На деревню к дедушке

Возвращаясь мыслями в детство, я вспоминаю, как завидовал соседским ребятишкам, кто знал своих дедушек и бабушек. В нашем посёлке если и жили люди, кому выпало на долю принять участие в войне, то они никак не рассматривались мною, как старые. В конце шестидесятых они и впрямь были если не моложавы, то не старики - точно. А бабушка и дед, в моём понимании, должны быть именно старичком и старушкой.
Мама моей мамы приезжала в Якутск однажды, когда я ещё не появился на свет. Баба Мотя прилетела из Подмосковья самолётом. Но оказалось, что у неё больное сердце. И доктора настойчиво посоветовали как можно скорее возвращаться домой. Как странно ни покажется, в Якутске летом жарко. Даже душно, скорее. Климат сухой. И ещё врач сказал, что самолётом лететь с таким сердцем категорически нельзя. Вот бабушка моя и отправилась через всю страну по земле. Для того, чтобы добраться до железной дороги, каковой в Якутии тогда даже не намечалось, нужно было проплыть по реке пароходом две тысячи километров вверх по течению. Именно пароходом, а не теплоходом. Позже, вернувшись домой, бабушка даже описала своё путешествие, рассказав о нём корреспонденту тамошней многотиражки. И заметка эта была опубликована в районной газете.  Приблизительно с таким названием: "Как я путешествовала по родной стране".
Так что моего рождения бабуля не дождалась. И встретиться нам с ней не посчастливилось. Ушла из жизни Матрёна Ивановна в родном Подмосковье.
И в детстве я испытывал какую-то щемящую тоску от рассказов ребят и девчат во дворе о том, как они летом ездили на Волгу или ещё куда-то в гости к бабушке или деду.
  И всё же однажды в жизни улыбнулось нам с сестрёнкой полететь самолётом с мамой и папой в гости к деду. Было мне тогда года четыре. Вполне себе взрослый мужчина. Сестра старше меня на два года.
На деле же путешествие оказалось не такой уж приятной штукой. Самолёт - это очень красиво. Эту истину я, пожалуй что, впитал с материнским молоком. Но, как выходило на деле, красивы они только тогда, когда летят в небе, высоко над головой. А тут нас подвели к громадине, в которую надо было забраться по высоченной лестнице. Да к тому же на аэродроме стоял невообразимый шум от других самолётов. Хорошо помню, как зажал уши ладонями, разревевшись от страха. И наотрез отказался лезть в эту штуковину. Нет. На такое мы не договаривались.
Не знаю уж, какими посулами, но меня всё же затащили в чрево этой истошно шумящей громадины. Неожиданно, очутившись в салоне, да ещё в таком мягком кресле с высоченной спинкой, я понял, что не всё в жизни так плохо, как представлялось ещё пятью минутами ранее.
Однако сразу образовалась новая несправедливость. Оказывается, только одно кресло из трёх стоит у круглого окошка. А сестра старше и, конечно, быстрее меня. Между нами немедленно завязалась бескомпромиссная борьба за лучшее место. Хвала папке! Оба мы чудесным образом заняли каждый своё место у заветного окошка. Теперь-то я понимаю, что отец просто попросил стюардессу (слово-то какое волшебное! Стюардесса!) поменяться с кем-то местами. Как бы то ни было, а мой нос наконец с удовольствием прилип к этому волшебному окошку. То был красавец Ил-18.
Чтобы описать все ощущения от этого первого в жизни полёта, пожалуй, не хватит бумаги. Вот примерно так произошло моё знакомство с Аэрофлотом. Моё и сестрёнки.
  Москва поразила меня не меньше, чем полёт до неё. Я смотрел по сторонам, распахнув глазищи и раскрыв рот. Тем более, что дяденька шофёр такси колесил по городу, показав нам из окна машины Кремль, который я видел только на картинках. Телевизор был ли тогда в нашей семье? Не вспомню наверняка. А ещё оказалось, что в этой громадной Москве есть огромные мосты, под которыми запросто проезжала наша "Волга". Столько чудес за один всего лишь день! Это не было похожим на сказку. Это была сама сказка.

  Наконец такси остановилось у дома дедушки. Ближнее подмосковье, как говорят теперь. Конечно, я не помню многого. Тем более, в деталях. Положа руку на сердце, не помню почти ничего. Но то, что от калитки к дому вела дорожка, почему-то запомнилось хорошо. И сам дом казался сказочной избушкой, но совсем не такой маленькой. И что ещё просто поразило, так это сад. Настоящий сад! С яблонями, с кустами ягодника, с вишнями. Ничего подобного за свою длинную, в четыре года, жизнь я не видел. Да. У нас растут сосны, берёзы. И даже в огороде рос куст смородины. Но это всё не то!
   Очень смутно запомнил дедушку. Точно помню, что был он худощав и высок ростом. И никакой бороды. Или хотя бы усов. Но, видимо, таким и должен быть дедушка. Он же не дед Мороз. Так утешал я себя.
   Дом только снаружи казался большим. А внутри была приятная прохлада и уют. Ни окон, ни печки, ни убранства не помню. Всё напрочь стёрлось из памяти, если оно там и было. А вот что сильно врезалось - это размеренный, задумчивый ход большущих настенных часов с маятником, который торжественно раскачивался из стороны в сторону. От этих невиданных часов прямо пахло Временем.
  И ещё кровать. Какая-то необыкновенная кровать. Помню её ярко и прочно. Мне тогда почему-то сразу подумалось, что это бабушкина кровать. А как иначе объяснить то, что на ней была огромная толстенная и мягкая перина, застланная покрывалом. А сверху лежали друг на друге, пирамидой,  подушки. Кровать стояла на высоких железных ножках в совсем крохотной спальне. Вход в спальню был из коридора. Почти сразу, как войдёшь из сеней. А поскольку кровать была для нас с сестрой очень высокой, то взобраться на неё мы не могли ну никак. А ведь как хотелось утонуть в этой перине...
Но выход неожиданно был найден. Всего-то и нужно разбежаться от стены в коридоре, напротив двери. И с разгону попробовать влезть на вожделенную гору. Раз за разом мы, два шнурка, разбегались и ... оставались у подножия этой вершины. Но, известное дело, капля камень точит. И цель всё же была достигнута. Мы с восторгом провалились в пуховый сугроб, невиданный доселе. Повалилась на нас и гора подушек и подушечек. Наотрез отказываюсь помнить, были применены к нам штрафные санкции или нет. Да это и не важно. Главное, вершина бабушкиной кровати нами была покорена!
  О! И ещё одно волшебное место было в доме у деда! Сени. Терраска. Назовите это, кто как захочет. Там стоял не такой уж большой стол, за которым мы нередко кушали. Или всё время, пока гостили у деда?
  Да! Дедушка ведь жил не один. Потом, уже став взрослым, я узнал, что дом был на двух хозяев. Во второй его половине жила семья маминой сестры, дочери деда. Само собой, такие тонкости тогда были недоступны для моего понимания. Да пацану они были и ни к чему. Тётя Катя, дядя Серёжа, их трое детей, как и дед, очень тепло приняли нас, конечно же. А главнее этого и быть ничего не может.
   Как оказалось совсем скоро, наши родители затаили от нас коварный план. Согласно оному, мы с сестрёнкой были оставлены у родни в горьком одиночестве. А мама с папкой совершенно бесчеловечно укатили в Ленинград. И какая разница, что за дела ждали их там, но мы были брошены!
   Интересно всё же устроен человек. Детское горе - безбрежное море. А на следующий день на этом месте нет и лужицы. Вот и я утром проснулся с улыбкой оттого, что нам улыбалось солнышко.
   Надо отметить, что тётя Катя и мама очень похожи между собой. И не только внешне, а даже голосами. Сёстры, это понятно. Но такое сходство просто удивительно. Только вот мама всё время гоняла нас, детей, дома за то, что мы любили схватить что-нибудь вкусненькое со стола. "Что вы кусошничаете?! Сядьте за стол, поешьте нормально" - не раз говорила нам она. А тётя Катя, напротив, всегда удивлялась: "А что ты ничего не укусишь?" И частенько угощала какой-нибудь вкусняшкой. Может быть, ещё и поэтому я быстро забыл о неприятностях и перестал чувствовать себя заброшенным. Утром тётушка вывела меня в садик и сказала:
- Смотри-ка, Алёшка, сколько вкусного растёт! Иди, погуляй, поешь  вишенок.
   О! Рвать ягоды прямо с ветки и отправлять в рот... Это что-то неповторимое! Я чувствовал себя в райском саду, не иначе. А тут ещё над головой висят яблоки! Но они были для меня слишком высоко, не достать никак. Что такое клубника, и как она растёт, я не знал, в силу скудного своего опыта. А потому не обращал внимания на какую-то траву под ногами. И до того поглотило меня это вкусное занятие, что не заметил я, как на крылечко вышел дед. Увидев, что в саду орудует какой-то незнакомый мальчишка (ну не запомнил он ещё нового внука!), да с таким спокойствием орудует, дед, само собой, справедливо разгневался. Конечно же не помню, в каких выражениях я был отчитан, но явно оказался не готов к такому повороту событий. Немедленно надув губу (отвесив чапельник, как говаривала мама), я совсем уже приготовился разреветься от переполнявшей обиды за несправедливость. Всё-таки жизнь - жестокая штука... На шум во дворе вышла тётя Катя, моя спасительница. Узнав, в чём дело, она едва не расхохоталась:
  - Дед! Что ты?! Это же Алёшка! Они же приехал  к нам вчера.
Мамин голос тёти Кати вмиг успокоил меня. Деда Серёжа, поняв, что просто ошибся, тут же сменил гнев на милость. Сию минуту я был обхвачен добрыми его руками. Все слезинки, готовые пролиться горьким ручьями, были немедленно вытерты им.
  - Пойдём, внучок, я помогу тебе. - И стал набирать спелую вишню с верхних веток, до которых дотянуться я и не мечтал. Да ещё и яблок нарвал. Мир был восстановлен.
   Так вот. Возвращаюсь к терраске.  Точнее, небольшая веранда. Её окна выходили в сад. И было полное ощущение, что ты сидишь в саду под деревьями. На столе всегда стояла вазочка с печеньем ли, вишней, или другими вкусностями. А однажды мы попробовали совсем уж чудо - шоколадное масло. Это было вроде обычное сливочное масло. Его намазывали на хлеб. Но только шоколадное. Как такое могло быть, я не понимал. Вкуснота необыкновенная. Это сейчас есть всевозможные шоколадные пасты. И с орехами, и без. А тогда я не мог понять, как такое возможно. Если ты намажешь на кусок хлеба обычное сливочное масло, то его нужно посыпать сахаром-песком. Чтобы стало совсем уж вкусно. Мы так и делали дома. А тут... Масло и шоколадные конфеты одновременно. В общем, маслёнка с этим чудом стояла на столе на веранде. И вот, пока взрослые были заняты своими делами, мы с Галкой добрались до деликатеса. Мазать его на хлеб? А зачем? Если есть возможность поесть и без хлеба. Вот мы и дорвались. Ложкой. Как мороженое. И наелись. Так всё и умяли. Всё, что было в маслёнке. Спустя какое-то время тётя Катя только всплеснула руками, увидев результат нашей партизанщины. А что? Она же сама всегда предлагает взять со стола что-нибудь вкусное. Так что дело было сделано. А организмы не заставили долго ждать реакции. Мы не слезали с горшков.
   Подружились мы и с двоюродными сестрёнками и братом. С Томой и Иринкой игралась Галя. А мне было интересней, конечно, с братом. Тем паче, родного брата у меня тогда ещё не было. Он родится только на следующий год.
Играли мы во дворе. Выходили и на улицу. В дом нас было не загнать. Когда Витя вынес из дому игрушку, я просто потерял дар речи. Конная повозка с кучером на ней. Всё было сделано из металла, в мельчайших деталях. Конь заводился ключиком, и после того, как упряжку ставили на землю, рысак резво перебирал ногами. Повозка двигалась по земле.
  Вот так, с чудесами, прожили мы у деда дней десять, или две недели. Пока наши родители были в Ленинграде. Если дома мы с Галей нередко ссорились чуть ли не до потасовок, то здесь меж нами царили лад и взаимное понимание. Думаю, мама и папка, вернувшись, не узнали своих чад.
И ещё. Когда наконец мы приехали домой, и вышел я во двор к своим друзьям-соседям, меня буквально переполняла радость оттого, что вот и мы побывали не где-нибудь, а у своего дедушки. Это чувство затмило даже нескрываемую улыбку до ушей при демонстрации новых игрушек, которые прибыли с нами из поездки. Прямо на самолёте.