В царстве Большой Сибирки

Как я люблю вечера на Чусовой! День на Реке Теснин может быть разным - то спокойно, то шквал ветра; то ясно, то пурга. К вечеру Чуоси всегда утихомиривается. Ветер, как по команде, стихает. Выходит Солнце - чтобы торжественно опуститься за еловый горизонт. В нежном свете природа выглядит умиротворённой.

В один такой мартовский вечер мы гуляли по длинной гряде камня Гребешки. Сосны устремлялись к голубеющему небосклону. Последние лучи Великой звезды неслышно крались по насту. Осины поворачивались к нам замшелыми боками. Лишайники на соснах набухли и расцвели, почувствовав оттепель. В серебряных кружевах проявились ярко-лимонные ростки.

Тишина окутала реку и суровые скалы. Тонкая, ажурная линия заберегов разделяла белоснежный покров и молочно-лазурный лёд. Гребешки высунулись по берегам, словно носы пришвартованных кораблей в бухте Спокойствия. Пёрышко одиноким парусом смотрело на реку. Чусовая не спешила подымать лёд.

Солнышко, наоборот, торопилось. Прорвав просинью сумеречные небеса, оно осыпало золотым потоком когтистую и мохнатую Парму. Царь-Лес улыбнулся - вечерний обычай не нарушен.

Здравствуй, Пёрышко!
Сколько лет, сколько зим...
Мы ещё над Чусовой постоим!

Ещё миг – и скалы-корабли потемнели. Погрузился в сон Медведь, перестал играть красками Пряник. На переборе осталась каменная Мадонна. Только зелёные верхушки сосен и елей, которые возвышались средь берёзового моря, были освещены закатом.

Небо сияло, звало нас на запад. Где-то там, за большой проплешиной спряталась маленькая, но легендарная речка - Большая Сибирка. Осиновое светлолесье перемежалось раскидистыми елями.

Давным-давно в этих местах строгановские люди нашли брод через Чусовую. Они проложили в обход верхотурской таможни тайный тёс - "соляной тракт". Камские купцы по воровской дороге везли за Камень соль, чтобы выменять её у аборигенов на пушнину.

Левый, Максимовский берег Чусовой выглядит неприступным. Неужели отсюда можно перебраться на правую, Усолошную сторону Реки Теснин?
Да! Просто надо спуститься ниже, к устью горной речки Большой Сибирки. Напротив устья, под стенами грозного бойца Сибирского во времена "соляных трактов" стояла неприметная заимка Кипреянко Антонова - деревня-однодворка.

И мы отправились в гости к Сибиряку - так я зову камень Сибирский. Над Рекой Времени разливалась чудная, Божья благодать. Облака степенно плыли огромными драконами, изредка поднимая голову. Белоствольные красавицы-берёзки пьянели в небесах, перемешивая пронзительную лазурь с матово-голубыми тучами, наполненными снегом.

С вершины Гребешков был виден лес на правом берегу Чусовой. Он скрывал путь в Сибирь. Дорога пошла на спуск. Слева было русло Сибирки, вусмерть заваленное снегом. Пихты и сосны превратились в силуэты. Чем дальше смурнел лес, тем ярче светился дракон Весны. Размашистые крылья зависли над Рекой Времени, наступило весеннее равноденствие.

Пробравшись по снежным дебрям Сибирки, мы выскочили на лёд Чусовой. На Усолошной стороне показался Подземный змей. Его брюхо, переливаясь щитами на панцире, перегородило путь Реке Теснин. Хвост ещё шарашился где-то за версту отсюда. Вздыбил Змей горные пласты, да так и утащил на спине кусок леса. Делать нечего - увернулась Чуоси, обошла Змея стороной.

Непростое место! Боец Сибирский оттого носит дорогое имячко, потому что служил поворотным знаком на Закаменном пути в Сибирь! Вдоль Хвоста Змеева шла дорожка к деревне Трёке, и дальше - за Бунарский кряж, в земли Верх-Тагильской слободы.

К нам приближалась волшебница Ночь. Нынче она гуляет рука об руку с Зимушкой. Пока днём весна силится растопить лёд, ночью ручьи в закрайках схватывает морозец. Снег обрастает прочной коркой наста.

Берега Сибирки дремали. Над ними играла вечерняя зорька. Дожидайся весны, маленькая Большая Сибирка! Снова прилетят к тебе журавли и множество других пернатых. Снова в твоих лесах будет зелёный шум и птичий грай!

Лиственницы и сосны на хребтине Сибиряка казались наэлектризованными. Они едва касались кронами тяжёлой снеговой тучи. Сибирский - камень вечерний. Он последним в здешних краях прощается с Солнцем.

Для меня всегда было чудом видеть среди окрестной тьмы этот сияющий красавец-боец. Его наползающие друг на друга глыбы, как льдины в ледолом, дыбились острыми краями и блистали. Я слышал грохот и скрежет движущейся громадины! Но Чуоси была бела и безмолвна. Время соляных трактов давно прошло.

Повернёшь Реку Времени вспять - увидишь запорошенные снегом обозы, кибитки с санями, доверху заполненные шкурами соболей. Топится баня, и дым от трубы поднимается столбом в звёздное небо. Иззябший купец, кутаясь в тулуп, выходит на берег Чусовой и удивлённо разглядывает невероятных размеров стену Сибирского, по которой пробегают отблески большого костра.

Он снимает шапку и начинает истово креститься. На обратном пути из Сибири несладко пришлось. Преодолеть бы реку и скорее до Кунгура добраться. Ещё, говорили, тут зипунники ушкуйничают. Кажется, посредине чернеют полыньи? Господи, спаси!

Лошади с удовольствием жуют сено. На крыльце избы показалась грузная фигура содержателя ямного двора. Кипреянко, словно прочитав мысли напуганного купчишки, развязно бросил:
- Не боись! Тут мелко. А обмочишься, так обсохнешь! - и захохотал, скаля белые зубы в чёрной окладистой бороде…

Усолошный берег у перевоза был полной противоположностью высокому и скалистому Максимовскому. Низкая луговина бывшей деревни заросла берёзами. Линия соснового бора на длинном хвосте камня Сибирского, словно стрела, указывала путь за Камень.

Был март 7183-го лета от Сотворения мира, когда лесная тишина на переборе взорвалась уханьем топоров. Гулкое эхо от каждого удара отлетало и стелилось по реке. Строгановым нужны были надёжные люди, умеющие держать язык за зубами.

Кипреянко Антонов появился в Усолье Камском с Оханских земель. Скрытный и неразговорчивый, он устроил винный погреб. Проштрафился Антонов сын, занизив подати, и за то был бит кнутами и подвергнут пытке на дыбе. Но держался стойко и сотоварищей не сдал. Солеваренные магнаты откупили его взяткой у воеводы и направили окольничать на свои воровские дороги. Попадётся - так и так каторги не миновать. Семь бед - один ответ!

Повернуть Реку Времени вспять? Слыханное ли дело? Священная Чуоси нахмурилась и так окатила снегом, что больше мыслей на эту тему у меня не появлялось.
- Ну, будет, матушка! Прости, - на этих словах Река Теснин смилостивилась.
Скалы вновь зажглись вечерним светом. Боец Курочка по обыкновению распахнул каменную дверь, приглашая в свои чертоги.

Солнышко прощально стреляло закатными сполохами сквозь пелену падающего снега. Высоченные лиственницы и прибрежные берёзы рассеивали свет на тонкие ровные полосы. Чусовские бойцы в последний раз озарились, как в яркий полдень.
Затем всё померкло.
В царство Большой Сибирки вступила волшебница Ночь.