У Энгельгардта

Это было очень давно, лет 35, а может и 40 назад, в Ленинграде.
Я зашел в книжный на Желябова и встретил там Борю, моего закадычного приятеля и коллегу по работе. И ничего в этом удивительного не было. Боря обожал книги. У него была не просто огромная библиотека, она была динамично обновляющаяся. Борины карманы были набиты вырезками из «Книжного Обозрения» - он всегда знал, где и какая книга должна появиться. Боря закончил специальный курс быстрого чтения, где, в темной комнате, на экране вспыхивал слайд с текстом в течение нескольких секунд, после чего требовалось пересказать содержание прочитанного, правильнее сказать, увиденного. Он читал абзацами, с огромной скоростью и практически все помнил, постоянно сыпал цитатами. Особенно Боря любил поэзию.
Мы отправились пообедать в ресторан Баку, это было недалеко. Всего за рубль для нас обнаружился столик в центре зала, в качестве закуски нам принесли огромное блюдо различных деликатесных трав и белое сухое вино.
Какое везение! К нам подсели московские коллеги, прибывшие в Ленинград на конференцию. Мы выпили за встречу, потом за конференцию. Поднимали тосты за уравнение Шредингера, стоя выпили за принцип Ле Шателье и трижды прокричали «Гип-гип ура», после чего погрузились в интереснейший спор о вкладе академика Курнакова в становление и развитие Физико-Химического Анализа.
Я не помню десерта, видимо, нас выставили на улицу без сладкого. Низкие люди. Московские коллеги испарились. Мы с Борей пошлепали в сторону Невского. Шел дождь, было холодно и обидно.
Мы дошлепали до Канала Грибоедова. Тусклая афиша Малого зала Филармонии сообщала, что будут читать Пушкина и мы поняли, что нам опять повезло. Концерт начинался через 20 минут. Ну что может быть лучше поэзии?
Кроме нас в зале набралось еще человек 20 – 25 любителей поэзии. Было тепло и красиво. Нас наполняла чудодейственная энергия, накопленная этим залом за долгие годы.
Малый зал Ленинградской Филармонии расположен в трехэтажном особняке возведенном по проекту Растрелли. Здание переходило из рук в руки, но получило наибольшую известность во времена Энгельгардта. Граф полностью перестроил особняк, который и получил название «Дом Энгельгардта». Здесь выступали Лист, Штраус, Берлиоз… В музыкальном салоне собирались Пушкин, Тургенев, Лермонтов… Дом Энгельгардта был знаменит маскарадами. Помните «Маскарад» Лермонтова: «…Ведь нынче праздники и, верно, маскерад у Энгельгардта».
После переворота в особняке помещались многочисленные советские учреждения, институт Гипроникель. В 1941 в дом попала авиационная бомба, а в 1968 от особняка откусили значительный кусок для вестибюля станции метро «Невский проспект». Мы с Борей оказались в самый неприглядный период между откусыванием и последней реставрацией.
На сцену вышел конферансье и представил чтеца, который оказался лауреатом всесоюзного конкурса. Он был длинный, тощий и напомнил мне какую-то хищную птицу.
Все затихло. Чтец, заложив руки за спину, вперился в правый верхний угол зала и начал:
- Что в имени тебе моем...,
Тут Боря очнулся и во весь голос произнес:
- Это неправильно, надо читать "Что в имени мине твоем", уж я то знаю,- заверил Боря.
Чтец замер с открытым ртом, любители поэзии повернулись в нашу сторону, я мгновенно протрезвел, а Боря мирно дремал посапывая.
«Это не я» - вертелось у меня на языке, но я решил, что так будет низко и пошло.
Через минуту чтец кашлянул, поправил галстук, впился в правый верхний угол и начал сначала:
- Что в имени тебе моем?
Боря, не открывая глаз, громко парировал:
- Вы искажаете классика, милостивый государь. Слово «милостивый» поддалось Боре только с третьей попытки.
- Нужно читать: «Что в имени мине твоем?» - настаивал Боря.
Нас вывели из зала. И уже в фойе, Боря, вдруг, хлопнул себя ладонью по лбу, и с криком:
- Что же я наделал, нужно извиниться,- рванулся к двери в зал и распахнул ее. Увиденное, а скорее, услышанное поразило нас. Чтец стоял на прежнем месте, сверля верхний правый угол хищным взглядом и декламировал:
- Что в имени мине твоем?
- Ну вот, - убитым голосом произнес Боря,– Я так и знал, ну как же я мог. И ведь выпили то не так уж много.
Мы вышли на улицу. Моросил дождь. Было мокро и холодно.
- Надо бы что-нибудь выпить,- предложил я. Боря согласился.