Платеро и я. Сбор винограда

   Как мало ослов с виноградом, Платеро, пришли в этом году! Это впустую, как гласят буквари большими буквами: до шести реалов. Где эти ослы из Люсены, Альмонте, Палоса, нагруженные жидким золотом, темным, струящимся, словно наша с тобой кровь; а какие караваны ждали часами, пока освобождали давильни? Виноградный сок тёк по улицам и женщины и дети наполняли кувшины, кувшинчики, кадушки...

   Как радостны в то время были погреба, винный погреб Диесмо! Под большим орешником, обрушившим черепичную кровлю, виночерпии чистили, запев, свои бурдюки, свежими, звонкими, увесистыми цепочками; проходили босоногие цедильщики с кувшинами виноградного сока или бычьей крови, живой, пенной; и там, на полу, под навесом, бондари наносили удары круглым полым молотом, забивая в пахучую чистую стружку...
 
   Я заходил в Альмиранте через одну дверь и выходил через другую; две яркие, общавшиеся между собой двери, каждая из которых давала другой отпечаток жизни и света среди нежности виночерпиев...

   Двадцать прессов давили денно и нощно. Что за помешательство, что за головокружение, что за пылкий оптимизм! В этот год, Платеро, всё были с заложенными окнами, и хватало и избытки лежали во дворе, и это с двумя-тремя давильщиками. А сейчас, Платеро, нужно что-то делать, если не собираешься остаться без работы навсегда...
 
   Остальные ослы смотрели, загруженные, на Платеро, свободного и ленивого; и чтобы никто ему не пожелал дурного и дурно о нём не подумал, я пришёл с ним в другое время, нагрузил его виноградом и и веду его к прессу, очень медленно, между ними. После я скрытно выведу его оттуда...