от них отбиваться и в какой-то момент смог убежать и сам. Догнать его никто не смог.

   Огромной частью смысла его жизни стал дачный участок, выделенный работникам института. Он организовал выкапывание пруда, зарыбил его, обсадил вокруг ивами, и всю оставшуюся жизнь его чистил. Практически сам выкопал вокруг дачного кооператива дренажный канал. Наконец первым приступил к постройке дачного дома, вложив в его проект всю свою романтическую душу. Все работы делал сам и по максимуму. Если подвал, то он выкопал его в полный рост. Если нужна изоляция от сырости (дачный кооператив расположен на месте болота), то было просмолено все что надо и не надо. Удивительно, что он так и не накрыл шифером весь дом. А все потому, что какую-то его часть он собирался да так и не закончил по-своему переделать.

   Все ему хотелось вырастить самому: морковь, молодую картошку, лук, чеснок. Особой его гордостью были помидоры, дававшие с куста по два ведра. Соседи обычно приходили с бутылкой водки, чтобы закусить именно его богатством.

   Дача в последние годы стала его сердечной болью. Щедрая душа, он делился с соседями инвентарем, дефицитными строительными материалами. Мало того, что одолженное часто не возвращалось, но в кооперативе стало процветать воровство. Кроме набегов алкоголиков из соседнего села, подворовывали и институтские сотрудники. Нужную для будущей работы арматуру, мешки со смолой и кирпичи он стал закапывать в саду, но и это не спасало. В какой-то момент он даже возненавидел дачу и перестал та бывать.

   К счастью, он полюбил мой дом в селе и отдавал ему весь свой азарт дачника. Организовал вспашку участка и ежегодно сажал картошку, лук и чеснок. Посадил орешник. На чем бы сегодня не остановился мой взгляд везде следы его увлечений. Дорожка к колодцу, банька в пристройке – все это его инициатива. А сколько он оставил в сарае заготовок: для топора, косы, молотка! Чистка озера от водорослей тоже стало его заботой. Очень скоро Кондрат стал авторитетным человеком в селе. Мужики из ближайших домов повадились ходить к нему в гости с надеждой не только потолковать о жизни, но и выпить стаканчик самогона, который он умело гнал под названием «Калганивка». Они же пару раз и обворовали его, вынеся заготовленные им доски и инструменты.

   Кондрат был очень начитан, знал классиков и владел хорошей библиотекой подписных изданий. Чтобы приобрести новинки мог сутками дежурить у магазина. Читал обычно до 2-3 часов ночи. В селе у нас оказалась подписка «Нового мира» за несколько лет, и чтение по ночам буквально лечило его романтическую душу.

   Пустота, оставшаяся после потери Кондрата, не оставляет меня и теперь.