Шарканьями часть 7 ДВОЕ

Евгения Куликовская
Двое
(сказка в жанре фэнтази, история седьмая из цикла «Шарканьями»).

Предисловие.
   Главнокомандующий Войск Помощи миледи фон Клименс пробежала взором по строю своих солдат, своих победителей. И улыбнулась. Молодцы! Всё получилось – миссия выполнена честно и успешно. А ведь далеко не все верили в благополучное завершение столь сложного дела…
   Изначально трудности казались непреодолимыми. Да где это было видано, чтобы не известный никому доселе не магический мир вдруг оказался весьма смелым в своих предположениях и столь быстрым на действия, что пожелавшие поработить его тёмные силы встретили не только совершенно неожиданный отпор, но и были с позором низвергнуты в небытие. И всё благодаря тому, что нашлись в мире Керо неординарно мыслящие люди, сумевшие предположить существование магии и иных измерений, обнаружить туда путь и получить могущественную помощь. А ведь в мире Керо никто не верил в экстраординарные  способности…
   И какое имеет значение, что эти смельчаки жили своим племенем, своим поселением, своей общиной, в глухих лесах уже много веков, сознательно отказываясь от благ цивилизации. Какая разница, что в родном мире их считали странными, сектантами, староверами, извращенцами, глупцами… да кому что в голову придёт…
   Но теперь мир Керо был спасён. И какими бы древними не выглядели убеждения и традиции общины Лесного братства, но Злу не удалось покорить себе эти земли. «У нас и своих бед достаточно, - любил сказать глава Лесного братства, благообразный старец, седой и сгорбленный, но с лукавинкой в прищуренных выцветших от времени глазах, - зачем же нам ещё чужие…»
    Разумеется, неожиданным просителям из нового для Единого Королевства мира не отказали в помощи. Хотя в успех предприятия многие не верили. Но разве могла потерпеть поражение операция, в разработке которой принимал участие сэр Квинт-Каркси Август Берталан! И вот он – итог. Победный итог! Сражение выиграно. Причём битва прошла на территории Керо – то есть без применения магии, которая там просто не работала. Только Переход, Врата, Телепортационный тоннель между мирами закрыли магически. И то делал это мэтр Марко, находясь на территории родного мира. Строго в условленное время, просчитанное и выверенное, когда Армия фон Клименс победительницей ступила на родную землю…

    Беата легко вскочила на подведённого ей коня и галопом пустилась к левому флангу своего войска, к тем, кто уходили последними… Вот тут-то…
    Отчаянно синий взор зятя, уважаемого и достойного, полный ужаса взгляд любимой племянницы, вдруг при переходе в родной мир обернувшейся шарканьями…
   Беата поняла мгновенно. И единственное, что она могла спросить:
  - Жив?
  - Да… - хором выдохнули Верни и Си.
  Конечно, об остальном Беата догадалась теперь. Практически верно догадалась… Бой выигран, армия Единого Королевства уходит. И Квинт, конечно, последним. Хромает. Ранен в ногу. Не страшно для сильного воина. Но идти трудно. Его поддерживают. Но он-то знает время. Время на исходе. И приказывает поспешить. А он, мол, успеет. Приказ есть приказ. Да и вера в Квинта беспредельна. И они уходят. Чуть вперёд… У Перехода ждёт Ксения. Конечно, она-то раскусила уловку любимого… И в последний миг шагнула туда, в Керо, к мужу… Телепортационный портал закрылся. На пятьдесят лет. Срок, установленный магами для восстановления межмирового равновесия… И теперь Квинт и Ксения на пятьдесят лет остались в мире Керо… Без магии, просто как обычные люди… Люди, которым на данный момент их физического состояния (ведь Квинт поддерживал  этот возраст магически) сорок – сорок пять лет ему и тридцать пять – сорок ей… Для мира Керо задача почти не выполнимая… Там столько живут редко – за семьдесят пять уже долгожители…

   Беата глубоко вздохнула. Спокойно. Главное — спокойно. Вот и Си, умница, справилась с эмоциями, вернулась в человеческий облик... Так… Квинт — сильнейший маг. Только ему оказалось доступно наконец подобрать заклинания, поддерживающие физический возраст мага как человека средних лет даже при посещении миров, где магия не действует вовсе. Теперь любой маг, даже тысячелетний старец, мог выжить в не магическом мире. Теоретически мог... Просто на практике это ещё не успели опробовать... И ещё но... Всего одно но... С момента невозможности пользоваться магией, человек живёт и старится как любой другой. И Квинт с Ксенией тоже... А, значит, они могут просто не дожить до открытия Портала... И раньше нельзя — взломать заклинания Перехода, поставленные самим Берталаном немыслимо по двум причинам: во-первых, это необходимая мера для сохранения равновесия миров, а, во-вторых, где же найти такого мощного мага, который мог бы хотя бы попытаться осилить магию Советника...



Глава 1.
   Пётр захлопнул багажник, сел за руль и выехал со двора на
пустынную ранним утром улицу столицы. Его новенький внедорожник плавно катил по гладкому асфальту огромного мегаполиса, а Пётр любовался городом, чувствуя себя причастным к красоте и современности зданий, мелькавших за окнами автомобиля.
     Пётр Иванович Суворин, тридцати двух лет от роду, был достаточно известным в профессиональных кругах геодезистом одной из крупнейших в стране строительных компаний и весьма неплохим фотографом, чьи художественные работы иногда попадали на престижные выставки. Но фотографию сам Пётр считал увлечение, хобби. Хотя и любил это занятие, пожалуй, ничуть не меньше, чем свою родную геодезию...
    Пётр ехал в командировку. Деловые поездки он по долгу службы совершал часто. Но нынешняя была особой. Петра Ивановича отправили осмотреть место для будущего строительства санатория для Ветеранов Войн. Но особенность этой командировки для Суворина состояла даже не в том, что сам он всем сердцем разделял идею поддержать ветеранов, уже пожилых людей, ведь со Дня Победы прошло сорок восемь лет. Особенность была в выборе места для строительства ультрасовременного лечебного комплекса. Это была заброшенная деревня в лесном массиве в двух днях пути от столицы. Деревня, из которой сам Пётр Иванович был родом... Вот такое совпадение...

    Суворин катил по скоростной трассе и думал...
    Хорошо всё-таки, что теперь в стране такие замечательные дороги. Вот и к заброшенной Лесной вскоре проведут такую прекрасную трассу. И построит компания, в которой работает Пётр Иванович, на месте старых развалившихся избушек современный санаторий. И будут приезжать туда со всех уголков страны ветераны, отдыхать, набираться сил, поправлять своё здоровье...
    Лесная... Пётр помнил деревеньку смутно. Ему было шесть лет, когда его родители покинули провинцию и перебрались в город. Чтобы мальчику были открыты все пути. Разве в деревне он получил бы такое образование? А сколько увлечений было у него в городском детстве, сколько кружков и спортивных секций он посещал... Да и жить в городе оказывалось взрослым легче... Поэтому и уезжали из деревень. И из Лесной тоже... Хотя до войны, как успел рассказать когда-то внуку дед, умерший ещё до отъезда наследников в город, это была и не деревня, а община... Тогда маленький Петя не понимал, в чём разница. Ну, жили же так же в лесу. Только, вроде, дорог к ним в деревню, вернее, тогда общину, не было...
    А потом началась война. Странная и жестокая… Конечно, Петя в школе учил историю и знал теперь об основных событиях той войны. Только о союзниках, которые помогли победить, говорилось как-то смутно. Воображение мальчишек видело в этом страшную военную тайну...
   А потом... Шли годы, мирная жизнь была насыщенной. И как-то угасло это любопытство — кто там помог и чем. Помогли — и спасибо. Ушли куда-то в леса, за деревеньку Лесную, кстати... Может потому и выбрало правительство именно те места для строительства санатория для ветеранов — они-то помнили не по учебникам, это же было частью их жизни...
   А Лесная опустела. Старики умерли. Кто помоложе — разъехались по стране. Правда, лет десять назад Пётр встретил своего соотечественника, который сказал, что в деревне живут ещё двое стариков. И никуда уезжать не собираются. Суворин даже вспомнил, что, кажется, он слышал о них от своих родителей, потому что старики те считались в деревне знахарями, лечили соседей. Ведь пока до настоящего доктора из глуши доберёшься, много воды утечёт... Но то было десять лет назад...

    На ночь Пётр остановился в мотеле — командировочные ему платили неплохие. И во сне Суворин видел... Лесную...
    Вот он, четырёхлетний мальчонка, бежит за старшими ребятами на озерцо. Небольшое живописное такое лесное озеро. Маленькие ножки  не поспевают за большими. Петя старается, торопится... Спотыкается и падает. Носик-кнопочка со всего маху врезается в дорожную пыль, песок попадает в рот, в глаза. Петя встаёт, отплёвывается, трёт кулачками лицо и плачет. Не от боли, пусть их, эти разбитые коленки, заживут. От обиды. Вон они, старшие, убежали. И не ждут его. А он ведь хотел с ними... И уже все одиннадцать домиков деревеньки с огородами и садиками остались позади. И он не стесняется плакать — ведь никто не видит... И вдруг хрипловатый тихий голос раздаётся прямо из придорожной ложбинки.
  - Ты что, малыш? - на дорогу выходит высокий худощавый старик.
   Петя его знает. Конечно, ведь в деревне все друг друга знают. А деда Костю тем более. Он лечил радикулит отцу Пети. А его жена, баба Ксеня, однажды сделала так, что болевший у Пети всю ночь зуб перестал болеть, и вообще оказался на ниточке в руках бабы Ксени. И баба Ксеня подарила этот зуб Пете, прямо на ниточке. И Петя долго рассматривал его, и чёрную дырочку в нём... А потом деда Костя принёс какой-то отвар в баночке, и Петя три дня полоскал этой травой рот. А мама всё охала, что если бы не баба Ксеня и не дед Костя, то умер бы их мальчик от заражения крови... Так мама говорила... Это уже взрослым Пётр Иванович узнал, что не просто так болел у ребёнка зубик и не просто кариес был. В городе, где врачи рядом, с этим проще. А в их деревне... Правда, редко подобные трудные случаи бывают у детей с зубами, но вот у Петеньки...
  - Обидел кто или просто ты упал? - дед Костя присел на корточки (хотя, Петя это точно знал, ему это было трудно — дед Костя хромал, на войне ногу покалечил) и смотрел на мальчика своими большими тёмными глазами, совсем не старыми, как подумалось вдруг Пете.
  - Вот ещё, - Петя шмыгнул грязным носом. - И не плакал я вовсе. Песок в глаза попал просто.
   - Ну, и отлично, - улыбнулся дед Костя. - А я купаться шёл. Может, сходишь со мной на озеро. А то я медленно хожу, мне одному скучно.
    Петя недоверчиво насупился.
   - Ты будешь со мной купаться? - переспросил он деда.
   - С тобой или без тебя, - пожал плечами дед Костя, - но я купаться буду. Жарко сегодня. А тебе, - он улыбнулся, - не помешает помыть разодранные коленки и освежить пыльное личико.
    Петя подумал и тоже улыбнулся.
  -  Хорошо, - сказал он. - Пошли.
    Они сделали всего пару шагов, когда их окликнула баба Ксеня.
   - Эй, мужчины! - она стояла на обочине дороги, держа в горсти ягоды земляники. - А меня-то забыли, что ли?
    Но Петя сразу понял, что баба Ксеня вовсе не сердится. Смеётся. И ещё мальчик догадался, что деда Костя и баба Ксеня шли на озеро вместе и остановились, собирая землянику.
   - Возьмём даму с собой? - спросил деда Костя Петю.
  Мальчик даже смутился – даму… да ещё у него, у малыша спрашивают.
    - Конечно, - поспешил ответить он.
    А баба Ксеня вытерла своим платком чумазую физиономию мальчугана и высыпала ему в рот полную пригоршню сладкой крупной земляники... А потом они шагали по пыльной дороге. Босиком. И Петя шёл посередине, держась за руки бабы Ксени и деда Кости. И они о чём-то болтали. Весёлом и взрослом. Но Петя почему-то всё понимал.
   На озере Петя гордо «плавал» на руках у деда Пети. И он совсем забыл про содранные коленки. А когда Петя остался на бережку на солнышке греться и обсыхать с бабой Ксеней, старшие мальчики «пошли на заплыв» с дедом Костей. И он их здорово напугал. Потому что взял и нырнул. И долго не выныривал. И мальчишки решили, что он утонул. А Петя не испугался, потому что понял, что деда Костя так специально сделал. Ведь если бы он утонул, то баба Ксеня бы переживала. А она сидела рядом с Петей и улыбалась. А потом дед Костя вынырнул, но совсем в другом месте. Но никто не обиделся. И дед Костя ещё и брызгался с мальчишками...
   Домой Петя вернулся довольным и счастливым. А бабу Ксеню и деда Костю мама зазвала на чай с пирогами... Наверное, это было воскресенье. Поэтому и пироги, и взрослые не на работе... Хотя в деревне выходные были редки — прополка, сенокос, сбор урожая... и многое другое, на что выходные не распространяются...

    Ранним утром Суворин отправился дальше.
    Теперь в его сознании всплывали давно забытые места, люди, слова... Заброшенные места, ушедшие люди, такие далёкие и такие важные слова... Как можно было всё это забыть?..
    Пётр Иванович хмурился...
    Но новой волной накатывали воспоминания. И непременно светлые, тёплые, солнечные... Может, потому что это были воспоминания из детства? А ведь в детстве всегда и трава зеленее, и ветер теплее, и солнце ярче...

Глава 2.
   До районного центра, в ведении которого находилась деревенька Лесная, Суворин добрался лишь к полуночи. Здесь дороги уже не были столь шикарны, как столичные трассы, а потому и ехать пришлось медленнее, да, что уж лукавить, несколько раз Пётр останавливался полюбоваться пейзажами. Забыл он, отвык, живя в шуме мегаполиса, от простой красоты мира, природы, не скованных гранитом набережных весёлых речушек со склонёнными к самой воде ивами, от живописных горушек, поросших лещиной, от особого очарования деревенских домиков в лучах закатного солнца…
   В районном центре имелась гостиница. Одна. В ней для командировочного из столицы был зарезервирован номер. Даже с душем и санузлом. Дежурная администратор, дама лет сорока с небольшим, сонно посмотрела на вошедшего в вестибюль Суворина. Пётр Иванович представился, протянул свои документы.
   - А… - всё же улыбнулась дама, - а мы вас пораньше ждали. Даже ужин оставили. Но теперь-то всё остыло уже… Но там котлетки были, так и ничего, бутербродиком перекусите. А чаёк я вам сейчас принесу горяченький.
   Подобное радушие для Суворина оказалось неожиданностью. Он улыбался. Он, живя в городе, где миллионы людей словно отделены  друг от друга, совсем забыл об этой милой, сердечной обстановке периферийных поселений – здесь все были знакомы, здесь не было тайн, здесь нового человека принимали со вниманием, тепло и душевно. И взамен ожидали того же. Не требовали, не настаивали – просто по-другому не мыслили жизнь.
   Сторож закрыл дверь в гостиницу – до утра, ведь все постояльцы теперь на месте. А Пётр Иванович в благодарность за тёплый приём пригласил администратора составить ему компанию в полуночном чаепитии…

   От Алины Павловны Марковой, дежурного администратора, Суворин узнал о жизни в городке и окрестностях много интересного.
  Для начала Пётр осведомился о самой гостинице… Оказалось, что здание, в котором разместился этот маленький отель, старинное, усадебный дом когда-то жившего тут помещика. Да-да, такой вот простенький, двухэтажный, без вычурных украшений и даже без колонн. Конечно, его отремонтировали, провели водопровод, канализацию, газ и центральное отопление. Но дом представляет историческую ценность… Постояльцев сейчас немного. Лето. Все на курорты стараются съездить, а не сюда. Тут только командировочные. Молодой врач, в районную больницу назначен, ортопед. Девушка-библиотекарь, прислана на практику. Да вот он сам, Пётр Иванович… И всё… Потому и персонала в гостинице мало. Ей самой приходится иногда, как сегодня, например, на ночное дежурство заступать… Да-да, она ведь заведующая гостиницей… Но работать надо. Вот и себя в график ночных дежурств наравне с другими включила…
   Потом Пётр Иванович поинтересовался заброшенной деревенькой Лесной…
   - Почему заброшенной? – удивилась Алина Павловна. – Хотя, да… Лесная словно бы на полуофициальном положении… - задумчиво кивнула она. – Оттуда же основная часть населения съехала. Её давно под снос определили… Но пока вы там в столицах решаете, - она усмехнулась, - мы тут просто живём.
  - Так там кто-то остался? – что-то тёплое шевельнулось в сердце Петра, надежда на что-то, непонятное, но очень важное что-то.
  - А как же! – улыбнулась Маркова. – Живут там двое. И никуда уезжать не хотят. Уж сколько их сюда, в райцентр зазывали. И квартирку им подобрали. Нет, ни в какую… Что мы, говорят, у вас в городе делать будем? Тут мы нужны… И правы ведь…
   - Это как? Кому нужны-то в пустой деревне? Там, поди, и жутко станет среди разваливающихся-то домов… - удивился Суворин.
   - Это, Петруша, ты зря… - лукаво усмехнулась Алина Павловна. – Вот съезди туда сам и увидишь…
   - Да я, собственно, туда и собираюсь, - признался Суворин.
   - Правда? – насторожилась Маркова. – А что… неужто до нашей деревеньки руки у столичных дошли? Неужто снесут совсем?
   И такая тревога искренняя прозвучала в её голосе, что Пётр поспешил успокоить женщину честным ответом.
  - Мне и нужно посмотреть места, оценить… Что сносить, что оставить, что переделать… Нашей строительной компании поручено построить там санаторий для ветеранов войны.
   - Санаторий? – глаза Марковой блеснули. – Это хорошо. Это нашим старикам понравиться. Константин Августович уже не раз говорил, что было бы замечательно здесь оздоровительный комплекс сделать. Родники чистые, воздух замечательный, тишина. И такое разнообразие трав лечебных…
   - Так… - Пётр вдруг почувствовал, как его горло сжимается от волнения, а потому голос стал глуше. – Так эти двое… Это … дед Костя и баба Ксеня?.. – с трудом выдавил он.
   - Неужто знаешь? – обрадовалась Маркова.
  - Немного… - тихо кивнул Суворин. – Чуть-чуть… Я же сам родом из Лесной… Меня родители увезли в город. Давно. Мне шесть лет только-только исполнилось…
   - Вот она, судьба! – торжественно проговорила Алина Павловна. – Ведёт тебя в родные места. Правильно ведёт… А стариков ты не обижай… Они у нас тут получше всех ваших столичных знаменитостей будут… - добавила Маркова.
   - Да что вы! – Пётр счастливо смотрел в лицо своей собеседницы. – Да я всё для них сделаю… Вы представить себе не можете, как я рад, что они живы…
   - Живы, живы… - чуть грустно вздохнула Алина Павловна. – И подольше жили бы… Таких светлых людей мало… А Константин Августович пару лет назад инфаркт перенёс, - поведала она Суворину. – От переутомления. Выхаживали они там мальчонку… Ну, и вот… Сам-то старик и не выдержал… Боялись, что не выкарабкается. Но Ксения Станиславовна… не отходила от него… У нас ведь не столица, - значительно прошептала Маркова, - мы люди простые, а сердцем понимаем, видать, поболе вашего… В реанимации с ним сидела, наш главврач разрешила… Всё разговаривала  с ним, разговаривала… Сама ухаживала… И встал ведь!.. И вот уж два года как!..
   - Спасибо вам, Алина Павловна, спасибо… - Суворин от души пожал руку заведующей. – Обещаю, что сделаю для Константина Августовича и Ксении Станиславовны всё. Лишь бы они жили подольше…

Глава 3.
   День в небольших городках, как и в сёлах, и в деревнях, начинается рано. Человек, живущий ближе к природе, с природой этой в гармонии находится. А природа просыпается с первыми лучами солнца.
   Зная уклад жизни в провинции, Пётр, как бы поздно накануне не лёг спать, в девять часов был уже у здания районной администрации. Председатель района, Семён Сергеевич Ловпатьев, предупреждённый звонком из столицы о прибытии в скором времени представителя строительной компании для решения на месте определённы деловых вопросов и получивший рекомендации содействовать благому начинанию возведения санатория для ветеранов, встретил Суворина приветливо.
    Пока глава района давал повседневные распоряжения своей секретарше, Пётр внимательнее рассмотрел этого человека.
   Семёну Сергеевичу было лет сорок - сорок пять. Крепкий, невысокий, загорелый, с размашистыми движениями. Такой типичный крестьянин. Даже становилось удивительно, как это столь простой, казалось, человек оказался на столь высоком государственном посту.
  Прислушавшись же к речи, к коротким, отрывистым замечаниям Ловпатьева, Пётр понял, что перед ним человек неординарный, сильный и умный, честный, умеющий видеть, слышать, анализировать, делать выводы и составлять планы, которые будут работать. Умеющий работать сам и умеющий заставить работать других. Где-то жёсткий. Но справедливый.
   И Пётр Иванович в душе улыбнулся – найти общий язык с тем, кто печётся о благе своих сограждан, тоже входило в задачи командированного из столицы представителя крупной строительной компании. Поэтому Суворин прямо и честно рассказал Ловпатьеву о планируемом строительстве санатория на территории заброшенной деревни…

   - Это хорошо, что не жилые кварталы, - внимательно выслушав столичного гостя, кивнул Семён Сергеевич. – И что именно для ветеранов – тоже правильно… А вот чертежи ваши… - Ловпатьев ещё раз задумчиво взглянул на разложенные  Петром на столе бумаги, - думаю, стоит подкорректировать.
   - Так ведь за этим я приехал, - согласился Суворин. – Посмотрю на местности, возьму пробы грунта, оценю с точки зрения геодезии…
   - Это всё правильно… - махнул рукой Семён Сергеевич. – Но я не о том… Места наши славятся и своими целебными источниками, и воздухом, впитавшем ароматы редких растений… И людьми, - Ловпатьев многозначительно глянул на молодого человека. – Умными людьми… И я вас прошу… Нет, настоятельно советую, поговорить о строительстве с одним нашим старожилом. Он, кстати, тоже ветеран. И если бы не он (он и его супруга) приехали бы вы сейчас к развалинам. А так… Да, что я вам рассказываю – сами увидите. И, надеюсь, поймёте. Там, на месте, вам дурного не посоветуют.
   - Вы говорите о… о Константине Августовиче и Ксении Станиславовне? – улыбнулся Пётр Иванович.
   - О! – удовлетворённо отозвался Ловпатьев. – Вы уже о них слышали?
  - Вчера вечером мне о них Алина Павловна говорила, - признался Суворин. – А я лично… Это только воспоминания детства. Но тёплые воспоминания…
   - Вы родом из наших мест? – уточнил Семён Сергеевич.
   - Шестилетним мальчиком мои родители увезли меня в город именно из Лесной.
   - И не только вас, - вздохнул Ловпатьев. – Но я искренне рад, что вернулись вы в родные места с благими намерениями. И, раз вы всё же что-то помните о деревеньке, скажу общее… Домов там нет уже. Остался один. Самый просторный. Тот, что служил клубом для всех деревенских и жильём для старосты. Старик у вас там был, прежде глава Лесной общины, потом его выбрали старостой деревни… Но как-то не удержались после войны в деревне люди. Всем хотелось жизни лёгкой. А в деревне-то работать много приходится… Вот и опустела после смерти старосты ваша Лесная.
   - Да, это мне родители рассказывали, - подтвердил Суворин. – Уже когда я подрос.
  - Ага,- задумчиво хмыкнул Семён Сергеевич. – А вот завещание старик оставил. Так сказать преемнику передал. Уж очень он в него верил. И, как показало время, не зря.
  - Завещание? – удивился Пётр. – Преемнику передал? Это деду Косте? – догадался Суворин.
  - Именно, - кивнул Ловпатьев. – Земля-то государственная, жители разъехались… А место обжитое, ухоженное. Как человек труда, ваш староста это понимал и ценил. И хотел сохранить. И в завещании написал, что для блага людей и страны присматривать за землями Лесной он просит Берталанова Константина Августовича… Ну, тогда у нас, у администрации, и руки не доходили – и так дел невпроворот было, что уж там на отшибе деревенька заброшенная…
   - Я плохо помню… - признался Пётр. – Дворов десять вроде было. Огороды были. Скотину держали. На работу в совхоз исправно ходили… Да, ещё, кажется, сады у каждого дома были. Вроде, даже славились наши яблоки в районе.
   - И яблоки, и груши, - продолжал Семён Сергеевич. – Так вот Константин Августович, сам неутомимый работник, сумел и людей организовать. Да кто б ему отказал, даже если бы он лично для себя помощи просил, а он и не просил, а аргументированно показывал, что так надо… В результате на сегодняшний день есть не деревенька Лесная, а хозяйство «Лесное», смотрителем которого является Константин Августович.
   - Хозяйство?
  - Ну, это мы так называем… - улыбнулся Ловпатьев. – Большой ухоженный сад, где зреют яблоки и груши. По осени школьники помогают убирать урожай. А в остальное время этот удивительный старик сам справляется. Иногда что починить войсковая часть взвод солдатиков присылает…. А вообще – потрясающе трудолюбивая и сильная пара…
   - А вы сказали, что «кто бы отказал…» Это почему?
   - Так ведь и Константин Августович, и Ксения Станиславовна медики от бога, - объяснил Семён Сергеевич. – Конечно, судьба так сложилась, что ни в каких вузах они не обучались. Что там до войны было – не ведаю. А после явно некогда было да и возраст уже не тот, в сорок пять лет разве пойдёшь в институт поступать… Но они умеют. И диагноз поставить, и выходить больного. Понятное дело, что не всякая болезнь излечима. Но они ж порой на ноги ставят тех, от кого дипломированные медики отказались… Потому и называют их у нас уважительно, словно имена собственные – Знахарь и Знахарка… Сейчас-то уже редко, кто к ним за помощью идёт. Не хотят напрягать лишний раз. Вон два года назад, Константин Августович от мальчонки тут одного не отступился, пока тот на поправку не пошёл… Тяжёлый был случай… Да сам с инфарктом после и свалился…
   - Да, про это мне Алина Павловна поведала…
  - Вот… Кто ж откажет в маленькой просьбе человеку, который других спасает, да и сейчас сад этот бережёт не для себя. «Пригодится, говорит, когда здесь, наконец, лечебницу или санаторий построят…» Вот так прямо и заявляет…
   - Я даже не знаю, что сказать… - развёл руками Пётр.
  - А ничего не надо говорить, - улыбнулся Ловпатьев. – Просто поезжайте к старикам и прислушайтесь к тому, что они вам скажут…

Глава 4.
   Около полудня, когда деревенские жители стараются завершить работы на открытом солнце и перебраться в тень, именно в то самое время, как по радио передают по заявкам слушателей любимые в народе песни, то есть в рабочий полдень, командированный по делам строительной компании на сверку с местностью и доработку чертежей Пётр Иванович Суворин на своём автомобиле медленно выехал с лесной грунтовой дороги на открытое пространство. Его глазам предстала смутно знакомая с детства поляна. Да, здесь, перед деревней, находилась большая поляна, луг, на котором всегда паслось общественное стадо – коровы, козы, овцы и не занятые в этот день на работе лошади. Сейчас поляна была обкошена. Уже высохшее сено сложено в два аккуратных стога под добротным деревянным навесом  у края дороги.
   Дальше прежде начинались частные домики, дворы, огороды и садики. Сейчас Пётр знал, что дома, брошенные и разрушавшиеся, разобрали, какие-то брёвна пустили на дрова, что-то просто вывезли как мусор. Именно в этой тяжёлой и объёмной физической работе так замечательно помогли служащие войсковой части. И теперь…
   Пётр остановил машину, ступил на землю, где жили его предки, и залюбовался разросшимся садом… Яблони, груши, сливы, алыча, вишни, кусты аронии, смородины и крыжовника. Всё чистенько, ухоженно. Вот сюда в августе – сентябре из районного центра приезжают на уборку урожая школьники и студенты местного колледжа. «И, должно быть, вкусные здесь яблоки… - подумалось Суворину. – И как это замечательно, что не обвалившиеся избушки встречают путника, а чудесный сад…» Пётр вдыхал аромат леса, сада, полуденного зноя и восхищался трудолюбием двух стариков. По сути, это их неутомимость и жажда жизни дали силу этому саду, где часть яблонь и груш были высажены саженцами, а часть заботливо привита молодыми веточками на старые высокие пни…
   Суворин, невольно улыбаясь своим мыслям, вернулся в машину и медленно поехал по высушенной добела земляной дороге к видневшемуся за садом дому, обнесённому ровненьким деревянным заборчиком.
     Ворота были распахнуты. И на одной их створке красовался большой лист с ровными крупными буквами:
   «Здравствуй, гость наш! Заходи/заезжай. Располагайся. Чувствуй себя как дома. Мы скоро вернёмся. Баба Ксеня и деда Костя».
   Пётр снова улыбался. Да и как не порадоваться такому приёму! Ему сразу стало ясно, что так старики поступают всегда – всегда ждут кого бы то ни было, всегда встретят, приветят, всегда будут добры.
    Суворин заехал во двор. Слева от ворот он увидел большой навес. И догадался, что именно сюда гости ставят свой транспорт, будь то машина, велосипед или телега.
   Укрыв автомобиль от солнца, Пётр прошёлся через двор к дому.
   В детстве ему казалось, что крыльцо клуба невероятно высокое. Сейчас он обнаружил всего пять ступенек, широких, но низеньких. Пристроенные справа хлев, курятник и сарай были добротны, как и сам подремонтированный дом. В обтянутом сеткой загончике лениво расхаживали куры. За сараем на лужайке мирно паслись гнедая кобылка и белая безрогая козочка. Паслись без привязи, сами по себе. И явно не собирались никуда сбегать.
   Пётр оставил на крыльце сумку со своим походным гардеробом, взял фотоаппарат и направился по тропинке, ведущей от ворот, как он всё же помнил, к небольшому лесному озеру. Суворин был уверен, что стариков, с раннего утра хлопотавших по хозяйству, сейчас он найдёт именно там.
   
   Пётр снял кеды и шёл босиком, с наслаждением чувствуя под ступнями тёплую мягкую дорожную пыль. Теперь к озеру вела тропинка, а не дорога, как когда-то давно. Но земляничные полянки вдоль неё так же манили выглядывавшими из-под листиков яркими сочными ягодами.
   Пётр останавливался, щёлкал фотоаппаратом, наклонялся и потом клал в рот ароматную и сладкую лесную землянику.

   Вот и последний поворот тропинки – за ивняком сейчас покажется бережок с низенькой муравой… Суворин замер. Он и сам не мог понять, почему вдруг остановился, почему не шагнул из своего случайного укрытия… Но, наверное, так и надо было… Пётр оказался невольным зрителем в общем-то не предназначенной ни для кого маленькой сценки. И невероятно важной и значимой для каждого, потому что такое надо увидеть, надо почувствовать, к такому надо прикоснуться сердцем каждому…
   Зелёный бережок. Гладкая тёмная вода. Играющие на её поверности солнечные блики. Низенькие прочные мостки. И двое, стоящие лицом к озеру, спиной к незамеченному ими зрителю. Двое. В накинутых на плечи махровых халатах. «Словно на настоящем курорте…» - восхищённая мысль мелькнула в голове Суворина. Двое. Высокий худощавый старик, чьи седые не часто стриженные пряди мягко падали на ворот халата. И ниже его на целую голову такая же седая старушка, с собранными в невысокий пучок волосами. Они держались за руки. Такие морщинистые руки…
    Старики сделали пару шагов по воде. Постояли.
    - Тёплая… - счастливо протянула баба Ксения.
   - Согласна? – дед Костя, чуть склонив голову набок, посмотрел на свою супругу.
    - Кси… - старушка повернулась к мужу, заглянула в его глаза. – Ты уверен? Тебе можно? Это же резкий перепад температур…
    Старик улыбнулся и нежно поцеловал жену в реденькую седую чёлку… Они оба, он и она, светились каждой своей морщинкой… Пётр стоял, едва дыша, не смея ни уйти, ни признаться в своём присутствии…
   - Любимая моя, - хрипловато ответил дед Костя, - я хорошо усвоил урок. Я очень внимателен и осторожен. Честно.
   - И тебе хочется? Ты это делаешь не из-за моей прихоти?
   - И из-за твоей прихоти, - улыбался старик каждой чёрточкой. – И мне жуть как хочется.
   Баба Ксения пристально вгляделась в глаза супруга. И улыбнулась.
   - Давай! – кивнула она.
   И старики встали на мостки…
 
    Пётр затаил дыхание и, не соотнося свои действия с разумом, только по наитию, вскинул фотоаппарат…

    Старики одновременно скинули халаты, снова взялись за руки и шагнули по мосткам к воде…
   Три шага. Ускоряющихся шага. Чуть прихрамывающий старик и невысокая рядом с ним старушка…
   И – Пётр вдруг напрочь забыл о возрасте супругов, о высушенных временем телах этих людей, о бесчисленных морщинках на каждом сантиметре их кожи… Так разбегаются счастливые дети, чтобы с восторгом плюхнуться в манящую глубь озера…
   Радостный девичий визг. Одновременный толчок. Прыжок. На мгновение поджатые колени. И двое солдатиком вошли в воду, взметнув фонтан радужных брызг…

   Всё произошло невероятно быстро. И Пётр сам не мог понять, как  он успел, как вообще догадался – но его фотоаппарат щёлкнул раз пять – семь, запечатлевая восхитительную по своей жизнерадостности, по своему жизнелюбию картину… Двое. Двое счастливых стариков, душа которых моложе многих двадцатилетних…

     Суворин спешно ретировался дальше назад, за кусты, чтобы потом выйти, словно он только-только тут появился…
   Баба Ксеня и дед Костя неспешно выбрались на берег. Молча улыбаясь друг другу. Старик наклонился, поднял халат супруги и нежно завернул жену в сухую ткань.
   - Не замёрзла?
   Та помотала головой и помогла теперь мужу надеть халат.
    Он обнял её за плечи. Старушка вдруг покраснела… Это было потрясающе – нежный румянец проступил на её морщинистых щеках.
   - Мне почудилось, - прошептала она, - что на нас кто-то смотрит.
   - Он хороший человек, - хрипловато, не разжимая объятий, ответил дед Костя. – Он всё понимает правильно…

   Теперь настала очередь покраснеть переминавшемуся с ноги на ногу Петру…

   - Так мне не показалось? И ты знал? И не сказал?
   - Но тогда бы ты не прыгнула… И не было бы так хорошо… - прошептал старик.
   - Не прыгнула бы… - призналась баба Ксения. – Спасибо…
   Старик обернулся к появившемуся из своего укрытия Суворину.
   - И Вам, юноша, спасибо, - улыбнулся он. – Спасибо, что позволили нам сделать эту маленькую радость.
   - Здравствуйте, - растроганно поклонился «юноша». – И простите, что так… не вовремя… чуть не помешал… И…
   - Да, - кивнул дед Костя, - я понял… Не будем спешить с выводами – посмотрим снимки и решим, стоит ли это кому-то показывать…
   Баба Ксения снова смутилась.
   - Кси… - прошептал ей старик. – Мальчик, мне думается, поймал интересный с точки зрения жизнелюбия, света, положительных эмоций момент. И если у него получилось, то эта фотография будет уже произведением искусства. Понимаешь?
   - Ладно уж… художники… - усмехнулась та. – Посмотрим…
   - Спасибо, - выдохнул Суворин.
   - А Вы и есть тот самый инженер из столицы? Из строительной компании? - спросила баба Ксеня.
   - Не удивляйтесь, - махнул рукой дед Костя. – У нас уже лет десять как телефонная линия проведена. Военные постарались. Используя столбы электропередачи, протянули кабель от нас в круглосуточную приёмную районной администрации. Мол, иначе случись что, а нам и не дозваться будет… О всех бы стариках так заботились… - вздохнул дед Костя. – Вот от Семёна Сергеевича и позвонили,  предупредили о госте. Сказали, что мне ваше предложение придётся по душе.
   - Очень надеюсь, - честно признался Суворин, а про себя невольно подумал, что далеко не все старики вызывают столь тёплые к себе чувства, всё же что-то в самом человеке делает его достойным уважения и заботы…
   - Так… - баба Ксеня перехватила инициативу. – Всё. Давайте к дому. Обедать пора. Там и поговорим. А то Петруша небось проголодался же уже.
   - Баба Ксеня… - изумился Суворин. – Но как?.. Столько лет… Или это Вам тоже Семён Сергеевич сказал?
   - Нет, - старушка снова улыбнулась. - Разве возраст имеет значение, когда знаешь человека душой?.. Конечно, ты вырос. Но глаза-то остались твоими…

Глава 5.
    На двор вернулись, болтая о пустяках, дурачась и беззаботно загребая босыми ногами сухую дорожную пыль.
   - Ну, что узнаёшь? – спросил хозяин, устремив на Суворина взгляд своих тёмных, совершенно чёрных, глаз.
   Пётр осмотрелся. Усмехнулся.
   - Кажется, сам дом был… - медленно проговорил он. – Клуб там находился… А ещё, кажется, сюда же захворавшие приходили… Да?.. И ещё почему-то чудится, что здесь же и староста наш жил…
   - Молодец! – похвалил Константин Августович. – Мал совсем был, а запомнил. Дом здесь и стоял. Этот именно. Просто его ремонтировали несколько раз. Но все три крыльца сохранились. И функции помещений примерно те же. А вот хозяйственных пристроек не было. Это уж мы с Ксюшенькой обзавелись…
   - Три крыльца? – изумился Пётр.
   Ксения Станиславовна, смеясь, не поднимаясь на широкое крыльцо, где Суворин оставил свою сумку, свернула направо, за угол дома. Мужчины шли следом.
    - Напротив ворот центральный вход, - пояснял старик. – Его ты и помнишь. Это был вход в клуб. А вот тут, крылечко поменьше. Здесь жил староста. Теперь вот мы… С противоположной стороны ещё одно небольшое крылечко. Там находился фельдшерский пункт… Официально, так всё и осталось. Только теперь лечиться приходят реже и издалека. В большой зале клуба мы сделали что-то вроде гостевой комнаты. Диван, стол, пара кресел, кровати за ширмочками. Человек восемь размещаются. А сейчас вот ты один будешь.
   - А кто сюда приезжает? – заинтересовался Пётр.
   - Так на сбор яблок/груш старшеклассники бригадой небольшой здесь и ночуют. Да теперь ещё солдатиков из воинской части пару раз в год к нам присылают – когда дров нарубить, когда починить что тяжёлое или огород весной вскопать… О, о нас тут так заботятся, словно мы короли… - чуть грустно, но благодарно, проговорил дед Костя. – Заходи.
   
   Жильё стариков было чистенькое, уютное. Прихожая-кухня, направо занавесочка в спальню, прямо – дверь в ту самую, теперь гостевую, залу.
   - После обеда выберешь себе местечко, которое на тебя посмотрит, - улыбнулся снова дед Костя. – А из зала есть коридор в фельдшерский пункт. Там две комнаты тоже. Кабинет и приёмная. И туалет там  есть свой. И умывальня.
   Суворин вспомнил, что ещё в детстве его как-то водила матушка в туалет в клубе, и руки они потом точно мыли. И не ждали никого. Потому что у старосты тоже были эти две столь необходимые комнатки…
   Но как вы… как вы успеваете? – пытался постичь умом Пётр. – Огромный дом. Убирать. Зимой протопить. Да ещё воду в умывальни натаскать…
   - Ну, - засмеялась Ксения Станиславовна, накрывая на стол, пока её супруг осторожно доставал из тёплой печи котелок с борщом, - Во-первых, нас двое. Во-вторых, ещё будучи помоложе, Костя поставил в доме паровое отопление. Так что там везде батареи. Котельная – в подвале. Уголь покупаем – хватает надолго. В умывальнях по два бака. Через один проходит труба отопления. Тогда и вода в нём нагревается. А качает воду в баки, да и в баньку тоже, Костя насосом теперь. Колонку сняли давно. Насос в скважину опустили. Хорошо, что скважина была рядом с домом, шланг не надо большой тянуть.
   - А фельдшерский пункт? Фельдшер приезжал из районного центра?
   - А разве ты не помнишь, что у нас свои лекари всегда были? – спросил старик, аккуратно устанавливая котелок с супом на столе.
   - Свои?.. Знахарями вас называли?.. А фельдшерский пункт открыть нужен дипломированный специалист. Сомневаюсь, что он будет знать больше вас, но…
   - Верно, для законного открытия фельдшерского пункта нашей деревне нужен был медик с дипломом, - подтвердил Константин Августович, заботливо отодвигая стул и помогая супруге присесть к столу. – Поэтому, несмотря на немолодой уже возраст и пробелы в школьном образовании, мы с Ксюшей рискнули и … поступили на заочное отделение медицинского колледжа в районном центре. И доучились, получили фельдшерское звание… Но в деревне иначе как знахарями нас, конечно, и не именовали.
   Пётр с восхищённым уважением смотрел на гостеприимных хозяев. Это же после войны. Спустя какое-то время. Кто ещё в возрасте старше сорока – сорока пяти лет осмелиться поступать в колледж? Даже на заочное…
     - Сколько я не знаю… - сокрушённо покачал головой Суворин. – О своих соплеменниках…
   Дед Костя поставил перед гостем полную тарелку ароматного деревенского борща.
   - Ты кушай, Петруша, кушай… - Ксения Станиславовна улыбалась молодому человеку. – А мы тебе обо всём расскажем, что в твоём детском сознании тогда не укрепилось… Всё, что сами знаем…

Глава 6.
   После обеда старики со своим гостем перешли в гостевую залу. Петру безумно нравилось, как хозяева дома называли эту большую комнату, ширмами разделённую на зоны. Это в столице нашлось бы много новых дизайнерских слов, чтобы обрисовать увиденное Сувориным. Но тёплое, доброе, торжественное и уютное одновременно понятие «гостевая зала» возвышалось над суетностью современности, уводило внимательное сознание далеко вперёд, опережая время, и сохраняло историческую память, так необходимую каждому цивилизованному обществу…
 
   Пётр разложил на большом столе карту, общий план будущего санатория, копии с рисунков архитекторов.
   Константин Августович и Ксения Станиславовна внимательно рассматривали эти сугубо профессиональные вещи, с интересом слушали объяснения Суворина, порой переглядываясь друг с другом, словно разговаривая без слов. И Пётр снова восхищался – потому что старики действительно понимали мимику, жесты, улыбки друг друга.
   Закончив рассказ, Суворин вопросительно  и тревожно взглянул на хозяев дома. Константин Августович улыбнулся. Ксения Станиславовна поправили сползающие с носа очки и кивнула. Почему-то Петру Ивановичу почудилось, что эти двое не просто поняли всё, что увидели и услышали, а на самом деле способны дать дельные советы.
    - Очень неплохо, - словно бы подтверждая предположение Суворина, проговорила баба Ксеня. – Особенно меня впечатлил столь точный расчёт расположения корпуса санатория. Словно бы о саде уже существующем в вашей строительной компании знали и желали его сохранить. Мне это очень нравится. И озеро останется естественным бассейном, а не будет заброшено, не будет зарастать и превращаться в болото. И ещё мне нравится, что все процедурные кабинеты, и столовая, и актовый зал – всё в одном корпусе. И что этажей немного… Но вот тут бы…
   И далее баба Ксения, как заправский инженер-архитектор, пару раз провела карандашом по плану… Суворин обомлел: как столько талантливых и опытных создателей не одного прославившегося на всю страну проекта, просмотрели такую мелочь, такую банальную ошибку допустили?..
   Ксения Станиславовна улыбнулась. Как ни в чём не бывало. И глянула на мужа. Тот подмигнул. Как мальчишка. Только лицо в морщинках и волосы седые. А взгляд чёрных выразительных глаз живой, жаждущий нового, готовый удивляться неизвестному, молодой, задорный.
   - Петя, - пальцы деда Кости скользнули по карте, - ты просил уточнить. Вот тут, тут и тут – родники. Вода богата минералами. Так что считай лечебные. Состав я тебе напишу. А вот здесь, на краю опушки  Погребальный Камень. Это не просто история, это и твоя память тоже.
   Да, Погребальный Камень Пётр помнил. Так выглядело деревенское кладбище. Ещё от Лесной общины, от довоенных времён сохранилась в деревне традиция, обряд, закон… На краю опушки высился огромный чёрный камень. На нём были высечены имена всех, чей прах покоился на этом месте. Именно прах, пепел, зола. Тело умершего предавалось огню, а пепел рассеивался вокруг Камня. Имя высекалось на гранитном боку валуна…
   - Мы оградили место вечного покоя, - негромко проговорил старик. – Небольшими камнями, с ладонь размером, выложили круг, где всегда росли маки. Они и сейчас растут. А ещё среди маков плотным ковром расстелилась лесная земляника… Если так останется, думаю, будет правильно…
   - Обязательно останется, - честно пообещал Суворин…
   И вдруг вспомнил… Когда-то давно ему рассказал отец. Теперь даже не важно, с чего тот разговор начался. Главное, что он был…
   - Константин Августович, - внезапно начав заикаться, спросил Пётр, - отец когда-то сказал мне, что война словно бы за этим Камнем закончилась… Что союзники, которые нам помогли и о которых почему-то мало сведений, словно бы оттуда пришли и туда ушли… В лес за Камнем… Это правда?
   Дед Костя задумчиво качнул головой.
   - Ну, в общем так и есть, - кивнул он. – Так уж вышло.
   - А, правда, что именно Вы были их… их проводником?
   - Точно! – всплеснула руками баба Ксения. – Конечно! Какое верное слово – проводником!
   Константин Августович усмехнулся и обнял жену за плечи.
   - И вы были ранены… - решился продолжить излагать свои скудные сведения Суворин.
   - Ну, легко ранен, - отмахнулся старик.
   - Легко? - уточнил Пётр. – Отец говорил, что хромота ваша есть следствие ранения. Разве это легко?
   - Легко, но неудачно, - согласился дед Костя. – Хотя… что значит неудачно?.. Зато сколько тут нам хорошего довелось пережить…
    - Значит, до войны, вы не жили в Лесной общине?
    - И это верно, - подтвердили в один голос старики. – Тут мы пришлые.
   - Издалека?
   - Очень издалека…
   Грусть мелькнула в глазах хозяев дома. Но через мгновение они снова улыбались. Однако Суворин не посмел расспрашивать дальше. Не хотел он печалить стариков давними воспоминаниями.
   - Какие ж вы тут пришлые, - тепло сказал Пётр. – Вы тут самые главные свои, родные. Это мы все… разлетелись… А зря…
   - Может и не зря… - задумчиво качнула седой головой Ксения Станиславовна. – Вот не уехал бы ты в столицу, не стал бы… геодезистом, да?.. Не стал бы строительным геодезистом… Не было бы тут никакого санатория…
   - Ничего не бывает зря, малыш… - серьёзно поддержал супругу дед Костя. – Даже нелепая с точки зрения человека случайность не бывает зря… Значит, так нужно… Главное, потрудиться и понять – зачем так было нужно…

Глава 7.
    Вторую половину дня, пока жара ещё не спала, старики занимались делами домашними. Вдвоём. Вдвоём убирались на кухне. Вдвоём что-то вычищали из погреба. Вдвоём наводили порядок в сарае...
    Попытки Петра помочь оказались тщетны. Константин Августович умело отправил Суворина заниматься профессиональными обязанностями. И Пётр Иванович, вооружившись геодезистскими инструментами и фотоаппаратом, отправился изучать, измерять, заносить на карту особенности местности.
    А к вечеру застал бабу Ксеню и деда Костю на огороде. Старики окучивали картошку! Вам приходилось когда-нибудь наблюдать за этой работой? А делать её самому? Не как дачник с тяпочкой, что физически трудно, а с возрастом становится ещё тяжелее. А как в книжках по истории можно прочитать или в кинофильмах увидеть? И то в кино всякие смешные ляпы бывают. Да и моложе обычно герои кинолент... А тут... Суворин снова замер, восхищённый, залюбовался, вскинул фотоаппарат...
    Гнедая кобылка аккуратно, медленно, ведомая под уздцы бабой Ксеней шла по борозде, с силой волоча за собою огромный деревянный плуг. Дед Костя, широко расставляя ноги, чтобы быть устойчивее и не приминать взрыхлённую землю, усердно налегал на рукояти. В движениях стариков, в их спокойной неспешности, в простой крестьянской льняной одежде чувствовалось нечто значимое, верное, вечное. Чувствовалась правота жизни на земле, внутренняя духовная красота, величие и мудрость...
    Суворин вдруг понял, что, залюбовавшись стариками, особой грацией их движений в обыденной для сельского труда действительности, вновь щёлкая фотоаппаратом, он опять совсем забыл про их преклонные уже лета...
   Эх, время, время... Прекрасные даже сейчас, насколько прекрасны были Ксения Станиславовна и Константин Августович четверть века назад... Пётр смутно помнил, как вот так же ходил тогда за плугом дед Костя, чуть более крепкий, менее седой, с едва появившимися редкими морщинками у глаз... И как баба Ксения в светлом сарафанчике бодро вела по борозде другую деревенскую лошадку...
   Но, Боги мои! Ведь этим старикам около девяноста лет!.. «Живите... - мысленно взмолился Суворин. - Только подольше живите...»

Глава 8.
  Легко подчинившись деревенской жизни, Суворин рано лёг спать, следуя примеру хозяев, и, осознание чего наутро поразило его самого, быстро провалился в сладкий блаженный сон. Всю ночь Петру снились цветные, как в далёком детстве, яркие сны. И пробудился на следующее утро он легко...
    Ветерок трепал цветастые занавески на распахнутом в сад окне. С улицы доносился верный признак деревенского рассвета — звонкий крик петуха. В доме было тихо.
    Суворин поднялся с постели, босиком вышел во двор.
    Роса лежала даже на крылечке. Солнце едва поднималось где-то за лесом, и видимыми здесь и сейчас оказывались лишь его лучи, окрашивающие небо на востоке в оранжево-розовые тона.
    Пётр спустился по деревянным влажным ступеням. Наслаждаясь каждым шагом, неспешно прошёлся через двор.
    Из хлева вышел дед Костя с небольшим вёдрышком в руках. За ним по пятам гордо шествовала безрогая коза.
   - Доброе утро! - немедленно приветствовал хозяина Суворин.
   - Здравствуй, внучок, - улыбнулся Константин Августович. - Молочко парное будешь?
    И старик протянул Петру ведёрочко... Точно... так было в детстве... В том далёком детстве здесь. Когда мать Суворина доила козу (или корову... маленькому Петруше одинаково нравилось и козье молоко, и коровье), мальчик стоял рядом и ждал, потому что матушка всегда давала сынишке отхлебнуть парного молочка прямо из ведёрка...
   - Можно? - почему-то робко переспросил Суворин.
  Дед усмехнулся. А глаза смотрели по-доброму, ласково и понимающе.
     Пётр Иванович взял из рук Константина Августовича ведёрочко с ещё тёплым молоком и сделал первый глоток... Давно забытое ощущение... Давно забытый вкус... И белые пенные усы над верхней губой... Почему-то стало невероятно хорошо на душе, появилась уверенность, что всё прекрасно и всё получится... Суворин, правда, не смог бы сказать словами, что прекрасно и что получится... Но это было совершенно неважно...

    Оказалось, что завтрак уже готов и что сегодня Константин Августович и Ксения Станиславовна едут в районный центр. По делам. То есть в магазин — за кое-какими продуктами и что-то из вещей понадобилось...
     Пётр немедленно предложил свою помощь — на машине отвезёт и привезёт.
  - Да что ты! - махнула рукой баба Ксеня. - Спасибо, Петруша. Мы сами. Ты работай. А в чулане дед тебе лабораторию организовал. Можешь проявлять там свои плёнки, снимки печатать. Свет туда не попадает. А мы сами управимся.
    Старушка ушла в спаленку.
   - Прихорашиваться, - значительно и нежно пояснил Константин Августович. - Это же целый праздник — поездка в город на лошадке. И Манька уже вычищенная и причёсанная ждёт. Мы раз в неделю или две ездим в райцентр. Там всегда ещё дела находятся, знакомые встречаются... В общем, это замечательный ритуал. Так что, Петенька, не беспокойся, управимся... - старик прислушался. - Извини, пойду помогу...
    И дед Костя тоже отправился в спальню. Суворин услышал смущённый шёпот бабы Ксени:
  - Кси... у меня опять не получается...
  - Это замечательно, - Пётр ощутил счастливую улыбку на губах старика.
  - Что ж тут замечательного? - хихикнула Ксения Станиславовна. - Жена до сих пор не научилась нормально волосёнки себе подвязывать...
   - Замечательно, что мне разрешается это делать... - так же тихо пояснил дед Костя...
   Суворин, улыбаясь, снова вышел во двор.

    Минут через десять Константин Августович в летнем светлом костюме и при галстуке, с резной тросточкой в руке, прохромал за Манькой. Лошадка сегодня, действительно была при параде: грива заплетена, шёрстка начищена до блеска, копыта блестят.
    Старик провёл кобылку через распахнутые настежь ворота в сарай. Там стояла... открытая коляска. Да-да! Не в телегу запрягали сегодня Маньку, не на сельхозработы отправлялись хозяева, а в город!..
   Лошадка величественно прошествовала через двор, остановившись у правого крылечка. Кобылка хорошо знала, чего от неё ждут.
    Вышла Ксения Станиславовна... Женщины, женщины! В любом возрасте в любой стране — вы всегда можете быть прекрасны! А любимые женщины - прекрасны вдвойне...
    Константин Августович подал супруге руку, помог подняться в коляску, потом сел рядом с женой и — чета Берталановых отправилась в город.
    Суворин, мечтательно улыбаясь, пошёл заниматься своими делами...

Глава 9.
  Пётр Иванович прогостил у супругов Берталановых две недели. Именно прогостил. Так он сам определил эту командировку.
  Суворин успел сделать всё, о чём только могло мечтать его начальство. Он тщательно произвёл замеры. Внёс все возможные поправки и дополнения в чертежи. Наладил доброжелательные отношения с местным руководством. Уточнил, а кое с кем даже договорился уже, о поставках материалов, заготовляемых и производимых рядом, в районном центре и в соседних поселениях. И самое главное, как считал сам Пётр, это получил полное одобрение проекта Константином Августовичем и Ксенией Станиславовной. Суворин умом не мог объяснить, почему именно мнение стариков было для него значимо, первостепенно. Но душой, сердцем он чуял, что только так и можно, только так верно, только так правильно…
   
  Вечером, накануне отъезда из Лесной, Пётр показал деду Косте и бабе Ксени все сделанные им здесь снимки. Старики с неподдельным интересом рассматривали фотографии, на половине из которых оказались запечатлены они сами.
   - У тебя хороший глаз, Петруша, - улыбнулась всеми своими морщинками Ксения Станиславовна. – Добрый и творческий. И снимки твои не просто память в семейный альбом. Их, правда, можно на выставках показывать… Только об одно попрошу… - она вдруг смутилась.
   Дед Костя поднялся со своего стула, подошёл к жене, ласково обнял за плечи.
   - Петруша, Кси права: твои фотографии замечательны, - сказал он за супругу. – И мы будем искренне рады, если их увидят зрители. Думаю, что и на конкурсы тематические их можно отправлять с успехом… Но просьба одна маленькая и несложная, - старик тоже улыбнулся. – Наших имён не афишируй… - старик задумчиво и серьёзно посмотрел в глаза Суворина. – Может, через пару лет… если надумаешь... А пока… не надо.
    Пётр Иванович кивнул раньше, чем осознал просьбу стариков… Но осознав, с ещё большим уважением и восхищением посмотрел на Берталановых.
   - Гриф секретности… - прошептал он. – Как же я не сообразил…
  - Да и секретности особой нет, - опять улыбнулся Константин Августович. – Но Союзнический Договор предполагал неразглашение деталей именно пятьдесят лет. Так что после 50-ления Победы гриф секретности будет  снят. И более того, Военный Архив обязан будет обнародовать все документы, касающиеся помощи союзников. И, кстати, тебе будет это интересно в плане истории твоего рода.
   - А… - протянул Пётр. – Отец говорил, что придёт время, и я подробно узнаю, как и где люди нашей родовой общины нашли союзников…
   - Именно, - подтвердил дед Костя. – И скоро это время придёт. А ждать ты умеешь… Так что? Договорились?
  - Конечно! – улыбнулся и Пётр. – Спасибо вам!
   Он аккуратно сложил снимки в папку. И протянул их старикам.
   - Это ваши. А себе я ещё напечатаю… - он порывисто вскочил и… крепко обнял бабу Ксеню и деда Костю. – Только, пожалуйста, обещайте, рассказать мне… об этой военной тайне… ещё и сами. Лично…
    - Ой, Петруша… - ласково вздохнула Ксения Станиславовна, - ты даже представить себе не можешь, как бы нам самим этого хотелось…

    А наутро, прощаясь с гостеприимными хозяевами, Суворин признался, что попытается уговорить начальство сохранить этот вот двор, со всеми его постройками… И уже почти придумал как. Надо только с дизайнерами и музееведами поговорить…
   - Хорошая идея, Петенька, - снова радостно согласилась баба Ксеня. – Только не надо, думаю, прямо как музей. А как, например, территорию интерактивного отдыха, познавательной игры для детей и подростков. О том, как жили их предки. Тогда не надо старые постройки сохранять. Это ж всё уже не раз перестраивалось. Так что ни исторической, ни культурной ценности не несёт в себе. А вот стилизованный двор построить можно. И ветераны бы сюда заходили. И с подрастающим поколением общались. Это было бы хорошо и тем, и другим.
   - А о нас не беспокойся, - опережая вопрос Суворина, заверил дед Костя. – Нам в райцентре уже давно квартиру дают. Туда мы к осени и переберёмся. Живность нашу мы уж пристроили. Кота с собой возьмём. Как же мы без Черныша! Так что когда работы начнёте, к нам  в город в гости наведывайся.
   - Обязательно! Спасибо вам…
   И как бы подтверждая намерения хозяев, степенный пушистый чёрный проказник, в аккуратных беленьких чулочках и с белым брюшком, неспешно вышел из курятника, где спал прямо в одной из корзин, предназначенных для гнездования несушек, и потёрся о ноги Константина Августовича. Появление Черныша было высшим признанием порядочности уезжающего гостя – кот Берталановых упорно не показывался никому из приезжающих в Лесную людей. И только Суворин удостоился этой чести…

Глава 10.
  Строительные работы, вернее подготовительные работы непосредственно на месте, начались уже в октябре, после уборки урожая яблок из сада Лесной.
   Суворин сам помогал старикам перебираться в их новую квартирку в райцентре. Пожитков оказалось совсем немного – кое-что из мебели, вещей помельче и одежды. Самое необходимое. Пётр даже удивился, что баба Ксеня и дед Костя оказались столь непривязанными к накопленному годами скарбу – уж очень хозяйственными выглядели эти двое… И лишь запустив через порог прихожей Черныша, Суворин вдруг понял, что хозяйственность – это не наличие всего на всякий случай жизни, а это особое умение жить, приживаться, радоваться тому, что есть и ценить то, что имеешь. И ещё – желание и умение трудиться. Всегда. Везде. Для себя и для других…
   Кроме Петра помощников обнаружилось немало. Да и как могло быть иначе, если Берталановы столько лет выручали ближних и дальних соседей гостеприимством, врачеванием, просто человеческим теплом.
   Через два часа после приезда мебель была расставлена, занавески повешены, коробки с посудой и книгами разобраны, продукты сложены в холодильник и буфет, полы помыты после топтания десятков ног, а чайник на новой газовой плите засвистел, сообщая о своей готовности собрать всех к столу. Отказать хозяевам никто не посмел. А потому, тесно прижавшись друг к другу и разместившись сидя, стоя, в два-три ряда вокруг стола,  добровольные помощники попили за новоселье ароматного фруктового чая с принесённым из соседней кондитерской тортом и разошлись, пожелав старикам счастливого обустройства на новом месте.
   Суворин уходил последним. Усмехнулся на Черныша, который с гордым победоносным видом («Наконец-то все смылись и я могу спокойно полежать!») устроился, вытянувшись во весь свой немалый, надо заметить, кошачий рост на диванчике.
   - Ты заходи почаще, Петруша, - попросила Ксения Станиславовна. – Как сможешь. Понимаю, что работы у тебя много сейчас будет, но мы тебе всегда рады…
   - Конечно. Спасибо, - искренне пообещал Пётр. – И вас я в Лесную возить буду. Посмотрите, как дела идут…
   Дед Костя кивнул.
   
   Пётр Иванович не хвастался старикам, но те догадывались, что не просто рядовым сотрудником строительной компании прибыл в родные места Суворин. Да, фактически он был назначен начальником возводимого объекта… Пётр вообще никогда не выпячивал свои достоинства, но на деле был человеком умным, образованным (три инженерно-строительных вуза окончил – один очно, два других уже как студент заочных отделений), много читал, хорошо знал историю, да ещё продолжал совершенствоваться как художник-фотограф.
   Кстати, его работа «Двое», как и предвещал Константин Августович, получила гран-при на престижной международной фотовыставке. А теперь, к середине декабря, в столице готовилась к открытию персональная выставка фотохудожника Суворина. Хотя сам он без лишнего зазнайства окунулся в строительство санатория в Лесной…

   Когда в конце ноября, по первому снежку, Пётр заехал за Берталановыми, с которыми как раз накануне договорился о поездке на подготовленную для строительства площадку…
   Старики обещали быть готовыми ровно в девять. Суворин въехал во дворик малоэтажки в восемь тридцать. Остановил машину и вышел на выбеленный за ночь асфальт – вновь восхитился и залюбовался происходящим.
   Дворик был небольшим, уютным, со всех сторон окружённым  трёхэтажными малоквартирными аккуратненькими домиками. С детской площадкой посередине, скамеечками-лавочкам по всему периметру и с хоккейной коробкой, летом служившей площадкой для игры в футбол. И вот на этом самом дворовом стадиончике пожилые люди окрестных домов делали зарядку. И Пётр сразу понял, что эти коллективные занятия начались не так давно. И что поначалу, разумеется, подшучивали над своими бабушками/дедушками внуки, отмахивались как от глупой затеи взрослые дети… Но зачинщик этого мероприятия не смутился, не огорчился. Более того, сумел увлечь и тех, кто прежде сомневался… И вот девять стариков и старушек старательно повторяли движения своего тренера. Вернее, тренеров. Потому что мужчины, конечно, смотрели на деда Костю. А женщины следили за бабой Ксеней. Хотя  Ксения Станиславовна выполняла те же движения, что и её супруг.
   Конечно, кто-то бы из случайных зрителей сначала мог и хихикнуть. Ведь хорошая координация движений, их красота и грация есть далеко не у всех людей. Тем более, когда речь идёт о преклонных летах. Но, присмотревшись, осознав, что делающие зарядку старики, возможно, прежде вообще никогда не занимались подобным, а теперь могут – могут наклоняться вправо, влево, вперёд, назад, кто-то даже достаёт пальчиками рук до земли, не сгибая коленей, могут приседать и прыгать через скакалку. Пусть только раз пять-десять. И многое ещё могут… Теперь… Но их два тренера!.. Да, медленнее, чем тридцатилетние, но… плавно, грациозно. Хорошая физическая форма, хорошая растяжка, хорошая координация и просто достойная уважения сила  - вот что увидел перед собой Пётр Иванович. И это баба Ксеня, которой, кажется, восемьдесят девять. И это дед Костя, которому уже за девяносто и который несколько лет назад перенёс инфаркт… Работа над собой. Всегда. Внешне и внутренне. Умственно, духовно и физически. Только так, и никак иначе…

   Потом, пока ехали в Лесную, Суворин рассказывал старикам, что уже сделано, что будет в ближайшем будущем, что предлагает бригада дизайнеров относительно «Музейной Усадьбы». И, слушая ответы Ксении Станиславовны и Константина Августовича, Пётр понял, что те устают, очень устают, но… позволить себе лениться, хоть на миг подчиниться усталости – это приблизить час собственной кончины. «Человек жив, пока он двигается…» - говаривал когда-то родной дед Петра. Теперь только Суворин понял, что осознаёт сердцем значение этих слов… Осознаёт, благодаря двум удивительным старикам, супругам Берталановым…

Глава 11.
   Время шло. Работа по строительству санатория шла активная. Начиная с ранней в этот год весны, когда земля чуть просохла, приступили к прокладке труб, подведению кабелей, закладке фундамента. Одновременно на участке работали садоводы и дизайнеры, обновляя, облагораживая, высаживая сад, безотлучно находилась группа реставраторов, под управлением которой воссоздавался интерактивный познавательно-исторический комплекс «Лесное подворье».
    Строительство ладилось на славу. И заслуга в этом была общей. Суворин проявил себя как талантливый и толковый руководитель. Набранные из местного населения рабочие, не избалованные столичной жизнью, трудились честно, добросовестно. Материалы поставлялись из районного центра и окрестных поселений. А потому не было перебоев в работе и простоя из-за задержек. Находились постоянно и добровольные помощники – то войсковая часть пришлёт солдат, то старшеклассники приедут на практику, то студенты  подсобят. Просто все понимали, для кого строится санаторий, и желали внести свой посильный вклад. Тем паче, что у многих ветераны ассоциировались со вполне конкретными близкими людьми – дедушками и бабушками, прошедшими войну. И ещё двум старикам, уважаемым в этих краях, принадлежала честь столь доброго отношения к делу строительства на территории бывшей Лесной деревеньки – для них старались, хотелось, чтобы им понравилось…

   За пять месяцев до Дня Победы из столицы пришло тревожное известие – по большому городу покатилась волна нового, неизвестного до сей поры заболевания. Инфекция распространялась быстро. Откуда была занесена в крупный город, установить не удалось. Но правительство приняло сразу жёсткие меры – был объявлен карантин. Столицу закрыли. Закрыли и для въезда,  и для выезда. Ввели комендантский час. Ограничили передвижение жителей по городу. Самым неприятным была смертность от осложнений – почти десять процентов от числа заболевших. Погибали в основном люди пожилые, у которых организм был уже ослаблен  в силу преклонного возраста. И это накануне Пятидесятилетия Победы…
   Но требования неукоснительного соблюдения карантина, система наказаний за вольные или случайные попытки нарушения введённого режима, возымели своё действие – эпидемию удалось сдержать в пределах одного города. Пусть и столицы, но не пустить дальше… Хотя бы пока… Пока учёные ищут лекарства. Пока пытаются создать вакцину…

    Суворин заехал к Берталановым в воскресенье – на обед, как обещал. Старики встретили Петра как всегда радушно. Но тот видел тревогу в их глазах.
   - Мы слушали новости, - пояснила баба Ксеня. – О карантине в столице…
   - Да, это печально… - вздохнул Суворин.
   А в душе не мог сдержать радостного чувства от того, что сами Берталановы были здесь, далеко от эпидемии. Потому что что-то подсказывало Петру Ивановичу, что эти двое не остались бы в стороне от беды, даже если бы понимали, что сами подвергаются смертельной опасности.
    - Петруша, - сказала уже за столом Ксения Станиславовна, - ты не обижайся на нас, но на этой неделе мы уж не поедем в Лесную. Потом как-нибудь. Ведь мы не нарушаем твоих планов этим?
   - Нет, что вы! – поспешил заверить Суворин. – Всё в порядке. Отдохните. А то вы всё время в делах. Устаёте же.
  - Это ничего, - улыбнулся Константин Августович. – Это ерунда. Усталость, как пыль. Водой смоется…

    А через десять дней, когда Пётр Иванович снова выбрался к старикам, то тех не оказалось дома. По балкону гордо прогуливался Черныш, снисходительно поглядывая на стоящего в задумчивости на крыльце Суворина.
   - Где ж твои хозяева, Кот Котофеевич? – покачал головой Пётр. – Мне думалось, что часа в четыре они обычно дома…
   - Молодой человек, - раздался рядом с Сувориным тоненький старушечий голосок, - Вы, случаем, не Костика с Ксюшенькой ищите?
  Пётр Иванович обернулся. Из парадной вышла бабусечка, маленькая, сухонькая, лет семидесяти. Суворин вспомнил её – на зарядку она тоже выходила вместе со всеми и выделялась среди других стариков именно своим невысоким ростом и совершенно детским телосложением.
    - Да, - признался он. – Здравствуйте, бабушка.
   - Здравствуй, милок, - кивнула та. – Баба Лена я. В этой же парадной живу, - пояснила. – А наши фельдшеры в больнице. Да не пужайся ты так! – поспешила воскликнуть баба Лена, увидев изменившееся лицо собеседника. – Они в лаборатории. Каждый день туды ездют. Как на работу. Больше недели ужо. Они ж тоже медики. Хоть и на пенсии. Вот лекарство там и ищут. От инфекции этой столичной. Чтоб она пропала, окаянная…
    Суворин улыбнулся. Он же  сам понимал, что Берталановы в стороне не останутся. Вот и не остались. И в лабораторию их пустили. Ещё бы – местные медики к ним не раз за советом обращались.
   - Спасибо, баба Лена, - поблагодарил Пётр отзывчивую соседку. – А когда они обычно возвращаются, не знаете?
  - Часам к шести будут, уверенно доложила старушка.
  - Ещё раз спасибо, - кивнул Суворин.
  И, сев за руль, выехал со двора. Он решил сам доехать до больницы и подождать Ксению Станиславовну и Константина Августовича у лаборатории, чтобы потом привезти их домой…

Глава 12.
    Суворин оставил машину на стоянке перед воротами районной больницы, а сам направился к дежурному охраннику. Тот, выслушав вопрос Петра Ивановича, охотно объяснил, что лаборатория располагается вон в том небольшом корпусе в углу больничного двора. Но Константина Августовича и Ксению Станиславовну там искать бесполезно, потому как они с главврачом и заведующим лабораторией часа два уж как перешли в главный корпус.
   - И шли довольные такие все, - пояснил охранник. – Видать, что-то у них там получилось.
   - А мне пройти можно? – уточнил Суворин.
   - А Вы кто будете? – страж больничных ворот внимательно осмотрел собеседника.
   Пётр Иванович протянул свой паспорт.
   - Я на строительстве работаю, в Лесной, - пояснил он.
   - Суворин Пётр Иванович, - степенно прочитал охранник и снова посмотрел на собеседника. – А уж не сам ли вы начальник стройки? – несколько удивлённо проговорил он. – Имя вроде это я слышал… Да больно уж молоды…
   Суворин улыбнулся.
   - Ну, так получилось…
   Взгляд охранника потеплел.
   - Тогда ладно, иди, - кивнул он, - раз уж ты есть тот самый Пётр Иванович. В главный корпус зайдёшь, скажешь, что к главврачу, что Ксению Станиславовну и Константина Августовича ищешь… Тебе покажут…
   - Спасибо, - Суворин вернул паспорт в нагрудный карман. – А, если не секрет, откуда Вы имя-то моё слышали?
  - Да от  Берталановых и слышал, - охотно пояснил охранник. – Они пару раз тебя упоминали, когда на прошлой неделе из больницы уходили вместе с главным нашим… Хорошо о тебе упоминали, - подмигнул охранник. – А мне имя и запомнилось.
   - Спасибо, - ещё раз поблагодарил Пётр Иванович.

    Несколько административных кабинетов располагались на втором этаже, в левом крыле. Там же находился и кабинет главврача больницы. Суворина, действительно, попустили так, словно его появление здесь было естественным событием, словно бы и не посторонний он неизвестный…
   Секретарши за столиком в приёмной не было. А из приоткрытой двери кабинета главврача раздавались голоса.
   Суворин остановился, соображая, где ему лучше подождать.
   - Да, да, именно! – услышал Пётр мужской сильный голос. – Конечно…. Ну, представляешь, какие молодцы… А вы там в столице… Да шучу, разумеется, шучу… Просто рад очень, что всё получилось…
   Суворин догадался, что это и есть сам главврач и что говорит он по телефону…
   Пётр Иванович скромно отошёл в сторонку и присел на стул.
   Через пару минут из кабинета вышла миловидная молодая женщина.
   Пётр поднялся.
   - Здравствуйте, - улыбнулся он.
   - Добрый вечер, - счастливо отозвалась секретарша. – Вы ко Льву Викторовичу? По какому вопросу?
   - Нет, не совсем… - мотнул головой Суворин. – Я к Константину Августовичу и Ксении Станиславовне.
   Секретарша задумчиво посмотрела на посетителя. Снова улыбнулась.
   - Вы Пётр Иванович? – спросила она.
   - Да… но как?..
   Женщина пожала плечами.
   - Вопрос «как» не имеет смысла, если речь идёт о нашей уважаемой чете Берталановых, - тихонько засмеялась она. – Если они сказали, что, наверное, за ними приедет господин Суворин Пётр Иванович, то так оно и будет…  Вы пройдёте в кабинет? – уточнила она.
   - Что Вы! Спасибо, - протестующе замахал руками Суворин. – Я тут подожду. Можно? Не хочу никому мешать.
    - Конечно, можно. Присаживайтесь. Хотите чаю или кофе?
   - Ещё раз спасибо, - улыбнулся Пётр. – Если не сложно, то кофе…

   Ждать пришлось недолго, минут двадцать. Теперь дверь в кабинет была закрыта, и голосов слышно не было. Но женщина поделилась с Сувориным радостной новостью. Оказалось, что Лев Викторович уже дважды за сегодняшний вечер разговаривал со столицей. Потому что в лаборатории их провинциальной больницы простые рядовые медики, а не какие-то там заслуженные именитые в центре страны, нашли лекарство от той самой инфекции, что натворила бед в огромном мегаполисе, что закрыла на карантин накануне великого праздника главный город страны…
   - Молодцы, конечно, что строгие такие меры приняли, что не дали расползтись эпидемии, но лекарство-то нашли наши! – торжественно говорила секретарша. – Понимаете?
   - Да… конечно… Но ведь надо ещё опробовать… Время же ещё сколько пройдёт…
   - В этом и парадокс, и вся прелесть! – воскликнула секретарша. – Лекарства уже давно известные. Просто в сочетании, вместе, их не применяли… Это только нашим старикам могло в голову прийти… Ой, золотые у них головушки… Да и вообще… золотые они старики…
   Не согласиться с этим было немыслимо. И Суворин просто улыбался…

   По дороге домой Пётр украдкой посматривал через зеркало на заднее сиденье, на супругов Берталановых. С любовью и гордостью.
   Старики сидели в обнимку, улыбаясь чуть устало, но счастливо.
   - Очень утомилась? – тихонько спросил деда Костя.
   - Пустяки, - заверила баба Ксеня. – Всё это пройдёт. Главное, что людей есть чем лечить.
   - Болит? – Константин Августович тревожно посмотрел в глаза супруге.
  - Не больше, чем у тебя, - по-девчоночьи хихикнула баба Ксеня. – У стариков всегда что-то болит, - вдруг она подмигнула Петру, перехватив его взгляд на себя в зеркале, - то косточки, но головушка, то ещё что… Но это неважно… Важно – до праздника дожить.
   Константин Августович ничего не ответил. Но Суворин даже спиной ощущал его безмерную любовь к своей половинке…

Глава 13.
    Строительство санатория было закончено в срок. Из столицы прибыла комиссия, состав которой внушал трепет каждому мало-мальски знакомому с тонкостями и особенностями подобных проверок. Осмотрели всё. Не осталось не изученным ни одного квадратного метра, ни одного документа. И основной корпус с жилыми номерами, медико-санитарной частью, столовой и кухней, актовым залом и холлами, верандами и балконами, и сад, и парк, и прогулочные площадки, и спортивные, и крытый бассейн, и Лесное озеро, и Музейная Усадьба, и даже Погребальный Камень, и подсобные строения – Сторожка, Домик (для персонала, живущего неотлучно на территории санатория), гараж, склад… Комиссия работала целую неделю…
  Напряжение висело в воздухе, как грозовая туча… Суворин сам не понимал, как он до сих пор не сошёл с ума или не получил ранний сердечный приступ. Это был первый в его жизни строительный объект, которым руководил он сам… И Пётр Иванович отвечал на бесконечные вопросы, улыбался, показывал, объяснял… А вечером приходил в Сторожку, где и оставался ночевать у охранников, в маленькой комнатке. Даже Берталановых эту неделю не навещал – не хотел нести им свои тревоги, ведь они-то заметят, почувствуют, будут сопереживать. А им нельзя, никак нельзя волноваться…
  Суворин искренне и крепко полюбил этих стариков как своих родных. Ближе которых и нет у него никого… И с грустью видел, как слабеет баба Ксеня, как сдаёт дед Костя… Восхищался их силой духа, силой их любви друг к другу, и с ужасом понимал, что слишком уж резко стали они дряхлеть. Так долго держалась в них жизнь, и так вдруг стала гаснуть…
   «Они так всегда желали увидеть Пятидесятилетие Победы, - проходя по облагороженной теперь тропинке от пляжа на озере к Музейной Усадьбе и прислушиваясь к беседующим между собой членам высокой комиссии, подумал Пётр Иванович. – Пусть же их мечта сбудется. Пусть! Господи, никогда не думал, что буду молить тебя о чём-то… Я, Фома неверующий… Но молю! Слышишь? Молю: пусть старики доживут до этого знаменательного дня, пусть увидят то, что им так важно… Не знаю что, но им это нужно. И они это заслужили… Слышишь, Господи?..»
   Молитва вышла странной. Да и не молитва, конечно, вовсе. Не знал Пётр Иванович ни одной молитвы… Но его желание, чтобы мечта супругов Берталановых осуществилась, было искренним и глубоким… Разве честные и светлые слова не достигают слуха Богов?..

   - Ну, что ж, господа, думаю, решение наше единодушно и однозначно…
  Суворин с трудом заставил себя собраться с силами и вынырнуть из погрузившегося вдруг внутрь себя сознания. Он с удивлением обнаружил, что они стоят возле Погребального Камня и все члены Комиссии, улыбаясь, смотрят на него. А Семён Сергеевич Ловпатьев, как представитель местной власти, с невероятным облегчением вытирает платком потные от волнения ладони.
   - Пётр Иванович, дорогой Вы наш человек! – председатель Комиссии крепко пожал руку Суворину. – Вы ещё так молоды. И это Ваш первый объект. Но… Вы хоть сами понимаете, что Вы гениальны?.. Я, лично я, уже столько раз принимал новостройки, что считать не стоит. Но я впервые увидел законченный объект. Именно – ЗАКОНЧЕННЫЙ. Огромнейшая территория, сложнейшие задачи стояли перед Вами. Необходимость соединить оздоровительную и жилую составляющие. Но вы же прибавили сюда и просто отдых, и природу, и краеведение. И всё сделано на высшем уровне. Даже в мелочах. И никаких недоработок, никаких, вот откроем санаторий и доделаем… Спасибо Вам, молодой человек. Вот такая смена и нужна нам. Вот на таких можно смело оставлять землю.
   - Так… - Суворин напряжённо нахмурился. – Так, значит, всё? Вы принимаете объект?
  - Без единого замечания, - усмехнулся председатель Комиссии. – Семён Сергеевич, теперь Ваша работа начинается. Ко Дню Победы в санаторий приедут первые отдыхающие. Ветераны, чья военная судьба связана с этими местами. Праздник для них будет здесь. Надеюсь, Вы сможете сделать его достойным их подвига…

    Суворин слышал дальнейший диалог как в тумане. Он и сам не ожидал, что нервное напряжение последней недели окажется для него гораздо более сильным испытанием, чем почти два года кропотливого практически круглосуточного труда на строительстве. Пётр думал о Ксении Станиславовне и Константине Августовиче. Значит, и они будут на Празднике здесь… Или нет?.. О них же должны знать в столице?..
   - А… простите… - Суворин понял, что вклинился невпопад, в середину чьей-то фразы, но на него смотрели по-доброму, понимали его волнение.
  - Конечно, Пётр Иванович, говорите. Что Вы хотели спросить?
  - Я понимаю, что путёвки уже вручены ветеранам, что тех, кто воевал в этих местах искали по всей стране… Но… я хотел уточнить… Семён Сергеевич, а Константин…
   Ловпатьев положил руку на плечо Суворина, улыбнулся.
   - Разумеется, - усмехнулся он. – Для Ксении Станиславовны и Константина Августовича выписаны две первые путёвки. Если честно, то я и сам плохо знаю их фронтовую биографию. Даже более того, практически не знаю. Они же ничего не рассказывают. А Ксения Станиславовна вообще смущённо отмахивается всегда, мол, она-то вообще не воевала… Но, в Министерстве, думаю, лучше знают. Именные путёвки для Берталановых были присланы из столицы с сопроводительным письмом лично от Президента… И, раз уж Вы сами спросили именно сейчас… - Семён Сергеевич достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул Суворину. – Это тем же курьером было передано для Вас.
   - Что это? – с изумлением Пётр смотрел на конверт с государственным гербом.
   - Молодой человек, открывайте, - подбодрили Суворина члены Комиссии, которым тоже, чисто по-человечески, было интересно узнать, что же такое заключено в этом конверте.
   Пётр аккуратно вскрыл пакет…
   Письмо было написано от руки. Красивые широкие буквы.
  «Уважаемый господин Суворин Пётр Иванович! Искренне рад, что среди нашей молодёжи есть столь достойные люди. Надеюсь, что Вы и впредь оправдаете возлагаемые на Вас надежды, будете честным,  мудрым и преданным Хранителем Истории Лесной Общины. Признаюсь Вам, что должность эта в Центральном Государственном Архиве была вакантна многие годы, ибо найти человека, соответствующего всем необходимым требованиям, не удавалось. Прошу Вас после празднования Пятидесятилетия Победы в Лесном санатории прибыть в столицу для личной беседы и введения Вас в курс дел. С наилучшими пожеланиями, президент Светлиевский В.П.»
   - Я ничего не понимаю… - смущённо прошептал Пётр.
   - Поймёте, - Ловпатьев подбадривающе посмотрел в глаза Суворину. – Приедете в столицу, и всё узнаете. Вы же умеете быть терпеливым. Ну, вот и будьте таким…

Глава 14.
   Вечер был тихим и тёплым.  Суворин, сам привёз супругов Берталановых в санаторий к ужину, как они просили. Днём было жарко, стариками тяжело переносился зной.
   Пётр помог Ксении Станиславовне и Константину Августовичу разложить по местам немудрёный багаж и сам проводил их в столовую.
   - Ой, как тут всё славно! – баба Ксеня благодарно сжала своими морщинистыми пальчиками руку Суворина. – Молодец, Петруша, замечательно всё построили…
   В дверях столовой дежурная медсестра, едва взглянув на вновь прибывших, провела их к столику у окна.
   - Вам здесь будет удобно? – спросила она. – А Вы тоже поужинаете, Пётр Иванович?
   Суворин удивлённо взглянул на девушку – откуда она его знает?
   - Леночка, спасибо, - Константин Августович был неизменно элегантен, сам помог супруге присесть к столу, нежно поцеловал руку смутившейся медсестре. – И господи Суворин не откажет нам в любезности разделить с нами вечернюю трапезу.
    Леночка поспешила на кухню. Через пять минут официантка уже принесла поднос с ужином.
    - Леночка тебя знает, Петя, - пояснял пока дед Костя, - потому что живёт с нами в одном дворе. Она тебя не раз видела.
   - Какой я невнимательный… - вздохнул Суворин. – Надо будет перед ней извиниться за свою медвежесть… Но разве можно не отдыхающему в санатории здесь ужинать?
   - Можно. Иногда, - улыбнулся Константин Августович. – Тем более, я же обещал Вам разговор.
   Суворин даже вилку до рта не донёс.
   - Это Вы о… о военной тайне? – тихо спросил он.
   - Ну, все эти тайны ты узнаешь в Архивах. Это история твоего рода. А ты теперь её Хранитель, - снова улыбнулся старик. – Это интересно. Но само по себе не имеет особого значения. Главное, и я хочу, чтобы ты это знал, это неординарность мышления, мудрость, врождённая способность делать смелые предположения, верные предположения. Это качества твоего рода, передающиеся на генном уровне. Именно благодаря людям Лесной Общины в той жестокой войне вы смогли найти союзников, о которых никто не знал. Даже предположить не мог, что они вообще есть…
   - То есть союзники, действительно, какие-то особые?
   - Не особые. Но для вас необычные. А необычное всегда имеет шанс на победу.
   - Кси, - баба Ксеня тоже улыбнулась, - думаю, что имеет значение и опыт. У них просто не было такого опыта, как… как у найденных союзников.
   - Согласен, - дед Костя нежно поцеловал руку супруге. – Петя, - старик посмотрел Суворину прямо в глаза, - пожалуйста, никогда не отмахивайся от мыслей, которые показались тебе нелепыми. Присмотрись, вникни. Возможно, это не глупость, а твоя наследственная неординарность мышления. Хорошо?
   - Хорошо… - пообещал Пётр Иванович. – Но… почему вдруг сегодня…
   - Петруша, - снова заговорила баба Ксеня, - помнишь, мы очень хотели дожить до дня Пятидесятилетия Победы? Этот день уже завтра. И хотя, честно тебе скажу, я чувствую себя совсем слабой… но осталось чуть-чуть…
   - Баба Ксеня… - у Петра вдруг перехватило дыхание. – Не надо так… словно прощаетесь… Я понимаю, Вы немолоды… но…
    - Малыш, - Константин Августович снова смотрел своими бездонными тёмными очами в глаза Суворина, - мы, действительно, прощаемся с тобой. Это наш прощальный ужин. Но, - старик светло улыбнулся, - если мы здесь проживём ещё одну ночь и ещё полдня, поверь на слово, это прощание… не у врат в небытиё. Просто постарайся не отгонять от себя даже самые фантастические предположения. Среди них есть настоящее.
   - А если у нас не получится, мы всё равно очень счастливые люди, - вновь заговорила Ксения Станиславовна. – И со временем ты это поймёшь…
   - А завтра, после торжественной части, если тебе не сложно, - Константин Августович чуть склонил голову набок, - проводи нас, пожалуйста, к Погребальному Камню.
   - Конечно. Как пожелаете…
 
   - Добрый вечер. Приятного аппетита, - к столу подошёл статный высокий военный лет шестидесяти. – Можно пару организационных вопросов о завтрашнем Празднике?
   - Здравствуйте, полковник, - дед Костя приветливо кивнул. – Присаживайтесь.
   - Матвей Степанович! – восхищённо воскликнула баба Ксеня.
  - «Настоящий полковник», - поклонившись, усмехнулся Матвей Степанович и опустился на стул напротив Суворина. – Ну, неужели я и для вас стал Матвеем Степановичем?
   - Ой, Матвеюшка… - Ксения Станиславовна улыбалась всеми морщинками.
   Суворин тоже поздоровался с полковником – они всё же были знакомы друг с другом, хотя и не близко: Матвей Степанович был командиром той самой войсковой части, что располагалась в непосредственной близости от Лесной.
   - Константин Августович, я понимаю, почему Вы приехали так поздно, когда все остальные даже с ужина уже разошлись, - негромко говорил полковник. – Вы невероятно скромный человек. Но разве Вы сами не понимаете, что ветераны завтра здесь будут не только печалиться об уже ушедших. Они хотят вспомнить и хорошее. Им есть, что вспомнить, есть, чем гордиться…
   - Матвеюшка, ты о параде? – усмехнулся Константин Августович. – Тебя провожают на пенсию. Торжественно. И завтра ты принимаешь Парад. Маленький по численности военных, но самый значимый для собравшихся здесь ветеранов.
   - Значимый для всей страны, - поправил Матвей Степанович. – И Вы это понимаете.
   Дед Костя взглянул на Суворина. Словно стараясь узнать, что тому ведомо…
    - Простите, - признался Пётр, - я знаю из истории только то, что рассказывал мне отец… Что Парад Победы, грандиозный, огромный, состоялся в столице месяц спустя после подписания Мирного Договора. Но это уже как разросшийся праздник… А настоящий Парад Победы, так говорил мой отец, прошёл где-то здесь, в наших краях, через две недели после прекращения военных действий. Как я понимаю, именно эти ветераны, участники того настоящего парада, кто сегодня жив… и собрались в санатории сейчас. И завтра Парад будет для них. Именно для них.
    - Верно, Пётр Иванович, - подтвердил полковник. – И я помню тот Парад. Настоящий парад. Вот именно на этой огромной площадке перед санаторским корпусом, - Матвей Степанович приподнял занавеску. – Только тогда здесь была просто большая поляна… А мне было десять лет. И я был просто мальчишкой…
   - Ты был сыном полка, Матвеюшка, - с гордостью покачала головой баба Ксеня. – Ты не меньше герой, чем те, что были старше тебя.
    - Спасибо, Ксения Станиславовна, - тепло кивнул полковник. – И я стоял рядом с одним человеком. С больше, чем просто воином, с больше, чем просто героем. И я, мальчишка, принимал с ним Парад. Принимал, потому что он сам решил, что я достоин…
   Суворин сидел молча, понимая, осознавая, постигая…
   - И вот теперь я говорю Вам, Константин Августович, - Матвей Степанович восторженно, как юнец, смотрел на старика, - принимать завтра Парад – только Ваше право. А я снова буду стоять рядом.
    Дед Костя смущённо взглянул на супругу. Та улыбнулась, нежно, светло. И чуть кивнула в сторону двери столовой. Константин Августович обернулся…
    В дверях ожидали старики. Человек семь. Видимо, делегация от всех ветеранов… Значит, увидели, узнали…
    Константин Августович медленно поднялся, как-то вдруг собрался, подтянулся, словно даже сбросил десяток лет. Ветераны в дверях столовой тоже приосанились.  И – дед Костя улыбнулся, вскинул руку в приветственном жесте всех воинов.
    - Спасибо Вам, - полковник стоял уже рядом с Константином Августовичем. – Спасибо. И за тогда. И за сейчас.
    - Надеюсь, на коня мы садиться не будем? – лукавые искорки плясали в чёрных глазах деда Кости.
   - Нет уж, - засмеялся Матвей Степанович. – Животное жалко. Вы-то остались стройным, а вот я явно поширел, потолстел. Не то, что перед Вами на седле, один-то тяжеловат как всадник…
    - Матвеюшку тогда Константин Августович на седло перед собой посадил, и они вдоль строя так и проскакали… - тихонько пояснила для Петра баба Ксеня.
   - Подождите… - вдруг вспомнил Суворин. – Я ведь читал, что к Пятидесятилетию Победы старые плёнки восстанавливают, кинохронику… А там нет?..
   - Есть, - тут же подтвердил полковник. – Есть. Так и называется пятнадцатиминутная чёрно-белая кинохроника – «Настоящий Парад Победы». Восстановили.
   - А вообще-то это интересно… - задумчиво проговорил вдруг дед Костя. – А то я, кажется, уже сам забыл, какими мы были…
   - Вот и замечательно, - выдохнул Матвей Степанович, у которого словно лавина камней с души упала. – А то уж я не знал, как Вам ещё и это сказать…
    Константин Августович улыбался, обнимая одной рукой супругу:
    - Я понял. Завтра сначала фильм, потом парад вживую. Надеюсь, маршировать не ветераны будут…
    - Для ветеранов – трибуны соберут к утру. С навесами от солнца, - заверил полковник. – Принимающий будет стоять на возвышении, вон там… А солдаты срочной службы пройдут торжественным маршем. В исторической форме.
   - Матвеюшка, ты умница, - дед Костя ласково, как внука, обнял бравого командира. – Всё будет хорошо. Не волнуйся…
   
Глава 15.
    Ночевать Суворин остался в санатории, в Сторожке. Даже вопросов никаких не возникло ни у кого, создавалось такое впечатление, что это само собой разумеющееся.
   Петру долго не спалось. Он вышел на улицу. Небо было высоким, звёздным, ясным. Лунный диск казался огромным, полупрозрачным.
    Суворин прошёлся по тропинке вдоль корпуса. Тихо шуршал гравий под ногами. Пётр задумчиво всматривался в ночь.
   Наконец он присел на одну из скамеечек, расставленных вдоль дорожек. Перед Сувориным открывался вид на большую площадку, обсаженную розовыми кустами. Дальше, освещённый луной, раскинулся яблоневый сад. Вдоль сада, по краю свободного пространства, почти бесшумно двигались люди — это солдаты слаженно и тихо ставили трибуны для ветеранов, закрепляли на них удобные стулья, растягивали тенты от солнечных лучей.
     Пётр оглядел основной корпус санатория. Огромные окна столовой скрыл широкий белый экран. Именно на нём завтра зрители увидят историческую хронику — тот самый Настоящий Парад Победы, состоявшийся здесь пятьдесят лет назад. Ветераны увидят себя, своих однополчан, своих боевых товарищей снова молодыми...

    Лёгкий шорох над головой Петра заставил его обернуться. Это открылась дверь балкона на втором этаже, прямо над скамьёй, где сидел в задумчивости Суворин.
    Молодой человек был скрыт от глаз вышедших на свежий ночной воздух постояльцев санатория густой листвой. Но он сам хорошо слышал голоса. И опять не смел сознаться, что он здесь, не смел уйти, потому что шорох его шагов помешал бы беседе на балконе... Пётр оказался как раз под окнами комнаты супругов Берталановых...

   - Кси, милая, не волнуйся, - тихий хрипловатый голос деда Кости удивительно гармонировал со спокойным вечным величием этой ночи. - Всё будет хорошо. Осталось совсем немного. И мы сами всё увидим.
   - Конечно, мой единственный. Я постараюсь... - баба Ксеня виновато вздохнула. - Просто опять подумалось — пятьдесят лет... Это же целая жизнь... Мы никогда не расставались с ними так надолго...
    Суворин догадался, что супруги Берталановы не виделись с кем-то очень близким пять десятилетий. И, наверное, завтра эта встреча должна состояться... Как же не волноваться...
  -  Прости, любовь моя, - шептал Константин Августович, - это долго. Очень долго... И ты совсем устала. Но завтра мы всё увидим сами. Слышишь?.. И я верю, что там всё хорошо... Потому что... потому что иначе не должно быть... Много мудрости, опыта, силы накоплено... Всё вместе это великая опора...
   - Всё, всё... - Ксения Станиславовна глубоко вздохнула. - Всё. Больше не буду... Это ты прости меня, что снова расклеилась...
    - Кси...
    И Суворин точно знал, хотя и не видел глазами, что дед Костя осторожно и нежно обнял свою супругу, прижался щекой к её седым волосам...
    «Вот о чём надо писать книги, сочинять стихи, создавать фильмы! - подумалось Петру Ивановичу. - Вот ради чего стоило сражаться! Чтобы можно было жить, просто жить, любить, помогать друг другу и другим людям, просто быть вместе...»
   - Кси... - вдруг спросила баба Ксеня, - А Петруша сможет нас проводить завтра? Может, ему ещё рано?.. Ты говорил, что он должен понять...
   - Он понял уже, - улыбнулся дед Костя. - И потому готов передавать свой опыт, свои знания. Ты совершенно права: для человечества единственный путь к мудрости — это передача опыта из поколения в поколение.
   «Опыт... У них самих огромный опыт... - думал Пётр. - Разносторонний. И просто бытовой. И медиков. И отношений. И воинского искусства... Да в какой ни возьми области... Опыт... Словно собрали они его не за одну жизнь... Вот она — задача Хранителя: собрать и передать опыт...»
   
   Старики ещё немного постояли на балконе, негромко беседуя о... о любви...
    А Суворин восхищённо вслушивался в их голоса, пытаясь запомнить каждое слово, потому что осознал, что другой такой пары в мире нет...



Глава 16.
    Завтрак в санатории сегодня был ранним. Праздничный Парад нужно было провести до наступления дневной жары — ветераны, главные герои, уже не молоды, им тяжело и просто опасно для здоровья долгое пребывание под палящими лучами солнца...

   Пётр постучался в дверь комнаты Берталановых. Константин  Августович откликнулся сразу.
   - Заходи, Петруша, доброе утро, - старик сам открыл гостю. - Хорошо, что ты догадался к нам наведаться до Парада.
    Суворин улыбнулся. Словно новыми глазами смотрел молодой человек на деда Костю. Высокий, худой, подтянутый, Константин Августович стоял перед ним в военном мундире образца пятидесятилетней давности. Только вот воинское звание определить Пётр не мог — нигде и никогда не видел он таких погон. И на груди деда Кости рядом с Орденом Славы расположилась матовая эмблема-нашивка Союзнических Войск.
   - Так Вы не Проводник... - прошептал Пётр. - И никогда им не были... Вы пришли вместе с Армией помощи. Откуда-то... Даже не знает широкая масса населения откуда... И Вы не просто один из... - молодой человек смотрел прямо в чёрные бездонные глаза. - Вы Командовали Союзническими войсками? Как получилось, что Вы не ушли со всеми? Если я верно теперь понимаю, для Вас случившееся  трудно... может, даже опасно...
    Константин Августович усмехнулся, тряхнул седой головой.
   - Не опаснее, чем жизнь для любого человека, - тепло заверил он. - Не ушёл — случайность. Случайности бывают даже при хорошо продуманных действиях... Всей Армией никогда и нигде не командовал, - продолжал он. - Хотя моя основная профессия именно Воин... Воин — как защитник и спасатель... Пятьдесят лет назад был, как обычно для меня, в составе Штаба. Как Советник. Советник — моя основная должность... А вот то, что эти пятьдесят лет со мною Кси... - вздохнул старик, - … вот это чудо, её подвиг и моё спасение...
    Ксения Станиславовна тоже вышла из комнаты в коридорчик. Чуть взволнованный взгляд серых глаз. Добрые многочисленные морщинки, избороздившие её лицо. Длинное, в пол, платье из хлопка в мелкий неброский цветочек. То ли фасон прошлого века, то ли нечто иное... Суворин понял теперь — иное, совсем иное... И шляпка из светлой соломки...
     Вот они, стоят рядом, вместе. Константин Августович выше своей супруги на целую голову. Ксению Станиславовну не назовёшь маленькой или хрупкой. Сухонькая старушка, да... Но рядом с мужем — крошечная и беззащитная...

   - Петя... - дед Костя покрутил в руке тросточку, потом поставил её в угол за вешалкой. - Могу я попросить...
   -  О чём угодно, Константин Августович!
  - Спасибо, - улыбнулся дед Костя. - Мне же придётся с Матвеем Степановичем на … на постаменте... - старик усмехнулся, - … в общем... Пожалуйста, будь для Ксении Станиславовны кавалером на это время. Хорошо?
   - Конечно. Не волнуйтесь.
    И Пётр незамедлительно поклонился даме. Баба Ксеня взяла молодого человека под руку и … лукаво улыбнулась... Сегодня она ещё не произнесла ни слова, и Пётр почуял, что та очень волнуется...
   - И не боишься, что с молодым и красивым, да ещё умным и честным, я от тебя сбегу? - хихикнула она.
     - Кси... - Константин Августович нежно обнял супругу, а она доверчиво прижалась к мужу. - Кси, всё будет хорошо. Слышишь?..
    - Только будь осторожен... - попросила Ксения Станиславовна. - Не надо строить из себя героя. Пожалуйста. Если на солнце будет слишком жарко, признайся в этом Матвеюшке. Обещаешь?
   - Обещаю...

Глава 17.
   На трибунах под тенью навесов рассаживались ветераны. Остальные зрители (персонал санатория, немногочисленные гости-родственники) располагались слева и справа от ряда трибун. Две телекомпании разместили своё оборудование слева и справа от главной площадки. Лёгкий ветерок пытался поиграть с огромным экраном, закреплённым на наружной стене столовой напротив трибун. Расположенное в левой части площади возвышение (маленькая трибуна для того, кто будет принимать Парад) терялась на фоне ясного пустого пока пространства.

     Пётр бережно сопроводил Ксению Станиславовну к местам для почётных зрителей, помог подняться по невысоким деревянным ступеням. Баба Ксения присела на самый крайний стул. Улыбнулась кому-то, отвечая на приветствие...
   - Петруша, ты собирался смотреть парад с какой-то другой точки? - спросила она. - Так ты иди, не около меня же тебе, в самом деле, стоять. Ты же снимать хотел?
    - Ксения Станиславовна, даже не думайте! - улыбнулся Суворин. - Я с удовольствием посмотрю Парад отсюда. И фотографировать буду отсюда. И вообще — здесь замечательное место: площадь как на ладони.
   - Честно? - уточнила баба Ксения.
   - Честно.
    - Спасибо, Петруша...

    Откуда-то справа донёсся звук марша. Пока негромкий. Это ожил войсковой оркестр. Головы зрителей обернулись туда. За оркестром выстроился повзводно весь наличный состав руководимой Матвеем Степановичем части. И замер, готовый к началу Торжественной церемонии.
    Зрители приготовились...
    Но полковой оркестр не грянул марш громче, а вдруг смолк.
    И в наступившей тишине засветился огромный экран...
   
   Чёрно-белые документальные кадры.
    Вот она — огромная поляна. За ней — полуразрушенные домики Лесной. Высушенная зноем широкая дорога.
     И голос, чуть приглушённый шумами старой записи:
   -  Третья Армия, за мной в шеренгу по четыре шагом марш!
    На поляну ровным строем двинулись солдаты той самой Третьей Армии, которая и вела бои здесь, в этих местах.
    - Парадом Победы командует командир Третьей Армии генерал-майор Владимиров!
    - Ура! Ура! Ура! - покатилось над поляной.
 А генерал-майор Владимиров, невысокий, коренастый, лет пятидесяти пяти, вёл своих воинов чётким ровным строем.
   - Парад принимает... - короткая пауза, - Военный Советник Союзнических войск сэр Август Берталан... - лицо Квинта с огромными чёрными глазами на несколько секунд появилось на экране крупным планом, и выразительный взгляд этих глаз метнулся чуть вниз. Сообразительный оператор перевёл камеру на стоящего рядом с Советником мальчонку. - … и сын полка рядовой Матвей Светов.
     Серьёзное загорелое худенькое личико. На вид этому пацанёнку в выгоревшей военной гимнастёрке нельзя было дать более семи-восьми лет. Война. На самом деле Матвею Степановичу на тот момент уже почти исполнилось одиннадцать...
   И снова троекратное «Ура!» прокатилось над поляной...
   А потом, когда солдаты замерли на месте, принимающему Парад Советнику подвели коня, и сэр Берталан легко вскочил в седло, одним движением руки поднял и усадил перед собой мальчонку... И только Матвей видел, как дядя Костя невольно закусил губу, потому что раненая нога ещё не зажила и причиняла боль...
    И снова над поляной гремело «Ура!», пока красивым коротким галопом Принимающий Парад ехал вдоль строя...
      
    Едва погас экран, войсковой оркестр грянул марш. И через площадь стройными рядами чеканя шаг двинулся полк молодых солдат в форме образца военных лет. Серьёзный, какой-то удивительно правильный, настоящий командир, недавний выпускник одного из военных училищ, старший лейтенант с новенькими блестящими звёздочками на погонах, вёл за собой нынешних защитников мира...
    Развевалось полковое знамя. Звучал военный марш...
   - Парад Пядесятилетия Победы ведёт Дважды Герой старший лейтенант Максимов! - торжественно прозвучал над площадью голос диктора.
   Лёгкий шорох голосов прокатился по рядам. Вот он этот мальчик, Максимов... О нём писали газеты... Вот он — герой сегодняшних дней. Нет, не перевелись настоящие воины на земле... Вот они — достойные преемники...
  - Парад принимают... - снова, как на старой плёнке, пауза... - сэр Август Берталан и полковник Матвей Степанович Светов.
  А полк уже шагает мимо возвышения, на котором стоят принимающие Парад дед Костя и командир марширующей сейчас войсковой части...
    И ветераны уже стоят на трибунах, вытянувшись в струнку, а не сидят на своих стульчиках.
    А камеры снимают, снимают... Общие планы и лица...
  Старший лейтенант выстроил солдат, отсалютовал Константину Августовичу и Светову... Замерли воины, не шелохнуться...
     И высокий худой старик, почти не прихрамывая, ровным чеканным шагом движется вдоль трибун, отдавая честь каждому ветерану. И те, гордые, словно помолодевшие, приветствуют сэра Берталана и взрослого, возмужавшего Матвеюшку, сына своего полка...

Глава 18.
   Константин Августович взглянул на часы.
  - Пора? - немедленно спросила Ксения Станиславовна. - Ты хоть отдохнул?
    Супруги Берталановы сидели на диванчике в своей комнате. Пётр Иванович и Матвей Степанович находились тут же, глядя в окно на залитый солнцем двор и тихо беседуя.
    В санатории был тихий час. Ветераны, утомлённые, разошлись вздремнуть после обеда... Праздник получался достойным. И торжественная часть — Парад. И радость встреч с боевыми товарищами. И печаль об ушедших...
    Ксения Станиславовна и Константин Августович уже попрощались со всеми... Да, так получилось — им пора в дорогу... И только двое, Суворин и Светов, примерно знали, куда ведёт эта дорога и в какую сторону нужно идти...

    Небольшая лёгкая коляска ожидала супругов Берталановых у крыльца санатория. Крепенькая вороная лошадка смирно стояла в тени раскидистого клёна.
   - Думаю, лучше основную часть нашей небольшой дороги всё же  проехать, а не пройти, - улыбнулся Матвей, сам устраиваясь на козлах.
  Тронутые такой внимательностью, Ксения Станиславовна и Константин Августович благодарно улыбались.
   - Я и не задумывалась никогда, как это трудно, быть старой... - виновато призналась мужу Ксеня.
   Тот лишь ласково поцеловал любимую в чёлку...
   Он тоже очень устал. Но он не смел сказать ей об этом. Не смел даже дать ей шанс догадаться, что он, её муж, её защитник, тот, кто должен оберегать её, заботиться о ней, тот, по чьей вине она вынуждена была жить здесь, стариться, болеть, осознавать, что очень вероятно их жизнь тут и завершится... что он сам боится не успеть вернуть её домой...

   На лужайке перед Погребальным Камнем мирно паслась вороная лошадка. Коляска стояла в тени, у подлеска.
   Четверо путников медленно, потому что старики шли совсем не быстро, продвигались по тропинке к лесу. Туда, под сень уже тогда высоких дубов, уходили в памяти  Матвея Степановича воины Союзнической Армии. И ушли все. Почему не успел уйти Советник, толком не знал никто. Но никто и не сомневался в том, что изменить ничего было нельзя. Бросить своего эти замечательные воины не могли. Значит, действительно, эта нелепая случайность была неизбежна... Откуда появилась вместе с раненым Константином Августовичем его супруга, тоже не спрашивали...
   И вот теперь Берталановы уходили. Уходили к себе домой... Дожили до этого дня, до возможности вернуться... Дожили глубокими стариками... Ну, хоть так...
   Почему-то ни Матвею Степановичу, ни Петру не хотелось сознавать, что жизнь этой замечательной пары подходит к концу... Конечно, человек смертен... Но... вдруг... где-то есть иной шанс... Ну, почему бы не там...

    Метров за десять до вековых дубов Константин Августович и Ксения Станиславовна остановились. Они оба были очень бледны. И утомлены. Но оба улыбнулись своим провожатым.
   - Спасибо вам, - хрипловато, как всегда, проговорил дед Костя.
   - Берегите себя, хорошие вы ребятушки... - выдохнула баба Ксеня.
   - Дальше мы сами, - Константин Августович говорил тихо, серьёзно. - Вам нельзя. Просто нельзя. Это не прихоть. Это законы мироздания. Для вас это смертельно опасно... Но когда вот эта сиреневатая дымка рассеется, всё снова будет в норме. Безопасно.
     Между дубами, действительно, появился и сгустился туман. Даже не сиреневатый, темнее, почти фиолетовый. И стоял он, не растекаясь по лесу. Словно высокая арка, заполненная этой странной завесой.
  -  Это... Портал? - не веря сам себе, произнёс Пётр.
    Ксения Станиславовна улыбнулась.
   - Не бойся своих предположений, - кивнул Константин Августович. - Не всё, о чём не известно большинству, не существует.
    - Вы пришли из другого мира. И именно жители Лесной Общины нашли к вам путь... - уже уверенно прозвучали слова Суворина.
      Дед Костя снова улыбнулся.
     Потом старики молча обняли Матвея и Петра и медленно, держась за руки, пошли к дымке. А Суворин и Светов смотрели, смотрели, смотрели им в след, не смея оторвать взгляда удаляющихся супругов Берталановых.
  Константин Августович хромал с каждым шагом сильнее. Споткнулся, чуть не упал. Ксения Станиславовна постаралась поддержать мужа.
    Матвей и Пётр рванулись вперёд. Но... старик предупреждающе вскинул руку... Нельзя... Светов и Суворин снова замерли...
     Берталановы доковыляли до дымки... Через минуту густая завеса скрыла их от глаз провожающих...

Глава 19.
    Сиреневая дымка открывшегося Портала клубилась уже совсем рядом. Квинт понимал, что дойти им нужно самим. Одним. Сейчас действуют охранные заклинания. Ведь никто не может предугадать, Добро или Зло таится с той стороны Перехода. И с той — для одних, и с той — для других. Пятьдесят лет — большой срок. Только охранные заклинания, созданные и наложенные пятьдесят лет назад сильнейшими магами во главе с ним самим, сейчас защищают людей. С обеих сторон Портала. И пропустит Переход только тех, кто вышел через него...
    Квинт споткнулся, упал на одно колено. И вовсе не потому, что болела раненая когда-то нога. Сердце. Сердце сжало так, что потемнело в глазах. «Так вот как старики умирают от сердечного приступа... Как я знал это... Как понимаю только теперь...»
    Ксения обхватила любимого за талию, склонилась к его лицу.
    Квинт сжал зубы. Задыхаясь, шепнул:
    - Прости... Споткнулся...
  И вскинул руку, останавливая бросившихся на помощь Петра и Матвея.
    «Всего три-четыре шага... Каркси! - приказал он себе. - Ты губишь её... Ты обязан...»
    И Квинт поднялся на ноги. Никто не ответит — как. Но абсолютно точно, что никакой магии в его подвиге не было. Именно подвиге. Потому что при повторном инфаркте заставить себя идти... Это смог только Квинт... Ради Любимой...
 
     Квинт и Ксения ступили в густеющую туманность Перехода...

    Совершенно обессилившая Ксения медленно осела на землю. Не в состоянии ещё удержать супругу, Квинт опустился рядом, обнимая её за плечи и ловя токи её сердца...
    С непередаваемой бешеной радостью Каркси ощутил магию. Свою магию. В себе. Вокруг себя. Классическую магию и силу шарканьями. Мощные потоки. Он опасался, что за пятьдесят лет утратил навыки и умения... И как счастлив был сейчас, что ошибся... Маг Квинт-Каркси сэр Август Берталан работал быстро и точно, направляя, выравнивая, исцеляя. Чуть тронул своё сердце, чтобы работало — остальное потом. И все старания — на Единственную...
   
   Ксения приоткрыла глаза. Кажется, они всё же успели шагнуть в дымку. А уже потом она упала...
   Да, вот он туман... Совсем синий... Почему это?..
   Тёмные огромные тревожные любимые глаза... Кси... Он держит её на руках... На коленях... Они сидят на земле... А вокруг густая дымка. Такая, что в метре вокруг ничего не видно...
  - Это антисептик... - поняв недоумение супруги, хрипловато прошептал Квинт.
    Точно... Как же она могла забыть... Это же обязательное свойство дымки при телепортации. А из мира в мир — особенно...
   Крылья... Зашуршали, развернулись и вновь сложились за спиной любимого огромные перепончатые крылья. Ксения восторженно и осторожно провела ладошкой по чешуйчатой груди Квинта... Вернулись...
    Чуть склонённая набок голова, восхищённый взгляд тёмных бездонных глаз, лёгкая седина в густых волнах мягких каштановых волос, гладкая смуглая кожа... У них получилось!.. Они вернулись...
   - Кси... - прошептала Ксения.
    А Квинт молча склонился к её губам и жадно поцеловал... Как же, оказывается, это сладко — обнимать любимого, быть в его объятиях и осознавать, что вы вместе, что вы в силах, что вы можете принадлежать друг другу и мыслями, и душами, и сердцами, и делами, и взглядами, и телами... и магиями...
    Ведовская и классическая магии, сплетаясь и извиваясь причудливыми узорами, истосковавшиеся друг по другу, легко контролируемые силой шарканьями, устремились ввысь, постепенно разгоняя густую дымку, закрывая за собой Переход...


Глава 20.
    Они стояли молча. Напряжённо ожидая. Зная, что сейчас ничего не имеют права делать, чтобы не навредить. Переход открылся. Дымка из бледно-сиреневой стала почти сизой. Это правильно, так работает антибактериальная завеса — миры слишком разные...
    Но пока ничего не было видно. И невозможно было что-либо ощутить. Так работал Портал. Так должно было быть.
     И можно было только ждать...

     Мэтр Эмкель Марко.
    Высокая несгибаемая воительница Беата-Ализ фон Клименс, урождённая леди Август Берталан.
    Всё ещё ходящий в холостяках Стант сэр Август Берталан-младший.
         Шуанси леди де Вернуто (в девичестве мисс Август Берталан) с супругом сэром Верни де Вернуто, крепко держащим на руках очаровательную трёхлетнюю девчушку с ясными синими глазками и золотистыми кудряшками, их дочь Эдри...
    Только свои. Только самые близкие...
    Всё официальное — потом...

    Пятеро взрослых напряжённо всматривались в густой тёмный туман.
   Маленькой Эдри, видимо, это стало надоедать — ведь ужасно скучно, если ничего не происходит. Девочка завертелась на руках у отца.
  - Папа, пусти меня, - безмятежно проговорила крошка, глядя своим ангельским взором. - Мне уже можно туда. Это вы просто не понимаете. А я знаю. Бабушка такая же, как я. А дедушка научит меня, как и бабушку.
    Пять пар взрослых глаз с изумлением обратились к малышке. Каждое сказанное девочкой сейчас слово было весомо, значимо, давало ответы сразу на множество вопросов... Эдри — просто ведьмочка. Но до сего дня никто об этом не знал... Родные и любимые уже вернулись, вернулись благополучно, просто за дымкой их не видно...

    Дымка таяла.
  Эдри, опущенная Верни на землю, незамедлительно собрала букет из ромашек и колокольчиков, росших вокруг в огромном количестве и повернулась к Порталу...
   
    Квинт и Ксения, чувствуя себя счастливейшими из людей, обнимая друг друга за талии, шагнули из рассеивающейся дымки Перехода навстречу к ожидающим их родным...

    Эдри, никогда не видевшая прежде своих бабушку и дедушку, ничуть не смутившись, бегом бросилась в раскрытые объятья Квинта, восторженно поцеловала Ксению, одарив её собранным только что букетом, и первым делом прояснила для всех обстановку:
   - Меня зовут Эдри, Мне три года. Я тоже ведьма. Живу я с мамой и папой. Но учить меня магии будете вы, дедушка и бабушка. У нас в Едином Королевстве всё в порядке. Мэтр Марко чувствует себя хорошо. Бабушка Бети занимается со мной фехтованием и верховой ездой. Потому что это у меня тоже получается. А дядя Ант так и не женат ещё, хотя и очень продвинулся по службе. Думаю, работы у вас накопилось много, но всё равно нужно её отложить на недельку, потому что вы должны побыть дома, где не были так долго... Вот теперь у меня всё.
    Смеялись все. И взрослые, и сама Эдри. И это было замечательно...

Глава 21.
   Квинт с наслаждением очертил круг телепорта. Такое привычное, такое, казалось, забытое движение. И невероятный, прямо детский восторг от того, что всё получилось, что он всё помнит, что не утрачены ни знания, ни навыки.
   Лёгкая беловатая пушистая дымка рассеялась. Ксения улыбнулась мужу.
   - Соскучился… - прошептала она, чутко понимая состояние супруга.
   Тот смущённо посмотрел в её глаза.
   - Прости… - прошептал он. – Я и сам не подозревал, что мне настолько не хватало моей силы…
   - И ты ещё извиняешься… - Ксения приподнялась на цыпочки и поцеловала любимого в уголок рта.
  Квинт крепче обнял единственную, но ничего не ответил – рядом из своих телепортов выходили мэтр, Беата, Ант, Си с Верни и Эдри.
 
   Дом. Родной дом. Оказывается, они скучали по нему. По этим стенам, мелочам, по липовой аллее… Сколько раз все бытовые составляющие уже менялись. И всё равно вернуться нужно было именно сюда, в тот же небольшой уютный особнячок, из которого ушли…
   - Мы использовали твоё заклинание, останавливающее время, - пояснила Си. – Ну, то самое, вроде стазиса. И сняли его пару дней назад. Чтобы проверить… В доме всё в порядке.
   - Сторож, кухарка, горничная. Это пока все из прислуги. Их подобрал твой дворецкий, - Беата усмехнулась. – Славный он у тебя малый. Хоть и маг слабенький. Но как он эти пятьдесят лет маялся! Честное слово, как неприкаянный. Хотя я же его пока к себе брала…
   - Межмировой Магический Совет тоже ждал вашего возвращения, - продолжил Стант. – Но сразу скажу, что ничего печального и страшного за эти годы не случилось. И всё потому, если уж откровенно, что кое-кто умудрился дать такие исчерпывающие инструкция на любую, казалось бы, самую невероятную ситуацию, что особо и волноваться не приходилось.
   - Мир Веди официально запросил разрешения отправить к нам на практику выпускниц Школы Ведовства. Девять девушек, - напомнил Вернуто, уже давно неплохо ориентирующийся и в мирах, и в теории магий.
   - Деда Бртлан наведается завтра, - вставила и своё слово непосредствнная Эдри.
   - А о делах Единого Королевства, да и обо всех остальных… - прекратил готовый продолжаться до бесконечности поток новостей мэтр Марко, - поговорим позже. Не сегодня. И даже не завтра. Неделя на отдых обязательна.
   Квинт хотел возразить, но сэр Эмкель улыбнулся и пояснил:
   - Это приказ. Приказ Его Величества. Наш Король мудр. И тебя помнит. Хотя и был тогда ещё мальчиком. Так что он очень желает тебя видеть. Но приказывает вам, дорогой Советник и уважаемая миледи, сначала отдохнуть и восстановиться. И здесь спорить даже просто нелогично – Самти Первый человек и прекрасно знает, что значит возрастные изменения здоровья. Люди есть люди, как он изволил точно заметить, а маги должны быть магами; разные сила - разные ощущения прожитых лет.
   - Самти… - тепло улыбнулась Ксения. – Славным был мальчиком. Думаю, стал достойным королём.
  - Весьма достойным, - кивнул мэтр.

   После ужина, родные, в сотый раз обняв и поцеловав вернувшихся домой живыми Квинта и Ксению,  отправились по домам. Только мэтр задержался.
   - Ксеня, девочка моя, - ласково проговорил старец, - позволишь мне украсть на полчасика твоего вновь помолодевшего супруга?
   - Разумеется, - Ксения благодарно смотрела мэтру в глаза. – И очень прошу Вас, сэр, обратите особое внимание на его сердце. Два инфаркта многовато даже для мага…
   
  - И как мне не пугать её, если она всё видит?.. – грустно вздохнул Квинт, когда Ксения удалилась, оставив мужа и учителя в кабинете.
  - Потому что она любит тебя, - вздохнул мэтр Марко. – И даже если бы не обладала ведовскими способностями, всё равно бы догадывалась… Всё, хватит геройствовать. Ложись на диван…
   Диагностика и восстановительные магические процедуры заняли значительно более получаса. И то только потому, что Квинт сам помогал учителю.
   - Ну, чувствуешь разницу? – усмехнулся старец, когда Квинт вновь поднялся на ноги.
  - Ещё бы, - кивнул тот. – Спасибо.
  - Не за что, мой мальчик. Не за что... Если какие вопросы с Ксеней возникнут, я ваш в любое время дня и ночи. Бегло диагностику я провёл…
    - Спасибо, - снова улыбнулся Квинт. – Думаю, я справлюсь… Кажется, ничего не утратилось и не забылось за пятьдесят лет…
  - Даже не сомневайся, малыш, - старец тепло обнял своего ученика, ученика, давно превзошедшего учителя. – Спокойной ночи…
   
    Квинт поднялся в спальню. Ксения спала, обняв руками и ногами его подушку и его одеяло, и улыбалась во сне. Русая прядка упала ей на лицо. Бледный лучик луны скользил по гладкой ровной коже щеки. Ксения спала спокойно, а ведь последние лет тридцать её постоянно мучили боли в суставах, костях… Старость не щадит никого… И, умея скрывать свои недуги, Квинт тяжело переживал за любимую…
   Сейчас, счастливо улыбнувшись, Каркси направился в душ. Как же это невероятно хорошо вновь чувствовать свою силу – силу мага, силу воина, силу полноценного человека…
   Когда Квинт снова вошёл в спальню, Ксения всё так же сладко и крепко спала.
  «Любовь моя, как же ты устала… - виновато подумал Квинт. – И всё из-за меня…» Ещё, кажется, ни разу за всю их совместную жизнь Ксения не засыпал без мужа – только рядом с ним, только в его уютных объятиях…
   Он осторожно лёг рядом с супругой, нежно обнял её, прижав спиной к своей груди. И… приступил к диагностике…
  Спустя сорок минут Квинт позволил себе облегчённо вздохнуть. Теперь он был уверен, что с его единственной всё в порядке, что у неё ничего не болит и ничто её не беспокоит…
   Квинт тоже провалился в сон…
   А через пару часов он почувствовал, что Ксеня перевернулась на другой бок… уткнулась носиком ему в грудь… Квинт не удержался, и за его спиной вновь плавно распустились крылья… Нежные пальчики Ксени робко скользнули по его плечу, дотянулись до перепончатого крыла…
   - Кси… - всё ещё сквозь дрёму восторженно прошептала она.
   - Как же я соскучился… - весь устремляясь к любимой,  выдохнул Каркси…


Эпилог.
    Конечно, понадобилось время и на полное восстановление физических сил, и на осознание себя вновь обладающими магическими способностями, и на вхождение в курс дел внутригосударственных и межмировых… Но нет ничего невозможно трудного, когда рядом с тобой Любимый, Единственный… Когда вы – вдвоём…

    Двое.
    Да, Квинт и Ксения Август Берталан на всю жизнь, на всю свою практически бессмертную жизнь, стали единым целым. Не половинки, а две целые вселенные соединились в ещё одну. Новую...
   Двое.
   В два раза больше любви, уважения, понимания, терпения, счастья, знаний, умений, опыта…
   Двое.
   Вдвое сильнее, ярче, значимее, величественнее…

   Настоящая Любовь - это всегда двое…

   15.03.2020 – 05.04.2020