Да здравствует советско-корейская дружба!

На корейском языке этот лозунг звучит как: "Чосон - сорон мансе!" ("Мансе!" - по-нашему "Ура!")
Население маленького посёлка-леспромхоза, расположенного у места слияния двух притоков Тырмы(которая впадает в Бурею, а та, в свою очередь - в Амур) состоит из ста русских жителей и тысячи корейских работников мужского пола. Где находится эта производственная единица? При железной дороге Восточного участка Байкало-Амурской магистрали.


С одной стороны - краевая столица, с другой - районная. В обе стороны примерно одинаковое количество часов езды в тряском вагоне.
    - Почему же трясёт? - спросите вы. Дизель-тепловоз тащит состав по коротким двадцатипятиметровым рельсам, на частых стыках вагоны подпрыгивают и раскачиваются. Самая большая скорость поезда здесь - шестьдесят километров в час.

 
Доехав до узловой станции Известковая,  тепловоз меняется на электровоз и длина рельсов до Хабаровска уже восемьсот метров. Стыков меньше - езда становится более комфортной и скорость в два раза больше. Этот путь называется "бархатным". Бархатным я бы назвала и время событий, о которых мне предстоит рассказать.


ШЕСТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ - РУССКИМ, СОРОК - КОРЕЙЦАМ
Русско-корейский леспромхоз работал исправно, как японские  часы «Сейко». Руководителей и работников в совместном предприятии два комплекта: «сорон-сарам» (русские) и «чосон-сарам» (корейцы) из Северной Кореи. «Сарам» - по-корейски "человек". Одни дублируют других: доверяй, но проверяй.

 
Корейцы заготавливают - валят на делянах лес, вывозят его на нижний склад. Здесь в сутки загружают и отправляют потребителям по тридцать полувагонов, платформ продукции: пиловочника, стройлеса (из него можно сделать пиломатериалы, из вершинника - рудстойку, технологическую щепу), балансов. За год объём заготовки-отгрузки леса составляет порядка 300 тысяч кубометров древесины.

Если учесть, что в крупном лесозаготовительном объединении десять таких леспромхозов, то можете представить себе объёмы древесины в целом по лесозаготовительному объединению "Ургаллес": в день, месяц, за год? Нетрудно его и подсчитать. Цифры впечатляют, не так ли?


Делят объёмы таким образом: шестьдесят процентов - русским, сорок - корейцам. Те берут весь ассортимент производимой продукции хвойных и лиственных пород деревьев, выбирая таким образом свою долю. Вагоны  идут на станцию Гродеково Приморского края, до границы с КНДР, далее - на корейский город Туманган.

 
На русские нужды отгружают  пиловочник по многим адресам страны, даже в Нагорный Карабах, рудстойку - на шахты Сибири, балансы - на Амурский целлюлозно-картонный комбинат, из него делают картон и бумагу.

 
В 50-ти градусный мороз наши женщины-браковщики, в основном, молодые, до тридцати лет, одетые в собольи шапки и спецодежду (состоящую из валенок, куртки на вате и ватных штанов), стоят на вагонах и точкуют лес, замеряя диаметр каждого бревна специальными металлическими линейками,отмечая специальным способом в блокнотах или тетрадях количество брёвен. Временами они стоят неподвижно, как пингвины, чтобы не растерять тепло. В браковщики идут те, у кого нет никакого специального образования. Женщины с высшим и специальным средним работают в конторе леспромхоза. Но таких всего три.

 
По кубатурнику браковщики считают объёмы отгружаемого леса в каждом вагоне и ведут непримиримую борьбу с корейскими браковщиками, которые стараются занизить по бумагам объём  лесоматериалов, отправляемых в КНДР. Спорят чуть ли не до драки, потом мирятся, вместе пьют чай, что корейским руководством не приветствуется.
 
Однажды самой рьяной работнице досталось пачкой леса, перемещаемой  краном, по голове. Случайно или намеренно? Опять же спасла, смягчила удар соболья шапка. И хотя она была застрахована, не стала обращаться ни в больницу, ни к страховому агенту. Ну, поболит немного голова, да перестанет. Да и больницы у русских нет, только фельдшерско-акушерский пункт.

Корейским рабочим нравятся русские женщины, они удивительным образом вычисляют среди них беременную. Ещё никто  ни сном, ни духом, может, и сама дама ещё не ведает о наступившей беременности, а корейцы уже сообщают: «Мадам маленький бросай», что значит - будет рожать, беременная.

Корейцы не отстают от русских модниц - воротники своих телогреек на вате они тоже обшивают нашим соболем. Миланские модники позавидовали бы такому дизайну! Ещё надо видеть их ватные мокасины на резиновом ходу! Русские называют их "чуни". Такое впечатление, что резину, похоже,они берут от использованных автомобильных покрышек. Они тёплые и непромокаемые. Русские мужчины покупают или выменивают их у корейцев для зимней подлёдной рыбалки.

 
Наевшись красного перца, острого томатного соуса «ке-чужан», многие из корейцев ходят зимой без шапок, чем убивают наповал сердобольных русских женщин. На морозном воздухе, таком густом, что кажется - можно помешать его ложкой, от их голов валит пар.


Да, морозы стоят здесь крепкие, и устанавливаются они уже с середины ноября. Всякая обувь, кроме валенок, не спасает от холодов. Дефицитные в районном центре кожаные югославские сапоги лежат в местном "ургаллесовском" магазине невостребованные.

 
Не выдерживает даже металл, становится хрупким. Однажды по этой причине на нижнем складе рухнул козловой кран и крановщик-кореец погиб.
Умерших  привозят и с верхнего склада, из тайги, где идёт заготовка древесины. Накапливают трупы некоторое время в своём морге, потом заказывают вагон и целую партию «груза 200» отправляют на родину. Горе тем семьям, где погиб кормилец…


Корейский мастер погрузки с лошадиными зубами, которому наша молодёжь дала кличку «Скалозуб», доброжелательный и весёлый, потихоньку рассказывает, как бедно живётся корейцам на родине. И прочие отцы-добытчики, опасаясь начальников - «капитанов», чуть ли не шёпотом рассказывают русским коллегам, что их родные, получая деньги, заработанные главами семейств в Советском Союзе, живут немного лучше, чем прочие граждане.


И только в глянцевых журналах, которые переводчик По-Чен-Ун регулярно приносит в контору русского леспромхоза, можно видеть фотографии счастливых благополучных корейцев, сидящих перед телевизорами. Телевизор подразумевается, как символ семейного достатка. Коммунистическая пропаганда, одним словом…


Товарищ По, кстати, до десяти лет жил на Сахалине. Потом его родители, вместе с ним, переехали на корейский полуостров. Он небольшого роста, вежлив, симпатичен, с правильными чертами лица, можно сказать - даже красив, без акцента говорит по-русски и общаться с ним по работе просто приятно.


НОВОЕ СЛОВО «БАРТЕР»
Шкурки соболя в посёлке - устойчивая валюта, такая же, как водка и сгущенное молоко. За популярную у корейцев швейную машинку «Подолье», выписанную русскими из Посылторга, можно достать у них три шкурки соболя. Вполне хватает на шапку.


А машинки корейцы отправляют домой своим жёнам - для них это ценная вещь, помогающая выжить. Жён они называют на французский манер - "мадам", русских женщин - тоже (хоть корейцы мадамой назовут, а то русские всё - женщина, да женщина, иногда девушкой покличут - по половому признаку) .


Ту же машинку можно обменять у корейцев на импортные часы «Сейко», «Ситизен», «Ориент». На "Омаксе" написано "Швейцария". А за две-три банки сгущёнки приобрести на их складе, дефицитное, большое махровое полотенце, посуду. Вот такой существует нелегальный бартер с корейцами.

 
Забегая вперёд, скажем, что в «лихих 90-х» годах прошлого столетия к этому новому слову все быстро привыкли. Деньги тогда обесценивались, часто менялись, а бартер легализовали.

 
Одежду, обувь, предметы быта теперь можно купить по талонам, которые тянут, как жребий - кому и что достанется. В маленьком посёлке появились товары не только из соседних Японии, Китая, но и Швеции, Финляндии (куртки, пальто), Франции (духи, колбаса-солями).


Бизнесмены, продав вагоны леса за кордон, взамен везут японские, бывшие в употреблении машины, новую импортную бытовую технику. Наконец-то удалось купить цветной телевизор, японский "Сони".


Народ бросился в торговлю: кто по-крупному, а кто и «челноками» с клетчатыми сумками. Так зарождалось малое и среднее предпринимательство. Крупным бизнесом занялись те, кто стоял у руля власти, и в помощь воротилам была придумана приватизация государственного имущества. "Прихватизация", как стали её называть.
Но вернёмся назад, то бишь к корейцам.

 
МАЛЕНЬКАЯ КОРЕЯ
Корейское население проживало своим посёлком отдельно от русского, вдалеке от ж.д. станции, на сопке: с общежитиями, столовой, клубом, магазином, складами, больницей, электростанцией, пилорамой, милицией и "кутузкой".

 
Работали корейцы, не покладая рук. Дисциплина у них железная. Боятся сказать лишнего, опасаясь своих соседей - говорят, что у них процветает доносительство. Поговаривают, что в тюрьме провинившихся бьют палками по пяткам (читали мы, что есть такая изощрённая восточная пытка).


Их посёлок из таких же двухквартирных деревянных домов - коттеджей, как и в русском посёлке, так и называют - «Корея» (смотаться за самогоном в Корею на мотоцикле - плёвое дело, его отпускают желающим днем и ночью).

Особо значимые помещения: клуб, музей Вождя Ким-Ир-Сена штукатурятся снаружи внахлёст бетоном против пожаров. Проезжая по Корее, можно видеть, как на крышах, заборах из штакетника сушится ботва редиса, репы, свёклы, которую зимой они добавляют в супы.


Музей Ким Ир Сена - особая гордость корейцев. Такие музеи есть в каждом леспромхозе. Территория вокруг него выглядит, как Корея из журналов: замощена деревянными кругляшками, по периметру установлены красивые фонари.  Вокруг - постриженные ели, весной - цветущий розовыми звёздочками рододендрон даурский, летом – голубые ирисы, жёлтые и красные дикорастущие лилии - саранки. Для Кореи эти растения тоже типичны, она же граничит с нашим Приморьем.

И есть во всём этом какая-то несоветская ухоженность, чистота, для маленького посёлка - экзотика. Наши молодые мамочки любят прогуляться здесь с колясками и малышами, но опасаются приближаться близко к музею. Обязательно выскочит, очевидно, сторож и начинает что-то кричать злым голосом. Лучше уйти по-добру, по-здорову.


Корейцы приглашают наших специалистов в храм Вождя. Войдя, все разуваются на первом этаже и в белых носках двигаются дальше. Экскурсоводы рассказывают о жизни Ким Ир Сена, показывают экспонаты, дарят на память книги о его родине - деревне Мангэндэ (одна, с золотистой закладкой, до сих пор лежит в моём шкафу, как память о том времени).


В фойе второго этажа располагается огромный фикус, трёх-, четырёхметровые ветви которого поддерживаются проволокой, закреплённой на потолке. Таких гигантов мы не видели! Замечательное дерево, необычное для наших мест. На его фоне принято фотографироваться.


В каждом леспромхозе у корейцев имеются свои поля и подсобные хозяйства - «поп-чундэ». Есть теплицы, коровники и свинарники, курятники. У «капитанов» на столе всегда свежие огурцы, помидоры, редис, яйцо, молоко и мясо (говорят, рабочих в лесу кормят, в основном, рисом и рыбой-минтаем).


Русских руководителей корейцы приглашают на званые обеды и ужины, соответственно чинам. Директор приглашает директора, заместитель директора – русского "зама" и так далее. Субординация строго соблюдается. У "капитанов" есть прислуга или ординарцы.


На этих пирушках много мяса, риса, лапши - "куксы", мясного бульона, соевого соуса, "кимчи" (острой капусты), салата из лобы (дайкона), водки «Пхеньян - сул» (Столичной), «Инсам - сул», крупных рассыпчатых яблок.
Порой аппетитные на вид свиные рёбрышки сладкие, что для наших мужичков непривычно, а для корейцев нормально - сладко, значит, вкусно! Русские уже привыкли к острым корейским блюдам. Соевый соус тоже впервые попробовали у них. Русские пельменями идут с ним очень даже неплохо!

 
Корейцы громко чавкают при еде. По их понятиям, кто громче чавкает - у того еда вкусней! Вот и стараются друг перед другом. Русские мамочки, делая замечания своим деткам так и говорят: "Ну что ты чавкаешь, как корейцы?!".

А куриные яйца у них считаются самой полезной едой, в любом виде. Жаренные, нарезанные соломкой, они добавляются в бульон, подаются к мясу и несолёному рису (он у них вместо хлеба). Ещё «чосон-сарамы» обожают наше сгущённое молоко:
- Ооо, «чосымнида», - говорят они, причмокивая. - Холосо!
С трудом они выговаривают наши буквы "р" и "ш", как и японцы(«напымнида» - по-корейски "плохо").


К вкусному ячменному пиву они подают сушеного минтая, замороженные плиты которого приходят корейцам с родины целыми вагонами. Его столько, что корейцы раздают минтая русским бесплатно или меняя на что-либо.

 
Наши «агрономы», не считая эту рыбу за еду, выморозив тушки за зиму до состояния трухи, сажают с ним картофель, и урожай с таким удобрением получается замечательным.


Уезжая в отпуск, местные жители достают у корейцев на подарки родственникам экзотические виды водки: со змеёй, женьшенем. С небольшой змейкой - в стеклянных бутылках, с женьшенем - в керамических, с барельефом этого, продляющего жизнь, растения. Они в женьшень крепко верят.



ЗА ЗОЛОТЫМИ ЗУБАМИ
В корейской больничке, на наш взгляд - в антисанитарных условиях, всем желающим русским гражданам зубной врач делает золотые коронки из обручальных колец и прочих ювелирных изделий.


За золотыми зубами к корейцам приезжают не только из Хабаровска, но и других городов Союза, как и на лечение, иглоукалывание в районный центр (работа зубных техников-протезистов с золотом в нашей стране запрещена законом, но корейцы не боятся, а русские помалкивают).


При тебе,  мол, без обмана, при помощи газовой горелки, расплавит умелец колечко, и засверкает оно золотой слезой на асбесте в обгоревшей консервной банке. Зальёт в слепок, отполирует, примерит.
Руки врача пахнут приторным корейским одеколоном, костром. Тошнит от этого запаха, но терпят модницы - красота требует жертв.

 
Тут же, в кресле, своему рабочему врач собрался рвать зуб без анестезии. Новокаин ещё на него тратить! Воткнул иголки в дёсны, челюсти, за ухо. Мычит бедный «ёжик», но кричать стесняется при русских девчонках. Видно, не очень-то действует такое обезболивание.


Местные тоже обращаются за экстренной медицинской помощью к корейцам. Спасибо, те не отказывают: удалят зуб, но уже с уколом, зашьют колотую рану. Ехать-то в райцентр далеко, где-то надо останавливаться. В так называемую, "кустовую" больницу, с ночёвкой, тоже ехать не хочется. Ночевать в поселковой гостинице дорогого стоит.


Располагается она на втором этаже деревянного дома, построенного ещё пленными японцами. Иначе, как ночлежкой, её и не назовёшь, из удобств - только электрический чайник. На кухне умывальник «Мойдодыр» и туалет на улице, из дыры которого растёт сталагмит из фекалий и дует ветер, как из аэродинамической трубы. Захочешь ночью в туалет – буди соседку или терпи до утра. На улице трескучий мороз, выходить не хочется. Поэтому местные жители по больницам стараются не ездить.


ВОРОВСТВА В ПОСЁЛКЕ ПОЧТИ НЕТ
Воровства в посёлке почти нет, если не считать исчезновения спортивных костюмов, забытых на ночь на верёвках во дворе. Они на первом месте по популярности у корейцев. Но не пойман – не вор! Спереть их могут и местные алкоголики, обменять на корейскую самогонку.


Пропадают и собаки. Все знают, что корейцы ловят их на петли. Они традиционно едят собачье мясо «ке-коги» («ке» - собака, «коги» - мясо, «муль-коги» - рыба, «муль» - вода). Привяжут на приманку сучонку, кобели сбегаются к ней со всей округи. А тут уж петли на них расставлены. У многих жителей пропадали собаки.
 
Но при всей любви к собачьему мясу, у них самое страшное, презрительное ругательство, как говорят сами корейцы, «ке-сики» - сукин сын или щенок.
Местные собаки за версту узнают корейцев по  запаху, что ли, внешнему облику? А, может, интуитивно чуят врагов? Ненавидят их и покрывают неистовым лаем.


Но ещё замечательна по поеданию собачьего мяса семья русской продавщицы из железнодорожного магазина. Её муж страдает, якобы, болезнью лёгких, и они содержат одновременно  пять-шесть небольших собак с кличками на букву «Б». Все русские знают, что они едят своих собак.

Съев очередного Бимку или Бобку, супруги садятся в мотоцикл и начинают кататься, сначала по Корее – искать собаку. Потом нарезают круги на «Урале» по русскому посёлку, спрашивая всех подряд:
    - Вы нашего Бимку не видели? Нет? Наверное, корейцы съели.
Румяный супруг, ещё вчера обгладывавший косточки собачки, поддакивает жене. Обхохочешься!

 
ТОНЬМУ, КУПИ МНЕ ХОЛОДИЛЬНИК!
Летом, в редкие выходные дни, корейцы группами гуляют по посёлку. Любуются белоголовыми русскими детьми, гладят их по головам своими прокопчёнными руками. Удивляются, что наши малолетки такие крупные, говорят с акцентом по–русски:
    - Красивый, у нас такой - пяти лет, у вас - тэри.


Скучают они по своим детям, оставленным дома. Стараются ущипнуть за щёчку ребёнка, на что наши мамочки возмущаются:
    - Не трогайте детей грязными руками!

Также худощавые корейские рабочие часами сидят на корточках под русским магазином в надежде купить нужный им товар. Непременно разжигают костерок, в любую погоду. Глядят на огонь – наверное, чистят кровь… Шучу.

 
Студент–Толян, будущий переводчик с восточных языков, из владивостокского университета, имеет прекрасную практику. Он подолгу сидит с ними, упражняется в корейском. А они - молодцы, любознательный народ, в свою очередь записывают в блокноты русские слова. Могут немного говорить по-русски, отдельными фразами.

 
Местным продавцам дана особая установка-запрет на определённые товары, которые нельзя продавать иностранцам (в основном, бытовую технику). Поэтому рабочие просят русских граждан купить им какие-либо вещи и деньги у них всегда есть.
 
Но продавцы, не смотря на запрет, под покровом упавшей темноты, сбывают «капитанам» запрещённый товар, немало грея на нём руки. Корейские машины только успевают откатывать от магазина.


Особым спросом у корейцев и пользуется бытовая техника:
    - Анёкха-симикха, тоньму (здравствуй, товарищ), купи мне холодильник! - просят рабочие, доставая пачки денег.
Не брезгуют они и техникой, бывшей в употреблении.


Купив новую вещь, легко можно избавиться от старого холодильника или телевизора, продав их корейским товарищам. Их мастера всё подправят, отремонтируют. Главное, чтобы технический паспорт был на изделие. Покупали и старые диваны, шкафы.

ОБЩЕНИЕ С КОРЕЙЦАМИ
Если случалось с корейцами общаться, то первым делом они спрашивают про твою семью: "Мама, папа еси? Дочь, сын еси?" (мы у них спрашиваем по-корейски: "Амани, абади исо? Таль, адель исо?"). "Исо" - краткое слово от "исымнида" ("есть", в смысле "иметь"), "опсо" краткое - от "опсымнида" - ("нет").


Однажды я ехала из Чегдомына в санаторий "Кульдур", и мы проговорили с попутчиком-корейцем несколько часов, пока он не вышел на своей станции Зимовьё. Конечно, благодаря тому, что он знал больше русских слов, чем я корейских. Но корейский переводчик не раз говорил, что у меня хорошее произношение.


Ещё он удивлялся моей зрительной памяти - в картотеке инспектора внешне-экономических сношений (так называлась моя вторая должность совместителя)была тысяча бланков на рабочих-корейцев, с фотографиями.

    - Как Вы их всех запоминаете? - удивлялся он, когда я запрашивала документы на какого-либо тракториста или водителя лесовоза. - Они даже для меня все - на одно лицо.


Отдел виз и регистрации РОВД сообщал нам количество въехавших граждан КНДР, а они, наивные, каждый раз пытались уменьшить их число, приносили не все паспорта.

Иногда пытались задобрить. В не закрывающемся тамбуре нашего дома появлялись ящик яблок или несколько бутылок корейского пива. И что удивительно, приносили, когда нас не было дома. Следили, что ли?


Эти недорогие подарки я брала, но настаивала на своём:
        - Несите ещё паспорта! Мне точно известно, что въехало пятьдесят человек!.

И доносили ещё документы. Я отправляла один экземпляр в ОВИР.


Примерно раз в месяц наезжали в леспромхоз офицеры КГБ, ненавязчиво общались с местным населением, выспрашивая о тех, кто более тесно дружит с корейцами. Проникновенно, как гипнотизёры, заглядывали в глаза. Их специально учат такой манере общения? Если даже ничего не знаешь - всё равно, что-нибудь, да скажешь.


Поговаривали, что иностранцы торгуют наркотиками, якобы, наркомания в районе и началась с корейцев, с их появления здесь.

 
СЛУЧАЙ В ИЮНЕ
Вот был случай в июне - на тракторе с кузовом корейцы возили камни на ремонт моста. Эти чисто-белые валуны, слегка похожие на гранит, огромными кучами были навалены там-сям по лесу, явно не местного происхождения.

Кто заготавливал этот стройматериал, и как он оказался на сопке? Может быть, заключённые ремонтировали «железку» в сталинские времена?


Лагерей с врагами народа вдоль железной дороги тогда было не мало. Как рассказывал один старожил, зоны располагались через каждые двадцать-двадцать пять километров(Алексей Синюшкин рассказывал, как шёл зимой пешком из станции Известковой в Чегдомын вдоль железной дороги и останавливался погреться, отдохнуть в зонах).

Их названия сохранились до сих пор. Например, в райцентре есть место, которое так и называется - "Пятая зона".

Постепенно зарастая мхом, камни уже вписались в здешний ландшафт с лиственницами, осинками да рябинками. Около них семьями растут такие же белые грузди. Тут же в лесу можно наткнуться на керамические трубы, небольшого диаметра, сантиметров десять, по которым до сих пор бежит вода из родников. Кто строил этот водопровод?

Одним словом, разобрали корейцы очередной завал, а там труп. Стояла июньская жара, но с опознанием проблем не было. Мертвец хорошо сохранился во мху, да под кучей камней. И паспорт нашли при нём - молодой парень с пропиской райцентра. 
 
Понаехали следователи. Василий, русский кореец из районной прокуратуры, длинный, в очках, показывал фото женщинам, но никто парня не припомнил. На фотке – редкий красавец, яркий брюнет.
Может,приезжал тот поездом в восемь вечера и уезжал в двенадцать, по темноте? Похоже, зарезали его ещё зимой, когда рано темнеет, и все сидят в это время по домам, не гуляют.

 
Вроде бы при погибшем нашли «куклу» - бумагу вместо денег хотел подсунуть корейцам. До этой страшного случая местные грибники находили в лесу маленькие весы с гирьками и шприцы, но только теперь до них дошло, что это было связано с торговлей наркотиками.


Прямо на свежем воздухе, недалеко от дороги, на наспех сколоченном столе, специалист делал вскрытие трупа наркокурьера. Молодые женщины, направляясь после работы за детьми в детский сад, видели сквозь кусты белые ноги, да коричневые плавки покойника. Возмущались: «Нельзя было в помещении это сделать?» Потом приехала водовозка, поплескала водой, вот и вся дезинфекция.


Позже один мужчина вспомнил, что видел двух чегдомынских парней. Одного из них он знал по институту и спросил его:
      - Вы чего сюда приехали?
      - Да на работу хотим устроиться, браковщиками в леспромхоз.
Так и не трудоустроились. Как же! Будут они работать! Ездили они, очевидно, по другим делам, наркотическим. Вторым был тот самый, будущий покойник.
      - А чего же ты раньше не сказал, что видел их здесь?
      - Меня никто не спрашивал!


Позднее, работая в предприятии по выпуску вино-водочных изделий (престижной организации), припомнив фамилию и сопоставив факты, я поняла, что одна из сотрудниц - мать этого парня. Бабушка с дедом воспитывали внука, сына того самого курьера. Жена его гуляла где-то за границей, в качестве хостес, вроде бы в Южной Корее.

Сама не слышала, но сотрудницы рассказывали, как эта бабушка хвасталась, что делала женщинам подпольные аборты. Убивала нерождённых детей какими-то дикими способами со спицами. Вот, как говорится, и получила «по делам своим», собственного сына потеряла. Боженька всё видит...Одним словом, какая-то криминальная семья, без моральных устоев и принципов.


МЕЖПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ СОГЛАШЕНИЕ НЕ ПОДПИСАЛИ
«Зелёные» на всех общественных собраниях уже давно выступали за вывод корейских лесозаготовителей из района. Мол, за тридцать с лишним лет они вырубили и вывезли весь лес. Нарушили экологию, изменили климат района - стали дуть ветры; выбили ценного соболя и других пушных зверей; поели всех изюбров; перегородив горные речки, выбрали из них хариуса, тайменя и ленка.

Однажды, в подтверждение слов защитников природы,  замёрзшую тушу красавца-оленя с ветвистыми рогами и петлёй на шее из металлического тросика привезли лесники в посёлок. Ездили в лес на отводы, да наткнулись на него раньше корейцев.

Местные жители сбежались посмотреть изюбра. Большой самец, размером с домашнюю корову. Да, в далёкой тайге корейцы чувствуют себя свободно. Говорят, при надобности откупаются от проверяющих чиновников.

По слухам, даже моют по ручьям золото, места-то наши золотоносные. Но фактов про золото простые смертные не знали и не видели. Такие дела, если и были, то держались в секрете спецслужбами.

Как бы там ни было, очередное Межправительственное соглашение о совместной заготовке леса уже было подготовлено, согласованы кандидатуры для его подписания со всех сторон и заинтересованных структур, лесозаготовительного объединения "Ургаллес".

Но в наступившем хаосе (смена советской власти и правительства, недавний путч - неудавшийся правительственный переворот, приватизация госимущества и прочие катаклизмы) всем стало не до него.


Как можно было планировать что-то на перспективу? Страна стояла на распутье. Беспорядок во всём, рвались все связи, наработанные десятилетиями, в том числе - международные. Закрывались и уходили по дешёвке, с молотка, гигантские промышленные и прочие предприятия всесоюзного значения.
И в девяносто первом, корейцы первым покинули Эхилканский леспромхоз под номером десять, о котором шла речь.


А что же русские лесозаготовители? Они разом лишились работы.
В основном, местные жители - молодые специалисты, приехавшие на работу по распределению, направлениям. Кто-то окончил лесотехникум, другие - лесные специальности хабаровского «политена».

 
У многих уже сложились семьи, появились дети, которых надо кормить. Встала проблема занятости. Среди молодёжи ощущалась некая растерянность, неуверенность в завтрашнем дне. Что дальше будет? Куда ехать в поисках работы? Как быть с жильём? В их правильной молодой жизни пока ещё не случалось ничего такого, катастрофического.


Но интересные кадры, отсидевшие срока в местах не столь отдалённых, и выбравшие постоянным местом проживания этот маленький посёлок, повеселели - свобода, мать её! Радовались наступившему безвластью. Накрылись Советы!


ПРИХОД «ДАЛЬСПЕЦСТРОЯ»
Не успели корейцы уйти, как в Богом забытый угол нагрянула крупная военная организация из ФСУ «Дальспецстрой», осуществлявшего строительство по всему Дальнему Востоку, получившего добро заготавливать здесь лес для своих нужд. В музее корейского Вождя военные сделали свой штаб и контору для гражданских служащих.


Уходя, корейцы устроили  в здании прорыв системы отопления, это зимой-то! Очевидно, не хотели, чтобы осквернялось помещение, где долгое время хранились их коммунистические святыни. Но заместителю начальника управления, полковнику со съедобной фамилией, ответственному за быт, удалось предотвратить «диверсию».


Вскоре от корейского огромного фикуса остались одни воспоминания - дерево быстро засохло  после их ухода. Скорей всего, за ним не ухаживали, как надо, или так было задумано иностранцами. Не осталось следа и от начищенного до блеска паркета, полированной лестницы на второй этаж, вытоптанных кирзовыми сапогами солдат.


Так военная организация вдохнула жизнь в упавших духом местных жителей, дала им работу, развернулась в растерянном посёлке (забегая вперёд скажу, что через несколько лет штаб сгорел со всеми документами, по кадрам тоже, и работникам, уходившим на пенсию, приходилось доказывать свой стаж работы в Управлении строительства № 101, искать свидетелей).


Появились офицеры, женатые и свободные, гражданские кадры - «перекати-поле», которым было всё равно, где работать. В спокойном на любовном фронте леспромхозе стали вспыхивать жаркие романы, адюльтеры.


Мужья переполошились: стали ревновать, контролировать своих жён, встречать их с работы. Перефразируя нашего, порядком забытого Вождя, скажем: «Жить стало лучше - жизнь стала веселей». Но это будет уже совсем другая история, без корейцев.

2010 - 2019