Шумерский эмбрион ч. 8

                ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ: Курух

     Мужчина преклонного возраста, с запорошенными волосами лунно-белого оттенка, осмотревшись, увидит перед собой плотно столпившихся вокруг прихожан, уставившихся на него с неподдельным интересом. Это сонмище, молча вопрошающе, находилось в состояние некой растерянности. Он остановил взор на красивой женщине, которая, в отличии от всех остальных, показывала свою явную обеспокоенность в большей степени. В руках у незнакомки находился огромный свёрток, умело маскирующий «нутро», что трепыхалось под выцветшим бардовым сукном. Расторопно приподнявшись, мужчина пробурчал, чуждое для восприятия «достопотченнейшей публики», мужское имя: «Курух*». Указательным пальцем левой руки он ударил себя в грудь и внятно, так чтобы было слышно, повторил: «Курух».
Толпа обомлела. Один из тех немногих, что стоял за спинами «в последнем ряду», сумев протиснуться вперёд, увидев перед собой «преображённого Фируза». С лёгким возмущением, переходящим в радостное ощущение, прихожанин разрядил обстановку: «Так это же «Белый мольберт»! Разве никто из вас не слышал о нём?»
Осенённая Елизавета тут же вспомнила многочисленные упоминания, звучащие среди знакомых, о «касабланкском самородке живописного искусства», том, чьи картины принято считать неподражаемо-пророческими. В её памяти всплыло воспоминание, когда она мельком зацепилась взором за эти «косматые белые метели», что так фанаберно выделялись в бурлящей потоке центрального рынка.
- Значит это и есть тот самый художник. И как раньше я не догадалась? - вихрем пронеслось в её сознание, а руки машинально прижали к телу «схоронившуюся картину».
Не внемля многочисленным вопросам, очнувшийся, «знакомый незнакомец», продолжал твердить одно и то же, то и дело вскидывая обе руки к небу.
-Вполне возможно, что это последствия солнечного удара или тяжёлого физического переутомления. Кто-нибудь, пошлите за врачом, - прозвучал призыв священника, - А я пока, со своими помощниками, отведу бедолагу в прохладное и тихое помещение, где ему должно полегчать.
Приехавший врач, осматривая больного, как не старался, так и не смог получить от него ни одного ответа, кроме как: «Кухур». После чего, внимательно выслушав объяснения священника и Елизаветы, он сделал однозначное заключение: «Требуется срочная госпитализация на неопределённый срок. Лечение будет платным, так как отсутствуют какие-либо документы, подтверждающие личность. Вы готовы оплатить медицинские услуги, а также содержание больного в лечебнице?
-Да, - твёрдо ответил священник.
-Тогда подпишите здесь и здесь, - врач протянул документы для подписи, - Вот адрес лечебницы, по которому Вы сможете навещать его,- с этими словами, взяв под руку, растерянно смотрящего на всё происходящее, Кухура, они направились к машине службы спасения.
                -/-
     Значительную часть средств на лечение «седовласого художника» внесёт Елизавета. В добавок ко всему, тем же вечером она заложит в ломбарде единственное, оставшееся у неё украшение - обручальное кольцо, снятое с безымянного пальца левой руки.
Что же касаемо полотна с кричащим названием «Порочная бесконечность», то его обнажат лишь единожды на линии досмотра в аэропорту, перед самым вылетом. К всеобщему удивлению, оно будет покрыто некой неоднородной слизью, по составу смешанной из паутины, пыли, копоти и золы. Вряд ли кому-либо пришло на ум, что, нанося этот специальный защитный слой, художник расплатился непомерно завышенной мерой. В последствии, полотно останется в России, где ему предрешено будет выполнить «предначертанное свыше»: когда зверь из чернобыльского саркофага
*Курух – исходя из перечня слов древних шумеров переводится, как «Счастливый».
перегрызёт заржавевшую цепь и кинется на род людской, разинув всепожирающую бешеную пасть, «Порочная бесконечность» вовремя заслонит собою «ощетинившуюся чёрную вязь». И там, где тьма поглотит тьму, возродится новый свет! Ибо «неизлечимая холера - радиация» из заядлого приспешника смерти, обернётся в роковой час спасительной вакциной.
                -/-
       Полторы недели принудительного лечения, были потрачены в пустую, но врачи клиники не собирались просто так сдаваться. Коллегиально, вместе со своим необычным подопечным, они отправились в дом, где последние десять лет жил и трудился Фируз.
Зайдя в тесную мастерскую, выгнав из неё, обжившиеся за короткое время, мрак и уныние, пред ними, везде, где только позволяло пространство, «красовались» недописанные хосты, валялись перепачканные кисти, несколько измазанных палитр, полупустые тюбики и баночки из-под разношёрстных красок и лаков, измалёванные листы бумаги, под которыми, лёжа на пыльном полу, «прятался, увиливающий от забот, тот самый, износившийся белый мольберт». Весь этот «позабытый миром маскарад, баламутил своим непрекращающимся весельем» гнетущую домашнюю обстановку.
Кухур смотря на всё это, только и делал, что иронично улыбался. За тем, выйдя на улицу, где к тому времени порядком скопилось множество не только соседей, но и обычных зевак, они остановились у «знаменитой экспозицию на ржавых гвоздях и вечно голодной бренчащей жестянки».
-Фируз! - выкрикнул кто-то из собравшихся, - Что с тобой стряслось? Мы сильно волновались, услышав о твоём недуге.
- Это же я - Салих, твой сосед, - с этими словами из толкотни вышел рослый мужчина и протянул руку «Белому мольберту».
Кухур по-доброму посмотрел на незнакомца и от чего-то попятился назад. Его магический взгляд, устремлённый в сторону «зрителей», талдычил об одном: «Мне не понять, откуда вы все меня знаете, но я, готов отдать голову на отсечение, что вижу вас, как и это место, впервые».
То, что должно было стать всеобщей потехой, обернулось тревожным опасением.
Врачи, понимая нецелесообразность продолжения эксперимента по «оживлению кладези стёртой памяти», на скоро объяснили собравшимся, что надежда на поправку достаточно велика, но больному понадобится покой и планомерное прохождение индивидуального курса выздоровления. После чего, жители великодушно расступились, провожая задумчивыми мыслями, «уплывающее в неизвестность помутневшее облако, окружённое белыми халатами».
                -/-
   Опасаясь нарушить, как казалось врачевателям, зыбкое состояние пациента, они деликатно и монотонно продолжали искать верный диагноз. Кухур, то и дело пытался донести всевозможными знаками правильное направление по решению возникших сложностей. С помощью своего, набившего оскомину, имени, он подсказывал им, в чём отгадка. Но, как обычно бывает, то, что лежит на поверхности, вечно ускользает от замыленного взора. 
Собирая любую информацию о «редчайшей хвори» по мельчайшим крупицам, на помощь были привлечены не только профессора медицины, но и деятели марокканской науки, лингвисты и даже иностранные специалисты. Теории о новом виде реинкарнации, догмы о необъяснимых приступах амнезии, неслыханные синдромы о редкостных заболеваниях, чего только не услышали стены больницы за время пребывания там «пекулярной особы».
Так, один из теоретиков додумался захватить с собой географическую карту миру. Кухур, спокойно созерцая со стороны, как тот раскладывает её на письменном столе, крадучись подошёл к разноцветной бумаге и не задумываясь ткнул указательным пальцем на крохотные очертания островов, расположенных в Тихом океане.
-Инанна! - вскрикнул он, как изумлённый младенец, подкрепив звучное словцо своим фирменным жестом.
На крик тут же сбежались все, кто был в тот день на работе, и добрая весть молниеносно разлетелась по сторонам.
Кухур долгое время бегал вокруг стола, где лежала карта. Размахивая руками то вверх, то вниз, изображая огромную птицу, он без устали тараторил одно и тоже: «Кухур - Инанна. Кухур - Инанна».
Подробное изучив информацию о месторасположение островов, племенах населяющие их,  языках, на которых те разговаривают, прикрепив к этим данным «порхающего от счастья по палате ликующего больного», врачи, разведя руками, единогласно постановили: «Нужно вести нашего подопечного на эти острова. Но как!?»
Пришлось обратиться к сильным мира сего. И вот, благодаря помощи старейшин Касабланки и с благоволением небес, пройдя, не без зацепок, небоскрёб бумажной волокиты и гору камней преткновения, удаётся оформить все необходимые документы и по ним, приобрести билеты на самолёт, как для «многоликого белого пера», так и для сопровождающего его доверенного лица.
В августе 2005года, именно в те дни, когда решалась дата вылета Кухура на «родную землю, на другом краю света, вспыхнули демонические глазницы у, жаждущих кровавой мести, тропических ураганов.
…саркастическая привычка: прикрывать свою истинно-изуверскую суть, милыми женскими именами, свирепо защёлкивая в отвратительном жерле всё живое, что попадётся им на пути…
Вылет, в связи с этими трагичными событиями, пришлось перенести на первую декаду октября. В ночь с 7 на 8 октября белый лайнер парил над облаками, а под его крыльями, «терзая и уродуя землю, чёрный саван наотмашь махал своей бесщадной косой». Землетрясение в Пакистане безвозвратно унесло по подтверждённым данным более восемьсот шести тысяч жизней. В Индии, около полутора тысяч, оставив без крова более четырёх миллионов жителей, беспощадно стирая с лица земли целые населённые пункты.
Так, наш немногословный странник отправится на другой конец света, в погоне за призрачной мечтой, преследуемый «пагубной рябью тёмных вод».
Кое как, преодолевая языковой барьер, изменившиеся климатические условия и бесчисленные затруднения, возникающие то и дело на петляющем маршруте, приближающего к заветной цели, двух отважных паломников, не переставая, им светил не гаснущий маяк надежды.
Добравшись на перекладных до столь долгожданного и родимого места, Кухур первым делом церемониально приветствовал своих соплеменников своеобразным голосовым звуком и вскинутыми к небу обеими руками. Племя Инанны обомлело, воочию увидев одушевлённое знамение предков: «пеннорождённый Паросский мрамор».
Оклемавшись от внезапности, срочно послали за вождём.
Скорбную весть, которую принёс «омрачённый посыльный», своей необратимостью сотрёт с небесного небосклона свечение одного из далёких созвездий, напоминая о том, что любому началу всегда положен конец. 
- Вождь, отравился в угодья многоликих белых лун, забрав у нас звучание своего неповторимого голоса. В добавок ко всему, то белое перо, что так бережно хранилось в его хижине, бесследно исчезло, - прозвучало на шумерском диалекте. 
Все, как один, жители племени, с загорелыми телами и волосами цвета айвори, украшенные перьями альбиносов хохочущей Кукабарры*, окружили «новоиспечённого правителя» и в унисон преклонились перед ним.
*Кукабарра - род птиц семейства зимородковых; обитают в тропиках и редколесье Австралии и на Новой Гвинее (по одной из легенд, по просьбе Бога, кукабарра разбудила людей своим громким смехом, дабы те, любовались восходом солнца).
- Народ Инанны рад твоему возвращению, - протягивая венец из перьев птицы счастья, молвила самая пожилая женщина.
Провожатый, что проделал с Кухуром, сие нелёгкое путешествие, созерцал за
Незабываемо-колдовской сценой, остолбенев, с разинутым ртом. Придя в сознание, после окончания торжественной церемонии приветствия, он подошёл к Кухуру и, по-дружески обнимая счастливого островитянина, произнёс: «Вижу, что ты обрёл свой отчий дом. Я этому несказанно рад, Кухур. Теперь прощай».
Кухур одарил его доброй улыбкой и кивнул в знак благодарности и расставания.
                -/-
  Тем же вечером, собравшись вокруг огромного костра, инаннцы праздновали знаменательное событие, «свалившееся с небес на их белые головы». Пронзающие воздух песни, первобытные танцы, заразительный детский смех и озаряющая сила огня, своей магией сорвали ненавистную пелену с глаз Кухура, одарив «блуждающие впотьмах» очи жёлто-тигриной силой.
Он и не заметил, как отключился той лучезарно-незабываемой ночью. Его глубокий сон, обладал свойствами исцеляющей жизненной силой. Проснувшись, он ощутил такую благодать в своём теле, будто его организм родился заново. Мысли и помыслы оказались кристально чисты, а сердце наполнено долгожданной идиллией. В нём, «райским эдемом», расцвела любовь ко всему, что его окружало. Ни почему, ни за сколько, ни за что - сияла в мужских глазах ипостась её облика.
- Когда исчезла луна и взошло солнце, ты стал единым целым с нами и нашим островом, - пролилось нежное женское звучание. - Иди за мной. Время услышать легенду, - добавила, пришедшая за ним, дочь былого вождя.
Там, на стыке границ земных стихий, где океанская пена ласкает белый песок, а солнечные лучи заигрывали с неугомонным ветром, их ожидали пятеро почтенных инаннцев.
 -Теперь смотри и запоминай, - шепнула ему на ухо девушка, - Исконная легенда, перекочёвывающая из поколения в поколение, передаётся особым образом: она рисуется на белом песке, близ синей глади, в преддверии бессонной ночи, той самой, что лелеет в своей колыбели малютку-тишину, отдавая безмолвные приказы могучим волнам, вовремя стирать с поверхности песка, то, что хранится в строжайшей тайне.
Все вместе, они разместились на берегу, сформировав подобие формы круга.
И вот началось повествование, сопровождаемое особыми песочными миниатюрами: «Она вылупилась из яйца и тихо запищала. Её родители не могли нарадоваться, глядя на это чудо. Первый месяц они неустанно щебетали вокруг неё, а потом бесследно исчезли.
Птичка, своим окрасом и оперением разительно отличалась от всех остальных пернатых, обитавших в той роще. Это и сыграло с малюткой злую шутку. Ей отвели роль главного посмешища. Но юная пташка вовсе не собиралась сдаваться под натиском неиссякаемой злобы своих собратьев. Каждый вечер она, набираясь смелости, исполняла своим ангельским голоском чарующие песни. От её божественной трели благоухали цветы, шелестела трава, наполнялись влагой листья, а солнцу не хотелось уходить за горизонт, не дослушав до конца мелодий, завораживающих слух.
Другие птицы, разжигая зависть в своих сердцах, ещё больше возненавидели крохотную птаху и конце концов изгнали её из рощи, пригрозив жуткой расправой, если ещё хоть раз услышат эти отвратительные писки.
Облюбовав просторы бескрайних степей, птичка, паря над землёй, продолжала петь о любви, счастье и безоблачном мире, чем привлекла к себе внимание куда более грозного врага. Ватага первобытных охотников решила заманить «своевольную певунью» в умело расставленные силки. Подлетев к замаскированным капканам, она сразу почувствовала неладное и резко взметнулась к небесной глади, отчего пуще-прежнего разозлила любителей лёгкой наживы. Чем выше она поднималась, тем больше стрел и копий летело вслед за ней, подстрекаемые жгучей похотью расправы, губя и истребляя всех невинных, кто случайно угодил под «неистовство птицеловов». 
Как только блики ничтожных мгновений недосягаемой высоты стали осязаемы, один из убийц, обладавший извращённой техникой стрельбы из лука, выпустил чёрную стрелу с отравленным остриём наконечника. «Хладнокровная смерть» насквозь пронзила левое крыло. Вздыбленные порывами воздушных потоков, окрашенные в алый цвет, пёрышки разлетелись в разные стороны.
Ярые стрелки, втаптывая грязными ногами «измазанные перья заносчивой самозванки» в сырую землю, глумясь и корча рожи, подстрекали к подражанию своих несмышлёных детей.
- Впредь, будет не повадно так высоко летать над нашими головами и распевать мерзопакостные куплеты. Ишь ты, возомнила себя не весть кем! - ерепенился, самый «ловкий мастер своего дела».
Раненую птицу подхватил тёплый фён*, унеся подальше от прокажённых мест к далёким берегам. Обессилившую пташку, найдёт беловолосый островитянин и отнесёт к своему вождю. Птицу выходят, обезвредят яд, попавший в организм, и залечат перебитое крыло. На удивление, очень быстро окрепнув, она совершит свой, неимоверно желанный, отрыв от земли. Жители острова, наблюдали за её парение со слезами счастья.
Однако страх и боязнь, быть вновь поверженной нечеловеческой злобой, явится незримой преградой на пути к освоению запредельной высоты.
Каждое утро, в знак искренней благодарности, белая кроха, своим пением, будила солнце.
Именно поэтому, инаннцы просыпались с улыбкой на лице, которая не сходила с их загорелых красивых лиц на протяжение всего дня.
Счастье, как-то раз заглянув на этот остров, сделало его своим излюбленным местом времяпрепровождения. Казалось бы, что вместе с островитянами, птица обрела вожделенное равновесие, но зов небес всесилен, а магнетизм вселенной запределен».
Когда легенда закончилась, Кухур ощутил приближение, той самой бессонной ночи.
                -/-
    Остров принял Кухура ни как иноходца, он открыл перед ним все сторожевые двери, обнажил все укромные места, поведал все сокровенные истории, познав которые, первооткрыватель, становился неотъемлемой частью единого целого.
Наслаждаясь многочасовыми прогулками, утопая в дыхание океанских ветров, замирая от щедрот природной красоты, вкушая неведомые ране плоды, Кухур часто оставался наедине с окружающим миром. Этот мир был для него всем и даже более того.
В одно из таких приватных свиданий у него, видимо от неисчерпаемого потока душевного изобилия, резко закружилась голова. Медленно опускаясь на белый песок, сгибая руки в локтях, а ноги в коленях, покладисто принимая своими телодвижениями позу медитирующего, он присел. Солнечный свет, падая на него, преломился. Тень, улучив подходящий момент, падая на сушу, своим очертанием походила ни что иное, как на четырёхрукое божество, прячущееся за белоснежными цветами лотоса, богиню счастья – Лакшми*. Кухур закрыл глаза, сделал глубокий вдох, задержал дыхание на какое-то время и с наслаждением выдохнул. Не успев открыть «тигриные зарницы», он почувствовал ни с чем не сравнимую лёгкость.
-Что это со мной? - полюбопытствовал его внутренний мир.
Позабыв о страхе, он «продрав зажмуренные очи», поймёт, что парит в метре над землёй.  Дебютный отрыв от поверхности был нежданным и уж тем более негаданным. Именно высшая степень одухотворённой любви породила то, что обычные люди назвали бы: «Не может быть!». Медитация, как внезапно, изменившаяся до неузнаваемости, новая материя, разверзлась пред разумом, разнося в пух и прах все константы земной гравитации. Отталкивающая плоскость, некогда считавшаяся центром притяжения,
*Фён – порывистый, тёплый и сухой ветер, дующий с гор в долину.
*Лакшми - богиня благополучия, изобилия, процветания, богатства, удачи и счастья в индуизме.
буквально на глазах утратила свою, орошённую постоянством, притягательность.
Непостижимая страсть к пленительному парению, вселилась без спроса в «излучину пудового ядра».
-И каким образом, мне теперь вернуться обратно? - задал глупый вопрос пытливый разум податливой душе. Не успев дождаться провокационного ответа, растерявшаяся человеческая субстанция, в мужском обличии, смачно шлёпнулась «на обетованную пятую точку».
Не отряхиваясь, взъерошенный и сконфуженный, он прямиком направился к почтенным инаннцам, в надежде услышать достоверное толкование всего того, что образумит трепещущий и сумбурный хаос, в одночасье воцарившийся в светлой голове.
- Не уж то все обитатели «магического Альбиона», таким образом проводят своё свободное время? - размышлял он, стремглав преодолевая расстояние до, ставшего до боли притягательным, крохотного поселения.
Эмоционально рассказывая о произошедшей с ним «невидалью», «почтенные головы», внимательно слушали Кухура, постоянно переглядываясь. После окончания повествования «невероятной истории», они не на шутку призадумались. Так, не произнося ни звука, пролетело несколько витков тишины, после чего, один из беловолосых старцев поднялся и демонстративно развёл руками, в знак отсутствия какого-либо объяснения.
-Значит мне не поверили?! Да и как поверить в подобное? Остаётся лишь одно: повторить мою «невесомость» у всех на глазах, - погружённый в раздумья, Кухур брёл к своей хижине, - Тогда, ни у кого не останется и капли сомнения в моей правоте.
Дождавшись восхода солнца, он отправился на вершину одной из возвышенностей. Приняв правильную позу, медитирующий инаннец, поправлял на голове венец из белых перьев птицы счастья. Место подбиралось с особой тщательностью, чтобы «неземное парение» было видно сразу всем её обитателям из разных точек острова. Но как бы Кухур не старался, ни в этот прекрасный день, ни последующие за ними две недели, долгожданного события так и не произошло.
-Не могло же мне всё это присниться? - терзаемый пресловутыми домыслами, утратив покой и сон, маялся он днями и ночами.
Заметив ухудшающиеся состояние своего соплеменника, жители обратились к нему со словами: «Кухур, ты забыл, когда в последний раз улыбался. Твои глаза наполнились тяжестью. Твоё сердце спряталось от любви. Стряхни с себя бремя тревог и начни дышать полной грудью».
Глядя «на чистые сердца своей большой и дружной семьи», слушая искреннюю и мудрую речь, чувствую неподдельную заботу, ему вдруг стало значительно легче.
В итоге отбросив все сомнения, а также желание кому-либо что-то доказывать, «белый вождь» возобновил свои «оздоровительные прогулки» по петляющим и нетоптаным тропкам «земли далёких предков». И вот однажды, утомлённый приятной истомой, почва под его ногами будто размякла, разум отключился от реальности, а ветер семи морей, сродни притаившемуся разбойнику, ожидающему команды своего главаря, поднял на своих могучих крылах «белое перо». Раствориться в безмятежной неге живительного простора – это ли не запредельное человеческое счастье?!
Неподалёку, от парящего по ветру «божества», пробегала загорелая ватага ребятишек. Увидев «Кухура», они, одновременно громко крича и сверкая пятками, помчались за взрослыми, дабы те запечатлели, как свободно и легко в радужном небе вьётся «беспечный воздушный змей».
Через какие-то считанные минуты почти всё племя Инанны, выпучив глаза, с поднятыми к небу руками, лицезрело «картину маслом»: перед ними, во всём своём великолепие, не обращая внимания на довольно-таки комическую позу, в переливах ласкающих солнечных лучей, словно легендарный идол, в воздухе реял их «белый вождь».
                -/-
         С того самого нетленного момента, ни дня не обходилось без полётов над подлунным миром. Кухур не только сам кружился над «грешной и незыблемой», но и со временем, благодаря постоянной практике и повышению уровня мастерства, он научился притягивать к себе крупинки белого песка, капли прозрачной воды, сочные листья растений, крохотных насекомых и мельчайшие океанские ракушки, что очутились на берегу. Вся «массовка» вилась вокруг него в неугомонном хороводе, до тех пор, пока «чародей не наиграется ею вдоволь».
…чем больше песчинок падало через узкую горловину на дно сосуда песочных часов, тем сильнее становилась сила притягательности белоснежной невесомости…
Чудачества клочка земли, затерявшегося среди океанских вод, пропитанного глубокой атмосферой амбры океанских глубин, солью розы ветров и кристально-чистым воздухом, являли себя по всюду, где пульсировало «воссоединение с запредельным».
Кухур ни раз своими призывами и жестами предлагал жителям племени, чтоб те наконец-то присоединялись к нему, но в ответ «счастливые улыбки» пятились назад, давая понять, что им не доступна «магия белого пера».
-Что вас останавливает?! – гулко доносилось с небес на землю.
-Нам доставляет великое удовольствие любоваться чудесами живой легенды, но стать с ней вровень, нам не суждено, - трепетно отзывалось в ответ.
                -/-
      Черёд смены сезонов проходил невидимой для глаз, но резвым для земного шара, бурным потоком весенних ручьёв. Три года счастья пролетели «сломя голову».
К тому времени цвет волос Кухура преобразился до жемчужно-белого, напоминая, то самое природные свечения, коему выпала честь изощрённо освещать праведное чало, подобно нимбу. Постигая «ремесло космических светил», Кухур время от времени посвящал, собравшихся возле догорающего костра, соплеменников в сокровенные таинства зарождения вселенской истины.
-Знаете почему гаснут старые звёзды и появляются новые созвездия? – задавал он  философский вопрос, и тут же на него отвечал, - Те, кого не стало здесь, благодаря бессмертию души, возродили «новое биение» в затуманенном  пространстве. Утратив кого-то на земле, мы, опрометчиво считаем это непомерной платой, преждевременно позабыв о изначальном: наш путь куда более неиссякаем, нежели нам представляется. Завтра вам предстоит удостовериться в том, что вы услышали ныне.
По всем приметам, в день отречения среднего летнего месяца от своего правления и наступления царствования его старшего приемника-собрата, жители племени ожидали явления лунного затмения. Но в урочный час, 1 августа 2008 года, рождённое близ залива Королевы Мод*, сопровождаемое появлением на небесном небосклоне ярчайших звёзд и планет, десяткам устремлённых к небесной глади зениц, снизошло куда более прозорливое действо. «Чёрная, как смоль, маска владыки» полностью закрыла лик лучезарного вельможи - Солнца.
-Мне пора, - многозначительно указывая указательным пальцем в небо, обратился «проповедник трёх миров» к толпе , - Слышите, как оно шемчет: «Твоё крыло давно зажило. Лети высоко-высоко. Теперь тебе нечего ничего не угрожает».
Он встал и, низко поклонившись инаннацам, добавил: «Примите мой венец из перьев и волос, что является нитями продолжения всего живого. Возьмите знаки моего владычества, горящие в ночи тигриные глаза, что накрывают сумраком страха перед неизвестностью, но вспыхивают, в самый тёмный час, спасительным огнём. Берите моё ожерелье, наделённое вечно зовущим голосом звёзд, преодолевающий толщи безмолвной тьмы. Ловите мою двойную подвесу, символизирующую сияние негаснущих созвездий и олицетворяющую компас веры. Держите мои золотые запястья, те самые ожоги,
*Залив Куин-Мод - залив Северного Ледовитого океана на северном побережье Канады, между полуостровами Кент и Аделейд территории Нунавут.
напоминание о неминуемой боли, которою, как не остерегайся, но испытать всё же суждено. Владейте сеткой с груди, сотканную стуком сердца, так притягивающим любовь, что исконно воскресает из пепла. И не забудьте про повязку с бёдер, что подобна бесполой мантии, примерив которую, плоть делает свой выбор. Я покидаю вас совершенно свободным, дабы со временем возродиться вновь, чтобы заключить священный союз с новой, невиданной доселе, материей.
Безупречное белое облако из невесомых и «красноречивых» перьев Кукабарры поднялось к колдовскому горизонту и растворилось от взбалмошного дуновения крыльев ангелов. «Штрихпунктирная походка» живородящей искры, сияющей ярче всех планет, гипнотически, влекла за собой. В её повадках и манерах нет места «если бы», засим, обожествлённая и всепрощающая, она превращается, в стремительно пронизывающую время, ослепительную комету.