Маньяк

Маньяк всегда имел выбор, просто он не знал об этом.

        Тяжелые свинцовые капли ругани упали ему на голову и замочили без того мокрые от слез волосы. Слезинки всегда почему-то летели вверх, вместо того чтобы стекать по лицу. Когда-то он придумал себе мир, мир на потолке. Он частенько представлял себя прячущимся от злобных «монстров» на самом верху, где его никто не сможет достать. Так и в этот раз, услышав приближающиеся шаги матери, он погрузился в свои мечты, взмывая к потолку и цепляясь за люстру. К тому моменту, когда злые окрики, как пули полетели в него со всех сторон, он уже катался на двухколесном велосипеде, о котором всегда мечтал, рассекая волнистые линии облупившейся штукатурки потолка. Мать закончила свою тираду только минут через двадцать, соседка пришла в гости, и нужно было спешить делиться сплетнями.
       Маньяк слез с потолка и опустился тихо на свою кровать. Он достал куклу сестры, которую припрятал когда-то и с надсадным дыханием оторвал ей руку. Стало немного легче. Наступила временная тишина, он посмотрел в окно и увидел зеленый лес темной полосой уносящийся вдаль за горизонт. Тихо моросил дождь. Соседский мальчишка весело шлепал по лужам, а его старшая сестра веселилась, озорно оглядываясь назад, чтоб взрослые не увидели. «Пойти к ним поиграть», - ясной мыслью проносилось в голове у маньяка. И в такие моменты он бежал, не оборачиваясь на окрики матери, прыгая по лужам и веселясь под детским дождем вместе с дворовыми ребятами. Они кричали и визжали от счастья каждый раз, когда гром и молния обдавали их своим страшно-внезапным вниманием. Но приходила пора возвращаться домой, и маньяк с тяжестью на сердце плелся уставший к входной двери, мельком бросив взгляд на друзей, которых отец и мать с улыбками встречали из окон. Дома его уже ждал потолочный мир, ставший таким близким и родным. Он приветливо взобрался на люстру, помахав рукой двухколесному другу, и стал ждать очередных разборок. Почти сразу ему в голову прилетела увесистая швабра, а затем послышался шум грязного водопада слов. Уши уже привыкшие к столь не лаконичным выражениям в его адрес, порой даже не знали перевода таких замысловатых изречений, но некоторые слова с особой колкостью встревали в сердце и ядовитыми занозами торчали из них, источая свою отраву в самую душу. Волосы снова были мокрые словно от дождя. А кукла лишилась еще одной руки.
        С годами сердце стало все реже выпускать свои крючки-захваты для зацепки материного взгляда, а надежда на ее ласку и вовсе растворилась в небытии. Ее истеричные вопли, что раньше были словно резкий удар страха в груди, теперь словно приглушенные завывания, неприятно липнущие к ушам. Хочется отряхнуться и сбросить с себя эти звуки.
        А еще зеркало. Зеркало, что стояло в комнате маньяка, всегда напоминало ему кто он. Маньяк не любил это зеркало, бывает, идешь мимо и бросаешь мимолетный взгляд на отражение, а оно тебе показывает то звериный оскал, то жесткие волчьи глаза, а последние пару лет вообще в нем стала появляться незнакомая согбенная фигура…. 
        Постепенно все куклы в доме были поломаны, а женское общество стало претить. Маньяк все чаще уходил из дома, благо теперь он стал старше и нашел себе новое убежище. Подвал оказался не менее надежным. Его старый друг велосипед давно лежал брошенный в темном углу и лишь иногда своим мимолетным блеском напоминал ему о чем-то далеком.
       Согнувшись на корточках в землистом погребе заброшенного сарая, хилая одинокая фигура, замершая над выкопанной ямой, бросила быстрый взгляд на грязный потолок, во впалых глазницах на несколько мгновений заискрился огонек и тут же потух, маньяк опустил голову и  принялся дальше закапывать нечто, отдаленно напоминающее руку большой куклы.